Уилла
Туман был хаотичным, поэтому одиннадцатиклассники сопровождали маленьких детей в школу. Родители провожали их к подножию холма, а затем мы ждали, когда соберется весь класс, чтобы двинуться дальше.
Тепло от дороги рассеивало дымку, давая нам четкий обзор от городка до школы. Пока кто-то стоял на тротуаре, мы могли спокойно спускаться и подниматься.
Это как-то само собой организовалось. Сет сопровождал детсадовцев, Бейли вела шестиклассников. По пути в школу у них не возникло никаких проблем. Чего не скажешь обо мне. Я следила за четвероклассниками. И хотя доказательств не было, мне казалось, что их родители вместо завтрака дали им Red Bull и сахар.
Они уже были достаточно взрослыми, чтобы отказываться держаться за руки, но малы для того, чтобы исчезнуть за две секунды. Я потеряла близнецов Ламер, и у меня почти случился нервный срыв. Чувствуя, что у меня пересохло в горле, я четыре раза проверила дорожку сверху донизу. В тот момент, когда я уже решила звонить в полицию, они нашлись. Близнецы сидели на пне рядом с дорогой и строили волшебный домик из ракушек и палок. После этого случая, я заставила детей произносить буквы алфавита по очереди вслух. И если какая-то буква не доносилась до меня, я знала, что у меня появился дезертир.
Мимо пронеслась белокурая Денни с первоклассниками. Когда она оказалась впереди, обернулась. Выражение ее лица было мягким, а губы сжаты.
Она выглядела задумчивой. Или даже виноватой. Сочувствующий взгляд и от него по моему телу пробежал холодок.
Словно два разных человека. Эта не та девушка, которая плюнула мне под ноги и каталась с моим парнем. Я подняла руку, приветствуя ее. Туман клубился вокруг ее головы. Денни просто стояла, а потом вдруг неожиданно произнесла:
— Знаешь, мне нравился Леви.
Напрягшись, я попыталась кивнуть.
— Его было за что любить.
Но чтобы не остановило Денни, это же заставило ее двинуться дальше. Вместе с первоклассниками она пошла в сторону школы, а ее голос эхом отдавался в моей голове. Имя моего брата разнеслось в душе какой-то новой болью. Как если проткнуть волдырь иголкой слишком глубоко. Во рту появился кислый привкус.
Я повернулась к своим четвероклассникам и услышала, как вдалеке меня зовет Ник. На самом деле это была еще одна больная тема. Мы не разговаривали с того самого раза, когда вместе были на вечеринке, и я сомневалась, что хотела этого.
Его младшая сестра училась в четвертом классе, и в моей шеренге ее не было. Видимо они опаздывали.
Я обхватила головы близнецов руками, чтобы они никуда не сбежали и крикнула в ответ:
— Я никуда не пойду!
Из мглы показался Ник, как и всегда лохматый. За руку он держал сестру. Но вместо того, чтобы оставить ее со мной и пойти дальше, он указал на город.
— Твоя мама не может до тебя дозвониться. Она сказала немедленно вернуться домой.
Мое сердце сжалось, я покачала головой.
— Не могу, мне нужно проводить детей.
— Она пахнет сыром, — сообщил Джейми Ламер из-под моей руки.
Ник обхватил его сзади за шею и кивком отослал прочь.
— Я сам. Серьезно, Уилла, тебе лучше идти.
Застыв на месте, я засомневалась на секунду. Этого оказалось достаточно, чтобы передать Нику Эша Ламера. Поблагодарив, я развернулась и почти бегом направилась обратно. Вытащив телефон, потрясла его, словно это могло заставить появиться сигнал.
Неожиданно туман рассеялся. Не постепенно, а мгновенно. Обзор стал четким, я могла разглядеть церковную колокольню на другом конце города. Совершенно голые деревья протягивали свои ветви, такие острые черные полосы на фоне неба. Ни облачка, ничего. Свет делал все ярче, чище.
Свернув на Тэкстэр-стрит, я притормозила. Перед моим домом стояла незнакомая машина. Ее очертания не давали мне покоя. Так, словно я должна была знать, чья она. Как только я открыла входную дверь, все встало на свои места. Посреди моей гостиной стояла мисс Парк — прокурор.
Она выглядела неловко, будто хотела утешить мою мать, но не знала как.
Когда я зашла, она посмотрела на меня. Гладкое бесстрастное лицо ничего не выражало, и моя мама избавила ее от необходимости говорить.
— Они не посадят Терри Койне, — холодно сказала мама. Голос был виноватым, и она протянула ко мне руку. Но лицо ее было суровым. Глаза сверкали, переводя взгляд с меня на мисс Парк. — Его выпустили. А найденные в его машине пули не имеют значения.
Мисс Парк попыталась смягчить ситуацию.
— Мне очень жаль. Но это всего лишь неудача. Мы ищем другие доказательства.
— Невероятно, — сказала я онемевшими губами.
— Мы найдем больше улик, — уверила мисс Парк. Кажется, она и впрямь верила в свои слова. — К тому же у нас есть ты.
— Тогда позвольте мне выступить, — заявила я. — Я все видела, была там! Они должны меня выслушать.
— Они так и поступят, но одной тебя недостаточно, Уилла. Ни для обвинения, ни для заключения под стражу. И лучше, если мистера Койне посадят через пять лет, чем вынесут оправдательный приговор сейчас.
В горле пересохло, я повернулась к маме, затем снова к мисс Парк. В этом нет смысла. Пули нашли, да. Но ведь я все видела своими глазами. Я могу сидеть целыми днями в суде и тыкать в него пальцем до конца жизни. Я никогда не забуду его лицо в темноте и это должно иметь значение.
Мой голос дрогнул, когда я повторила:
— Я была там.
Мисс Парк начала говорить что-то успокаивающее и бессмысленное, что только сильнее разозлило мою мать, и она начала кричать. В моей голове появился туман и хаос, голоса путались.
Когда их разговор накалился, мисс Парк сообщила, что пришла из вежливости и для того, чтобы мама не узнала обо всем из новостей. Мама же объяснила ей, куда она может засунуть свою любезность.
А после она выгнала прокурора из дома. Я последовала за матерью на крыльцо, как раз вовремя, чтобы поймать ее. У нее подкосились ноги. Сопротивляясь, она не хотела, чтобы я аккуратно ее усаживала.
Сев рядом, попыталась вытереть ее слезы. Успокоить, как советовала тетя Дайер. Но вся эта ситуация походила на корабль, уходящий под воду. И кажется, я погружалась вместе с ней. Сквозь горе пробивалась только одна мысль:
— А папа знает? — спросила я, раскачиваясь вместе с ней и впиваясь в нее пальцами.
Еще нет, но скоро узнает.
Бейли сидела на верхней ступеньке крыльца, а я на нижней. Ее колени обхватили мои плечи. Моя голова качалась, пока она заплетала мне косы. Я была ее марионеткой и желала, чтобы она просто оставалась позади меня.
После пережитого шока меня наполнило отчаяние. Не получалось встать, ноги просто не выдерживали мой вес. А если бы все же смогла, дошла бы до города. Смогла бы увидеть, как Терри Койне покупает жвачку и попивает «Рутбир».
Бейли заплела очередной узел. Было много очевидных тем обсуждений. Когда вернется домой отец (скоро). Как он отреагировал на эту новость (плохо). Может, маме следовало сказать ему об этом лично, а не по телефону (нет).
Но мы не затрагивали их. А в голове тем временем, казалось, находились мешки с песком, ожидающие потопа.
— Я слышала, Эмбер бегала за Ником. Она хотела, чтобы он пригласил ее на зимний бал.
— Удачи, — сказала я.
— Знаю. — Бейли наклонила мою голову в другую сторону. — Кейт купила себе платье, я рассказывала тебе об этом?
— Угу.
— Оно голубое, с серебряными кружевами сверху. Подходит к браслету, который ты сделала.
— Надеюсь, оно сшито лучше, чем я нанизываю бусинки.
Откинув мою голову назад, Бейли посмотрела мне в лицо.
— Не то чтобы. Оно рваное внизу. Пикассо в реальной жизни. Не уверена, все ли части присутствуют. Боюсь слишком много будет видно.
Я мрачно улыбнулась.
— Это точно.
— Верно.
Бейли отпустила мою голову, затем издала тихий, обеспокоенный звук.
— Пикап твоего отца.
Я представляла, что машина подъедет с визгом к дому, шины будут дымиться, а тормоза скрипеть, но пикап просто спокойно заехал. Дым шел из окна, отец даже не пытался прятать сигареты.
Стало горько внутри. Воспоминание о пепле во рту вновь ожило, и я почувствовала качку лодки. Боль в голове от удара о ветровое стекло. Сильный толчок Бейли вернул меня в настоящее. Папа заехал на подъездную дорожку, но не заглушил двигатель.
Он вышел из машины и направился прямо к дому. На лице не было ни одной эмоции, но пугала жуткая уверенность его шагов. Когда я была на полпути к крыльцу, он даже не посмотрел в мою сторону. Отец оставил дверь открытой, а я двинулась вслед за ним. И тут моя мама вскрикнула:
— Билл! — прокричала она, — Билл, немедленно прекрати!
В воздухе витала паника. Я зашла в дом и прижалась к стене. Папа опустил приклад дробовика на плечо. Картечь зазвенела, когда отец положил ее в карман.
Я хотела что-то сказать, но у меня перехватило дыхание. Это перебор. Застыв, я прижалась плечами к стене и в ужасе наблюдала за происходящим.
Опустив голову, папа двигался так, словно мама не рвала на нем рубашку. Будто он не слышал ее, не видел меня.
Бейли отпрыгнула с его пути, ее лицо побледнело. Сломав хрупкое напряжение, я заставила себя последовать за ним.
Наш двор не такой уж и большой. Унылые, колючие розовые лозы обвивали решетку ворот. Усыпанный опавшими листьями и длинными тенями двор напоминал кладбище. Мама уперлась каблуками в землю, разбрасывая листья. Дикая и безумная, она споткнулась, поднялась и бросилась к папе.
— Ты не можешь этого сделать, Билл, — всхлипнула мама.
Она боролась с ним, колотя кулаками по спине. Удары стихли, с таким же успехом она могла биться кулаком об стену. Когда отец повернулся, я испугалась, что он ударит ее. Но папа всего лишь убрал мамины руки и удерживал ее на расстоянии вытянутой руки.
Позади меня Бейли повторяла:
— О боже, боже, боже!
От молитвы здесь было мало толку. Борясь с сопротивляющимся телом, я перепрыгнула через ступеньки и побежала к подъездной дорожке. К машине я подошла как раз в тот момент, когда отец закрыл дверь.
Он высунулся в окно, чтобы оттолкнуть маму подальше. Даже сейчас он был мягок, но тверд. Как в замедленной съемке.
На секунду все поплыло перед глазами. Клянусь, что время остановилось. Вспышка. Отец встретился глазами с мамой и сказал:
— Прощай, дорогая.
Упав, мама начала всхлипывать. Папа дал задний ход и рванул с подъездной дорожки. Когда время вновь начало свой ход, я побежала за машиной, словно действительно могла догнать ее. В тот момент, когда осознала, что ничего не могу сделать, я обернулась. Мама не смогла остановить папу, и я тоже. Он взял дробовик и направлялся вверх по холму, чтобы найти Терри Койне. Случится несчастье, последние части семейной фотографии загорелись. Меня начало трясти. Времени оставалось все меньше.
Вдали вырисовывались четкие очертания маяка.
Я машинально повернулась в его сторону. Как если бы он являлся полярной звездой, моим последним шансом. Я сделала несколько неуверенных шагов и окликнула Бейли.
— Позаботься о маме, — крикнула я.
Я не стала ждать ответ и не позволила себе увидеть страх в глазах Бейли. На это не было ни времени, ни сомнений. Мне потребовалось сделать несколько шагов, чтобы набрать скорость. А после уже сгорала от нетерпения. Мои косы распустились и ветер обвивал волосы вокруг моей головы.
Когда мне нужно было сбежать, я выходила на крыльцо своего дома, когда мне нужно было домой, я выходила из маяка. Грудь горела, а горло саднило от каждого тяжелого вдоха, я надеялась, что магия сработает по-другому. Молила и желала, а когда оказалась на берегу, закричала:
— Я хочу вернуться, Грей!
Войдя в воду, тут же застучала зубами от холода. Я продолжала двигаться вперед, чувствуя во рту вкус соли и крови.
— Грей, пожалуйста!
Грязь стянула с меня ботинки, и я с трудом удержалась на ногах. Знаю, что снова позвала Грея. Мой голос прорвался сквозь ясное небо. Потом отмель оборвалась, и я нырнула под воду. Там было холодно и спокойно, пока я не начала плыть в сторону острова.
Грей
Я не в настроении принимать гостей, но Уилла все равно врывается в мою дверь.
Она промокла и обезумела, и так изыскана. Жестоко и чудесно, я вижу ее четко. Веснушки под одним глазом, сто оттенков ее рыжих волос. Прекрасная, хорошая девушка. Но она плод моего воображения.
Резко затормозив, она поднимает руки. Ее окружают разбитые музыкальные шкатулки. Я вышел из себя и разбил их все. Сосуды с душами, музыкальные шкатулки и окна. Даже компьютер, потому что новости, которые я читал, принесли лишь одно разочарование.
Раньше мне было бы неловко встречать даму в полуголом виде. Но бриджи позволяют ей видеть меня во всем моем естественном отвратительном состоянии. Я молоко в стакане, которое приняло человеческую форму. Голова не гладкая, а круглая, с коротко остриженными волосами.
Ее глаза расширяются, когда я приближаюсь. Я пугаю ее, я должен.
— Призови туман, — говорит она. Ее голос дрожит. Пальцы сжимаются, когда я подхожу ближе. Она действительно в ужасе. Замечательно! — Пожалуйста, Грей, пожалуйста. Если хочешь, я останусь…
Я прижимаю палец к ее губам.
— Нет, спасибо.
— Времени нет, пожалуйста. Прошу. Помоги мне, и я все исправлю.
Широко раскинув руки, пожимаю плечами. Я чувствую себя непостоянным, как ветер. Вода, море, небо. Проходя через комнату, мои ноги прорезали полосу сквозь разбитое стекло и искореженный металл. Я поворачиваюсь. Хотел бы извиниться, но слова закончились.
— Это невозможно. Видишь ли, я сдался.
Ее глаза не черные. Они коричневые, с янтарными отблесками, с зелеными крапинками — единственное, что меня отвлекает. А за ресницами я вижу горящий свет. Она о чем-то думает, а потом вдруг бросается на меня.
— Я хочу стать мистером Греем.
— Уилла, — смеюсь я, — это невозможно.
— Тогда, леди Грей, — кричит она. — Ты знаешь, что я имею в виду!
Она кладет руки на мои плечи и трясет. О, как я мечтал об этом до сегодняшнего дня. Правда в моих мечтах это было не так жестоко и яростно. Неужели ей так трудно подарить мне нежность? Мягко прикоснуться пальцами к моему затылку? И все же я чувствую связь. Маяк наверху оживает, я ощущаю, как что-то поворачивается внутри меня. Схватив Уиллу за локти, я сосредотачиваюсь на ней, пока мои спутанные мысли не отвлекли меня снова. В конце концов, это волшебная история, которая, возможно, закончится для меня счастливо. Но это не случится однажды. Это…
— Ты отдашь за меня свою жизнь?
Уилла качает головой, упрямая до последнего.
— Не за тебя. За свою семью. Не ради тебя.
Я ведь могу играть с ней, мучить ее так же, как она меня. Дать надежду и отобрать. Я очень хочу так сделать, она заслуживает этого. Но я мягко провожу рукой по ее лицу — я могу быть нежным.
Я всегда был честен, моя честь не пострадала. Она будет страдать позже. Мне незачем мстить. В конце концов я оказался прав. Она пришла ко мне, а теперь дарует мне свободу. Она застывает, но я все равно целую ее. Это единственный известный мне способ перебросить проклятье. Сначала мне кажется, что я просто украл ее поцелуй, но затем меня пронзает вспышка света. Черно-белый мир начинает кровоточить, бестелесное тело обретает плоть.
Упав на колени, я обхватываю себя руками, чтобы сдержать нарастающую агонию. Я избавился от тумана, который удерживал меня все эти годы. Сначала приходит просто боль. Музыкальные шкатулки вибрируют, звук вонзается в мою плоть. Я задыхаюсь. Дышать больно, свет режет глаза. Мое сердце бешено колотится, я чувствую освежающий пот.
Извиваясь, вздрагиваю и снова падаю. Открываю рот, как рыба, и пытаюсь дышать. Я ощущаю воздух впервые за сто лет.
А надо мной стоит Уилла, окутанная туманом. Я видел ее во всех цветах, но сейчас она серая. Волосы, губы, глаза. Она устрашающе красива, ее очертания расплываются, как туман. Сюзанна была нежным, хрупким существом. Уилла мстительный призрак, наделенный властью и могуществом.
Она переступает через мое тело. Когда она поднимает ногу, появляется лестница. Следы моего пребывания тают как снег. Музыкальные шкатулки, полки, несчастья, которые я навлек на себя, исчезают с каждым ее шагом. И когда она уходит, я осознаю, что в моей голове появляется тишина.
Холод на коже. Голод в желудке. Я не мог призвать туман, как и летать. Теперь в маяке живет леди Грей, новая хранительница Джексон-рок. Я ступал на берег тысячу раз, но сейчас у меня начинает болеть голова, как только я представляю границы острова.
С трудом поднимаясь на ноги, понимаю, что больше не обнажен. На мне джинсовые брюки, голубая хлопчатобумажная рубашка. Ботинки на шнуровке, куртка с капюшоном и молнией. Сгорбившись, я направляюсь к двери. Закрываю глаза и тихо молюсь, прежде чем открыть их.
— Пожалуйста, пусть все будет реальностью, — бормочу я.
И выхожу наружу. Вижу скалистый берег, который ведет к воде, а там меня ждет лодка. Она поворачивается носом к далекому берегу. В тумане имя начинает изменяться. Когда буквы вырисовывают новое имя, я знаю, что свободен. А на корме виднеется надпись «Чарли».