Они ехали часа два, не меньше. Вокруг были горы и лес.
Небо постепенно светлело.
Кэрол давно оставила попытки запомнить, а тем более понять, куда они направляются. Населенные пункты по дороге не попадались. Если они и были, то, скорее всего, похититель их объезжал. Он явно торопился, не радуясь приближающемуся рассвету, спеша поскорее добраться до пункта назначения до того, как станет светло.
Смотря по сторонам, Кэрол видела, что он везет их в какую-то глушь. И чем дальше, тем выше становились горы и гуще лес.
Зачем так далеко? Куда?
Но в данный момент это ее только радовало и вселяло надежду. Пусть увозит, чем дальше, тем лучше. Подальше от благословенных и их света. Наверное, он хотел спрятать их там, где никто не найдет, откуда они не смогут сбежать и некому будет им помочь. Он ехал уверенно, прекрасно зная дорогу. Наверняка, у него было свое укромное местечко, куда он увозил своих похищенных жертв, где никто не мог помешать его забавам.
Патрик давно пришел в себя и тихо лежал на заднем сиденье, молчаливый и угрюмый.
Они с Кэрол успели перекинуться парой слов, спрашивая друг друга о самочувствии, но Хьюго прикрикнул на них, приказывая замолчать. Они подчинились, не желая его сейчас раздражать и злить.
«Мам!»
У Кэрол перехватило от радости дыхание, когда в голове у нее прозвучал голос Патрика.
Вывернув шею, она скосилась назад. В темноте на лице мальчика горели две яркие красные точки. Самих глаз и черты его лица она разглядеть из-за темноты не могла.
«Не бойся, — не издав ни звука, успокоил ее мальчик. — Света больше нет».
Красные точки вдруг исчезли, и она догадалась, что он закрыл глаза. И поняла, почему, когда увидела, как настороженно и внимательно смотрит на него в зеркало заднего вида их похититель.
Подавив радостную улыбку, Кэрол отвернулась к окну и снова склонила на него голову.
Все тело ужасно ныло и болело. Она устала от сидения в одной позе, привязанная к креслу, руки и ноги затекли, спина задеревенела, порезы нещадно давали о себе знать, усугубляя ее страдания. Закрыв глаза, она сделала вид, что совсем выбилась из сил. А сама сосредоточилась, напряглась… и вдруг почувствовала, как запекло и защипало в глазах.
Расслабившись, она как можно незаметно облегченно вздохнула. Слава богу!
«Рик, как думаешь, он нас не слышит?» — спросила она у Патрика.
«Думаю, нет. Проклятые не могут проникать друг другу в голову, только я и Луи можем. Вот интересно, если я попробую залезть к нему в голову, молча, потихоньку, он это заметит?».
«Понятия не имею, сынок. Попробуй. Он назвал моё настоящее имя. Откуда он его знает?».
«А ты чувствовала меня до того, как я тебя позвал?».
«Нет. Я только могу тебя слышать. Но раньше, когда мы вот так общались и ты замолкал, я могла почувствовать ушел ты уже или еще со мной. Но это такое неясное, смутное чувство… похожее на то, которое возникает, когда ощущаешь на себе чей-то взгляд, но не видишь того, кто сморит».
«Хорошо. Я сейчас попробую. Только ты пока меня не отвлекай».
Прошло не меньше десяти минут, прежде чем она снова услышала Патрика.
«Мам, у меня кое-что получилось! Я смог проникнуть ему в голову, увидеть мысли и воспоминания. Это Луи, мам! Он ему приказал! Он говорил, где нас искать, направлял. У самого этого проклятого нет никаких таких особенных способностей. Луи велел ему тебя убить, а меня привезти к нему в Париж. Только у этого Хьюго насчет тебя немного другие планы, он не хочет торопиться с убийством, как я тебе и говорил. Он не собирается перечить Луи, и сделает все, что тот приказал, убьет тебя, но немного позже. Ты ему слишком понравилась. И вообще он не любит быстро расправляться со своими жертвами, любит с ними поиграть. Убийство для него завершающая часть, вишенка на торте. Он садист и извращенец. Причем умный и хитрый. У него уже было много жертв, но никто на него даже и не подумал. Настоящий проклятый, какими все и должны быть в понимании Луи. Наверное, он им гордится».
«Настоящий или нет, а я тебя не отдам! Никому! Это что же значит? Теперь за нами еще и проклятые охотиться будут?».
«Если Луи им прикажет — да. Они будут делать все. Он их повелитель. Пока. Ему недолго еще им оставаться!».
«Даже за это «недолго» он может изрядно подпортить нам жизнь! Сам говорил, проклятых много, они повсюду».
«Ничего, мам. И с этим справимся».
Кэрол удивлённо приоткрыла глаза, когда машина вдруг остановилась.
Она увидела перед собой небольшой деревянный домик, за ним — гараж.
Небо светлело, но здесь, в окружении высоких густых деревьев и гор, тьма все еще была густой.
Не выключая фар, мужчина вышел из машины. Вбежав по ступенькам на крыльцо, он отпер тяжелый замок на двери и приоткрыл ее. Затем вернулся и, обмотав Патрика пледом, вынес его из машины. Мальчик не сопротивлялся, закрыв глаза и притворившись, что он без сознания.
Кэрол с тревогой смотрела, как он занёс мальчика в дом.
Когда он вышел, она была уверена, что теперь он поведет в дом ее, но он прошел мимо и открыл багажник. Кэрол заглянула в боковое зеркало, пытаясь разглядеть, что он делает. Он наклонился, скрывшись за крышкой багажника.
И вдруг на снег упало что-то большое и темное, Кэрол не сразу поняла, что это, в отчаянной попытке вытягивая шею, чтобы разглядеть. Но скотч держал крепко, не позволяя отстраниться от спинки кресла, и она так и не увидела. Зато то, что он достал следующим она разглядела прекрасно.
Это была женщина. Она безжизненно обвисла у него на руках, пока он заносил ее в дом. Так вот, кто стучал в багажнике! Но теперь она не подавала никаких признаков жизни. Возможно, она была уже мертва, замерзнув в багажнике за то время, что там находилась.
Кэрол сидела в машине, не отрывая взгляда от приоткрытой двери, из которой лился во мрак теплый свет. Хьюго не заставил себя ждать, на этот раз вернувшись за ней. Открыв дверь, он перерезал скотч ножом и потянул ее за связанные руки, вытаскивая из машины. Онемевшие ноги подвели ее, и Кэрол упала в снег. И тут же повернула голову в сторону того, что мужчина выкинул из багажника. Дыхание ее перехватило, когда в свете фар она увидела тело мужчины, под которым уже пропитался кровью снег, расплывшись темным пятном.
Не обращая на труп никакого внимания, Хьюго оторвал Кэрол от снега, что-то раздражённо бормоча и, не став больше возиться, подхватил на руки и понес в дом.
Внутри было холодно, но, к удивлению Кэрол, довольно уютно.
Простая, но добротная мебель, огромный камин с диваном и ковром перед ним, длинные шторы на окнах и даже телевизор с видеомагнитофоном в углу на высокой тумбочке. Дверцы на тумбочке отсутствовали, и было видно, что она до отказа забита видеокассетами.
На диване лежал Патрик, Кэрол мужчина посадил в кресло.
Вернувшись к двери, он тщательно прикрыл ее, чтобы не шел холод и подошёл к камину.
Присев около него, он некоторое время возился с ним, растапливая.
Кэрол тем временем внимательно скользила взглядом вокруг, все изучая.
Женщина лежала на деревянном полу недалеко от камина, прямо около ковра. Кэрол увидела, что ее одежда вся вымазана кровью, но не понятно было, ее ли это кровь или того мужчины, с которым она лежала в багажнике. По этой причине Хьюго не захотел положить ее на ковер, боясь запачкать, безжалостно оставив ее на ледяном полу. Если бы она была мертва, вряд ли он стал бы ее тащить в дом, оставив на улице, как тело мужчины.
Когда пламя в камине разгорелось, он выпрямился, удовлетворённо потирая руки.
Подняв Кэрол с кресла, он пересадил ее на стул и, снова достав из кармана скотч, примотал ее к спинке. Потом вышел на улицу, закрыв за собой двери.
Патрик тут же открыл глаза, приподнявшись на локте и посмотрев на неподвижную женщину на полу.
— Она жива? — Кэрол вопросительно взглянула на него.
— Да, — уверенно отозвался мальчик. — Пока да.
— Он даже не потрудился ее связать, в отличие от нас.
— Мам, ты можешь освободиться?
— Нет. Крепко связал.
— И я пока не могу. Он пошел прятать труп. Эти люди подобрали его там, где мы угнали его машину. Этот внедорожник, на котором он сейчас, их. Вот так и подбирай на дороге незнакомцев!
Мальчик ухмыльнулся, но сочувствия в его голосе не было никакого. Ему были безразличны эти люди и то, что с ними случилось. Его жестокое сердце способно было чувствовать жалость только к тем, кого он любил. Но Кэрол не могла равнодушно смотреть на несчастную, так безжалостно брошенную на холодном полу, умирающую если не от ран, которых было не разобрать под грязной окровавленной курткой, то от холода — это точно.
— Может, ее ещё можно спасти? — с надеждой проговорила Кэрол, разглядывая ее.
— Хорошо, мам, только давай сначала спасём себя, ладно? — раздражённо фыркнул Патрик.
Открылась дверь, и с улицы сразу потянуло холодом. Патрик зажмурился, притворяясь, что без чувств, Кэрол же наоборот, повернулась в сторону вошедшего мужчины. Пройдя через комнату, он пошел дальше.
Вскоре они услышали свисток на чайнике, и поняли, что он на кухне. Послышалась скворчание масла на сковороде, а затем вкусно запахло чем-то жаренным.
— Он что, жрать собрался? — прошептал Патрик. — Я тоже хочу!
— Он же столько за нами гонялся, проголодался, бедненький, — усмехнулась Кэрол.
— А мы нет, что ли?
— Вряд ли его это заботит.
Они оба замолчали, уставившись на женщину на полу, когда она вдруг издала едва слышный стон.
— Эй, — зашептала Кэрол, бросив опасливый взгляд в сторону кухни. — Эй, очнись!
Услышав ее, женщина медленно повернула голову на голос. Кэрол встретилась с ошеломленным пустым взглядом.
— Как ты? Можешь подняться?
Некоторое время женщина смотрела на нее ничего не выражающими глазами, потом в них постепенно начало появляться осознанное выражение. А вместе с ним — боль и ужас. Она что-то вопросительно шепнула, но Кэрол не поняла языка.
— Тс-с-с! — зашипела Кэрол, расслышав приближающие шаги.
На лице женщины появилось выражение панического ужаса, и она зажмурилась, стиснув челюсти и положив голову на место.
Появившись в дверном проёме, мужчина окинул всех настороженным взглядом, задержав его на Кэрол. Минуту он стоял на месте, что-то пережевывая и внимательно разглядывая ее липким жадным взглядом. Потом скрылся и тут же вернулся, но уже с ножом в руке.
Кэрол невольно сжалась, задрожав всем телом, когда он подошел к ней.
«Мам, не пугайся, он пока не собирается тебя убивать, я же говорил!» — раздался в ее голове голос Патрика.
Мужчина наклонился, перерезая скотч, которым она была примотана к стулу. Потом взял ее за подбородок и поднял вверх лицо. Кэрол перехватила его взгляд. Губы его тронула какая-то довольная улыбка, показавшейся ей крайне неприятной, он погладил ее по щеке большим пальцем, рассматривая лицо. Потом что-то одобрительно сказал.
Кэрол с трудом сдержалась, чтобы не скривиться.
Наклонившись, он обхватил ее руками и поднял со стула.
— Эй, ты! — закричал вдруг в ярости Патрик, подскочив на диване. — Не трогай ее! Убери от нее руки! Я убью тебя!
Не обратив на него никакого внимания, мужчина спокойно вынес Кэрол из комнаты и, свернув направо, толкнул одну из дверей ногой и зашел в другую комнату, спальню. Посредине стояла большая кровать, у стены — потертый шкаф. Больше мебели не было. Зато тоже был камин, правда поменьше того, что в первой комнате.
Включив свет, Хьюго поставил женщину на ноги и, развернувшись, запер дверь на ключ, который положил в карман.
Кэрол застыла на месте, вытянувшись, как струна. Не пошевелилась она, когда он подошел ближе и расстегнул на ней куртку. Распахнув ее, он схватил джемпер и потянул вверх.
Кэрол сцепила зубы, не двигаясь, когда он уставился на ее грудь в черном бюстгальтере, потом погладил пальцами кожу и, оттянув чашечку, скользнул под нее ладонью. Дыхание его сорвалось и стало тяжелее, он сжал грудь несколько раз подряд, словно проверяя на упругость. Вытащив руку из бюстгальтера, он каким-то нервным нетерпеливым движением рванул его, пытаясь сорвать с нее, но у него не получилось. Тогда он вцепился в ее одежду с явным намерением снять.
Попытавшись стащить с нее куртку, он озадаченно посмотрел на связанные за спиной руки. Резко повернув ее спиной к себе, он стал торопливо разматывать скотч. Освободив ее руки, он стащил с нее куртку и развернул лицом к себе, при этом не отрывая глаз от груди. И удивлённо замер, когда ее ладонь вдруг легла ему между ног и настойчиво погладила. Он вскинул на нее взгляд, но женщина низко опустила голову, смотря вниз, и шагнула ближе, почти прижавшись к нему. Он застыл, позволив к себе прикасаться, хрипло выдохнув от удовольствия. Но потом почувствовал, что что-то не так. В напряженных чреслах появилось какое-то странное неприятное ощущение, которое быстро нарастало, превратившись в боль. Он хотел отстраниться, но сильные пальцы вдруг сжали его так, что он взвыл от боли. Женщина вскинула голову, и он ошарашенно уставился в ярко-красные глаза, горевшие, как две маленькие лампочки. Другой рукой она внезапно схватила его за горло, стиснув с такой неожиданной силой, что у него сразу потемнело в глазах. Ошеломительная боль словно парализовала его, он толкнул Кэрол, но она лишь с рычанием вцепилась ему в горло второй рукой, наблюдая, как от его шеи по лицу ползут трупные пятна. Он захрипел, задёргался, глаза его почти вылезли из орбит, но он схватил ее за плечи и с силой оттолкнул.
Бросившись к двери, он налетел на нее всем весом, пытаясь выбить.
Он вскрикнул, когда женщина запрыгнула ему сзади на спину и снова вцепилась в шею поразительно сильными руками, способных причинять такую невероятную боль.
И вдруг из другой комнаты до них донеслось громкое утробное клокотание, которое резко переросло в пронзительный многоголосый крик, не похожий ни на один из звуков на земле. Этот крик смешался с вполне человеческим женском воплем, переполненным непередаваемого ужаса.
С ругательствами сбросив с себя женщину, Хьюго в панике проломил дверь и бросился прочь.
Кэрол погналась за ним, охваченная непреодолимой жаждой убийства.
Она услышала его испуганный крик и догадалась, что его могло так напугать, но когда забежала в комнату, того уже и след простыл. Лишь болталась на петлях распахнутая дверь, в которую он выскочил на улицу. Кэрол выбежала следом, намереваясь его догнать, но он уже был в машине.
Увидев ее, он с перекошенным от ужаса лицом развернул машину и рванул по дороге, выбрасывая снег из-под колес.
Наблюдая за удаляющейся машиной, Кэрол стояла на крыльце и тяжело дышала. Потом отступила в дом и захлопнула дверь. Наклонившись, она задвинула тяжёлый засов и повернулась к дивану, на котором должен был лежать Патрик.
Он там и сидел, все ещё связанный по рукам и ногам. Сердце ее сжалось, когда она увидела, что черты лица его и тело изменились, не настолько сильно, как тогда в Париже, но достаточно, чтобы заставить перепуганную женщину беспрерывно вопить во все горло от ужаса. Она даже нашла в себе силы доползти до дивана и спрятаться за него, но оттуда все равно продолжала смотреть на мальчика и вопить.
— Тихо! — Кэрол успокаивающе вскинула руку, пытаясь перекричать ее. — Замолчи! Успокойся!
Взглянув на нее, та на мгновение замолчала, но после этого снова открыла рот и теперь уже не закричала, а завизжала. Кэрол поняла, что женщину напугали ее красные горящие глаза.
Безвольно уронив руку, Кэрол вздохнула и подошла к Патрику, переключив внимание на него.
В груди у него вдруг снова заклокотало, он смотрел на нее чужими, страшными глазами, темно-бардовыми, почти черными. Это были глаза чудовища, что жило в нем, не Патрика.
— Тс-с-с, мой хороший! — ласково сказала она и осторожно протянула к нему руку, коснулась серой кожи на лице и с нежностью погладила. — Это я, мама. Все хорошо. Теперь все хорошо.
Он смотрел на нее неподвижными глазами без век и без всякого выражения, словно эти глаза были не живые. Лишь блеск в них говорил о том, что они принадлежали чему-то живому. Потом он повернул голову в сторону вопящей женщины. Клокотание стало сильнее.
Резко выпрямившись, Кэрол развернулась и подскочила к женщине. Схватив ее за плечо, она приблизилась к ее лицу. Крик оборвался, женщина оторопело уставилась на нее, все ещё широко раскрывая рот.
— Заткнись сейчас же! Или я убью тебя! — прорычала в ярости Кэрол.
Та послушно захлопнула рот и что-то согласно пискнула.
Оставив ее, Кэрол медленно вернулась к дивану под невыносимым взглядом черно-бардовых глаз.
— Все хорошо, милый. Он убежал, испугался. Мы в безопасности, — нежно проговорила она и осторожно присела на диван рядом. — Давай, милый, я сниму это…
Она коснулась его перетянутых скотчем запястий и стала распутывать. Он не шевелился. К ее облегчению, угрожающее клокотание прекратилось. Освободив его обезображенные, вытянувшиеся в кистях руки, она принялась за щиколотки.
— Вот так, мой хороший, вот так! — приговаривала она. — Иди ко мне, мой маленький, иди.
Хоть сердце ее и замирало от страха, она подалась вперёд и осторожно заключила в объятия уродливое существо, которое было ее сыном. Прижав к груди, она поцеловала его в макушку и стала успокаивающе гладить по темным волосам. И вдруг заметила, что волосы остаются у нее на ладони. Замерев, она в ужасе смотрела на свою руку. Потом вытерла о джинсы и погладила его по плечу, не прикасаясь больше к волосам. Прикрыв глаза, она тихо запела первую пришедшую на ум песню.
Он покорно лежал в ее объятиях, не двигаясь, и Кэрол облегчённо вздохнула, чувствуя, как страх ее отступает.
— Это же все ещё ты, мой хороший, мой сыночек, да? Я знаю, это ты. Ты меня понимаешь. Это ты управляешь этим существом, ты, а не оно тобой. Пожалуйста, пусть оно уходит. Вернись ко мне. Пожалуйста.
Он молчал, никак не реагируя на ее слова.
— Ты же хотел кушать. Сейчас я схожу на кухню и найду, чем тебя покормить. Думаю, у него тут есть запасы. Пойдем вместе посмотрим?
Наклонившись, она заглянула в темные неподвижные глаза. И вдруг они пошевелились, как будто сместившись в ее сторону.
— Ну, ладно, посиди пока здесь, хорошо? Я сейчас вернусь.
Накинув ему на плечи плед, Кэрол отправилась на кухню, но совсем не для того, чтобы искать еду. Она не была уверена, что сможет накормить Патрика, пока он в таком состоянии. Ест ли это существо человеческую пищу? Как вернуть Патрика? Как сделать, чтобы оно ушло?
На спинке стула она нашла то, что искала — кухонное полотенце, на вид чистое. Задрав джемпер, Кэрол придержала его подбородком и, расправив полотенце, приложила к порезанной спине, которая все ещё кровоточила. Она не видела, но чувствовала, что порезы придется зашивать, они были достаточно глубокие. Но кто ей в этом поможет? И есть ли в этом доме что-то, чем можно было бы скрепить ее порезы или зашить? На Патрика пока рассчитывать не приходится, разве что женщина, хотя та сама нуждалась в помощи ещё больше.
Обмотав полотенце вокруг туловища, Кэрол заправила его в пояс штанов, а сверху закрепила бюстгальтером. Поправив джемпер, она ещё раз окинула взглядом кухню. Полки были уставлены банками и консервами. Газовая плита работала от баллона с газом, стоявшего тут же, был даже холодильник, но в данным момент совершенно пустой. Он работал, но хозяин его включил только что. В раковине лежала грязная сковорода и вилка. На столе стояла кружка с ещё теплым недопитым чаем.
И вдруг что-то заставило ее резко обернутся и посмотреть в сторону комнаты, откуда она пришла.
Она не поняла, что именно она почувствовала и почему сломя голову рванулась туда.
Забежав в комнату, она порывисто зажала рот рукой, чтобы не закричать оттого, что увидела.
У дивана, распластавшись на полу, лежало обезображенное тело женщины. Ее словно всю высосали, остались только кожа и кости. Рядом на корточках сидел Патрик, не прикасаясь к телу.
Обернувшись, он посмотрел на Кэрол.
Комнату снова наполнило громкое угрожающее клокотание.
Отняв ладонь ото рта, Кэрол вскинула руку.
— Все хорошо, милый! Все хорошо! Это я, мама! Не бойся!
Ее последние слова показались ей глупостью. Вряд ли это существо ее боялось. Кто боялся, так это она.
— Я так понимаю… ты уже покушал? Больше не голодный? Хорошо. Тогда иди сюда, малыш. Иди к мамочке.
Она изобразила улыбку, протягивая к нему дрожащие руки. Клокотание постепенно стихло. Поднявшись с пола, он медленно подошёл к ней, в ее объятия. Кэрол порывисто прижала его к себе, зажмурившись.
— О, малыш… — простонала она, с трудом сдерживая слезы. — Что же это?.. Боже… Боже мой!
Он стоял неподвижно и молчал.
— Пойдем, приляжем. Я так устала. Давай отдохнем немного, хорошо? Просто полежим… Вот здесь, — она подвела его к дивану у камина. — Тут так тепло. Скоро вся комната протопится, разгонит холод. В спальне тоже есть камин. Мы потом его растопим.
Говоря это, она посадила Патрика на диван, потом осторожно заставила лечь. Он не противился.
Примостившись рядом, Кэрол укрыла их пледом и обняла сына, прижимая к себе.
— Ты понимаешь меня, сынок? Понимаешь то, что я говорю, ведь правда? Почему же ты молчишь? Ответь мне, пожалуйста. Хотя бы слово.
Но он продолжал молчать.
По щекам Кэрол потекли слезы.
— Мой мальчик… мой маленький мальчик, — тихо стонала она, поглаживая его по плечу. — Вернись ко мне, умоляю, вернись. О, Луи, да будь ты проклят! Все из-за тебя! Старая уродливая мразь, что бы ты сдох!
«Заткнись, несчастная! — прозвучал вдруг в ее голове голос Луи. — Кто скоро сдохнет — так это ты!».
«Не пугай, я не боюсь больше смерти! Твой проклятый сбежал, как перепуганный заяц! Даже если он не сдохнет по дороге, то изнасиловать уже точно никого не сможет!».
«Плевать мне на него. Он идиот. Не послушал меня. Сказал ему, что ты опасна, надо сразу убить, так нет же… Сами виноват. Так ему и надо. А ты не радуйся. Этот сбежал, придут другие. Проклятых много. От всех не отобьешься».
«Посмотрим!».
«Сдавайся, Кэрол. Это бессмысленно. Ты не сможешь мне противостоять, я все равно заберу Болли. Если покоришься и добровольно придешь ко мне с ним, я сохраню тебе жизнь. Даю слово. Разве ты не понимаешь, что подвергаешь его смертельной опасности? Количество тех, кто за ним охотится растет. Люди объединяются, чтобы уничтожить его. Ты не сможешь его защитить. Только я могу. Нам объявили войну. Проклятых убивают. И я не могу к ним подступиться, особенно к их главарю. Они прячутся за благословенными. Я их даже не вижу. И в этом твоя вина! Ты связалась с той ясновидящей, из-за тебя она узнала о нас, о благословенных. Столько веков никто ничего не знал! Бери сына и присоединяйся к нам. В этой войне ты должна быть среди своих, среди нас. Ради своего сына, привези его сюда, чтобы я мог его защитить! Он ещё мал и не набрал достаточно сил, чтобы стать неуязвимым для людей. Такой момент наступит, когда он вырастет, и тогда, даже если все люди на этой земле объединятся против него, ему все будет ни по чем. Только надо дождаться, когда этот момент наступит. Не упрямься, Кэрол! Я пришлю за вами проклятых, не противься, приезжай ко мне. Я не трону тебя».
«Пошел ты! Мы тебе не верим! Оставь нас в покое!».
«Ты все равно ничего не добьешься. Не сможешь сохранить в мальчике человека. Потому что он не человек. Его сущность пробудилась, и ничто не сможет снова ее усыпить. Как бы ты ни пыталась ее подавить и вернуть образ Патрика, она все равно будет давать о себе знать, и чем дальше — тем чаще и сильнее. Все человеческое — это всего лишь пыль, которая осела на нем, пока она спал, придет время и от нее не останется и следа. Ничто не может этому помешать. Почему ты хочешь, чтобы твой сын жил обычной жизнью ничтожного человека, ничем от других не отличающегося? Что хорошего в человеческой жизни? Я прожил ею столько лет, и все это время она казалась мне лишь бременем, от которого мне хотелось избавиться. Твой сын — творение более великое, чем все эти вместе взятые жалкие людишки. По сравнению с нами эти люди, как амёбы по сравнению с самими людьми. И ты хочешь, чтобы твой сын, создание, в тысячи раз превышающее во всем этих амёб, был не этим созданием, а амебой? Ты глупа! Но что от тебя ожидать, ведь ты сама такая же амеба».
«Проваливай, урод!».
«Нет, никогда! Скоро Болли сам все поймет. Поймет, кто он и кто вы. Он сам не захочет оставаться таким жалким примитивным созданием, как вы. И тогда всему, к чему вы привыкли, придет конец. Вы станете всего лишь пищей. Как эта женщина на полу. Я чуть не умер от смеха, когда услышал, что ты сказала! «Ты уже покушал, сынок?». Вот это правильная реакция, молодец, хвалю! Если ты будешь вести себя так и дальше, я даже готов сохранить тебе жизнь".
«Я просто очень испугалась… хотела его успокоить. Это вовсе не значит, что я отнеслась к этому так, как ты думаешь!».
«Ты отнеслась правильно, впервые. Советую поступать и относиться к этому так же. И тебе, и твоему сыну только легче от этого будет. Если вы будете закрывать на это глаза, это не значит, что этого не будет происходить. Будет. Это только начало».
«Заткнись! Убирайся!».
Кэрол, сжав голову руками, беззвучно зарыдала. И внезапно застыла, почувствовав на себе взгляд черно-бардовых глаз. Задержав дыхание, она покосилась в сторону, на эти глаза, невольно задрожав от страха.
«Боишься? Правильно — бойся! Бойся его!» — сухой надтреснутый смех болью отозвался в ее голове. Но этот смех внезапно оборвался, когда его перекрыло странное шипение, многозвучное, смешанное одновременно с чем-то, похожим на рычание. И звучало оно угрожающе и яростно, как показалось Кэрол.
«Болли, не сердись, это же я, Луи. Я желаю тебе только помочь! Вернись ко мне, я не трону твою маму, обещаю!»
Шипение переросло в уже знакомое Кэрол гулкое глубокое клокотание, пока тихое, но не менее страшное и пугающее. Но этот звук был только в ее голове, она была уверена. Неужели ее мальчик слышал, как она общается с Луи и вмешался? Он прогоняет его? Защищает ее?
Луи замолчал, но вместо этого она услышала ещё одно такое же переливающееся разными звуками шипение, только интонация ей показалась иной, не угрожающей и злой…
Она зажмурилась.
Казалось, от этих пронзительных невыносимых звуков ее мозг сейчас взорвется, они как будто резали его, как ножами. А потом все звуки разом прекратились, умолкнув в ее голове.
Кэрол открыла глаза и посмотрела на Патрика. Немигающие черно-бардовые блестящие глаза все ещё неотрывно смотрели на нее.
— Ты прогнал его… Спасибо, мой мальчик. Спасибо!
Наклонившись, она коснулась губами его лба. Кожа оказалось сухой, жёсткой. Словно она прикоснулась к резине. Погладив его по щеке, она улыбнулась сквозь слезы.
— Не слушай его. У нас все будет хорошо. Я защищу тебя. Никто тебе не навредит. Только возвращайся ко мне, сынок.
Он молчал, а потом прильнул к ее груди и обхватил рукой талию. Кэрол порывисто прижала его к себе, изо всех сил пытаясь сдержать подкатывающие к горлу рыдания.
Долго они так и лежали неподвижно, прижавшись друг к другу.
Кэрол даже не заметила, как ее сморил сон. Измученная, обессиленная, она просто провалилась в небытие, не выдержав всего, что случилось за последние несколько часов.
Ей снились кошмары.
То за ней и Патриком гонялись, а они убегали и пытались спрятаться, от фанатиков, от проклятых и Луи. Даже от Джека, который, увидев то, каким стал Патрик, тоже захотел его убить. Ей снилось, как их ловят то одни, то другие, как убивают на ее глазах Патрика, а потом и ее саму…
Этот кошмар сменялся другим, в котором Патрик в образе чудовища нападал на людей, разрывал их на части или превращал в мумий, а она бегала за ним и пыталась остановить. И не могла. А Луи был рядом и смеялся над ее попытками.
Несмотря на кошмары, она ни разу не проснулась, проспав до позднего вечера.
Ее разбудил холод.
Открыв глаза, она увидела, что комната погружена во мрак, свет потух, а камин погас. В комнате было пронзительно холодно. За окном слышалось пронзительное завывание разбушевавшегося ветра, его сильные порывы, от которых шумели деревья вокруг.
Патрик лежал рядом, все ещё прильнув к ней. На ощупь найдя в темноте его лицо, он коснулась его щеки. И с облегчением выдохнула, почувствовав нежную и мягкую детскую кожу. Человеческую кожу. Наклонившись, она с чувством прижалась к ней губами, с упоением вдыхая родной запах своего ребенка.
— Мам… почему так темно?
— Не знаю, сынок. Сейчас разберемся.
— Ты слышишь? Ого, какой ветер! Там что, буря поднялась?
— Похоже, что так. Ничего, не бойся. Сейчас я растоплю снова камин, станет светло и тепло.
— Хорошо бы, здесь чертовски холодно! — сквозь зубы процедил мальчик, кутаясь в плед.
— Сиди здесь, не вставай, — Кэрол села, застегнула куртку, морщась от боли в порезанной спине. Кровь засохла, порезы прилипли к ткани и малейшее движение причиняло сильную боль. Могли снова открыться раны и начаться кровотечение.
Вытянув перед собой руки, она на ощупь осторожно подошла к окну, слегка светившемуся в темноте, и раздвинула шторы в надежде впустить хоть немного света снаружи. Но там было не менее темно.
— Черт, — прошептала она. — Надо же было так вырубиться! Так, сейчас… Дрова здесь были, я видела. Спички должны быть тоже…
Вернувшись к камину, она стала шарить по нему руками. На полке она нашла коробку спичек и радостно ее схватила.
Чиркнув спичкой, она в первую очередь обернулась к Патрику, стараясь разглядеть его.
Замотавшись в плед с головой, оставив открытым только лицо, он смотрел на нее.
Кэрол улыбнулась, не найдя в его лице ничего от того чудовища, рядом с которым засыпала.
— Как ты? — ласково спросила она.
— Нормально, мам. Давай зажигай, а то околеем. А ещё я есть хочу.
Улыбка сошла с лица Кэрол, когда перед мысленным взором у нее вдруг появилось обезображенное тело мертвой женщины. Взгляд ее невольно переместился за диван, где должно было все ещё лежать тело.
Отвернувшись, она закинула в камин дрова, тут же нашла газеты и жидкость для розжига и без труда разожгла огонь. Подождав, когда огонь достаточно разгорится, она выпрямилась.
В комнате стало гораздо светлее. Причудливые тени заскакали вокруг, свет от огня сразу сделал комнату уютной и как будто сразу немного теплее.
— Ну вот, так намного лучше, — улыбнулась она.
— Да уж! А со светом что?
— Думаю, электричество здесь от генератора. Надо его найти. Может, бензин кончился, или просто заглох.
— Ты разбираешься в генераторах?
— Даже в глаза их никогда не видела. Если, конечно, он сломался, я ничего не смогу сделать. Но если дело не в этом, то заправить его или включить я, наверное, смогу. Не думаю, что там супер-сложная система. Если, конечно, я найду бензин. Но он должен быть, раз этот проклятый сюда приезжает. Он включил холодильник, когда пришел. Значит, топлива должно быть достаточно.
— А еда у него здесь есть?
— Полно.
— Это хорошо. Главное, не замёрзнуть тут и не умереть с голода.
— Не замерзнем. Уверена, у него тут достаточный запас дров. Завтра, когда будет светло, все здесь обследуем. За домом есть гараж. Сходим туда, посмотрим, что там. Найдем генератор. Надеюсь, буря до завтра стихнет.
Подойдя к окну, она всмотрелась во мрак за стеклом.
— Жаль, я не успела его догнать. Тогда у нас была бы машина. Как нам теперь отсюда выбираться?
— Он привез нас в какую-то жопу. Здесь настоящая глушь. Вряд ли мы сможем выбраться отсюда сами, да ещё пешком. Если бы хоть лето было! А так заблудимся и замерзнем.
Кэрол вздохнула.
— Нол и Исса тут нас точно не найдут! — буркнул огорчённо Патрик. — Зато могут найти фанатики. И Луи знает, что мы здесь. Этот проклятый обосрался и удрал, но Луи может прислать других.
— А твое… чудовище? Ты знаешь, что оно может? Может, с ним нам никто не страшен? Ведь даже Луи его боится и сразу убегает, стоит тебе на него зашипеть. Может, оно сможет нас защитить, отбиться ото всех? Как думаешь?
— Мам, я ещё не знаю. Я не смог освободиться от скотча, разорвать его. В этом существе нет какой-то сверхъестественной физической силы. Может, пока нет. Я не знаю, что оно может, на что способно.
— Но помнишь, в Париже — ты с такой силой отбросил Луи, даже не прикоснувшись! И физическая сила не понадобилась.
— Да, помню.
— Может, ты и с другими так сможешь?
— Если на нас здесь нападут, узнаем. Я понял, что вызывает мое чудовище — злость или страх. Словно оно появляется, чтобы меня защитить. Или себя, не знаю. Мы же с ним одно целое, как я понимаю. Он — это я, только другой. Здесь нет света благословенных, ничто его не блокирует. Это хорошо. Проблема в том, что если заявятся фанатики с благословенным… нам туго придется. Пока спала, ты не пыталась выяснить, что с Нолом и Иссой?
— Меня мучили одни кошмары. Надеюсь, это были всего лишь сны, а не видения, предрекающие будущее.
— А что там было, в этих кошмарах?
— Ничего обнадеживающего.
— А все же?
— Нас с тобой убивали. Снова и снова. Травили, догоняли и убивали.
— М-да. Надеюсь, что это были просто сны. Это все, что тебе снилось?
Кэрол поколебалась.
— Мам.
— Нет, не все.
— Что ещё? Выкладывай.
— В других кошмарах убивал всех вокруг ты.
— Этот сон лучше, чем первый. Лучше пусть я сам буду убивать, чем меня.
— Лучше пусть будет все иначе, ни как в первом, ни как во втором кошмаре! Они все ужасны! — Кэрол замолчала, не отрывая от него взгляда, набираясь мужества для мучающего ее вопроса. — А эта женщина, сынок… Ты помнишь, что с ней произошло?
Мальчик виновато сжался под пледом и спрятал лицо.
— Прости меня, мам. Я не хотел. Клянусь, я не хотел! Оно как-то само вышло… Я даже не понимаю, как… Я так хотел есть. Был таким страшно голодным. А она излучала свет… я видел его… Я даже не представлял, что в человеке есть столько энергии. И вдруг я ее увидел, так четко, так ясно! Человек весь ею наполнен, она есть в каждой его клеточке… Эта энергия даёт жизнь. Каждой клетке живого организма. Ее у этой женщины было так много… а во мне словно не хватало… Я всего лишь хотел взять у нее немного этой энергии… Я просто подошёл… и эта энергия как будто сама в меня потекла… О, это такое невероятное ощущение, мам, я даже не могу его передать словами! Как будто эта энергия проникала в каждую клеточку моего организма, наполняла жизнью, силами, этим светом… Как будто я был высохшим цветком, который поливали водой. Я не хотел ее убивать. Просто когда посмотрел на нее, она оказалось уже такой… мертвой.
Кэрол молча слушала, застыв на месте, с болью в глазах смотря на него. И не знала, что сказать.
— Зато я знаю, что ест Луи теперь, когда перестал быть человеком. Знаю, что ест мое чудовище, — продолжил мальчик и выглянул из-под пледа, виновато взглянув на мать. — Только не плачь, мам, пожалуйста. Я так больше не буду. Ведь когда я такой, как всегда, я этого не делаю. Я ем обычную еду. Это же только мое чудовище. Если в него не превращаться, все будет в порядке.
— А я? — прохрипела Кэрол. — Мою энергию тебе не хотелось… съесть?
— Нет. Твоя энергия… как бы это сказать… не чистая. Отравленная. Испорчена проклятием. У того проклятого тоже такая же, я увидел это, когда он пробежал мимо меня. Значит, она у всех проклятых такая. И поглощать ее совсем не хочется. Это все равно, что подобрать из грязи что-нибудь и попытаться съесть. Ну или что-то протухшее, гнилое.
— Ну спасибо! — Кэрол горько усмехнулась.
— Прости, мам, я не хотел тебя обидеть. Зато ты можешь не бояться, что я тебя съем! — Патрик нервно засмеялся. — Может, так Луи и различает проклятых, если он способен видеть энергию, как я увидел? Тогда почему он видел ее, даже будучи ещё человеком, а я не вижу? Вижу только, когда перевоплощаюсь.
— Я не знаю, — устало отозвалась Кэрол.
— Ты расстроена, — грустно заметил Патрик.
— Конечно, я расстроена!
— Ну… я ведь и раньше убивал людей. Только другим способом. И ты тоже. Зачем же так расстраиваться и делать из этого трагедию? Подумаешь! Она все равно была не жилец. У нее ножевая рана в животе и внутреннее кровоизлияние… Она теряла свою энергию. Она все равно бы умерла. А я избавил ее от мучений и подарил быструю лёгкую смерть.
— Надо же, какое благородство, какое милосердие! — не удержалась Кэрол. — Пожалуйста, замолчи. Перестань так говорить. Или, боюсь, я сейчас пойду и повешусь. Или уйду в лес, чтобы там замёрзнуть.
— С ума сошла, что ли?
— Нет. Но уже к этому близка. Мой сын превратился в чудовище, высосал женщину и говорит мне «Подумаешь!». Да, лучше умереть или сойти с ума, чем наблюдать такое.
— Не говори так, — подавленно прошептал Патрик. — Ведь ты все ещё меня любишь? Любишь? Даже… таким?
— Я люблю тебя и всегда буду любить. Я даже готова любить тебя тем… другим. Но если оно будет творить такие страшные вещи… боюсь, я вряд ли смогу его принять. Нельзя убивать людей, ни будучи человеком, ни кем-то иным — нельзя! Если ты будешь это делать, то станешь именно таким, каким хочет видеть тебя Луи — монстром. Чтобы выжить, мы должны затаиться, не совершать ничего плохого, не вредить — только тогда есть шанс, что от нас отстанут. Но если ты будешь убивать, люди никогда не прекратят охоту на тебя, пока не уничтожат. Разве ты этого не понимаешь? Чем больше люди станут тебя бояться, тем они будут опаснее для тебя! Для нас. Не слушай Луи и его глупые речи о том, как ничтожны люди. Это не так. Люди умеют постоять за себя и свои жизни. Они не будут сидеть и ждать, когда их уничтожат, покорно смиряться и позволять себя превратить в пищу… Нет, сынок. Люди сильны и очень опасны. Помни об этом, никогда не забывай. И сейчас ты в их мире, на их территории. Ты один, ну если считать Луи, то вас двое, а их много.
— Но ведь Луи говорил, что я могу протащить сюда других.
Кэрол застыла, широко раскрытыми глазами уставившись на него.
— Что?
— Ну я, конечно, не собираюсь этого делать… Но если меня вынудят? Если мне придется… чтобы позвать на помощь таких, как я… чтобы меня не убили. Или я должен позволить себя убить? Я тоже не хочу. Они не хотят, чтобы их убивали — и я не хочу, чтобы убивали меня! А ты? Ты предпочтешь, чтобы меня убили, лишь бы сами люди не пострадали? Они тебе дороже, чем я?
— Нет. Конечно, нет. Но и выпускать сюда других монстров тоже не выход. Что тогда будет? Страшно даже подумать. Война, бойня… апокалипсис какой-то…
— Тогда нечего на меня нападать! Они же первые начали! Пусть отстанут! — упрямо заявил Патрик.
— Нет, не первые. Это начал ты. Именно ты. Вернее, то существо в тебе. Оно первое пролезло в этот мир… в их мир. Опутали все вокруг проклятыми, убиваете людей, воруете их души… Это вы напали. Люди сейчас защищаются. Защищают себя и свой мир. Разве я не права? Разве это не так?
Мальчик угрюмо молчал, сердито насупившись.
— Ответь мне. Это не так?
— Так! — с досадой бросил он.
— Тогда не надо на них обижаться. Надо сделать так, чтобы в тебе перестали видеть угрозу. Чтобы о тебе, о нас забыли. Или, по крайней мере, чтобы другие люди не узнавали и не начинали в это верить, как габриэловцы. Это единственный выход.
— Ладно… согласен, — нехотя сдался Патрик.
— А теперь давай-ка, помоги мне вытащить ее отсюда, — жёстко велела Кэрол, подходя в телу на полу.
Нехотя Патрик поднялся, скидывая с плеч плед.
— И куда ее?
— Не знаю. Наружу пока, за дверь. Завтра, если буря стихнет, попробуем похоронить. У него должны быть лопаты… Он же избавлялся как-то от трупов своих жертв. И второе тело… оно тоже где-то здесь, спрятано, наверное. Он не успел бы от него избавиться за то время, что выходил. Затащил, наверное, куда-то и спрятал.
— Давай тогда пока в гараж… А может, так оставим, за ночь дикие звери растащат, чего самим возиться? Ладно, я пошутил, — поспешил он добавить, поймав на себе ее негодующий взгляд.
Схватив женщину за куртку на плечах, Кэрол приподняла ее и потащила к выходу.
Патрик подбежал к двери и, отодвинув засов, распахнул ее.
— Бери ее за ноги, — процедила Кэрол, пытаясь совладать с эмоциями и отнестись хладнокровно к тому, что они делают.
Брезгливо скривившись, он схватил тело за щиколотки и оторвал от пола.
На них налетел порывистый ветер, едва не сбив с ног, обдав снегом.
— Блин, мам, тут хоть глаз выколи, вьюга какая — с ног сбивает! Куда ты собралась ее тащить? Я даже не вижу этого гаража! Давай оставим тут! Ее сейчас снегом заметет, считай, что пока похоронили! — прокричал Патрик. — Я шага отсюда никуда не сделаю! А вдруг тут волки или медведи?
— Хорошо, давай пока сюда, возле крыльца положим. Не оставлять же под порогом!
Стащив тело с крыльца, они обошли его и опустили свою ношу в снег.
— Прости, — прошептала Кэрол несчастной.
— Ой, мам, пошли уже, не до сантиментов! — Патрик схватил ее за руку и потащил на крыльцо, проваливаясь в наметенный почти по колено снег.
Кэрол пошла за ним, неприятно поражаясь его бесчувственности. Но не сильно-то удивляясь. Он всегда таким был. Безжалостным по отношению к чужим, к тем, кого не любил.
Тщательно заперев за собой дверь, они отряхнули снег.
После безумства, творящегося снаружи, комната показалась безопасной и уютной, даже без света.
Подойдя к камину, они присели и протянули замёрзшие руки к огню.
— Как думаешь, здесь есть волки или медведи? — прошептал Патрик.
Словно в ответ на вопрос откуда-то издалека сквозь шум вьюги до них донёсся протяжный тоскливый вой.
— Ага, — кивнула Кэрол.
— А медведи? — с затаенным страхом снова спросил мальчик.
— Медведи — не знаю. Но, кажется, есть рыси.
— Хреново, — он поежился. — Завтра надо обязательно все обыскать. Надеюсь, у него тут есть оружие. Интересно, он тут живёт, или это его «загородный домик»?
— Я бы не удивилась, если живёт. Раз он такой убийца, как ты говоришь, и его до сих пор никто не поймал, то возможно потому, что он редко попадается людям на глаза. Хотя, это может быть просто его убежище, куда он привозит свои жертвы, а сам живёт где-нибудь в городе. Ты же лазил у него в голове, разве не узнал?
— Нет. Разве возможно обо всем узнать за пару минут? Было бы хорошо, если бы он тут действительно жил. Тогда у него здесь должно быть все необходимое, включая оружие. Жить в лесу, где есть хищники, без оружия никто бы не стал. У него должно быть хотя бы ружье.
— Завтра узнаем, — Кэрол окинула его внимательным взглядом. — Как ты себя чувствуешь? У тебя что-нибудь болит?
Он пожал плечами.
— Сейчас уже ничего не болит. Болело после аварии… а теперь все прошло. Даже рана на голове, где разбил.
— А ну-ка, дай гляну, — Кэрол придвинула его поближе к огню и осторожно коснулась волос, пытаясь найти рану. — Где?
— Да вот здесь была, сбоку, — мальчик коснулся головы и удивлённо замер. — Ой… исчезла…
Кэрол поспешно осмотрела его голову.
На щеке его остались следы засохшей крови, которая сочилась из раны на голове, но самой раны больше не было.
— Исчезла, — ошеломленно прошептала Кэрол.
— Ого, вот это круто! Ещё у меня болела рука, плечо и от ремней тоже… я уверен, у меня должно было остаться куча ссадин и синяков на теле, я их чувствовал, они болели — а теперь их нет! Все прошло! Это из-за того, что я превращался в свое чудовище? Оно исцелило меня?
— Наверное, — выдавила Кэрол.
— Ва-у! Значит, если вдруг я сломаю руку, или ещё что-нибудь поврежу, я могу превратиться в чудовище, а потом обратно — и все исчезнет? Ух ты, это прямо сверхспособности какие-то! Я неуязвимый, да? Типа какого-нибудь супер-героя?
— Наверное, — Кэрол заставила себя улыбнуться, не зная, радоваться ли этому открытию или нет. — Хорошо, что у тебя ничего не болит. Это хорошо.
Мальчик с некоторым удивлением всмотрелся в ее растерянное лицо.
У нее мелькнула мысль, не связано ли как-то это чудесное исцеление с тем, что он сделал с женщиной?
Болезненно скривившись при воспоминании об этом, она отвернулась, чтобы он не заметил выражение ее лица.
Разглядев на полке лампу, Кэрол направилась к ней.
— Это лампа? Доисторическая какая-то, — в голосе мальчика прозвучало сомнение. — Думаешь, она работает?
— Да, если в ней есть керосин, — Кэрол взяла лампу в руки и поставила на стол. — Подай спички.
Схватив коробку спичек, Патрик подошёл к ней, с любопытством разглядывая лампу.
— Ты знаешь, как ей пользоваться?
— Дома, в Фарго, у нас была такая. Мама зажигала ее, если выключали свет. У остальных жителей мотеля были свечи и фонарики, но она почему-то пользовалась именно такой лампой. И это понятно — она надёжнее и света от нее больше, чем от свечи, — с улыбкой Кэрол зажгла лампу и слегка увеличила огонек. — Вот, видишь?
— Ага.
— Пойдем на кухню, — взяв лампу одной рукой, другой Кэрол сжала запястье мальчика и повела за собой.
Там она зажгла газовую плиту и поставила чайник, пока Патрик изучал полки с провизией. Выбрав две банки с консервированной фасолью и две с тушёнкой, он поставил все это на стол перед мамой.
— Разогреешь?
— Давай сначала найдем, чем открыть.
Пока мальчик обшаривал ящики в поисках открывалки, она обыскала шкафы, ища сковороду.
— У него всего одна сковородка! — сказала она, с досадой смотря на грязную сковороду в раковине. — Ладно. Придется эту вымыть.
Над раковиной был бак с водой, куда в ручную заливалась вода. Ничего, что могло бы разогревать эту воду не было. Плеснув в сковороду кипятка из чайника, Кэрол добавила холодной воды из крана. Задумчиво посмотрев на шкаф под раковиной, она приоткрыла дверцу.
— Да ладно! Ведро! — она усмехнулась. — Никаких труб. Чур бак для воды и ведро будут твоей обязанностью, если нам придется здесь задержаться.
— Каменный век какой-то! — проворчал мальчик.
Вымыв сковородку, Кэрол выплеснула воду в раковину.
Пока она разогревала ужин, Патрик нашел посуду.
Расположившись за столом друг напротив друга, они молча ели, невольно прислушиваясь к вьюге.
И снова услышали тоскливый вой.
Замерев, они переглянулись.
— Как думаешь, они не придут сюда из-за трупов? — тихо спросил Патрик, как будто боялся, что волки могут его услышать.
— Здесь мы в безопасности. Эта избушка крепкая, сюда ни одному зверю не пробиться.
— А окна?
— Они высоко. Ни один хищник не достанет, — положив руку на стол, Кэрол погладила его кисть, успокаивая. Тот кивнул, принимая ее доводы.
— Все равно, завтра надо избавиться от тел. Они могут привлечь хищников.
— Избавимся. Только, если земля промерзла, мы вряд ли сможем их закопать.
— Тогда надо оттащить подальше от хижины.
Кэрол кивнула. Ей не хотелось сейчас об этом думать. Поднявшись, она нашла в шкафчике растворимый кофе и чай в пакетиках. Там же стояла сахарница. Сделав себе кофе, а мальчику чай, она с кружками вернулась на место.
— Там есть печенье, — подскочив, Патрик подошёл к одной из полок и вытащил оттуда яркую упаковку.
— У-у, да мы неплохо тут устроились! — улыбнулась Кэрол.
Он сел, не ответив на улыбку. Разорвав упаковку, он взял печенье и как-то уныло откусил.
— Нет, мам. Мы попали в беду.
— Ничего, милый. Мы уже давно попали в беду. Ещё задолго до того, как здесь оказались. Но ведь мы и до этого справлялись, со всем, чтобы не случилось, правда? И сейчас тоже справимся. «Страшный» маньяк удрал, — она засмеялась, — мы потерялись и не знаем, где мы и как отсюда выбраться, но мы в этой безопасной хижине, здесь тепло, есть еда. Не пропадем. Со мной случалось и похуже.
— Здесь страшно, мам, — подавленно отозвался мальчик. — Очень страшно. Даже на кладбище не так страшно было.
— Страшно, потому что непривычно. Это оттого, что вокруг горы и лес, что нет поблизости людей. Что совсем одни.
— Никто не знает, что мы здесь. Кроме Луи. Никто нас здесь не найдет, не придет на помощь. Что мы будем делать, мам?
— Пока мы ничего не сможем сделать, — Кэрол вздохнула. — Для начала, нужно успокоиться, отдохнуть и собраться с силами. Сейчас мы напуганы и измучены. А я ранена. У меня болит нога, изрезана спина… вообще я чувствую себя разбитым корытом после того, как мы кубарем слетели с дороги в машине. И мне нужна будет твоя помощь. Мои порезы надо промыть и перевязать. Хотелось бы найти аптечку. Она должна здесь быть. Хотя бы бинт и какой-нибудь антисептик.
— Надо в ванной посмотреть… здесь есть ванная комната? — с сомнением спросил Патрик. — А туалет? Надеюсь, он не снаружи? Я бы сходил… Но на улицу я носа не высуну!
— Давай спокойно допьем чай и пойдем посмотрим. Лампа у нас есть, да и домик небольшой. Но судя по тому, что под раковиной ведро, на многое рассчитывать нам не стоит.
— Но не ходил же он в туалет в лес! Особенно по ночам! И мыться… он же должен был как-то купаться!
— Будем выходить на улицу и обтираться снегом! — Кэрол снова расплылась в улыбке, пытаясь подбодрить мальчика.
— Не смешно, мам! — раздражённо фыркнул он.
Она замолчала и сникла.
— Прости меня, сынок. Это я виновата, что мы здесь оказались.
— Ничего ты не виновата! — Патрик поднялся и, подойдя к ней, обнял. — Это ты извини меня, что я вот так… Как слабак какой-то ною. Я больше не буду. Обещаю. Не так уж все и плохо. В крайнем случае, попросим Луи, чтобы вытащил нас отсюда.
— Думаешь, нам удастся потом от него снова вырваться?
— Видно будет. Я сказал, в крайнем случае. Я не хочу его подпускать. Я боюсь, что он тебя убьет. Что я не смогу защитить. Нет, пока нет. Никакого Луи. Пока сами как-нибудь. Без него справимся. Пошли, поищем аптечку. Поглядим на твои раны, обработаем, а потом полежишь. Ты плохо выглядишь. Ты должна поправиться.
Они нашли аптечку, как и предполагали в ванной комнате, причем это оказалась довольно большая коробка. В комнате была душевая кабинка с большим баком для воды, который — о, чудо — можно было нагревать при помощи обогревателя, работающего от газового баллона.
— А что, в кухне так нельзя было? — проворчал Патрик.
С туалетом оказалось сложнее. Они его не нашли. Если не считать двух вёдер с сидушками в ванной комнате. Обойдя дом, они обнаружили несколько комнат и подвал, в который решили заглянуть завтра. Наткнувшись на заднюю дверь, они отперли ее и выглянули наружу.
В комнату сразу же ворвался снежный вихрь, обдав холодом и снегом.
— Закрывай! — скривившись, Патрик хотел захлопнуть дверь, но Кэрол ее придержала и приподняла лампу, вглядываясь в темноту.
— Гляди-ка, а вот и туалет, кажется, — она указала лампой в сторону невысокого строения всего в паре метров от двери. — Совсем рядом.
— Да уж! Я в восторге! — рявкнул мальчик и, отодвинув ее назад, в сердцах захлопнул дверь. Решительно задвинув засов, он посмотрел на Кэрол.
— Я туда не пойду! Уверен, там рядышком сидит волк или медведь и так и ждёт, когда мы выйдем!
— Думаешь? — усомнилась Кэрол, сделав вид, что не поняла его шутки.
— Уж лучше ведро… надеюсь, они хоть чистые! И ты тоже туда не пойдешь! Только днём… может быть. Но не по ночам!
Кэрол обескураженно пожала плечами. Она и не собиралась выходить. Даже если бы не было такой вьюги, все равно там было страшно.
— Пошли, завтра все осмотрим более тщательно. Пора заняться твоими ранами, — забрав лампу, Патрик взял ее за руку и покровительственно повел за собой.
Вернувшись в первую комнату, они изучили содержимое аптечки. Та впечатляла. Чего здесь только не было. Антибиотики, антисептики, перевязочный материал, шприцы, даже медицинские иглы и нитки.
— Принеси воды из чайника, — попросила Кэрол мальчика. — В кружке и в чистой миске. И ещё захвати пару полотенец. Я пока приготовлю все, что нам нужно.
Кивнув, тот ушел на кухню. К его приходу Кэрол разложила на столе все необходимое. Взяв из рук мальчика кружку, она положила в рот таблетку антибиотика, который выбрала, и запила водой. После этого осторожно сняла порванную куртку, приподняла джемпер и размотала полотенце. Патрик с тревогой уставился на пропитавшийся кровью искромсанный джемпер на ее спине.
— Это все надо будет постирать и зашить, — заметил он. — Все снимай, мам. Нельзя это оставлять… грязное.
Вздохнув, Кэрол стащила свитер, морщась от боли.
— Ну, что там? — спросила она, бросив взгляд через плечо на мальчика.
Тот застыл с перекошенным лицом.
— Не очень…
— Сначала давай немного промоем… возьми вату… но не сами порезы, рядом. Раны обработаем антисептиком.
Постелив полотенце на диван, Кэрол осторожно легла на живот.
Присев рядом, Патрик аккуратно смывал кровь с ее спины, окуная ватный тампон в миску с кипячёной водой. Закончив, взял бутылку с антисептиком.
— Готова?
— Давай! — Кэрол зажмурилась и стиснула зубы, приготовившись к боли. Из глаз ее брызнули слезы, но она лишь тихо застонала, сдержав крик боли, рвавшийся наружу, когда раны ее обожгла оглушающая невыносимая боль.
— Молодец, мам! — подбодрил Патрик, щедро поливая порезы. — Ты почти, как Нол. Помнишь, как Исса пулю ему выковыривал на нашем диване в гостиной?
Кэрол лишь промычала в ответ, боясь разжать зубы.
— Мам… боюсь, это не все. Здесь есть пара очень глубоких… надо зашить.
Она уткнулась в руку и тихо всхлипнула.
— Сможешь, сынок?
— Ага, — уверенно отозвался он. — Дать спирта хлебнуть, как Исса Нолу тогда давал?
— Нет… обойдусь. Там есть ампулы с лидокаином. Обколи раны… тогда мне не больно будет.
Патрик сделал несколько уколов, потом они подождали, когда лекарство подействует.
— Начинай… уже онемело, — прохрипела Кэрол.
Сосредоточенно высунув кончик языка между зубов, мальчик старательно накладывал швы. Кэрол лежала спокойно и почти ничего не чувствовала, с сожалением думая о том, что останутся шрамы. Потом одернула сама себя, сообразив, что не это ее должно сейчас заботить. Инфекция — вот о чем стоило переживать. А о шрамах можно попереживать и позже. Она уже приняла антибиотик и будет принимать дальше, и это давало надежду, что она избежит заражения.
Закончив со швами, Патрик щедро обмазал ей спину йодом, потом помог сесть и, прикрыв раны самодельными тампонами, обмотал бинтами. Потом обработал рану на голове, тоже перевязал. Дальше — ушибленную ногу.
— Это все? — спросил он с самодовольным и деловым видом.
Кэрол кивнула, ласково изучая его взглядом.
— Встань пока, по-моему, этот диван должен раскладываться, — взяв мать под руку, он помог ей подняться.
— Я пойду пока принесу подушки и одеяла из спальни.
— Не надо, я сам принесу! — разложив диван, мальчик умчался в другую комнату и через минуту вернулся, нагруженный подушками, одеялами и постельным бельем. Расстелив простынь, он надел на подушки чистые наволочки, одно одеяло заправил в пододеяльник, второе накинул сверху.
— Смотри, что я нашел, — он протянул Кэрол, которая сидела на стуле, обмотавшись пледом, аккуратно сложенные вещи. — Это пижама. Чистая. И шерстяные носки. Этого ублюдка, наверное. Надень пока.
Отдав вещи, он отвернулся.
Кэрол не без удовольствия облачилась в чистое, хоть пижама и оказалась большой, что и следовало ожидать, учитывая размеры ее хозяина. Ей пришлось подкатить рукава и штаны, к тому же последние спадали и совсем на ней не держались. А носки вообще оказались огромными, но она все равно их натянула и тоже подкатила.
— Ложись, — Патрик приподнял край одеяла, и она, придерживая штаны, медленно забралась в постель и легла на живот. Хоть онемение ещё не прошло, и она почти не ощущала боли, ей все равно не хотелось ложиться на спину и тревожить свои раны.
Патрик подкинул в камин дров и навёл порядок на столе, сложив медикаменты в аптечку, а грязные бинты и вату, ампулы и шприцы — в миску. Лампу он оставил включенной, несмотря на то, что от камина шло достаточно света. Кэрол не возражала, понимая, что ему страшно. Ей самой было страшно.
Раздевшись до футболки и трусов, мальчик поспешно нырнул под одеяла и укутался с головой.
— Как ты, мам? — заботливо спросил он, согревшись и выглянув из под одеяла.
— Хорошо, — она улыбнулась.
— Стало теплее, правда?
— Ну конечно. Если поддерживать огонь, здесь будет тепло. Давай попробуем поспать.
— Мне не хочется. Мы же весь день проспали.
— Мне тоже. Тогда пока просто полежим, а потом уснем. Завтра у нас много дел. Мы должны отдохнуть.
— Думаешь, ты сможешь завтра встать? У тебя здорово порезана спина, да и нога опухла. Вдруг хуже станет?
— Не станет. Ты сделал все, что нужно, теперь я пойду на поправку.
— Надеюсь. Если будет болеть, скажи, я дам обезболивающее, там есть в аптечке. Не терпи.
— Ладно.
— Может, сразу сейчас выпьешь, чего ждать?
— Нет, пока не болит. Позже.
Сна не было, они тихо разговаривали, чтобы не прислушиваться к звукам снаружи, к вою вьюги и шуму леса. К страху и отчаянию, сжимающих их изнутри. Время от времени до них доносился протяжный тоскливый вой, и тогда они невольно замолкали с замирающими сердцами, прислушиваясь.
Патрик придвинулся ближе, и Кэрол обняла его одной рукой, успокаивающе поглаживая.
— Мы в безопасности, — повторила она шепотом. — Никому до нас здесь не добраться.
Она замолчала. Она хотела, чтобы ее слова утешили и успокоили мальчика, но у самой от этих слов тоскливо заныло сердце, когда она подумала совсем не о диких зверях снаружи.
«Никому, — повторила она уже про себя, и это было похоже на стон отчаяния.
— Никому, — прошептал вслух Патрик, подслушав ее мысли и соглашаясь с ними.
Осторожно повернувшись на бок, Кэрол притянула его к себе. Он крепко обнял ее, стараясь не коснуться порезов и совсем по-детски прижался к ней. Прижавшись щекой к его макушке, она тихо запела.
— Тише, мам, не надо, а то волки услышат и придут! — перебил ее мальчик.
— В такую вьюгу не услышат.
— Откуда ты знаешь? Не надо. Давай тихо лежать.
Кэрол промолчала и поцеловала его в мягкие волосы.
— Скорее бы утро, — прошептал он. — Как думаешь, сколько сейчас времени?
— Не знаю. Пожалуй, выпью обезболивающего, — откинув одеяло, Кэрол нехотя встала и, быстро отыскав нужное лекарство, выпила, запив оставшейся водой из кружки. После чего поспешно снова спряталась под одеяла и прижалась к Патрику.
— Сильно болит? — с жалостью спросил он, разглядывая ее лицо.
— Немного. Сейчас пройдет.
— Нам повезло, что здесь есть лекарства.
— Конечно, ещё как повезло! — Кэрол пощекотала его бока. — Здесь даже два ведра с сидушками от унитаза, каждому по ведру! Так что грех жаловаться! Уверена, завтра мы ещё не такие сокровища тут обнаружим!
Мальчик захихикал.
— Знал бы папа, где мы оказались и что с нами случилось! — он замолчал, потом задумчиво заглянул Кэрол в глаза. — Как думаешь, если бы он знал… он бы нам помог?
Кэрол грустно улыбнулась.
— Конечно. Ведь он любит тебя. Он бы обязательно пришел тебе на помощь.
— А тебе? Думаешь — нет?
— Не знаю, — она пожала плечами. — Я давно уже не знаю, что ожидать от твоего папы. Но это только по отношению ко мне. Что касается тебя — никаких сомнений у меня нет. За тебя он жизнь отдаст. И все тебе простит. К тому же, ты ребенок.
— Зато я не готов ему все простить, — буркнул мальчик. — Ладно, ну его, забудь. Зря я вспомнил о нем. Опять. Почему мы постоянно о нем вспоминаем?
— Потому что любим. Скучаем.
— А он? Как считаешь — скучает?
— Думаю, да.
— Раскаивается? Жалеет?
— Наверное.
— Вот и пускай! Предатель! Сам виноват! — Патрик сердито насупился, пытаясь скрыть от Кэрол свою боль. Но она видела ее, чувствовала. Спорить с ним сейчас было бесполезно. Он весь в отца. Но пройдет время, он остынет. Кэрол надеялась на это.
— Давай попробуем его навестить, узнаем, как он себя чувствует, — с улыбкой предложила она.
— Ну ладно… давай, — якобы с неохотой согласился мальчик. — Только ничего ему не говорим! Он не должен знать, где мы. Вдруг снова сдаст тебя полиции? Тогда тебя уже не спасти.
— Да мы и сами не знаем, где мы. Даже если захотим, все равно не сможем ему сказать.
— Тогда ладно… просто взглянем на него, одним глазком. Даже не разговаривай с ним, поняла?
Кэрол кивнула. Обнявшись крепче, они вместе вздохнули и закрыли глаза. Но сон долго не шел к ним, как бы ни старались они уснуть и забыться, отрешиться от реальности и устремиться к тому, по которому у обоих так болело сердце. Чьей силы и защиты так не хватало. Как хотелось бы оказаться сейчас дома, увидеть улыбающегося широкой белоснежной улыбкой Хока… и обнять Джека, любящего и ласкового, каким он был для них когда-то. А Кэрол ещё мечтала о том, как прижимает к груди и осыпает поцелуями своих близнецов, как берет из рук Джека Келли, которую тот с улыбкой ей протягивает.
«Смотри, это наша дочь, — говорит он. — Она так на тебя похожа!».
И Кэрол разглядывает маленькое румяное личико, огромные голубые глаза…
Она не заметила, как ее мечты превратились в сновидение, когда уснула. В ее объятиях спал и Патрик, заснув почти одновременно с ней. Они не слышали больше вьюги и стонущего ветра, пугающего их воя волков, забыв в своих снах о том, что находятся в этой хижине, одни, где-то в лесу, среди гор, потеряв своих защитников и не зная, что делать дальше.