Уилла
Звук вечеринки настиг меня раньше, чем я дошла. Музыка разносилась вдоль пляжа, люди смеялись. Кто-то подбросил в костер еще одно полено и искры взметнулись в небо. Пепел относило к воде, а затем он исчезал в темноте.
За волнами в тумане виднелся Джексон-рок. Не было видно даже силуэта маяка, лишь луч света пробивался сквозь завесу. Сосны казались мазками, выступающими из тумана; утесы, возвышались из пустоты.
Прозвучавший сигнал маяка промчался сквозь темноту и дымку. Как будто живой, он мог провести меня по световому мосту к тайнам острова. Портовые колокола зазвонили, как церковные в день свадьбы. Простояв минуту, я заворожено смотрела на гавань, словно не видела ее прежде.
Я ни о чем не думала, мысли мои были чисты. Вдруг я осознала, что в руках болтается упаковка из шести банок пива, а до меня доносится запах камней и воды. На минуту мне показалось, что все в порядке. Нет ни вины, злости или страха.
Потом что-то блеснуло на островном утесе. Воображение разыгралось — я подумала о мистере Грее. Моя фантазия пыталась приобрести форму — то, что я видела на Джексон-рок рыбача в одиночестве. Эти мысли напомнили мне о вине, страхе и злости. Вот что привело меня на берег. Я стиснула зубы: посещение вечеринки для меня приравнивалось к войне. Я собиралась пить, смеяться и танцевать. Подпаливать пальцы об маленьких моллюсков и пареную кукурузу. А если кому-то потребуются деньги, чтобы сходить в магазин, они у меня есть. Если Сет захочет спрятаться ото всех в пещере с одеялом, я готова.
Обогнув костер, я подняла руку в тот момент, когда Кейт Тумбс прервала поцелуй. Она была влюблена и висела на Бейли. Ее тонкие волосы обрамляли лицо, отражая огонь.
Вместо того чтобы помахать в ответ, она улыбнулась. Что-то шепнула Бейли, и та посмотрела на меня.
— Ну смотрите, кто нас осчастливил, — крикнула Бейли.
Я оттолкнулась и протиснулась сквозь толпу, чтобы добраться до нее.
— Отец еще дома? — спросила она, когда я подошла ближе.
— Угу, иногда по утрам.
— Все в порядке?
Пожав плечами, я сказала:
— Прекрасно. Ты же знаешь его.
Кейт попыталась освободить для меня место, что было очень мило, но ничего не вышло.
С тех пор как вместо скамеек мы использовала коряги, выброшенные на берег, их всегда мог кто-нибудь взять. Подтащив одну из таких, я поставила ее так, чтобы можно было повернуться спиной к огню, а лицом к ним и морю, где за нами клубился туман.
Сев, я жестом указал на Бейли и сказала:
— Я злюсь, потому что ты заморочила мне голову.
Бейли поняла меня, в отличии от Кейт. Девушка напрягалась, а Бейли пнула мой ботинок.
— Хорошо. Когда?
Я понизила голос:
— Сегодня я покинула порт одна.
— Да?
— Ага.
Я кивнула, а мой взгляд скользнул мимо них, к тени острова вдалеке. Вспышка и сияние исчезли.
— Так вот, вытаскиваю я приманки с дальней стороны Джексон-рок. Занимаюсь своим делами так сказать.
Бейли ухмыльнулась.
— Угу.
— Поднимаю голову и бах. Здравствуйте, мистер Грей, наблюдающий за мной.
Заливаясь смехом, Бейли наклонилась к Кейт. Сплетя их пальцы вместе, она устроилась поудобнее. Но для начала она снова пнула мой ботинок.
— О, Диксон, да иди ты. Если у тебя галлюцинации, это твоя проблема.
Где-то внутри часть меня испытала облегчение. Сказания не реальны — просто я сумасшедшая, раз решила, что видела духа. Услышав это от Бейли, мне стало легче. Но другая часть меня все еще уговаривала обратить внимание на Джексон-рок. Я считала, что пока играет музыка и горит костер, я могу игнорировать это ощущение.
— Мой дядя видел леди Грей, — сказала Кейт.
Бейли удивленно посмотрела на нее.
— Безумный дядя Джон?
— Нет, дядя Джон клянется, что корабль-призрак, путешествующий во времени, перевернул его лодку.
Такая, с одной стороны, абсурдная, а с другой, правдивая ситуация, что я рассмеялась.
— А это еще что?
Кейт пожала плечами.
— Не помню, название фильма это или государственной программы. Проект Манхэттен? Филадельфийский Эксперимент? Они изобрели корабль-невидимку, исчезающий во времени.
— Я почти уверена, что что-то из этого фильм. — Развеселившись, я подняла руки и выругалась. — Не мне судить.
Кейт выпятила нижнюю губу и сдула челку с лица.
— Во всяком случае, об этом рассказывает дядя Джон. А двоюродный дедушка Далтон — вот он один их тех, кто видел леди Грэй.
— Подожди, это тот динозавр? — спросила Бейли.
Затем, не веря своим ушам, она повернулась ко мне:
— Ему тысяча лет уже!
— Девяносто восемь.
— Без разницы. Он древнее мумий.
— Хэй, это моя семья, Бейли, — одернула Кейт, но тут же закатила глаза и улыбнулась.
В ответ Бейли сморщила нос. Я отвернулась, чтобы дать им немного времени. Во всяком случае, столько, сколько они могли получить, целуясь на пляже среди всех, кого мы знали.
Прежде чем они смогли бы забыть, что я здесь, я прочистила горло:
— Значит, тебе есть что еще рассказать об этой истории?
Кейт разгладила свою вязаную шапочку.
— Нет, прости. То есть да, но он так бубнит.
— И пахнет ромом, — добавила Бейли.
— А кто нет? — спросила я и встала.
Раскачивая банки пива, я стояла рядом с ними, пока они не махнули в сторону толпы.
— Ребята, вы видели Сета?
— Не думаю, что он здесь, — ответила Бейли.
Она нахмурилась, и я тоже. Сет любил вечеринки и находится в центре внимания. Он выбирал музыку и приносил ребятам новые напитки. Окружая себя людьми, поддерживал свой авторитет. После тусовки Сет всегда в первую очередь навещал всех, кого знал. А я всегда была последней, к кому он приходил. Мне нравилась тишина. Мне нравились простор, пространство и море вокруг.
Я встала и кивнула в сторону костра.
— Хочу прогуляться.
Оставив Бейли и Кейт, я пошла на звук альт-рока, задерживаясь там и сям, чтобы переброситься парой фразочек с людьми. В основном «Как дела, как поживаешь?», такие вот коротенькие диалоги. У всех в «Сломанном Клыке» все замечательно, и никто не видел Сета.
До меня донесся приятный запах. Брезент над ямой, где располагались морепродукты, был все еще натянут. Я раздумывала, возможно ли добраться до них на так, чтобы никто не заметил.
Пока я гадала, ко мне подошел Ник. Его черные длинные волосы блестели в свете костра и ниспадали на глаза. Он обнял меня за плечи и взял мое пиво.
— Сет сказал, ты не придешь.
— Наверное, он ошибся.
Он обнял меня — пот и одеколон делали его взрослее. Он не приставал ко мне, просто только так он мог снять банку пива, не выпуская меня.
— Как поживает твой отец?
Такое поведение для Ника вполне нормально. Он как большая овчарка, которая всех обожает. Почти все любили его в ответ. Но даже когда я позволила ему дать мне одну из банок пива, чувствовала себя неловко.
— Замечательно. Просидел на заднице весь день. Думаю, завтра его не будет дома.
— Хм, — протянул Ник, — мисс Помрой сказала, что «Дженн-а-Ло» утром не находилась в порту. Это удивило меня и Сета.
Я пожала плечами.
— Возможно, ей померещилось.
— Знаешь же ее. Возможно, с утра накатила.
Ник поднял свою банку и сделал большой глоток, чтобы продемонстрировать это. Затем выражение его лица изменилось. Слишком быстро и громко он продолжил:
— Я получаю лицензию.
— Рыбацкую?
Ник довольно кивнул. Один карий глаз показался из-под его растрепанной челки.
— Возможно, когда у тебя будет своя лодка, ты наймешь меня.
Моя кожа покрылась мурашками, и я подняла руку Ника. Проскользнув под ним, я попятилась к огню. Разговоры других людей были завязаны на этой теме. Это нервировало меня, показывая мою жизнь с разных углов.
— Так где Сет?
Сделав вид, что осматривается, Ник наконец пожал плечами.
— Отливает, наверно.
Эмбер Джуэтт прошла мимо, а потом вернулась, когда поняла, что у Ника есть пиво.
— Могу я купить у тебя банку?
Она уже рылась в кармане, не обращая на меня внимания. Часть серебряной сережки протягивалась вверх к уху, жемчужины свисали с петель и отражали свет костра. Она тоже училась в ювелирном классе.
— Это пиво Уиллы, — сказал Ник.
— Просто бери, — сказала я и продолжила свою прогулку.
Слабые угольки тлели под утесом на берегу, где располагалась другая часть вечеринки. Если к нам придут копы или береговая охрана, они, вероятно, поймут, что сидящие в пещерах пьют у костра. Но на всякий случай мы всегда держались порознь.
Под сапогами ощущала скалистый берег. Я сунула руки в карманы пальто, сгорбив плечи.
Отойдя на расстояние от костра, осознала, что уже почти зима. Мое дыхание впустило пар, а ветер пробрался за воротник.
Спина покрылась мурашками, а следом и вся кожа.
Все ощущалось неправильно. Словно земля перевернулась, но не двигалась в отличии от воды. Я бы смогла найти равновесие, будь все иначе. Но поверхность под наклоном, а ветер дует не с той стороны.
Что бы ни говорил Бейли, я ощущала остров. Он казался живым и наблюдал за мной. Звучит намного безумнее, чем галлюцинации.
Задев красную косу на шляпе Эшли Джуэтт, я растворилась в толпе. Я знала всех этих людей, и они по привычке уступили мне место. Но поскольку я была подобно ангелу смерти в этих краях, я решала поддерживать разговор.
Протянув банку пива, я спросила:
— Кто-нибудь хочет?
Ночь продолжалась. Гул стих и ничего не осталось в темноте. Медленно мы приближались к огню. Слишком холодно оставаться на утесах, даже если есть с кем поговорить. Сет так и не появился.
Наши вечеринки на Гарленд-Бич обычно заканчивались музыкой. Вместо того чтобы вытащить гитару, Ник подключил свой ноутбук к внешней батарее и включил музыку, записанную их маленькой группой. Песни, которые он писал вместе с Леви — Ник всегда улыбался, но не сейчас. Без моего брата, который бы пел, играть было неправильно.
— Ты тихий, — сказала я.
— Устал, — ответил он.
Он бросил бумажную тарелку в огонь и сел на камни. Должно быть, это какой-то холод, подумала я. Он выгнул спину дугой, вытянул руки, затем резко упал.
— Ты на машине?
Взяв кусок колбасы, я покачала головой.
— Нет, пешком.
Огонь трещал, полный раковин мидий и кукурузных початков. Ник повернулся и положил локоть мне на бедро. Его волосы откинулись назад поэтому, когда он посмотрел на меня, я увидела проблеск его лица.
— Я могу отвезти тебя домой.
— Ты прикончил шесть банок пива, — ответила я.
— Тогда провожу тебя. Ты должна перестать быть сукой по отношению к Сету.
Сначала я подумала, что ослышалась. Мои пальцы замерли, больше не роясь на дне миски в поисках объедков. Все было неоднозначно, и я взволнованно захлопала глазами.
— Что ты сказал?
Ник со вздохом прислонился к бревну.
— Он пытается тебе помочь, Уилла.
— И кто просил тебя?
— Никто, — ответил он. — Я единственный, кто может тебе это сказать. Потому что я тебе не друг. Ты сестра моего друга. Девушка моего лучшего друга. Ты мне нравишься, но… Может, стоит отпустить ситуацию?
Поднявшись на ноги, я бросила мусор в огонь и повернулась к нему.
— Это невозможно, придурок. Как, по-твоему, я могу все забыть?
Ник откинулся назад, оперившись на локти.
— Жизнь не остановилась. Поэтому прими как данность. Сегодня уже двадцать третье июля. Не думаю, что ты заметила.
Возражения крутились в моей голове. Терри Койне еще даже не предъявили обвинения. Также счета за дом, но отец не позволил мне помогать. Морской запрет, жизнь, которой не суждено осуществится.
Должна я отпустить все или нет — не он должен был мне это сказать. Он не из «Сломанного Клыка». И не имел права меня судить.
— Я не хочу тебя обижать, — заявил он.
Застегнув куртку, я попятилась от него. Может быть, мой голос сорвался. У меня перехватило горло, лицо горело, но я не собиралась плакать из-за него. Ни одна мысль не могла оставить меня в покое.
Поэтому я сказала:
— Ты не можешь заставить меня чувствовать хоть что-то.
— Извини, что назвал тебя сукой. — Нахмурив брови, Ник обхватил руками колени. Он выглядел маленьким, но не молодым. Темные глаза, которые он прятал за волосами, были словно колодец, такие же бесконечные, пустые и глубокие, — хотя это правда.
Я оставила его там, смотрящего на огонь, потому что он прав. Он не был моим другом.
Грей
Я наблюдаю за тем, как она идет по городу. Она отличается от остальных. Теперь ее свет обрел форму. В нем вырисовывается силуэт волос и покачивание ее шага. Остальные просто светятся, так много светлячков в темноте. Она видела меня. Узнала. Но не пришла.
Почему она не пришла? Может быть, здесь есть какой-то трюк, который я не знаю? Секрет, который хранила Сюзанна, когда заманила меня сюда? Стоя на утесе, стараюсь быть маяком. Это глупо — выдавать желаемое за действительное. Даже если бы она смогла разглядеть меня на таком расстоянии, я тоже стал бы светлячком для нее. Если бы я был сиреной, спел бы ей. Если бы это была сказка, я мог бы послать испорченное яблоко.
Но это проклятие, а проклятия приходят с мучениями. Я должен страдать и это совершенно новая агония. Я провел так много лет, сдерживая туман, потому что ни один хороший человек, у которого есть совесть, не будет покупать свою свободу кровью.
Теперь понимаю, что я больше не человек. И она — игра света, не более реальная, чем сон наяву. На самом деле, хуже. Она — мерцающее кольцо обещаний, которое вне досягаемости. Я могу ходить кругами, тянуться к этому свету и вечно упускать. Надежда — это мучение.
Так что не имеет значения, что она думает обо мне. Она уже видела меня. Знает. Спасения не будет. Никакого спасения. Или я проведу две тысячи лет на этом маяке, двадцать тысяч, вечность. Если только я не сделаю этого. Задаюсь вопросом: а почему бы нет?