3. Возвращение стоит разлуки
25 июня, 2011-ого года.
Афанасий сидел у себя дома и попивал самогон вперемешку с чаем. На вкус редкостная дрянь, но она почему-то приходилась Афанасию по нраву. За окном было лето, красоту которого он не замечал. Его жена Валя уехала, и перед отъездом сказала, что не хочет жить с человеком, у которого ничего нету за душой, для которого охота важнее всего, а убийство животных — ничего не значат. Столько лет прожили, а она вот так вот и уходит, ничего не сказав? Но к таким ссорам Афанасий привык, он не верил, что Валя когда-нибудь сможет покинуть его. Афанасий встал из-за стола, взял ружьё с полки, надел валенки с курткой, и подозвав Ласу, вышел из дома. Жарко летом так ходить, ничего не поделаешь, да только вот в открытой одежде по лесу ходить категорически запрещается. Клещи, комары, змеи, или чего хуже крапива — всё это могло подстерегать случайно забредшего путника. Афанасий шёл на порубку, которая располагалась в конце деревни. Как приятно наблюдать за жизнью вокруг! Везде бегает ребятня, кто повзрослее, так те катаются на мопеде до заправки, чтобы купить там то мороженное, то газировку, то чипсы. Везде суета, и здесь никогда не бывает тишины. Но какая-то тоска засела у Афанасия на душе. Он словно наблюдал за живой и радостной деревней через стеклянную призму, находясь совсем в другом месте. Какой смысл жить без любимого тебе человека? Ласа, нюхая землю, шла за Афанасием, и по пути с ним здоровался почти каждый проходящий мужчина, девушка, или бабушка, или дедушка. Афанасия, как и Валю, здесь знали почти все, и постоянно спрашивали у одного про второго. Афанасий проходил у конца деревни, и посмотрел направо. Там, у одного из домов, на улице, перед лавкой, два мальчика играли с каким-то диковинным зверем. «Кто это такой? Хорёк чоли?» Афанасию стало немного завидно. Вот так просто, беззаботно, весело, дети проводят свой час. Да, когда ты вырастаешь, то всё кажется настолько тленным, что хочется опуститься хотя бы на час в ту самую беззаботную пору детства, где деревья самые большие, папа самый сильный, мама самая красивая, и не думать ни о чём, что может подстерегать тебя дальше. Вот, Афанасий спустился на порубку, и уже через час был в гуще леса. Его ружьё наготове, Афанасий рыщет сквозь кустов, сквозь дебрей, но никого не замечает. Куда-то в миг подевалась вся живность. Но не мог же Афанасий столько дичи перебить в округе, что даже перепел не покажется! Вдруг из-за спины Афанасия раздался рык, Афанасий обернулся. Ласа скулила и лаяла. Афанасия и его верного друга окружили со всех сторон волки. Афанасий подумал, что это логическое завершение его похождений. «Кто убивал, тот и будет убит» — Афанасий вспомнил строчку из стихотворения, которое слышал по радио. В ружье было только два патрона, перезаряжать — долго. Афанасий попятился назад. Волки, рыча, начали подходить к Афанасию всё ближе, пока один из них не вцепился в ласу. Афанасий выстрелил. Один выстрел, второй, и волк, набросившийся на Ласу, жалобно заскулил, и оставив свой дух, умер. Однако Афанасий почувствовал тушу на своей спине, и громадные зубы, впившиеся ему в затылок. Афанасий ощутил холод от укуса, словно его душа улетает вон, но он мигом собрался с мыслями, и что было сил ударил волка прикладом наотмашь, после чего тот отцепился от Афанасия. Ласа была подавлена морально, и лишь жалостливо погавкивала, так как робела перед толпой разъярённых хищников. Волки опешили, и лишь скалили зубы, боясь подходить к Афанасию. Он быстро достал патроны из кармана, и вставил в ружьё, выкинув прежние. Афанасий прицелился ещё раз — выстрел, второй. Два волка были также убиты, а остальные, видимо, сдали позиции, и обратились в бегство. Афанасий отошёл от шока, потрогал себя за спину — она вся была в крови, он оглянулся на Ласу, та лежала, тихо скуля. Афанасий быстро взял её на руки, и отправился в сторону родной Верховки. Шёл Афанасий около двух часов, лес всё никак не заканчивается, лишь позже начали виднеться крыши деревенских домов. Ласа, на руках Афанасия, лишь облизывала его лицо, словно прощаясь. Кровь всё лилась. Афанасий как мог держал то свою рану, то Ласы, и периодически вытирал кровь салфеткой, так как ничего другого у него с собой не было. Афанасий быстро забежал в дом, и направился к террасе. Он открыл шкаф, всё что было в аптечке — это обезболивающее, и бинты. Афанасий на скорую руку перевязал себя, вколов себе лишь ¼ обезболивающего, остальное же он отдал Ласе, которая жалобно скулила и лежала в пятнах своей крови на белой простыне. Афанасий на протяжении двух часов таскал лакомства Ласе, та даже ела, но его не покидала мысль, что вот она — смерть, ведь боль была невыносимая, ментальная или физическая, но Афанасий с каждой секундой чуть ли не терял сознание. Афанасий присел за стол, налил вскипячённый чай, и посмотрел в окно. Такое беззаботное, красное лето. Как же упоительны в Верховке вечера! Ласа встала с пелены, и поковыляла по двор. Ей так нужно было это тепло. Афанасий вышел к Ласе, и Ласа наконец уснула, плавая в тёплых лучах солнца. Афанасий хотел сидеть как раньше, как в старые, добрые времена, но перед собой он начал видеть яркий свет, с каждой секундой всё сильнее ослепляющий его. И Вали рядом с ним нет, и детство не вернуть. Афанасий взял в руку листок и бумагу, и что-то начал писать. Афанасий открыл подпол, и подозвал Ласу. А вечера в Верховке плыли своим чередом, с улицы доносились радостные крики ребятни.
****
Павел проснулся в медицинской части. Перед ним стояли Мюр и доктор, который был одет не в халат, как к тому привыкли многие, а всё в ту же военную форму. Сбоку от Павла стояла какая-то капельница, с которой ему в вены поступала прозрачная жидкость, однако Павел чувствовал себя бодро.
— О, проснулся-таки! — обрадовался медик, после чего подошёл к Павлу, проверив его зрачки через лупу — Чего это мы так трупов боимся? Да и там всего лишь скелет, что, такой страшный был в самом деле? — Павел покачал головой. — Ну ничего, бывает, мы его на погост отвезли, он тебя теперь не обидит, не бойся —
— Куда именно? — спросил Павел, привстав с кровати.
— Номер я уж не вспомню — вмешался Мюр — Но одна из последних могил в общем. Они пронумерованы, одна за одной. Второй скелет там же, с ним. Собачий что-ли. —
— Чувствуете хорошо себя, боец? — поинтересовался доктор. Павел кивнул.
— Спасибо вам, доктор — доктор засмущался — Тебе спасибо, Мюр — Мюр кивнул — Но мне надо идти. — Павел выбежал из мед. части, и направился в главную палатку, именуемую «штабом». Командир уже сидел там.
— Слушай — спросил командир — А что за дед? Где ты его видел? Он улизнул уже поди. Вот, только почитай, что Голд, царствие ему, писал в своём еженедельном отчёте! — командир открыл перед Павлом большую тетрадь, с распечатанным листком внутри, и показал её Павлу.
«Утро, заступил на службу, время…»
— Так, не то — командир перелистнул тетрадь — А, вот! —
«При патруле в округе замечено опасных элементов не было, мною был встречен Павел, который не проходил поступление в ряды ВС. Он огрызался на поставленные вопросы, и вёл себя крайне не тактично»
Павел, не сказав ничего лишнего, потребовал произвести инструктаж, и сразу же был направлен в другую комнату. Всё казалось дольше, чем Павел предполагал. Павлу пару дней нудно рассказывали о том, как управлять тем самолётом, где расположен Верховск, где разведка видела в последний раз боевиков, и где расположен аэродром. Павел слушал внимательно, но мысли его были забиты одним, вернее одной, и после окончания обучения он получил новейшее снаряжение в оружейной. Автомат с оптикой и глушителем, бесшумная винтовка, бронежилет, маскировочный костюм, и даже сухой паёк. Но есть Павлу не хотелось. Через несколько минут Павла ожидал автомобиль.
— Ты хорошо подумал? — удивлённо спросил Гас. — Ишь ты, чего любовь творит. Из наших никто за это задание не брался, хоть командир и обещал звёзды с неба тому, кто его бы выполнил — Павел молча кивнул, и автомобиль отъехал. Проезжая мимо верховки, Павел попросил остановиться, и хоть это было не положено по инструкции, Гас согласился. Павел вышел из машины, и бегом направился на кладбище. Павел увидел старые могилы, некоторые стояли ещё с 50-ых годов, но слева от них находились и свежие. Их было множество, Павел не мог сосчитать, сколько точно, и ни одна не помечена, ни на одной не было написано хотя бы имя умершего. У Павла заболело сердце. Он перекрестился несколько раз, перекрестил могилы, и выбежал с кладбища, но ту самую не нашёл. Павел запрыгнул в автомобиль. Дорога занимала около сорока минут, Верховск был не близко. Павла с Гасом пропускали все блокпосты, которые были подконтрольны военным. Но вот, автомобиль остановился. Пора. Виднелась жуткая надпись на покосившемся указателе: «Верховск». Начало города, судя по данным разведки, никем не контролировалось.
— Прощай — кивнул Гас.
— Прощай — ответил Павел, и отправился в путь. Гул машины начал удаляться где-то позади Павла. В начале города располагались деревенские дома, цивилизацией ещё не пахло. До центрального района около десяти километров, а времени у Павла около трёх часов, пока аэродром не будет охранять целая эскадрилья, которая должна вернуться с соседних сёл. Всё снова было как в тумане, Павел всё шёл вперёд. Ему было абсолютно всё равно, пристрелят ли его или нет, он даже, может быть, хотел этого. Вот, начали показываться пятиэтажные и девятиэтажные квартирные дома, по которым успел соскучиться Павел. Внутри их, кажется, кипела жизнь. Было развешено бельё, по двору ходили бабушки с грустным видом, и не обращали внимания на Павла. Вдруг, на дороге послышался гул автомобиля, кто-то мчался и часто сигналил. Павел спрятался за автобусную остановку. Вроде не заметили, автомобиль проехал мимо. Павел лишь успел заметить то, что в автомобиле-пикапе находились вооружённые люди, а на его крыше был даже установлен пулемёт. Откуда у них всё это? Кто они такие? Неужели и вправду люди обезумели, или же началась война? На плечо Павла резко и внезапно из-за спины упала чья-то рука, Павел испуганно обернулся, это была какая-то бабушка.
— Не знаешь, где Петровна то? — Павел отрицательно кивнул — А то нету её, ты же Февроньев? Из того дома? — Павел положительно кивнул — Ооо, а чего, к упырям что-ли этим подался? — Павел встал как вкопанный.
— К каким упырям? —
— Да к нашим, каким ещё! — Павел оглянулся, на домах была какая-то непонятная символика.
— Напомните мне — спросил Павел — А мы где сейчас? —
— Ну ты даёшь! Дурной чаволь? В Верховске мы вообще, в городе нашем, упыри какие-то ходють тут всё, пенсию мне заморозили, не платят! —
— А в мире то что происходит, бабуль, не слышно? —
— Да чаво-чаво, живуть все, на работу ходють, глава наш заявил, что мы теперь сами по себе! Сейчас только, бандитов добьють каких-то, и заживём! — глаза Павла вновь стали стеклянными.
— Ну ясно — покачал головой Павел — А лётная школа где? Не подскажете? Там что сейчас? —
— Этоть у нас шестой микрорайон, да? Так он закрыт, внучек, не пускают туда никого, закрытая зона, вот так! —
Павел абсолютно ничего не мог понять, он начал отдаляться от незнакомой бабушки, всё быстро перемещаясь среди тёмных пятиэтажек. Город скорее был жив, чем мёртв, но жив как-то необычайно странно, не как раньше. Иногда встречались машины, иногда вооружённые люди, через которых незаметно проскакивал Павел. Иногда встречалась бегущая ребятня, иногда тела убитых людей на детских площадках, которые неизвестно, сколько там пролежали. Иногда весёлая музыка играла в домах, иногда во дворе этих домов что-то взрывалось, издавая сильно неприятный, но знакомый Павлу звук. Всё выглядело как в странном, кошмарном сне. Павел всё бежал дальше. Он не помнил, сколько он уже прошёл, и не знал, как близко от него аэродром. Павел пробегал местную школу, там даже проводились занятия. Странно, но на него, вооружённого до зубов человека, не обращал внимания никто из прохожих, хоть они и встречались Павлу редко. Вдруг Павел просто присел на лавочку неподалёку от заброшенного детского сада. Он вспомнил, что был тут как-то раз, когда был в Верховске проездом когда-то давно, и что этот детский сад на тот момент работал. А сейчас тишина, да и не в тишине дело. Всё было странным. Мысли Павла прервала сирена, и выехавшая милицейская машина, из которой показались два милиционера, которые быстро направились к Павлу. Они уже близко. Павел разглядел надписи на их нашивках, «Милиция, Краснароссия» как обычно, это немного успокоило Павла, но ненадолго.
— Ты какого тут? Мы вашим говорили, чёбы сидели у себя и не высовывались, поставка со дня на день придёт, здесь нечего шляться, кто у тебя Пахан? Как его там? Сейчас наберу его, задрали, чесслово — один из «милиционеров» потянулся в карман. Опять всё как в тумане, и перед Павлом оказались два мёртвых тела. Он не помнил, как это сделал, только с бешенной скоростью бросился в милицейскую машину, и завёл её. По карте нужно было двигаться прямо, направо, прямо, и вот, перед Павлом виднелся шлагбаум у аэродрома. Вокруг него стояли вооружённые люди, с абсолютно незнакомой ему формой, камуфляжем, и оружием. Пока Павел проезжал, на него никто не обращал внимания, и никто даже не заглядывал в салон, но через мгновение, боевики, увидев Павла, начали смеяться, показывая пальцем на милицейскую машину, в которой он ехал, но приглядевшись в салон и рассмотрев лицо Павла, на которое он в спехе пытался натянуть шапку, достали оружие, и прицелились в его сторону. Павлу было не страшно, он уже это проходил, тем более они, наверное, знали, что сейчас приедет Павел, так как сам он слышал голос по рации, что лежала где-то на заднем сиденье автомобиля: «Перекрыть центр и восток! На Сахарова двое наших! Шарьтесь по хатам, может там кто засел».
— Выйти из машины! — Павел не послушался, а только пригнулся, и со всей силы нажал на газ. Машина резво дёрнулась с места, сломала шлагбаум, и боевики разбежались по сторонам, чтобы не угодить под её колёса. Стреляли в Павла лишь некоторые из них, но автомобиль всё же стойко выдерживал попадания. И вот, Павел оказался на бескрайнем просторе аэродрома. Павел осмотрелся по сторонам, вокруг никого, а боевики, видимо, ещё не выслали подмогу. Павел вспомнил куда ехать, и уже через минуту был у того самого самолёта. Дело слишком ответственное, у Павла буквально всё тряслось, но не от мысли, что за ним гонятся вооружённые люди чтобы убить, а от мысли, что ему придётся сейчас в одиночку доставлять в лагерь целый самолёт. Его не учили, толком ничего не показали и не рассказали, лишь несколько раз что-то объяснили, и уже экзамен без теории. Павел выстрелил несколько раз из автомата в сторону шлагбаума, ведь там уже начали показываться боевики, и этот приём помог бы Павлу выиграть несколько минут, после чего быстро отодвинул кабину самолёта, и запрыгнул в него. Так, как там показывали? Легко сказать «возьми, да привези нам самолёт, попутно отстреливаясь от непонятно кого». Павел дёрнул одну ручку, вторую, третью, самолёт завёлся, и кабина закрылась. Датчики показали Павлу, что самолёт развёрнут в другую сторону от Верховки. Павел потянул на себя рычаг, самолёт тронулся с места, после чего Павел со всей силы потянул его влево, и самолёт, не успев взлететь, развернулся на запад, как и было положено. Всё, осталось взлететь, если бы не одно но. Со стороны шлагбаума начали показываться пикапы с пулемётами, с которыми Павел уже успел познакомиться. Издалека открылся огонь, и по всему аэродрому завопила воздушная сирена. Павел быстро потянул на себя рычаг, нажал пару кнопок, и самолёт разогнался по взлётной полосе. Вот, уже оставалось немного, самолёт начал взлетать и набирать высоту, но тут Павел почувствовал нестерпимую боль в бедре. Видимо, пуля попала через кабину. Самолёт начал взлетать, но на Павла напала сильная истерика. Боль, которую никак не заглушить, озноб, жар, и абсолютное непонимание, куда нужно лететь. Хоть бы ему выпал правильный путь, ведь если он полетит не туда, куда надо, он и вовсе заблудиться, и операцию можно будет считать проваленной. У Павла появилась безумная идея бросить всё и полететь домой к Вере, и он бы сделал так, если бы не ранение. Но вот, самолёт очутился в небе. Боль у Павла стихла, но озноб и жар всё окутывали его тело. Павел посмотрел за борт. Как же красиво было внизу! Павел за секунду вспомнил всё то, что произошло с ним за последний месяц. Он всегда был впечатлительный, и мог рассказывать Вере битый час о том, что видел на улице кошку, которая так мило игралась с листиком. А тут столько всего произошло, и Павлу было всё равно, он хотел лишь одного. Он бы даже ничего не рассказывал Вере, только обнимал бы её с Аней, пока его сердце и душа бы не успокоились.
— Павел, это ты? Скажи, пожалуйста, что ты! Третий погранпост передал нам, что видит тебя! Иди на посадку, мы расчистили взлётную полосу в лагере! — из динамиков раздался чей-то голос. Как они подключились? Непонятно. Павел пошёл на снижение. Всё ниже и ниже, и вот, виднеется лагерь. И вот, бегают внизу зелёные люди, махая флажками. Опять туман, но вот, самолёт уже посажен, хоть и с сильным грохотом и тряской. Чёрный, маленький, с повреждёнными винтами по бокам, он уже стоял в лагере. Кабина открылась, оттуда буквально выпал Павел, и не мог встать на ноги. Павел поднял голову, вокруг самолёта стоял весь лагерь.
— Вот он, герой наш! Вот он, молодец боец! Поглядите на героя войны! — радовался командир. — Ты не понимаешь что ты сделал! Да мы теперь тут вокруг всё перевернём! Вся область будет наша! Палес! Проверь исправность двигателя, а остальные… Отставить! Вот же тебе на! Да у него кровь хлещет! Медика сюда! Живее, живее, не стоим! — у Павла появлялись и исчезали белые вспышки в глазах. Мир уходил из-под его ног. Павел закрывал глаза, всё темнело.
****
— Жить, солдат! Жить! Приказа помирать не было! — вокруг Павла появлялись какие-то голоса, он не мог их различить. Павлу было тяжело открыть глаза, но он пытался. Около него, в медицинской части сидел командир, и что-то говорил Павлу, но Павел не слышал, ведь в ушах его стоял звон. Павел теряет сознание. Павел очутился в каком-то поле, и далеко, на небе, он начал видеть своих родителей. Они улыбались ему, а он не мог пошевелиться. Павел опять просыпается, напротив него сидит на этот раз Мюр.
— Ты чего нас покинуть решил? Куда нам тут? Живи, солдат! Война закончилась почти! Нам передавали по радио! К Вере своей поедешь! — Павел успел заметить, что он почти весь перебинтован, и лежит под капельницей. Опять пелена в глазах, опять Павел закрывает глаза. Вокруг него так светло. На этот раз в ногах родителей лежал Крон. Он радостно побежал к Павлу, но как только тот был близок, Павел проснулся и ощутил быстрое сердцебиение, его грудь начала сильно болеть, он громко закашлял.
— Ещё адреналина! Ещё вкалывай! — Павел засыпает опять. Он опять очнулся в том поле, которое он видел последний месяц каждый день. Но на этот раз в поле было очень пасмурно, была та самая ужасная атмосфера смерти всего, что когда-то было живым. Та самая атмосфера, что так впивалась Павлу в сердце. Около него в первом ряду стоял Голд, а позади него около десятка разных людей. Все смотрели на Павла с каким-то отчаянием. Павел проснулся, перед ним сидел Гас.
— Пахан, глянь, какую смешную вещь нам притаранил Мюр из деревни! Глянь, похож я в ней на пирата? Ты гляди, гляди, только не пропадай! — Гас трепал Павла за плечо. — Тебе чего нужно если, ты только скажи. —
— Положение ухудшается — слева от Гаса стоял доктор, который держал в руках планшет, и говорил что-то командиру — Пуля прошла в поясницу, мы делаем что можем, но… —
— Тетрадь… Тетрадь дай… — прохрипел Павел. Гас послушался, и протянул Павлу его тетрадь с ручкой, которые лежали у него в его рюкзаке. Павел принялся делать записки, хоть и испытывал сильную боль и немощность. Спустя две минуты, Павел отбросил тетрадь в сторону и снова закрыл глаза.
— Что? Кто? Вы не перепутали? — громко заговорил командир, держа в руке рацию — Павел! Ты не поверишь… — но Павел уже ничего не слышал. Павлу было абсолютно всё равно. Ему было безразлично. Всё темно, потом светло. Миру уходит из-под ног. Снова. Это было его последнее мучение, что он испытывал. Это был его последний вздох перед закатом.
— А вера… А Анечка… О чём я думал… —
****
Хрупкая девушка рыщет в вещах. Хрупкая девушка держит в руках кричащий свёрток, всё ближе прижимая его к себе. Хрупкая девушка смотрит в окно — почти по всей улице идут массовые беспорядки. То драки, то пальба, то истошные крики, которые исходят отовсюду. Выстрелы то утихают, то возобновляются с новой силой. Девушка выбегает из своей квартиры, даже не успев закрыть её. Девушка успокаивает свою дочь, качая её на руках. Вдруг, на лестничной площадке показывается обезумевший мужчина в шапке-ушанке. Он двинулся на девушку с ребёнком, но в лицо ему прилетел удар битой, которую девушка взяла с собой ранее. Мужчина упал замертво, а девушка побежала по лестнице вниз. На выходе её ждал другой мужчина со своей женой, который был к ней на этот раз дружелюбен. Он оказался её старым знакомым и позвал её к себе в машину, девушка положила ребёнка в салон и быстро уселась на заднее сиденье. Мощный взрыв. Девушки с мужчиной пригнулись, чтобы в них не попали осколки. Камни отлетели в лобовое стекло автомобиля, знатно потрепав его. Мужчина надавил на газ. По машине начали попадать камни, палки, и всякий мусор. Девушка испуганно взяла ребёнка, и накрыла его собой. Спустя время, минуя длинные пробки на выезде, мчась по садам и улицам, машина выехала из города. В нужном месте девушка пересела на автобус, который правительство предоставило жителям для эвакуации, но в автобусе она была почти одна, ведь мало кто смог до него добраться. Она поблагодарила мужчину с его женой, распрощалась с ними, и водитель автобуса, бросив грустный взгляд на происходящее, с большой скоростью повёл автобус по трассе, отдаляясь от Смутевска. Девушка заметила, насколько за пределами города гораздо более спокойнее, чем в его окрестностях, её ребёнок даже уснул от такой тишины, она же не могла закрыть глаза, потому что постоянно видела его, а за долгое время ребёнок только перестал плакать и звать папу. Она не понимала, сколько ехала, часа четыре, или пять? Она не понимала, зачем едет, только лишь по зову сердца. Дальше всё как во сне. Девушка приехала к какому-то блокпосту, где автобус остановили и досматривали. Девушка сказала, что едет в лагерь, как и все, военные поверили. На одном из участков, дождавшись остановки для перерыва, девушка, сделав вид, что отдаляется в кусты, бегом побежала в глубь леса, прижав к себе ребёнка, она знала, где ей нужно было выйти, и куда ей идти. Водитель автобуса не стал её долго ждать, поехав дальше. Девушка вышла на трассу, у неё в руках была развёрнута бумажная карта, она шла по дороге пешком несколько часов без отдыха. Она долго продумывала этот план, и хорошо, что она запаслась питанием для ребёнка, сама же она не ела. Она пряталась от иногда проезжающих машин, ей было всё равно на дикую и пугающую безлюдную местность, она думала лишь об одном. Вдруг на пути ей встретился дедушка, за которым тихо шла собака. Девушка испугалась, схватившись за биту, но дедушка спросил её, к кому она идёт, она сказала название деревушки, и оказалось, что дедушка оттуда, и может её проводить. Шли молча, дедушка с улыбкой посматривал на неё, иногда задавая ей вопросы, но позже он сказал ей, что ей не нужно идти туда, куда она идёт, но девушка всё шла, пока не наткнулась на военный блокпост. Когда девушка обернулась, она обнаружила, что тот дед с собакой пропал из виду, и словно след его простыл, но разворачиваться и искать обход у девушки не было сил. Военные посмеялись, предупредив её, что женщине в этих краях лучше не обитать, местные вооружённые аборигены растерзают даже бабку старую, а тут такая красивая! Да и куда с ребёнком то? Но услышав то имя, они передали информацию, и долго совещавшись, её всё-таки пустили, сказав, куда ей нужно идти. Её подвёз один из военных. На другом КПП её долго рассматривали, чего-то ждали, после чего провели в какую-то палатку. На улице она успела заметить, как несколько военных фотографируются с каким-то самолётом, а правее от них двое военных играют с каким-то измученным человеком в рваной одежде в «собачку» бросая перед его носом друг другу банку с тушенкой, человек в рвани лишь медленно перебегал от одного к другому. Перед ней сидел какой-то мужчина в возрасте, и долго рассматривая её, заполнял какие-то бумаги, после чего протянул ей на подпись документ, напечатанный мелким шрифтом, на котором половина текста была закрыта другим листком. Человек дал ей ясно понять, что если она хочет найти того, кого ищет, то ей нужно подписать эти бумаги, что девушка мигом и сделала, не читая документ. Мужчина улыбнулся, убрал подписанный документ, после чего сложил руки и сердито на неё посмотрел.
— Павел? Какой Павел? Бредишь что-ли? Не видали отродясь здесь никаких Павлов! Так! — мужчина крикнул в рацию на его плече — Почему посторонние в части? Мне что вам, бошки поотрывать? — Девушку выволокли под руки двое военных, и направились с ней на КПП, девушка вырывалась, плакала, кричала, и повторяла одно и то же имя. Её выкинули за пределы лагеря и велели убираться от части, выстрелив ей под ноги, после чего один из военных кинул ей какую-то тетрадь, которую она убрала к себе в рюкзак, потому что сразу открывать не решилась. Её ребёнок молчал, а она же истошно рыдала, и долго шла по безлюдной дороге. Вновь ей встретился дедушка с собакой.
— Паша был хороший, честное слово хороший, не печалься так сильно, он ждёт тебя, ступай за мной. —
— Да что здесь происходит? Что здесь происходит? Я не пойму! Паша, где ты? — у девушки уже не оставалось сил на слёзы и панику, и она молча шла за тем дедушкой по какому-то лесу, пока не наткнулась на безымянную могилу посреди кладбища. Когда она обернулась, то дедушка с собакой снова пропал, но она чувствовала, кто лежал в той самой могиле. Она нарвала траву, нашла какие-то цветки, и украсила ими могилу, обжигая землю слезами. Позже, она по памяти добрела до того самого дома, неся на руках обессиленного ребёнка. Дубликатом ключа она сумела открыть дом, в нём было так тепло, она чувствовала того, кто разжёг это тепло в доме, и уложив ребёнка спать, села за ту тетрадь. В её руках была заряженная сайга мужа, и она не собиралась всё просто так оставлять.
****
Октябрь 2019 года.
Анечке и Верочке.
Я ненавижу себя за то, что я сделал, и ни на этом, ни на том свете мне не будет прощения. Вряд-ли вы когда-то прочитаете эти строки, один человек сказал мне, что я сдохну, и про меня никто не вспомнит в этой глуши. Но вот что: всю свою жизнь я жил только ради вас, даже когда ещё не встретил тебя, Вера, и когда не родилась ты, Анечка, я знал, что живу только ради вас. Прошу простить меня за всё, ведь я реалист, я уже не смогу добраться до вас, не знаю, что здесь произошло за последний месяц, но лучше бы я умер там, с вами, чем жил бы здесь. Я иду к вам, и когда-нибудь я с вами встречусь. Ваш любящий муж и отец, коим я не имею права называться.
Я сердце твоё не раскрою,
Потеряла со мной время зря.
Но знай, что осенью тою,
Умирал, тебя всё любя.
Я пытался сломать все преграды.
Но прошу я, давай без обид.
Ведь кто-то сказал тут однажды:
«Кто убивал, тот и будет убит»
Я подожду тебя в поле.
Где свет всё же правит. Не тьма.
Возвращение стоит разлуки.
Вздох пред закатом. И я.
****
5 октября 2019 года.
Суббота.
22:25.
Это, наверное, был сон! Да, точно, сон! Этого не могло быть наяву! Я проснулся, а вокруг светло, как летом! Деревня живая, все бегают, улыбаются, ребятня играется! Афанасий живой, нашёлся! Крон живой, облизывал меня по утру! Я всё решил! Я поменяю свою жизнь! Я сейчас же, не завтракая, еду к своей любимой, она ждёт меня! Она простит меня, и всё у нас будет отлично! Я в карман куртки заглянул — а оттуда деньги валятся рекой! стотысячные купюры, не меньше! Да у меня же миллионов девять, в одной только куртке! Я так забалую любимую подарками, и наконец отвезу её на тот курорт! Всё у меня будет хорошо! Какое же поле красивое! Как хорошо, что все живы! Только вот в груди неприятно так давит.