Руки Элмы беспокойно водили по поверхности густой черной субстанции, уже наполовину заполнившей подвал. Облезшая, тощая, походившая на ссохшиеся ребра, обтянутые тонкой кожей неведомого существа, лестница находилась в пяти метрах от девушки. Элма попыталась двинуться, но ноги не поддавались. Белесые стены помещения представляли собой уродливые узловатые переплетения, похожие на жилы и артерии все того же неведомого существа, которым, вероятно, и было все здание. Потолок поддерживали худощавые сплетения узловатых трубок. Напоминавшая мазут субстанция омывала эти белые поверхности подвала и, оставаясь на них тонкой черной пленкой, все выше очерчивала границу своих владений. Теплый воздух помещения был наполнен вязким запахом разложения. Каждый вдох сопровождался тошнотворным гнилостным привкусом во рту.
Вдруг, едва заметное движение бледной плоти стен стало более явным. И без того сжимавшийся в каждой клетке организма Элмы страх начал вырываться маленькими всплесками адреналина. Бежать. Но девушка не могла пошевелиться. Отчаянье. Наверху послышались грузные шаги тяжелых ботинок. С потолка посыпалась белая переливающаяся как блестки от рождественских украшений пыль. Из-под черной поверхности мазутной субстанции всплыл размером с голову ком спутанных волос. Вдруг раздался громкий хлопок.
Находясь все еще в оцепенении от фантасмагорического видения, Элма проснулась. Жуткий образ бледного подвала никак не покидал ее. Элма безуспешно пыталась пошевелиться или закричать. Грудь что-то сильно сдавливало. Находясь в полусне, девушка видела как из кровати ее обнимают и тянут вниз те самые узловатые бледные прутья-трубки. Наконец, приложив неимоверные усилия, Элма полностью проснулась. Она резко вскочила с кровати пытаясь стряхнуть с себя остатки жуткого сна. Часы показывали без пятнадцати четыре утра.
Повторно Элма взглянула на часы, когда была уже половина девятого. К ее счастью, сюрреалистичный кошмар с подвалом не продолжился. После него во сне присутствовали только живительные итальянские мотивы. Сейчас, лежа в кровати и разглядывая полосы утреннего солнца на стене, все мысли были сосредоточены на завтраке.
Подойдя к своей сумке у комода, чтобы взять новую футболку, взгляд Элмы вдруг скользнул по лежащему на стуле старому диктофону. Казалось, она проспала целую вечность с того момента, как приехала сюда. Чтобы проверить реальность вчерашних ужасов, девушка нажала на кнопку диктофона. Из хриплого динамика раздались уже знакомые шумы и стоны. Хорошая реакция Элмы позволила произнести ставшему ненавистным мужскому баритону лишь: «А теперь…» Слушать дальше не имело смысла, она уже успела выучить каждую фразу этой злосчастной записи. «Жареные наггетсы будут кстати,» — вдруг заключила Элма и, зевая, направилась к двери.
Едва проснувшись, Боб ощутил на коже неприятное прикосновение влажных простыней. Сердце бешено забилось. Стыд, отвращение и беспомощность сжали молодого человека в мучительных тисках. «Проклятье! Хоть бы никого внизу не было. Черт-черт-черт! — Боб быстро вскочил с кровати, снял простыни и пододеяльник. — Мы ведь распаковали стиралку с сушилкой? Проклятье! Черт!» Он скомкал все так, чтобы не коснуться влажных желтых пятен. «Трусы! Черт! — скинув белье, юноша заметался по комнате в ужасе от того, что может не успеть проскочить мимо комнат родителей и сестры. — Проклятье! Где одежда?! Черт!» Кое-как откопав в еще неразобранных коробках какие-то треники, Боб быстро натянул их. В них было гораздо приятнее. Он прислонил ухо к двери в надежде никого не услышать. Было тихо. Постояв еще немного в нерешимости, Боб собрал в охапку ком с влажным бельем и вышел за дверь. Одновременно открылась дверь напротив, из которой, зевая, высунулась сонная Элма.
— Заткнись! — с подвизгиванием завопил Боб на не успевшую еще полностью проснуться сестру и что есть мочи бросился к лестнице.
Элма не сразу сообразила, что произошло, и двинулась на кухню. В итоге было решено пожарить яичницу с беконом, потому что в морозилке не оказалось наггетсов. Девушка не могла понять, куда запропастились родители, поэтому, пока бекон на сковороде потихоньку съеживался в кипящем масле, она набрала номер отца. «Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети» — раздалось в трубке. Дозвониться матери тоже не удалось, потому что телефон перестал ловить сеть. Что за черт? Не понимая, что стало со связью, Элма грозно разбивала скорлупки яиц о край сковороды.
Полностью погрузившись в свои мысли, она даже не заметила, как за стол тихо сел Боб. На плите мирно шкварчала яичница, а в воздухе парил завораживающий аромат жареного бекона. «Кофе!» — подняв кверху указательный палец, внезапно вспомнила Элма. Обернувшись, чтобы взять кофейник, она наткнулась на стоящего перед собой Боба. — О! Будешь кофе?» Юноша замотал головой и молча взял из верхнего шкафа тарелку и пошел к столу.
— Черт! Посолить забыла! — принялась суетиться Элма в поиске соли.
— Да я себе сам посолю, — тихо произнес Боб, усаживаясь обратно за стол.
Элма была рада, что у брата не пропал дар речи, как уже бывало после подобных утренних инцидентов. Завтрак был уже готов, и она принялась раскладывать яичницу. Блестящий от масла с аппетитно поджаренными краешками бекон живописно сполз на тарелку в компанию к двух трясущимся на белковой кляксе яичным желткам.
Боб с грустью смотрел на свою пустую тарелку, которую зачем-то взял, и ждал, когда сестра поставит на нее еще одну, но уже с завтраком. Утро у него совсем не задалось. Элма сначала принесла завтрак с кофе себе, а потом уже вернулась с порцией для Боба. Вдобавок, она поставила ему стакан с апельсиновым соком. Боб мрачно посмотрел на высокую прозрачную емкость с желтой жидкостью, а затем перевел взгляд на сестру:
— Издеваешься?
— Немного, — не без улыбки ответила Элма, после чего почти серьезным тоном произнесла, — Ешь давай, остынет. И пей.
Тишину нарушали лишь беспорядочно звякавшие о керамику столовые приборы. Боб с аппетитом съел всю яичницу до последнего кусочка, а вот апельсиновый сок он попивал как-то нехотя.
Элма не смогла долго терпеть напряженное молчание и подошла к принадлежавшему еще их прадеду радиоприемнику, который бережно перевозился отцом из дома в дом. Тугой регулятор громкости сначала не поддавался, но упорность Элмы вынудила его издать щелчок включения и начать передавать в динамики мягко шуршащий белый шум. Девушка неторопливо крутила вращатель в поиске какой-нибудь местной волны.
Из динамика доносились мягкие потрескивания и подсвисты, беспорядочно сменяющие друг друга. Это занятие всегда действовало успокаивающе. В детстве Элма часто наблюдала за тем, как Сэм, старшая сестра, выкручивала громкость приемника на полную и пыталась поймать местную рок-станцию. Время от времени она так увлекалась поиском, что попадала в полицейский диапазон. Полные любопытства они слушали о проделках енотов, перевернутых мусорных баках или разбитом неосторожным броском мяча окне. Чаще всего, такие радио сеансы происходили, когда родители сильно ругались. А ругались они часто, пока наконец не родился Боб. Так или иначе, Элма переняла эту привычку возиться с каким-нибудь магнитофоном в неспокойной обстановке.
Боб наблюдал, как сестра увлеченно вслушивается в шумы, доносящиеся из динамика, и время от времени попивал апельсиновый сок. Нарушив приятный шум радиопомех, он вдруг спросил:
— Родители так и не приезжали вчера? Ты им не звонила?
— Понятия не имею, куда они запропастились, — вяло ответила Элма, продолжая прокручивать радиостанции. В динамиках весело забренчали кантри аккорды.
— О, нет! Только не кантри, прошу! — поморщился Боб и руками попытался отмахнуться от задорных мелодий.
— Я звонила им. Телефон отца недоступен, а потом и у меня сеть пропала. Кстати, у тебя ловит?
Боб озадаченно нахмурился и полез в карман за телефоном. Он с удивлением обнаружил множество пуш-уведомлений, но все они были со вчерашнего вечера. Боб хотел было прочесть одно из них, но мессенджер никак не мог прогрузиться.
— Тоже сети нет, — ответил он. — Хотя вчера уведомления исправно приходили.
— А когда пришло последнее уведомление? — поинтересовалась Элма, хотя понимала, что это не сильно поможет решить проблему.
— В половину одиннадцатого, — задумчиво произнес Боб, припоминая, что в это время он как раз находился в проклятом доме.
— Интересно…
Из лампового приемника вдруг раздался пронзительный крик, от которого Элма с Бобом аж вздрогнули. Последовали помехи и знакомый голос Роберта Инглунда произнес: «Ну вот, Дженнифер, ты и стала телезвездой! Добро пожаловать в эфир, сука!» Раздались звуки бьющегося стекла, после чего последовало музыкальное оформление. Приемник поймал трансляцию фильма. Боб радостно воскликнул:
— А-а-а! Это же Фредди! Черт, а я-то думал, почему крик показался знакомым! Сцена с телевизором, да?
— Ага, третья часть, где они в дурдоме. Интересная волна, — довольная собой Элма выпрямилась. — Оставить?
— Конечно!
Под аудиотрансляцию третьего фильма «Кошмар на улице Вязов» девушка вернулась к остывшей яичнице и стала планировать поход в центр. Необходимо было решить проблему пропавшей связи. Тут вдруг Боб спросил:
— Слушай, я тут прихватил из проклятого дома дневник. Не хочешь взглянуть?
Из приемника донесся обрывок диалога: «Неугомонная душа должна упокоиться. Он мерзок Господу и всему роду людскому». Отвлекшись от своих мыслей Элма удивленно посмотрела на брата, приподняв бровь. Девушка пыталась разгадать, когда это Боб успел что-то прихватить оттуда. Неужели ночью?
— Я на кухне прихватил, и забыл рассказать, — словно читая мысли сестры, соврал Боб.
— Ну, давай посмотрим, — неуверенно ответила Элма. Она прекрасно понимала, что они с братом вот так запросто погружаются все глубже в какую-то действительно пугающую историю.