Место, избранное под собеседование на роль подопытного, не выглядело примечательно в виду того, что снаружи оно походило на самый обычный трехэтажный офис с пластиковыми окнами и стеклянными дверьми. Выбеленное помещение, явно находящееся в состоянии неоконченного ремонта, не изобиловало предметами интерьера и не содержало в себе ничего кроме новенькой стойки для регистрации, парочки стульев из местной столовой и увядающего алоэ на маленькой тумбе в самом углу. Второй этаж, наполненный кабинетами, выглядел куда приятнее, возможно, потому, что уставляющие коридор черные диванчики из кожзама придавали этому месту стереотипный престиж. Рядом с нужной мне дверью уже сидело несколько человек, и я с некоторой неуверенностью посмотрела на часы в своем телефоне, припоминая, что каждому потенциальному подопытному для собеседования уделено своё, отдельное время.
— Вы на какое время? — безучастно, но в то же время пренебрежительно спросила незнакомая мне блондинка, от интонации которой во мне тут же проснулась неприязнь к, вероятно, зазнавшейся особе.
— 10:45, — ответила я как можно грубее. Не считаю верным выражение, где ответ агрессией на агрессию является психологически неверным. Если человек изначально опускает все правила приличия, где даже для показушной вежливости нужен минимум, он не поймет вашего спокойствия, с которым вы попытаетесь на него воздействовать.
Девушка демонстративно цокнула, устремляя свои излишне разукрашенные глаза в экран гаджета. Сев напротив неё, я вдруг поймала себя на мысли, что не хочу доставать телефон, словно, если я возьму его в руки, я проиграю в интеллекте и уподоблюсь поведению этой невежественной особы. Отчего человечество более не может найти иного способа для развлечения себя в свободное время? Какая же палка о двух концах этот гаджет, что несет в себе на просторах всемирной сети информацию интеллектуальную, но используется по большей части для развлечений и коротания свободного времени. Подумать только, я рассуждаю столь старо в моем двадцати трехлетнем возрасте.
Дверь кабинета открылась, и на пороге возникло два человека. Один из них тут же удалился вглубь коридора, тогда как второй, поправив прямоугольные очки с цепочкой, устремил свой взгляд на планшет.
— Беатрис Дэнсон, — громко произнес этот мужчина, переводя взгляд на ожидающих кандидатов и не поднимая при том от планшета головы. — Здесь?
— Здесь, — громко ответила я, поднимаясь с дивана, — доброе утро.
— Доброе утро, — ответил мужчина, придерживаясь хорошего тона, — пройдите в кабинет.
Прежде, чем зайти внутрь, я взглянула на обыкновенную, наскоро приделанную табличку, на которой крупными буквами красовалось «Профессор Бенджамин Маквей». Понимаю, что отбор проводится на качествах исключительно личностных и единичных, однако, не позориться же мне, в самом деле, пред людьми своим незнанием о неотъемлемых частях важного исследования. Профессор Бенджамин был известным психологом, чьи труды читала даже я, хотя подобная тематика мне чужда, и, признаюсь честно, его наблюдательность, а также чистейший фанатизм пред своим делом удивляли и восторгали.
Закрыв за собой дверь, я услышала приглашение сесть, и, поздоровавшись, опустилась на мягкое крутящееся кресло. Профессор сидел за столом, сложив в замок тонкие, испещренные линиями пальцы, и кофе, что стоял подле него в темной кружке, источал аромат по всей комнате. Его фотография, которую я видела на одной из книг, была абсолютной копией того лица, что я разглядывала ныне. Словно бы белая короткая борода и уходящие к ней бакенбарды ничуть не изменялись в длине по времени и покрывали это лицо все те года, что опасались тронуть даже лицо, пуская по нему первые морщины. Если верить слухам, Бенджамину Маквею в прошлом году исполнилось ровно пятьдесят, однако, выглядел он точно на сорок и ничуть не больше.
— Вы, полагаю, уже ознакомились с целью и задачами нашего предстоящего исследования? — я согласно кивнула. — Это хорошо, — мужчина сложил перед собой несколько бумаг и ударил их по столу, чтобы сформировать ровную стопку.
— Людское мнение изменчиво, — начал профессор, забирая из моих рук заявление и отдавая его своему помощнику, — и пять лет тому назад я был одним из организаторов одного занимательного опыта. Как мнение меньшинства воздействует на мнение большинства? Как быстро мысли двух человек, яростно уверенных в своей правоте, смогут изменить мышление восемнадцати людей? Встречаясь с теми, чьё мнение рознится от их личного, люди начинают чувствовать себя неуверенно, в их устоявшихся принципах появляются сомнения. Они хотят найти компромисс. И ведь, что удивительно. Когда двое испытуемых начинали обсуждать эти сомнения друг с другом, они вдруг признавали эти сомнения верными!
— Профессор Маквей, — строго прервал мужчину помощник, — у нас не так много времени.
— Ах, да. В этот раз влиять на мнение людей будут не слова других, а среда. Мы создадим необходимые условия, а потому нам нужны люди, что все могут объяснить одной лишь логикой. Чтобы избежать притворств и обманов, мы проведем несколько тестов, — профессор протянул мне бланк с вопросами, в котором ответы нужно было вписать словами, поэтому на это у меня ушло некоторое время, пускай я и пыталась сделать всё, как можно скорее. Тест с черными пятнами, устный опрос, тест на психологический тип личности, на различные психологические отклонения — всё свидетельствовало о тщательности подбора испытуемых для чистоты эксперимента. В какой-то момент я подумала о том, что, если я не пройду отбор, ничего страшного не произойдет, ведь всё, что ни делается, — к лучшему.
Собеседование было окончено, и я вышла из кабинета совершенно опустошенная, словно из меня выжали все силы. Достав из рюкзака телефон и обнаружив на нем несколько пропущенных от Джанет, я тут же перезвонила ей, вкратце изложив все то, что со мной провернули. Судя по звукам, Джанет отчаянно искала подобающую одежду для предстоящей встречи, что была записана у неё на 13.20. Попросив купить чего-то многозначно «вкусненького», она положила трубку, а я направилась в сторону дома, думая о том, что на ужин было бы неплохо испечь шарлотку, которую я не готовила уж сто лет.
в небольшом продуктовом магазинчике, который мы давно облюбовали с Джанет в виду его небольших цен относительно расположенных в округе супермаркетов, я вновь достала из сумки брошюрку, где на красочном фоне были выписаны не менее яркие задачи исследования. Проверка положений бихевиоризма, определение знаков- гештальтов, включение психоанализа на различных этапах исследования — я не имела ни малейшего представления о прописанных здесь понятиях, и, пообещав себе ознакомиться хотя бы с определением бихевиоризма, я остановилась напротив полки с лотками яиц, невольно бросая взгляд только на те ценники, что были отмечены желтым цветом. Купив всё необходимое для предстоящей выпечки и набрав два килограмма красных яблок, я отправилась домой, попутно набирая Джанет сообщение о том, что покупку «вкусненького» и, полагаю, вредного, я оставила на её совести.