Уилла
Я пошла в школу. Не потому, что беспокоилась о занятиях, а просто не знала, куда пойти.
У мамы выходной. Я пропустила отлив. Кто-то уже купил ту лодку в Милбридж, а отец ушел еще до рассвета. А потому как в море выйти не могла, проще было не смотреть на маяк. Я могла бы загрузить себя занятиями.
Воздух густой, как патока, и идти было трудно. Обычно в залах Ванденбрука разносилось эхо. Если повернуть направо, в классе английского языка можно расслышать урок математики, доносящийся с первого этажа. Поскольку некогда это был особняк, такая акустика казалась правильной. Не может быть готической тайны в доме, в котором бы не раздавались эхо и различные звуки.
Но за день до моего суда коридоры казались пустыми. Вокруг доносились голоса, звучащие так, как если бы кто-то издавал пронзительный звук за много миль отсюда.
— Где ты была? — спросила Эшли Джеветт.
Она оттолкнулась от стены и последовала за мной. Пожав плечами, я сказала:
— Везде.
Метнув взгляд, Эшли наклонилась ближе.
— Ты разговаривала с Сетом? Ты же знаешь, я не люблю лезть в чужие отношения. Но…
Эшли не врала, но и фраза ее была не совсем правдива — она любила драмы. В интернете, она просматривала все таблоиды, а ее любимая фраза: «О нет, они не могли». А когда Эшли высовывалась из окна вместе с телефоном, можно было определить, что сегодня плохо берет мобильный интернет.
В девятом классе она целых двенадцать секунд пыталась создать сайт сплетен о «Сломанном Клыке». Каждый житель знал, что это она, но местные сплетни никого не волновали. Поэтому Эшли забросила сайт и вернулась к традиционному методу — общению с глазу на глаз. И кажется, она пропустила новость касательно моей личной жизни.
— Мы расстались, — сказала я.
Заметно расстроившись, Эшли поджала губы. Она собиралась вернуть все на круги своя.
— На самом деле или вы просто взяли перерыв?
Вроде бы все правильно. У него все еще мои DVD-диски. У меня все еще куча его рубашек. Мы не женаты. Мы даже толком не обозначили наше расставание. Я просто знала, что это так, и он тоже.
Вместо того чтобы погрязнуть в своих эмоциях, я поймала Эшли за руку и нежно сжала.
— Если ты видела его с кем-то, все в порядке.
Вранье. В горле встал ком. Не то чтобы я хотела помириться, но наблюдать, как он встречается с Денни, видеть не желала. Если он захочет пофлиртовать, всегда может поехать в Бангор.
Стоять перед кинотеатром, выпендриваться, подбрасывая попкорн в воздух так, чтобы поймать его в ртом. Когда мы были там вместе, он привлекал к себе много внимания. А без меня его будет еще больше.
Впрочем, это не важно. Эшли покачала головой.
— Нет! Он с кем-то встречается?
— Не думаю, — ответила я.
— Так странно. Я гадала, почему он поругался с твоим отцом в кооперативе. Не знаешь?
Подойдя к стене, я облокотилась на нее, чтобы не мешать мимо проходящим людям. Стена поддержала меня. Я провела рукой по волосам. Крепко сжав их, ощутила странный холод внутри. Чтобы собраться с мыслями, мне потребовалась минута.
Сет не разговаривал с людьми, не говоря уже о моем отце. Папа становился болтливым, когда ему это было нужно, но зачем ему ругаться с Сетом? Разные эмоции охватили меня, но смущение побеждало.
— На самом деле, — произнесла я, — у меня нет предположений.
Эшли устроилась рядом со мной. Очевидно, что она разочарована.
— Ооо… я думала ты знаешь.
Это имеет смысл, не так ли? Что-то произошло между моим отцом и бывшим парнем — я должна была быть в курсе. Очередной пробел в моей жизни. Неизвестность, хотя лучше бы я все знала. Подняв руку, попыталась привлечь внимание Эшли, чтобы переключить на другую тему.
— Знаешь, я слышала, что Ник получил лицензию. Может, в этом все дело?
Просияв, Эшли кивнула.
— Возможно. Да… Держу пари, ты права.
— Рада, что смогла помочь.
Прежде чем оттолкнуться от стены, Эшли положила свою голову на мое плечо. Мы общались — школа маленькая, да и город тоже. Но мы никогда не были близки, поэтому данная ситуация выглядела странной. А затем она стала еще более непонятной: Эшли, похлопав меня по плечу, отстранилась.
— Мне так горько за вас ребята. Я думала, вы поженитесь.
Я почувствовала укол совести.
— Так случается.
Как только Эшли ушла, я направился в самый конец здания. Обычно за полчаса до занятий Сет проводил время со мной. Думаю, он тоже избегал меня. Петляя по коридорам, я спускалась к заднему крыльцу — бывший вход для слуг.
Я распахнула дверь, ожидая увидеть Сета. Но снаружи ничего не было кроме леса. Листья начали опадать — яркие, золотые и красные — они покрывали землю. Затаив дыхание, я слушала, как они падали, спрятанные от моего взора, тихо шепча где-то далеко в лесу.
Лето закончилось и наступила осень. Приближалась зима, и я не могла представить весну. Я подумала, что, возможно, тогда будет суд над убийцей. Бейли уедет раньше. А я не буду накручивать веревку или делать узлы для буя, чистить приманки от ракушек. Хотя если и буду не потому, что смогу выйти в море.
Наступит весна, непостижимая весна, и моя жизнь в «Сломанном Клыке» остановится.
Сидя на крыльце, я наклонила голову и просто слушала.
Когда отец сразу после заката ворвался на кухню, я вскочила на ноги.
— Что произошло у вас с Сетом?
Он закатил глаза и прошел мимо меня.
Он испачкался, и я заметила свежие бинты. Я могла сказать отцу, чтобы он просто разогрел себе суп и пошел смотреть футбол. Ведь меньше всего он желал разговаривать со мной. И все же я последовала вслед за ним.
— Кажется, вы поругались. Эшли Джеветт просветила меня.
— Тогда зачем спросила?
Идеальный ответ. Ответ вопросом на вопрос в данном случае для того, чтобы вывести меня из себя, а не разрядить обстановку. Вот такая отцовская логика. Саркастически поддеть и выставить меня глупой. Ну и разозлить.
Перегородив ему путь, я прислонилась к стене кладовки.
— Потому что я хочу услышать ответ от тебя.
Папа оглядел меня с ног до головы. Затем со вздохом протянул руку и открыл кладовку. Отодвинув меня, словно мешок с картошкой, пробормотал что-то невнятное и взял банку с супом.
— Боюсь, ты ничего не добьешься.
На мгновение мне захотелось захлопнуть дверь у него над головой. Но я схватила пальто и хлопнула задней дверью, направляясь в темноту. Когда он разговаривал со мной таким тоном, это выводило меня из себя — я ненавидела такую его манеру общения. Я более спокойная, тихая.
Вся эта агрессия заставляла меня дрожать от адреналина. Повысить голос, хлопнуть дверью — это мой максимум. Тяжело идти в ночь. Если бы я могла включить музыку, возможно все было бы похоже на калейдоскоп.
Но музыки не было. Я слышала звук своих шагов, биение сердца и шум моря, зовущего меня. Суд состоится утром. Отец ждал меня в доме. Не меня, а для того, чтобы вытрясти из меня всю душу. Поэтому я пошла к своему настоящему дому. На пристань, к воде.
На этот раз я не стала дожидаться мистической лодки.
Контроль покидал меня, и я желала лишь одного — море. Океан. То место между землей и небом, которое являлось моим домом, с тех пор как я себя помню — я хотела ощутить это чувство вновь. Я поклялась себе, что после суда я буду держаться подальше от «Джен-а-Ло».
И тогда я с гордостью поднялась на борт. В каюте пахло сигаретами и, думаю, пивом тоже — кислый запах, будто чей-то пот. На приборной доске лежала записка, исписанная знакомым папиным почерком. Сорок два килограмма. Этого мало, чтобы оплатить счет за свет.
Проведя пальцами по приборной доске, вытащила запасной ключ, который был спрятан, и завела двигатель. Я выйду в море в последний раз на лодке, которая вырастила меня той, кем я являюсь, и уничтожила.
Двигатель зарычал, шестеренки посылали мягкую вибрацию по всему корпусу. Я включила лампы, чтобы аккуратно вывести лодку из гавани, не задев другие суда. А затем выключила и направилась в темноту. Маяк освещал те места, где находились мелководье и отмели.
Уходя в ночь, я оставила позади «Сломанный Клык» и Джексон-рок.
Когда я заглушила двигатель, воцарилась абсолютная тишина. Волны шептались, но посторонних звуков не было. Птицы не кричали. Выйдя на палубу, я подняла лицо к небу. Там дальше, в нескольких милях от меня, бушевал шторм — молнии прорезали небо и воду. Я ощущала вибрации исходящие от них.
Тяжелая волна подняла, а затем опустила «Дженн-а-Ло». Несильный толчок, небольшой подарок от бури вдалеке. Темные тучи приближались к синей воде и ко мне, уступая лишь свету луны. Она находилась достаточно близко и была яркой, отражая свет слабым ореолом. Это означало, что скоро пойдет дождь или снег — почти точный прогноз.
На горизонте поднялась еще одна волна. Нет, не штормовая. Луч света, который отразился на ней, не разделился, а покатился словно камень, который уронил великан. Медленно и лениво. Но волна ушла под лодку и следом тягач врезался в стену каюты.
Я поскользнулась на палубе и чуть не упала. Меня окружала черная вода. Когда «Джен-а-Ло» выровнялась, я ощутила брызги на своей коже.
Ухватившись за поручень, подготовилась к следующей волне. Мое дыхание было ровным, но сердце билось слишком быстро. Когда лодку качает, все, что вы видите, искажено. Океан над головой, а небо внизу. Вода заливала палубу, казалось, что она течет тоже неправильно.
Я потянулась к аварийному радиобую, но тут же отдернула руку. Если он подаст сигнал бедствия, прибудет береговая охрана и мне придется оставить «Дженн-а-Ло».
Я не понимала почему паникую — ведь это не первый мой шторм. Качалась на высоких и белых волнах — мы называли их простынями. Я видела много бурь, поэтому вцепилась в косяк двери, когда следующая волна настигла лодку.
Все исказилось снова.
Корма поднялась к небу. Ужасный звук наполнил воздух, тягач грозил вырвать все болты. Холодильник с содовой вынесло на палубу, и он врезался в меня. Лед разлетелся в стороны и холодные куски коснулись моей кожи. Но это удача, потому что, если бы на палубе остались приманки, я была бы уже мертва. Лодка резко опустилась вниз. Холодильник выкинуло за борт, а тягач ударился о стену каюты, оставив после себя глубокий след на дереве. Кубики льда трескались под моими ногами.
Я направилась в каюту, пот катился с меня. Выпрямившись, я повернула ключ. Двигатель зарычал, но тут же затих. Это не имело никакого значения, меня настигла новая волна.
Я ударилась головой о ветровое стекло. Боль, резкая и полная искр, взорвалась в моей голове. Горячая струйка крови потекла по виску. Проигнорировав это, я включила все лампы. И радио тоже. Мне нужно было сориентироваться.
Двигатель работал, но без света двигаться опасно. Ведь вдалеке могут быть другие лодки. «Папина подружка» тоже предостерегала.
Когда загорелись огни, сработала трюмная сигнализация. Радио работало плохо. В какофонии звуков я уловила обрывок предупреждения. Штормовая волна и высокий прилив вызывает трех-четырехметровые волны, которые опасны для малых судов. И уж тем более не должно быть никаких долбанных шлюпок.
Сигнал тревоги завыл: «Будьте внимательны на воде! Проверьте двигатель!» Я выключила микрофон и помехи стихли. Но никто не ответил на мой призыв. При включенном свете я отчетливо видела хаос. Острые, опасные волны впереди меня. Они медленно поднимались, а «Дженн-а-Ло» предвкушала грядущий удар.
И вот снова лодка накренилась вперед. Палубу залило еще больше, но этого недостаточно, чтобы потопить лодку. Я уже включила трюмный насос, и он работал так быстро, как только мог. «Дженн-а-Ло» спроектирована так, чтобы вода надолго не задерживалась. Ведь мы весь день вытаскивали приманки.
Нет, проблема была не в этом.
Настигла еще одна волна. Она обрушилась на лодку, словно кто-то ударил кулаком. И вот в этом была проблема.
Океан может поглотить лодку. Не потопить, а именно поглотить.
Когда лодка наполняется водой, она не тонет сразу. Это происходит постепенно и в движении. Изящно даже. Медленно приближаясь ко дну, другим морякам и лодкам, которые были принесены в жертву великой синеве.
Стараясь найти выход из данной ситуации, я поперхнулась запахом сигарет. Стерев песок с лица, покачнулась, когда очередная волна врезалась в «Дженн-а-Ло». Повсюду были провода — они раскачивались, словно внутренности какого-то черного зверя, вспоротые ножом. И запах — соль и пепел, приманки, пот и страх. Я ощущала холод и тепло одновременно. Я пыталась подняться на ноги.
Рация покачнулась недалеко от меня, и я постаралась поймать ее. Поймав, нажала на кнопку.
— Мэйдэй, мэйдэй мэйдэй (Мэйдэй — международный сигнал бедствия в радиотелефонной (голосовой) связи, аналогичный сигналу SOS.)… вызывает «Дженн-а-Ло», позывной «ЗМГ0415».
Застонав, словно живое, мне ответило лишь море. Бросив рацию, я повернулась. На меня надвигалась стена — черная с серебренными оттенками.
Посейдон свирепствует. Нептун воюет. Внезапно я успокоилась. Мне не нужно будет объяснять, кто я. Именно об этом я думала, когда брала лодку. Не нужно будет признавать себя виновной в суде или давать возможность адвокату разрывать меня на части. Не придется смотреть, как Сет встречается с другой девушкой.
Я почувствовала горькое сожаление — я больше не увижу Бейли, маму, отца и еще один закат над Атлантикой.
Прежде чем я успела всерьез обдумать это, стена обрушилась. Меня поглотило море.
Грей
Обычно я этого не знаю. Я вижу, как одна из человеческих душ борется под моим маяком, и трепещу. Не имеет значения, кто это. Тайна, которую я не могу разгадать, да и не пытаюсь. Я достаю из шкафа банку. Сосуды шепчут и гремят — такие живые в моей руке. И окунаюсь в стихию.
Несмотря на то, что большую часть времени провожу на маяке, я не привязан к нему. Это остров зависим от меня. Когда очередная душа погибает, я могу сойти на берег. Умирая, душа следует к маяку. Когда я открываю сосуд, сущности объединяются.
Дрожу в предвкушении, беру банку и направляюсь к воде. Буря и звезды, свет и полная луна. Это необыкновенная ночь! Еще один огонек души, готовый занять свое место на полке. Еще одно тиканье моих бессмертных часов.
Но когда я добираюсь до берега, вместо неясного света вижу осенние краски. Медные волосы, едва различимые губы, и понимаю кто это. На этот раз я знаю имя души. Форму ее рук. Узнаю ее — это не другой огонек, это Уилла.
Роняю бутылку. Она разбивается о камни, а я вхожу в воду.
Когда захожу слишком далеко, разваливаюсь на части. Я — раскаленные куски агонии, а потом ничто в адском холоде. На берегу снова становлюсь целым и наблюдаю, как она уходит под воду.
Этого не может быть. Уилла — моя надежда. Мое спасение! Вот находится на берегу здесь и сейчас, а не через тысячелетие. Подходит ко мне, прикасается к моим вещам. Она настоящая, живая и мне нужно ее вытащить.
Сегодня волны неспокойны. Они бушуют и грохочут, образуя стены из леса, принесенного водой, приближая все это к моему утесу. У меня не получается подобраться ближе, потому что сейчас у меня нет тела. У проклятья есть границы, врата, через которые я не могу пройти.
Поэтому я призываю туман. Я окутываю им острова, как шерсть на веретено. Надеюсь, это успокоит море достаточно, и я смогу добраться до Уиллы. Не просто до ее души, а до нее. Целой.
Раз уж проклятие сегодня на моей стороне, я желаю, чтобы на моей тарелке за завтраком оказалось доказательство того, что с ней все в порядке. Что она пережила эту ночь. Проклятие исполнит желание, потому что оно не противоречит правилам.
Волны все еще ревут, окутанные дымкой, но я вижу ее свет. С каждым всплеском ее огонек приближается ко мне. Я протягиваю руки, чтобы поймать или, может, позвать ее. Словно я какой-то морской бог, а не монстр в башне.
Я не могу ее потерять. Ждал слишком долго. Был слишком щедр, осторожен и добр. Несмотря на то, что мое тело странное, я достаточно человечен, к тому же пришло время. Я заслужил это — поцеловать Уиллу так, чтобы она полюбила меня и умерла за меня. Все это должно стать моим.
Я снова захожу в воду, и остров, несмотря на наводнение, находится у меня под ногами. Очередная волна обрушивается на меня. Меня сотрясает и проклятие снова грозит разорвать меня на куски. Я ушел достаточно далеко. Мое тело болит от холода, но мне повезло! Кажется, я поймал ее за волосы.
Накрутив их на запястье, поднимаю Уиллу. Жестоко, но помогает. Когда я вытащу ее отсюда, смогу нормально ухватить. Я даже мягок, когда подхватываю ее под руки и поднимаю мокрое тело с земли.
Внезапно она становится отчетливее. Уилла уже не дымка из света и формы, а скорее, девушка.
Нет, она настоящая русалка, укачиваемая в моих объятиях, и она дышит! Ее лицо разбито — синяки и опухли. Кожа немного посинела. Тело дрожит — она окоченела от холода и прижимается ко мне. Схватив одной рукой мою рубашку, она вцепилась в нее.
Обычно я не знаю имен или лиц душ, которые принадлежат моим сосудам. Как и огни на берегу, они не более чем мерцание светлячков, одинокие ключи, которые могут открыть мою клетку. Но в этот раз я понял, что это Уилла, и трепещу от осознания этого. Должно быть, это судьба — она особенная. Мое освобождение близко!