Распахнулась дверь, на пороге - Саша. Она остановилась, посмотрела на Дмитрия Александровича, и вдруг лицо ее окаменело. Он поднялся ей навстречу.
- Что с вами? - спросил он. Лицо у нее дрожало.
- Уйдите, Дмитрий Александрович. Очень прошу вас, уйдите.
- Что случилось, Саша? - повторил он.
- Ничего не случилось. Я говорю: уйдите!
- Я уйду. Но это - не по-человечески!
- Пусть не по-человечески. Уйдите.
Прошло несколько дней. Было часов около пяти, люди уже возвращались с работы. На лестнице, прямо на ступеньках, сидел человек. Он сидел тут с самого утра и курил трубку. Лицо у него было серьезное и задумчивое Чего он ждет? Этого никто не знает. Жильцы проходили мимо, оглядывались, удивлялись и шли дальше. Интеллигентный человек. Хорошо одет. Не мальчишка. Чего он тут сидит?
Соседка из 14й квартиры успела сходить за хлебом, вернуться домой. Вспомнила, что забыла купить подсолнечного масла, сказала: "Эх я, голова!", снова сбегала в магазин и вернулась, а он все сидел. На лестничных площадках давно зажглось электричество, а он все сидел. Огонек трубки горел ярко в полутьме лестницы. К потолку бежал дым.
- Что вы здесь делаете, Дмитрий Александрович? - с изумлением сказал Константин Артемьевич, входя с улицы.
- Сижу, - спокойно ответил Поливанов.
- То есть как это так - сидите? - продолжал изумляться Константин Артемьевич. - Что это значит? Пойдемте наверх.
- Нет, я подожду вашу дочь.
- Она назначила вам свидание на лестнице? - спросил Константин Артемьевич. - Тогда сидите! - и он стал подниматься по ступенькам.
- Свидание... да... - сквозь зубы произнес Поливанов. И вдруг в дверях показалась Саша. Не поздоровавшись, прошла по краю ступеньки, на которой сидел Поливанов. Ани с ней не было, а он так надеялся именно на Аню.
- Саша! - сказал он. Саша не оглянулась.
- Нет, вы должны, вы обязаны мне сказать, я не собака, чтоб со мной так обращаться.
Он догнал ее, схватил за плечи и повернул к себе. Она молча, спокойно сбросила его руки.
- Не пущу! - сквозь зубы сказал Поливанов. - Ответьте, а то я...
- Ну, что вы? - тихо спросила Саша.
- Я... Я убью вас.
- Ну и убивайте - легко согласилась Саша.
Он разжал кулаки, плечи его опустились.
- Сашенька так он никогда не называл ее, - Сашенька... Я просто очень прошу вас... пожалуйста, скажите мне, что случилось?
- Мне нечего вас сказать, - ответила Саша... - Я...
Она умолкла. Ну что ей было сказать? Не могла же она сказать, что... Она вспомнила, как пошла, как увидела его над кроваткой. Лицо у него было такое... Она увидела и испугалась... Чего она испугалась? Она долго потом стояла у окна и плакала. Почему она плакала?
А потом Анюта проснулась. Ее глаза смотрели испуганно. Она сказала "к тебе!" так требовательно, что Саша не осмелилась спорить. Она держала дочку на коленях, укрывая ей ноги свободной рукой.
- А ты меня любишь? - спросила Аня.
- Только тебя.
- А Лешу? А бабушку?
Саша не отвечала. Она укачивала Аню и повторяла: "Только тебя..."
- Саша! - услышала она и, очнувшись, взглянула на Поливанова.
Они все еще стояли на лестнице, мимо проходили люди и удивленно оглядывались. Лицо у него было злое, но в глазах дрожало что-то, чему Саша не знала названия.
Что же мне сказать? - снова подумала она. И, презирая себя, сказала:
- Когда мы пришли к нам... ну, помните, после кино...Я вышла на кухню за чайником. И Ольга Сергеевна говорила маме: "У него серьезные намерения". Это она про вас...и про меня...
Зачем я вру? - подумала Саша. Да разве дело в том, что сказала Ольга Сергеевна?.. Саша пропустила мимо ушей глупые слова, но, войдя в комнату...
- И мама с ней согласилась, - добавила она упавшим голосом.
Поливанов снова сел на ступеньки и закрыл лицо руками.
- Саша, вы меня доконаете, - послышался его приглушенный голос, и Саше показалось, что он смеется. - Ну как же я могу отвечать за чужую пошлость... или глупость...Соседка болтает... оказывается, виноват я... Неужели вы не верите в чистоту человеческих отношений? В дружбу? В дружбу между мужчиной и женщиной? Так кто же из нас заражен пошлостью? Нет, вы ответьте мне!
Саша не знала, что ответить. Раздавленный ее пошлостью, Дмитрий Александрович, лохматый еще более, чем обычно, в расстегнутой куртке, какой-то растерзанный, замученный, сидел на ступеньке и смотрел на нее с укором.
- Простите меня, Дмитрий Александрович, - тихо сказала Саша. - Я действительно подумала... простите меня.
И он простил.
"10 апреля 1941 года.
Дмитрий Александрович принес Ане в подарок книжку о глупом мышонке. Сегодня она уселась за книжку и решила читать сама, долго пыталась начать и наконец, ничего толком не вспомнив, сказала:
- Ну, в общем, кошка съела мышонка...
Аня зовет частушки свистушками. Охотно поет, не стесняется. Дм. Ал. научил ее такой частушке:
Не страдала и не буду, Пускай не надеется. Если он моя судьба, Никуда не денется.
По-моему, зря. Уж если учить, так чему-нибудь другому.
4 июня 1941 года.