Коля жалел, что нет здесь Бори. Он бы всё показал про эту няньку, которая неизвестно чего боится.
Каменный век!
Мама позвала старшую пионервожатую Людмилу Фёдоровну, чтобы она помогла ей бороться с нянькой. А потом набежали ещё и ребята. Много! Это Коля их позвал. Вышел из гостевого корпуса и давай ребят останавливать, звать на помощь. Зашумели все, заговорили!
Мама едва успевала переводить. Ребята кричат, и нянька не сдаётся, тоже кричит. Совсем распалилась, надувает щёки, закатывает глаза.
Коля вдруг подумал, а что, если сбегать в лазарет и повидать девочку. Может быть, она и мороженым объелась с отчаяния. Впала в отчаяние от подобной няньки.
Коля всё ей расскажет.
Ну, не всё, потому что по-арабски не очень ещё разговаривает, но вот нянькины слова запомнил, которыми она кричала на ребят, уничтожала их.
Пусть узнает, о чём говорит нянька. И если она тоже испугается — скатертью дорожка!
А что?
Разве надо уговаривать людей, если они пугаются и не хотят оставаться?.. Мама говорила, что в лагере много зарубежных гостей бывало — и ничего, довольны остались.
Коля выскочил из корпуса. Добежал до лазарета.
Решил вызвать девочку к окну. Она прыгает на кровати и песни поёт. Значит, может и к окну подойти. А в лазарет ему всё равно не проникнуть.
Нашёл окно. Бросил камушек.
Из окна тут же высунулась… но совсем не Мада, а какой-то мальчишка высунулся. Рука его была в гипсе.
Он спросил:
— Тебе чего?
— Мне…— растерялся Коля. — Мне эту… как её…— Имя всё целиком вспомнить, конечно, не мог. Попробуй вспомни, когда оно под знаком бесконечности. И Коля тогда вдруг сказал: — Ну, шахиню мне.
— Шахиню? — удивился мальчишка.— А что это такое?
— Девочка из этой…— И Коля теперь забыл, откуда она. Ведь он главное сейчас помнил: слова няньки.— Ну, из этой… шейх, шах, падишах,— сказал Коля.
Всегда у него так: скажет чего-то, а потом добавит чего-то, и в результате — неразбериха.
Путаница… Шахиня — ведь это девочка из сказки о белой верблюдице!..
— Да ты сам кто такой? — окончательно остолбенел мальчишка.
— Я? Первыш.
Ну вот, теперь и «Первыш» выскочило.
— Из первого отряда, что ли? — попытался наконец понять мальчишка.
— Да,— ответил Коля, хотя и не собирался врать. Само как-то так получилось: уж очень хотел быть в каком-нибудь отряде, и потом, надо было как-то выпутываться из всей этой неразберихи.
— А я из шестого. Трещина на руке. Упал. Соревнования скоро. А у меня рука вот.
— Какие соревнования?
— Ракетчиков. Я ракетчик, понимаешь?
Тут Коля забыл о Маде.
— Ракетчик?
— Да.
Мальчишке было скучно, и он рад был поговорить.
— Ты что, летать собираешься на ракетах?
— И летать. А пока строю. Хочешь, покажу?
— Покажи.
Мальчишка с гипсом исчез внутри палаты и вскоре появился с маленькой ракетой. Он держал её здоровой рукой.
Ракета была жёлтого цвета, будто лакированная, и с красным носом. На ракете было написано «Хабаровск» и номер стоял 8.
— Нос у неё снимается, а здесь внутри парашют. Чтобы ракета могла на землю спуститься. После старта. У меня не один парашют, а два маленьких. Из целлофана для прочности.
— Пластик и стеклопластик,— небрежно сказал Коля.
— Верно. Откуда знаешь?
— Большая химия.— И при этом Коля пожал плечами: чему тут удивляться? — Можно поглядеть ракету?
— В лазарет принёс тайно. Не разрешают.
— А почему — «Хабаровск»?
— Потому что я из Хабаровска.
И мальчишка бросил на траву ракету к ногам Коли.
— Берегись, чтобы не увидели!
Коля поднял ракету и начал разглядывать. И беречься начал, чтобы с ракетой не увидели.