В день, когда Кэрол вынесли приговор, Рэй, собрав всю свою силу воли и успокоившись, вернее, стараясь казаться спокойным, поехал в дом Джорджа Рэндэла, чтобы забрать Патрика. Он был в шоке. Сознание его все еще отказывалось принять и поверить в то, что произошло. И только это позволяло сохранять самообладание. Пока. Он словно отстранился от всего, боясь поверить.
На автомате управляя машиной, он спокойно смотрел на дорогу, не замечая, как дрожат на руле его руки. Не замечал, как глаза без конца наполняются слезами, из-за которых все плыло вокруг, затрудняя видимость, и потому ему приходилось беспрестанно проводить пальцами по векам, чтобы смахнуть слезы и не позволить им течь по лицу.
Подъехав к дому Рэндэла — старшего, он привел себя в порядок, вытер лицо бумажной салфеткой, тщательно промокнул веки и, собравшись с духом, устало вылез из машины. Тяжело, неуклюже, как старик, утратив свою обычную гибкость, легкость и ловкость. И при этом он вдруг впервые в жизни почувствовал себя действительно уставшим, выдохшимся, разбитым, и не только телом, но и душой. А еще старым, хотя до старости ему еще было далеко. Старым, никчемным и бесконечно одиноким. Как будто сегодня он потерял все свои силы, энергию, всегда бурлящую в нем через край.
Согнув широкие сильные плечи, словно на них опустилась вся тяжесть мира, он уныло и медленно подошел к двери. Постояв нерешительно, нажал на кнопку звонка и, услышав торопливые детские шаги, распрямился и поднял голову.
— Рэй? — изумился Патрик, появившись на пороге. — Ты чего здесь?.. А где дедушка?
Он замолчал, смотря в не отрывающиеся от него покрасневшие от сдерживаемых слез глаза.
— Что? — пискнул мальчик с трудом, потому что горло его вдруг сдавило. — Мама?…
Рэй кивнул, не в силах вымолвить ни слова.
— Ей вынесли приговор? Какой?
И Рэй вдруг понял, что не может произнести эти страшные слова.
— Плохой, Рик… — это все, на что он оказался способен.
— Плохой? Это сколько? Сколько ей дали? — нахмурился Патрик, но Рэй отвернулся, уставившись в окно. — Рэй, не раскисай так, ну ты чего? Ничего страшного! Да папа и дедушка вытащат ее, сколько бы ей не дали. Вон, папа даже Мэтта смог освободить после восьми лет заключения, а ведь его приговорили за такие страшные преступления, да еще пожизненно! Приговор можно обжаловать. Да папа и дедушка…
— Рик, собирайся, я приехал за тобой. Дедушка в больнице, он не придет, — оборвал его Рэй. — А папа арестован. Он очень разозлился в суде… и напал на адвоката, защищавшего маму.
— Он что, побил его? Но на папу это не похоже.
— Нет, он в него стрелял.
— Стрелял?! — глаза мальчика расширились на пол лица. — И… что?
— Тот умер.
Патрик ошеломленно застыл на месте, продолжая смотреть на него большими серыми глазами.
— Ерунда! — нервно засмеявшись, Патрик махнул рукой. — Папа выкрутится. И дедушка ему поможет. И маме. Так а что с дедушкой, почему он в больнице?
— Он ранен. Я не знаю еще толком, что там на самом деле произошло… наверное, он случайно попал под пулю, говорят он стоял рядом с адвокатом, — Рэй снова отвел взгляд, не решаясь сказать ребенку сразу всю правду. Как сказать? «Мне жаль, малыш, но твою маму приговорили к казни, а твой отец пытался убить твоего деда, и тоже теперь в тюрьме. А дед при смерти. Короче, у тебя больше нет семьи. Поэтому я и здесь».
— Поехали, Рик, — устало повторил Рэй.
Тот кивнул, сдвинув черные брови.
— Тогда сначала к деду в больницу, — решительно сказал он и, развернувшись, направился в свою комнату. Рэй поплелся за ним. Ничего ему сейчас так не хотелось, как запереться в кабинете у себя дома и напиться до беспамятства. Он чуть не наступил на мальчика, наткнувшись на него неожиданно на пороге комнаты. Тот стоял, уставившись в экран телевизора, из которого доносился энергичный голос диктора.
— …Джош Мур от полученных ранений скончался на месте, Джордж Рэндэл в тяжелом состоянии сейчас находится в реанимации. Врачи борются за его жизнь. Джек Рэндэл был арестован на месте, прямо в здании суда. Подробности происшествия пока не известны. Предположительно, Джек Рэндэл вышел из себя, после того, как был вынесен приговор его жене, Кэролайн Рэндэл, процесс над которой был тайным и скрыт от общественности, как и ее преступления, в которых ее обвиняли. Теперь, благодаря скандалу в суде и присутствии журналиста, стало известно, что Кэролайн Рэндэл была осуждена за убийства пяти человек, а именно Деборы Свон, Кевина Дорована, Кейт Блейз, Френка Флойда и Аманды Дорс, и приговорена к высшей мере — смертной казни. Появилась информация о том, что она в положении. Возможно, это тоже послужило причиной столько бурной реакции Джека Рэндэла на приговор. Попал ли он в своего отца, Джорджа Рэндэла случайно, или стрелял в него намеренно — пока неизвестно. Возможно, он посчитал, что его отец причастен к тому, какой приговор получила его жена… Как посчитал виновным в этом адвоката, который, по слухам, подменил настоящую судебно-психиатрическую экспертизу о невменяемости Кэролайн Рэндэл. Если данный факт будет доказан, это может послужить достаточным основанием для апелляции. Это может помочь Кэролайн Рэндэл, но самому Джеку Рэндэлу — вряд ли…
— Смертна казнь… серьезно? — Патрик вдруг усмехнулся и повернулся к Рэю. — Но ведь она их не убивала… ну, кроме Блейз. И Флойда, но его они с папой вместе убили… папа душил, она держала. Но это была самозащита! И Блейз и Флойда они убили из самозащиты… они же похитили их, держали в подвале, мучили и хотели убить. Разве это не учитывается? А остальные…Это я убил всех остальных. Я. Почему она не сказала? Я пытался, ходил в полицию, говорил, что это я убил Дебору, но никто меня даже слушать не стал. Приехал дед и забрал меня, как непослушного мальчишку. Поехали, Рэй! — мальчик схватил его за руку. — Мы должны сказать, что она не виновата! Что это я! Я им все расскажу! Скажу, что она всегда говорила мне, что нельзя убивать, что убийства — это плохо… а я ее не слушал… Не послушал, когда она умоляла меня не трогать эту Свон…
Голос его оборвался, лицо вдруг перекосилось, и он со стоном прижался к Рэю, обхватив его руками. Рэй сжал его в объятиях, приподняв над полом, прижал к груди сотрясающееся от рыданий тело.
— Это все отец! Не даром мама его боялась… не зря сбежала! А я и не знал, какой он! Это он виноват! Он сдал ее полиции!
— Как он? — ахнул Рэй и слегка отстранился, заглядывая ему в лицо. — Ты уверен?
— Еще как! Я потому и сбежал из дома, живу у деда. Ненавижу его! Ненавижу! Так ему и надо, пусть сдохнет там в тюрьме! Я никогда его не прощу! Никогда!
Рэй зажмурился, стиснув зубы.
— Почему ты мне раньше об этом не сказал, Рик? Почему? Я поверил ему… позволил вмешаться и управлять ее защитой… Боже… какой же я дурак! Кому поверил… кому?! Но, нет… здесь не сходится. Он не имеет отношения к тому, что ее приговорили к казни, он даже не знал, что заседание перенесли. Он мне сам звонил, спрашивал… Его обвели вокруг пальца, Рик. Он подготовил судебную экспертизу о невменяемости, я сам ее видел! Мур ничего мне не сказал о том, что у него имеется другая и что он именно ее собирается предоставить суду. Он скрыл от меня, что заседание перенесено. Он предал нас. Меня, Джека, Кэрол… даже своего друга Касевеса, который его мне рекомендовал. Джек не знал, Рик. Потому он и убил Джоша Мура.
— А дедушка? Это правда, что он имел отношение к тому, какой приговор получила мама?
— Сомневаюсь, что Джек промахнулся, и он попал под шальную пулю. Судя по тому, что он уложил Мура насмерть одним выстрелом, вряд ли Джек мог настолько промахнуться, чтобы целясь в одного, попасть в другого.
— Папа хорошо стреляет, он бы не промахнулся. По крайней мере, не на столько, — согласился Патрик. — Но разве дедушка мог?..
— Провернуть такое за спиной Джека? Думаю, только он и мог, — мрачно ответил Рэй.
Казалось, в последнее Патрик не мог поверить больше всего. Не хотел верить. Он очень любил своего деда.
— Но зачем ему это делать? Почему?
— Сам у него и спросишь, если возможность будет, — не скрывая своей неприязни к Рэндэлу — старшему, сказал Рэй. — Отомстил или просто решил избавится… или то и другое вместе взятое… Это же Рэндэл! — губы его скривились. — Они не знают жалости и не прощают… Говорил я ей… всегда говорил. Никогда она меня не слушала. Связалась с этими хищниками… вот они ее в конце концов и сожрали.
— Если это дед сделал… его я тоже не прощу! Если это он… то пусть сдохнет! — вдруг взъярился Патрик. — Ты тоже виноват! Из-за твоего долбанного света я ничего не вижу! Если бы не ты, я бы заранее все узнал! Я бы помог маме… что-нибудь бы сделал…
— Что, Рик? Что ты мог сделать?
— Мог! Много чего мог! Хотя бы предупредить тебя и папу. Тогда у них бы ничего не получилось. Мне мог подсказать или помочь Луи… А из-за тебя я ничего не сделал! Я не помог маме… не защитил… а я ей обещал! — он снова разразился рыданиями, спрятав лицо в ладонях, так жалобно, по-детски безутешно и горько, как самый обычный ребенок его возраста, потерявший вдруг всю семью…
— Прости меня… — прошептал Рэй, беспомощно наблюдая за ним.
— Ладно… ты не виноват, что такой, — мальчик снова обнял его за шею, прижавшись к груди.
Поглаживая его по спине, Рэй поднялся, продолжая держать на руках, и вышел из комнаты. Они потом приедут за вещами, сейчас не до них. Пока можно обойтись тем, что было у Патрика в его комнате у Рэя дома.
Два дня мальчик не выходил из своей комнаты и ни с кем не разговаривал. Даже с Дженни. Казалось, он был на всех сердит и ненавидел весь мир. Когда Дженни попыталась его утешить, он поразил ее неожиданной неприязнью и яростью, с которой набросился на нее.
— Не лезь ко мне! Моя мама спасла тебе жизнь, если бы не она, ты бы уже сдохла! Никому не было до тебя дела, даже твоя тетка от тебя отказалась, спихнула на нее… И разве моя мама отказалась? Мы оплатили тебе операцию и реабилитацию, взяли к себе, когда твоя тетка тебя вышвырнула, купили тебе целую кучу всего! Моя мама взвалила тебя на свою шею, собралась заботится, как о дочери, хотя у нее и так нас трое! И здесь, с Рэем, ты сейчас живешь только благодаря ей… Рэй взял тебя, потому что она попросила. А ты? Отвернулась от нее, отказалась! Где твоя благодарность?
— Но ведь она обманула меня. Она сказала, что она моя тетя… а не мачеха. И она… она же убила мою маму, — растерянно сказала Дженни, смотря на него сквозь слезы в глазах.
— Она не хотела, это был нервный срыв… у нее тогда были проблемы… с психическим здоровьем, а твоя мамаша сама заявилась и довела ее. Моя мама не злая, она раскаивалась… А мамаша твоя той еще сукой была… над отцом твоим так издевалась, что до сумасшествия довела, бросила, даже о тебе не сказала! А моя мама его любила!
— Я понимаю… но она все равно моя мама… А Кэрол — ее убийца. Как еще я должна реагировать?
— Как хочешь! Это твое дело, — огрызнулся Патрик. — Только я не пойму, что тогда ты до сих пор тут делаешь? В моей семье? Уезжай к своей тетке и осуждай мою маму там! Можешь ее ненавидеть, презирать, обижаться — там, но не здесь! Мою маму приговорили к смертной казни — тебя это радует? Живешь здесь, как принцесса, на всем готовом, с новым сердцем, которое для тебя купила моя мама, и еще смеешь что-то против нее вякать? Смеешь приходить ко мне и утешать? Лицемерка! Пошла вон из моей комнаты, я не хочу с тобой разговаривать! И чтобы духу здесь твоего не было! Убирайся назад туда, откуда мы тебя вытащили! Или я вырежу у тебя сердце, которое мы тебе подарили! Ты его не заслужила!
И он схватил ее за руки и вышвырнул из комнаты.
Рэй его не трогал, понимая, что мало чем может его утешить, и Дороти была единственная, чью жалость он принимал. Она приходила к нему в комнату с подносом, на котором приносила его любимые блюда, и Патрик подолгу лежал в ее старческих объятиях, как обыкновенный ребенок, нуждающийся в поддержке и утешении, только с ней соглашаясь разделить свое горе и не боясь выглядеть слабым. А старушка молча роняла крокодильи слезы с разрывающимся в груди сердцем. Она не знала, что говорить, чтобы поддержать и утешить, потому что сама была безутешна. Сердце ее было переполнено страданием за него, за Кэрол, за Рэя, пьющего в своем кабинете, за малюток-близнецов, которым не суждено никогда больше увидеть маму и которые даже не будут ее помнить…
Через два дня Патрик вечером вышел из своей комнаты и пошел к Рэю в кабинет.
Постояв на пороге, он долго смотрел на упавшего на стол в мертвецки пьяном сне Рэя, потом неодобрительно покачал головой и ушел.
Но утром вернулся с бутылкой ледяной минеральной воды. Рэй все еще спал, теперь уже на кушетке, видимо, найдя в себе силы переместиться в более удобное место. Поморщившись от стоявшего в кабинете перегара, Патрик открыл большое окно, впуская воздух и солнечный свет. Эта комната была просторной и светлой, Куртни, которая когда-то проводила здесь много времени за работой, сделала ее максимально уютной и комфортной. С тех пор, как ее не стало, здесь ничего не изменилось. Впрочем, как и во всем доме. Рэй не хотел ничего менять. Патрик знал, почему он любил напиваться именно в кабинете. Здесь они проводили больше всего времени вместе, он, Кэрол, Куртни, а потом и Патрик. Мальчик помнил это. Куртни работала, а они собирались вокруг нее, как птенцы возле наседки. На рабочем столе, на полках и на стенах стояли и висели фотографии. Единственную фотографию, которую убрал Рэй, когда кабинет стал принадлежать ему — это свадебная, на которой были Кэрол и Джек вдвоем. Общая свадебная продолжала висеть на своем месте, несмотря на то, что на ней тоже был ненавистный Рэндэл. Оставил и портрет Кэрол в свадебном наряде. На глаза Патрику навернулись слезы, он долго разглядывал маму на этой фотографии, такую красивую и счастливую. Потом вытер слезы и отвернулся.
С недавних пор на столе, а также на стене появились фото близнецов. Патрик с изумлением заметил на столе еще одну новую фотографию в красивой рамке — мама, Рэй, лисята, Дженни и он.
«М-да, Дженни здесь явно лишняя, — решил про себя Патрик, разглядывая снимок. — Поспешили мы, сделав ее членом семьи».
Налив в стакан, который нашел на столе среди пустых бутылок, холодной воды, он подошел к кушетке и, присев, потрепал Рэя за плечо.
— Рэй, просыпайся! Пора!
Разлепив веки, тот уставился на него красными воспаленными глазами.
— Пора? — недоуменно прохрипел он. — Мы куда-то собирались? Не помню…
— Пора подумать о том, как спасти маму. Держи, пьяница, — мальчик протянул ему стакан.
Против пары глотков холодной воды Рэй ничего не имел. Приподнявшись на локте, он поморщился от головной боли, и жадно осушил стакан.
— Мне нужна твоя помощь, Рэй, — сказал Патрик, наблюдая за ним. — У меня есть план. И ты мне поможешь.
— Какой план? — тот протер глаза, пытаясь прийти в себя.
— Во-первых, мне нужно уехать, чтобы ты больше меня не блокировал своим светом. Тогда я смогу связаться с Луи. Он мне подскажет, где прячутся Нол и Исса. Сам я пока не могу видеть… могу только смерть или то, что с ней связано. Но Луи может. Они отвезут меня к нему. В Париж. И там, все вместе, с Луи, мы придумаем, как спасти маму. Луи очень умный и сильный. Он должен помочь.
— Почему ты думаешь, что он будет тебе помогать? — усомнился Рэй, с удивлением смотря на мальчика.
— Я ему нужен. Он выбрал меня себе на замену. Он сам говорил, что я единственный, кто на это годится. Поэтому он сделает все, о чем я его попрошу. Или я откажусь быть его учеником и пошлю к черту.
— А зачем тебе эти… двое? Давай, я сам тебя отвезу в Париж.
— Рэй, кончай бухать, а то ты уже плохо соображаешь! — раздраженно фыркнул мальчик. — Ты слишком яркий… Твой свет не только слепит Луи, он почему-то причиняет ему боль. Мне ты не делаешь больно. Ну, только один раз, когда я посмотрел на тебя через свой дар… когда еще со стула упал, помнишь? Но это не то, чтобы прям боль… Просто, как будто по глазам ударило слишком ярким и сильным светом… Он сказал, чтобы даже твои лисята держались от него подальше, не то, что ты… Извини, Рэй, я не хочу тебя обидеть, но ты только мешаешь… очень мешаешь. Когда ты рядом, я ничего не могу. Поэтому ты не можешь везти меня в Париж. Тебе вообще нельзя быть со мной, потому что тогда я не смогу даже с Луи связаться. Мне нужно уехать. И мне нужны Нол и Исса. Они единственные, кто может пойти на это…
— На что, Рик?
— На то, чтобы вытащить маму из тюрьмы. Так, как я задумал. То есть, выкрасть ее оттуда. Это единственный способ ее спасти.
— Рик… но это безумие.
— Ну и что? Мы должны спасти ее. Любым способом.
— Но как это сделать?
— Я понятия не имею. Поэтому мне и нужны Нол и Исса. А особенно Луи. И ты. Мы объединимся, и спасем ее. Ты согласен? Ты будешь помогать?
Рэй лишь с изумлением смотрел на него.
— Рик, побег из тюрьмы, тем более оттуда, где содержатся смертники… дело непростое, мягко выражаясь.
— Знаю. Но ведь и я не простой. А Луи — еще больше «не простой». И Нол с Иссой не робкого десятка. Что ты так на меня смотришь? Разве ты не хочешь спасти маму? Или предпочитаешь просто бухать здесь и лить слезы?
— Я хочу ее спасти, — тихо ответил Рэй с обидой в голосе.
— Так давай спасать! Поныли немного, пора за дело браться. Так, подумай, с кем я могу уехать из города, кто поможет мне добраться до Нола и Иссы, когда я узнаю, где они скрываются? Есть кто-то, кому ты настолько доверяешь? Если бы я был уже взрослым, я бы и сам справился…
— Есть такой человек. Уилл. Касевес. Только, умоляю, не надо ему рассказывать про всю вашу дьявольщину, дары и проклятия… и про побег. У него больное сердце. Я вообще не уверен, переживет ли он то, что случилось с Кэрол. Он уже мне звонил… ругал, на чем свет стоит, что все скрыли от него. Просто скажем, что ты захотел уехать… ну, чтобы как-то пережить… А как далеко нужно уехать?
— Я не знаю. Когда ты, например ездил к нему в санаторий, наш дар к нам вернулся. Думаю, достаточно куда-нибудь за город. И мне нужны деньги. Ты будешь спонсировать нашу операцию. Поездку в Париж и все остальное, что понадобится. Хорошо?
Рэй кивнул.
— Я буду тебе звонить, держать в курсе. Давай, звони Уильяму, а я пошел вещи собирать. И надо съездить домой, кое-что забрать из вещей. Ты в состоянии меня отвезти? Иди в душ, приходи в себя. И хватит пить. Так ты ничем маме не поможешь.
Мальчик направился к выходу, но Рэй окликнул его, остановив.
— Подожди минутку… Рик, зачем ты так с Дженни? — с упреком спросил он. — Она хочет уехать.
— Скатертью дорога.
— Не надо так, Рик. Поставь себя на ее место.
— На ее месте я был бы благодарен тому, кто спас мою жизнь, отвалив за это кучу бабла.
— Она благодарна. Просто ей сейчас… непросто. Тяжело.
— «Тяжело» и «непросто» ей было, когда она в больнице подыхала, никому не нужная. А сейчас у нее новое сердце и жизнь, как в сказке. А она еще чем-то недовольна. Мама моя, видите ли, из хорошей сразу в плохую превратилась! То руки ей целовать готова была, а сейчас строит из себя… А ну ее, мне сейчас не до нее. Отправь ее на хрен домой, к тетке, или в приют пусть валит, потому что тетке она не нужна, не возьмет она ее назад. Кто ей там лекарства все ее покупать будет, врачей и обследования всякие ее оплачивать? Загнется там и сдохнет без моей «плохой» мамы. А ты не должен ее у себя оставлять, раз она так поменяла отношение к маме. Это неправильно. При таком раскладе нечего ей делать в нашей семье.
— Все образуется, Рик. Не горячись. Я понимаю, тебе обидно… Дай ей время. Она неплохая девочка. И она расстроена очень из-за Кэрол, переживает, я вижу. Она ее не ненавидит. Дело не в этом. Возможно, она считает, что обязана так себя вести, что нельзя относится иначе к тому, кто убил маму… простить или принять это. Она поступает так не потому, что ей хочется, а потому что считает, что должна…
— Пусть считает, что хочет. Жалей ее, раз так думаешь. Мне все равно. Я заберу маму и лисят, мы уедем. А ты оставляй ее, удочери или женись… Мою маму никто не пожалел. И я не собираюсь жалеть никого, кто имеет что-то против нее… А тем более, видеть такого человека в своей семье. Раз ты не наша семья, пусть живет у тебя. Только помоги мне освободить маму — больше мне ничего от тебя не нужно.
— Рик… ну зачем ты так? — Рэй покачал головой.
Но мальчик отвернулся и ушел.
— Ох, уж эта Рэндэловская натура… — вздохнул Рэй огорченно. — Никакого компромисса, одна только непримиримость!
Тем же вечером Рэй отвез Патрика к Касевесу, а утром на своей лодке — в Тибурон, город в округе Марин, расположенный на полуострове в заливе Сан-Франциско. Название города происходило от испанского слова tiburón, что означает «акула», оно было дано полуострову, на котором расположен город, и, вероятно, навеяно тем, что в окружающих водах обитают местные леопардовые акулы. Тибурон раньше был южной конечной станцией Сан-Франциско и Северо-Тихоокеанской железной дороги, по которой перевозились грузы для передачи на баржи для отправки в города вокруг залива Сан-Франциско. Сейчас это был пригородный и туристический город, связанный скоростным паромом с Сан-Франциско, с концентрацией ресторанов и магазинов одежды.
Рэй арендовал там небольшой уютный домик, и, оставив их, уехал обратно домой. Уже оттуда он позвонил Патрику, чтобы узнать, вернулся ли к нему его дар. Мальчик радостно сообщил, что да, и он уже связался с Луи. Тот уже знал, что произошло с мамой. На просьбу помочь ее освободить отреагировал без энтузиазма.
— Ее время пришло, Патрик. Мы не должны вмешиваться. Мне очень жаль.
— Я маму не отдам! Если ты мне не поможешь, я сам пойду ее спасать! А ты можешь искать на свое место другого кандидата.
— Послушай…
— Нет! Я ничего не буду слушать. Я иду спасать маму. Если ты мне поможешь, я буду тебе очень благодарен. Нет — катись тогда к черту. Какой ты тогда предводитель, если не хочешь помогать своим? На кой ты тогда нужен мне, да и вообще всем остальным проклятым?
Луи долго молчал, видимо, очень удивленный поведением мальчика, его резкостью, грубостью.
— Ладно, Рик. Приезжай, а там посмотрим… Мы должны с тобой, наконец, встретиться. Я найду твоих друзей, которые могут привезти тебя ко мне. Я сам свяжусь с тобой, когда у меня будет информация.
На следующее утро Луи сообщил, где находятся Нол и Исса.
Патрик предполагал, что они могут быть недалеко от Нью-Йорка, учитывая, что Нол ранен. Хотя, за это время он уже мог вполне выздороветь. Должен был. Патрик удивился, когда узнал, что на самом деле они совсем рядом — в Милл-Вэлле, всего в четырнадцати километрах к северу от Сан-Франциско, если ехать по мосту. Точнее, Милл-Вэлли находится между горой Тамальпайс на западе, городом Тибурон на востоке, городом Корте Мадэра на севере, и Национальным рекреационным районом Золотые Ворота на юге.
Мальчик позвонил Рэю и, когда тот приехал, вместе отправились в тайное убежище, которое не было тайной для Луи, а теперь уже и для них.
Милл-Вэлли был расположен на западном и северном берегах залива Ричардсон и на восточных склонах горы Тамальпайс. В дополнение к равнинному району побережья и болот, он занимал ещё и узкие каньоны, поросшие секвойями, на юго-восточных склонах горы Тамальпайс. По соседству, за пределами черты города Милл-Вэлли находился Национальный заповедник — Мьюирский лес. Милл-Вэлли был окружён сотнями гектаров заповедных земель штата. Кроме того, здесь было много управляемых муниципалитетом заказников*, парков, и прибрежных посёлков. Милл-Вэлли и долина Гомстед содержали множество минимально потревоженных участков дикой природы, населённые многими видами диких животных, включая крупных хищников, таких как койоты, рыжие рыси и кугуары.
И именно здесь нашли себе временное укрытие Тим и Исса, затерявшись среди этих красивых живописных мест.
Патрик здесь уже бывал, его привозил сюда Джордж Рэндэл, который успел показать внуку не только местные достопримечательности. Он любил путешествовать с мальчиком. Тот был любознательным, ему все было интересно, в отличие от Джека, который никогда не проявлял тяги к приключениям, будучи ребенком.
Вспомнив о том, как приезжал сюда с дедушкой, Патрик вновь приуныл.
Рэй возил его в больницу, их даже пустили к нему, но Джордж Рэндэл был без сознания. Увидев его в таком состоянии, Патрик долго не мог прийти в себя от потрясения. Приговор мамы, арест папы, тяжелое состояние дедушки — все это разом навалилось на него, и Патрик, который всегда считал себя сильным, а тем более, хотел таковым выглядеть, спрятался в своей комнате, поняв, что на этот раз сил ему не хватает. И там, укрывшись от посторонних глаз, он молча страдал, пытаясь справиться со своим горем. И вроде бы справился, взял себя в руки. Но сердце его было так же переполнено болью, постоянно дающей о себе знать, выступая слезами на глазах, как, например, сейчас, или когда смотрел на свадебную фотографию мамы, на которой она так радостно улыбалась…
Рэй был трезвым, и перегаром от него больше не пахло. Похоже, все-таки сумел тоже взять себя в руки. Угрюмый и молчаливый, он явно не радовался предстоящей встрече, в отличие от Патрика, которому не терпелось увидеть Нола и Иссу.
Рэй с трудом отыскал нужный дом, спрятавшийся среди густой растительности, на отшибе, ближе к болоту. Навстречу им выскочил Спайк, с рычанием кинулся было на Рэя, но Патрик окликнул его, и пес радостно метнулся к нему. Присев, мальчик стиснул собаку в объятиях.
— Привет, бандит! Мне так тебя не хватало! Где твои друзья? А-ну, зови их!
Подпрыгивая на месте, Спайк звонко залаял.
На пороге появилась высокая фигура Иссы с пистолетом в руках.
— Исса! Это я! — окликнул Патрик.
Рэй быстро шагнул к мальчику, становясь между ним и вооруженным мужчиной, который не спешил опускать пистолет. Не обратив внимания за глухо зарычавшую овчарку, снова оскалившуюся на него, Рэй закрыл ребенка собой. Патрик выглянул из-за него, с удивлением и обидой снова посмотрев на Иссу
— Ты что, не узнал меня? Пистолет опусти!
— Узнал, звереныш! Как ты нас нашел и что тебе нужно? И кто это с тобой?
— Это Рэй. Мы одни.
— Это один ответ. Еще два, жду, — резко и неприветливо сказал Исса.
— Как нашел? Да запросто, с помощью «третьего глаза», не знаешь, что ли, как я вас всегда находил, когда вы папу прикончить собирались? А пришел я из-за мамы. У вас здесь есть телек? Вы новости смотрите?
Исса медленно кивнул, настороженно скользя взглядом вокруг. Коротко свистнув, привлекая внимание собаки, он жестом-командой велел осмотреть территорию. Спайк скрылся в кустах.
— Откуда мне знать, что ты не вывел на нас людей твоего отца? Сам-то он за решеткой, я в курсе, но вряд ли это будет помехой для того, чтобы он продолжал нас искать.
— Думаю, сейчас ему не до вас, — грустно отозвался мальчик.
Исса медленно опустил пистолет, разглядывая его прищуренными черными глазами.
— Ладно, заходите, — кивнул он.
Надувшись от такого неприветливого приема, мальчик сердито поднялся по ступенькам и, пройдя мимо Иссы, толкнул дверь. К нему обернулся стоявший у окна Тим. К подоконнику был придвинут стол, на котором в полной боеготовности лежала его винтовка, устремленная дулом в окно.
— И ты в меня целился? — буркнул мальчик обижено. — Совсем озверели тут в своем лесу?
— Не ворчи, — раздался за его спиной потеплевший голос Иссы. — Почем нам знать, вдруг ты решил помочь своему папаше нас отыскать и прикончить?
— Тогда вы давно были бы уже мертвы!
— Да что ты! — Исса ухмыльнулся. — Или твой папаша лежал бы сейчас в земле с дыркой в голове, как и должно быть — ты сам говорил.
— Может и так, — не стал спорить Патрик, уныло кивнув. Исса окинул его внимательным взглядом, в то время как Тим и Рэй испепеляли друг друга неприязненными взглядами. Заметив это, Патрик вдруг бросился к Тиму и порывисто обхватил на талию, прижавшись к нему.
— Нол! Маму приговорили к смерти! Я пришел к вам… к тебе, просить о помощи! Помогите! Ты же любишь ее… вы наши друзья…
Слегка отстранив его, Тим присел и заглянул в залитое слезами лицо.
— Рик… но что мы можем сделать? — в голосе его было столько боли и отчаяния, что казалось, он сам готов расплакаться.
— Можем! Все можем! Нам поможет Луи, он такой, как я, только сильнее, намного сильнее. Он предводитель проклятых… всего нашего рода. Мы должны ехать к нему в Париж, и там все решим. Он ждет нас. Вы должны отвезти меня к нему.
— Мы бы предпочли пока не высовываться, — сказал Исса. — А ты чего его не отвезешь?
Он посмотрел на Рэя.
— Я слишком яркий, — хмыкнул тот.
— То есть?
— Мама называет его благословенным. В нем есть какой-то свет, который блокирует наше проклятие и дар. Когда он рядом, я ничего не могу. А Луи он причиняет своим светом боль. Он не может ехать со мной.
— Опять это ваша чертовщина! — фыркнул Исса.
— Эта чертовщина поможет нам спасти маму. Разве вы не хотите? Вы же обещали ей, что придете за ней… чтобы она вас ждала… А теперь бросите ее в беде?
— Когда я ей это обещал, она была в больнице, а не в камере смертников! Я просил ее просто нас дождаться и не влипать в неприятности. Просто дождаться, тихо и без приключений! Неужели это так трудно? У твоей мамы что, шило в заднице? Не может смирно посидеть некоторое время? Что, по-твоему, мы можем сделать? Выкрасть ее оттуда?
— Да, почему нет?
— Пацан, я понимаю, ты фильмов всяких насмотрелся, в кино все просто. Но то, что ты предлагаешь — невозможно.
— А возможно, что какой-то мелкий пацан столько раз не позволил вам убить того, на кого вы охотились? Вам, бывшим военным и ныне профессиональным убийцам — чего же вы не справились с ребенком?
— Я согласен, — подал, наконец-то, голос Тим, тихо, но решительно.
— Ты спятил! — рявкнул Исса, бросив на него гневный взгляд. — Тебя застрелят, как собаку, или отправят за решетку до конца твоих дней! Только с того света опять еле вылез, и обратно собрался? Мало в тебе дырок? Ты уже как решето! А ей ты все равно не поможешь. Только сам погибнешь, и все!
— Давай съездим в Париж, посмотрим на этого Луи… послушаем, что он скажет. Что мы теряем? Рэндэл за решеткой, ему на самом деле сейчас не до нас.
— Послушай, дружище, я тебя понимаю… Мне тоже ее жалко, она мне нравится… несмотря на то, что из тех баб, от которых одни проблемы, а я таких не люблю, ты знаешь. Но я готов был выкрасть ее у Рэндэла, ради тебя… и ради нее, потому что, повторяю, она мне нравится. Но это уже слишком. Я, конечно, понимаю, брат, любовь и все такое… но не подыхать же теперь из-за этой любви!
— А я подыхать и не собираюсь. Но и смиренно наблюдать со стороны, как убивают ее, не буду, — Тим посмотрел на Патрика. — Я поеду с тобой в Париж.
Выругавшись, Исса выскочил за дверь, в сердцах хлопнув дверью. Все трое проводили его взглядами. В комнате воцарилось долгое молчание.
— Садитесь, чего застыли? — Тим указал на кушетку и улыбнулся своей невеселой односторонней улыбкой. — Чай будете? Мы как раз вскипятили чайник.
Рэй, немного расслабившись, кивнул. Тим пошел на кухню, Патрик побежал за ним.
— Я знал, что ты ее не бросишь! Ты храбрый и настоящий ей друг! Не то, что Исса! Тот только о своей шкуре думает!
— Нет, Рик. Это не так. Исса храбрее меня и духом сильнее… и он настоящий друг. Мой друг. Если бы не он, я давно бы погиб. Еще в юности, на улицах. Он всю жизнь обо мне заботится. И сейчас… ему столько пришлось со мной повозиться… если бы не он, я бы не выжил. Поэтому он и сердится. Не обижайся на него.
Патрик лишь передернул плечами.
— А как ты себя чувствуешь сейчас? Сильно отцовские пули тебе здоровье подпортили?
— Не сильнее, чем расстрел в плену и осколок в голову, — он снова улыбнулся своей кривой из-за поврежденных мышц с правой стороны лица улыбкой.
— Ничего тебя не берет… ты как заговоренный какой-то. Может, у тебя тоже есть какой-нибудь особенный дар, как у меня с мамой, как у Рэя?
— Не знаю. Может, и есть.
Патрик помог ему разлить чай и вынести кружки из кухни.
Расположившись в кресле с большой кружкой, Тим посмотрел на Рэя.
— Ну, рассказывайте, как могло такое произойти с Кэрол. Почему-то я уверен, что без Рэндэла здесь не обошлось. Его рук дело?
Патрик подавленно потупил голову, предоставив рассказать обо всем Рэю.
Вернувшийся со Спайком Исса молча налил себе чаю и уселся в другое кресло рядом с Тимом, слушая, что говорил Рэй. Он не проронил ни слова, ничего не вставил и не спросил, что на него было не похоже. Его тоже никто не трогал, не испытывая на то никакого желания.
Рэй был напряжен, ему не нравились эти двое, и он знал, что им он — тоже. К тому же, Рэй понимал, что даже если удастся вызволить Кэрол, эти двое увезут ее на край света, и он, скорее всего, вряд ли ее когда-нибудь увидит. Ей придется скрываться всю жизнь. Но это лучше, чем смерть или долгие бесконечные годы в ожидании казни в камере смертников. Главное, чтобы она жила. Главное — спасти ее. А все остальное уже неважно. Ему невыносимо было думать о том, что этот двухметровый громила увезет ее, что она будет с ним, а он, Рэй, обречен жить и представлять ее в его объятиях, с ним, оставшись истекать кровью на осколках своей разбившейся любви… сердца, мечты… Да, он знал, что это будет тяжело. Но свои собственные страдания он мог пережить, а вот ее — нет. И пусть она будет где-то на краю земли, с другим, но только не в тюрьме, приговоренная к смерти. Вот что было по-настоящему страшным, знать, что она в камере смертников и ждать ее казни. Вот на это его сил может и не хватить. Еще после аварии он понял, что самое важное для него — знать, что она жива, пусть далеко и не с ним, но жива. А все остальное он переживет.
Если удастся устроить ей побег, вряд ли она при таких обстоятельствах сможет забрать малышей. Сбежать из тюрьмы — только пол дела. Еще надо не быть пойманной после, суметь скрыться. И ее опыта в этом будет не достаточно, ведь когда она скрывалась после аварии, кроме мужа, ее никто не разыскивал, все считали мертвой. А теперь она будет беглой опасной преступницей. И Рэй признавал, что если кто и мог помочь ей уйти от преследования и затеряться в этом огромном мире, так это эти двое бродяг и преступников, которых даже Рэндэл не мог отыскать, как ни старался.
Это значит, что дети пока останутся с ним. Хоть какое-то утешение. Он не представлял уже своей жизни без них. Он потерял Кэрол, на этот раз, скорее всего, навсегда, но пока у него еще оставались мальчики, его сыновья. С ними жизнь никогда больше не будет пустой и бессмысленной, как раньше.
— А это правда, что в новостях говорят… будто она беременна? — пытаясь не выдавать своих эмоций, переполнивших его при этом вопросе, спросил спокойно Тим.
Рэй вперил в него тяжелый взгляд и кивнул.
— А какой срок, знаешь?
— Нет, — сухо ответил Рэй, а про себя огрызнулся: «Зато знаю, что ты к этой беременности не имеешь никакого отношения! Зато я могу иметь…». Но вслух он этого не сказал, хоть и очень хотелось. Кто его знает, еще передумает. Путь надеется и идет спасать Кэрол. А потом, как вытащит ее из тюрьмы и узнает правду, может и бросит ее, Рэй был бы только рад. А он с Касевесом сам постарается ее спрятать так, чтобы полиция не нашла. Но на самом деле, Рэю вспоминать об этом было больно и неприятно. Он раскаивался в том, что произошло тогда, что не сдержался, вспылил. Даже стыдился. Он сам не понимал, что ему тогда в голову ударило и почему он так поступил с Кэрол. Попав в тюрьму, а потом в камеру смертников, она больше не упрекала его в том, что он сделал, даже не вспоминала об этом, будто и не было ничего. А из камеры смертников даже письма ему писала. Но все равно он знал, что она помнит и не простила. Никогда не простит и не забудет, хоть и будет молчать об этом, чтобы, не дай бог, не узнал Джек. Что затаила глубокую и горькую обиду на него. А узнай этот громила о том, что он изнасиловал ее, что он может быть отцом ее ребенка — убил бы не задумываясь.
— Не обольщайся, дружище, — резко сказал Исса. — В Нью-Йорке я видел у нее в шкафчике в ванной целую кучу противозачаточных… Это не твой ребенок. Так что, если ты рвешься ее спасать поэтому…
Он резко прервался, когда Тим пнул его носком ступни, и покосился на побагровевшего Патрика.
— Значит, у вас все-таки было… — прошептал тот.
Тим виновато потупился, заливаясь румянцем, а потом бросил исподлобья на Иссу гневный взгляд. Тот виновато закусил губу и пожал плечами. Патрик поднялся.
— Ладно… если спасешь маму, я все тебе прощу… даже это, — заявил он решительно. — Я позволю тебе ее любить, если она сама этого захочет.
— И что, ты больше не будешь требовать от нее, чтобы она любила только твоего отца и хранила ему верность? — поддел Исса.
— Нет, не буду, — дрогнувшим голосом ответил мальчик и отвел налившиеся слезами глаза. — Поехали, Рэй. Нам надо заказать билеты.
— И про меня не забудьте! — бросил Исса им вслед. — В Париже я еще не бывал… Пора наведаться к французским цыпочкам!
Через два дня Патрик, Тим, Исса и Спайк были уже в Париже.
Луи сам приехал в аэропорт, чтобы встретить их.
Тим и Исса с удивлением разглядывали невысокого тщедушного старичка, который к ним подошел и, в свою очередь, окинул их пристальным взглядом острых светло-карих глаз. Тим и Исса переглянулись. Но старик не стал задерживать на них свое внимание, словно не счел интересными, и переключился на мальчика.
— Здравствуй, Патрик, — тепло сказал он и улыбнулся, обнажив искусственные зубы.
На голове его не было ни одного волоса, зато он носил аккуратную, абсолютно седую короткую бороду. Смуглое лицо его бороздили глубокие морщины, но даже в таком виде оно не потеряло окончательно свою привлекательность, и это говорило о том, что в молодости он был красивым мужчиной. Движения его были энергичными и проворными, а глаза — живыми и яркими, что очень уж не сочеталось с солидным возрастом. Словно в тело дряхлого старика засунули молодого человека.
— Странный старик, — заметил Исса, когда тот повел мальчика за собой, предоставив им идти следом. — Рик говорил, ему сто пятьдесят лет? Он, конечно, выглядит старым, но не настолько.
— Он мне не нравится, — тихо отозвался Тим, не отрывая взгляда от идущего впереди человека. — Он какой-то… неестественный.
— Конечно, неестественный! Он и не может быть естественным, раз ему уже столько лет. Столько не живут.
— Нет, я не об этом. Даже если бы я не знал, сколько ему лет, я бы все равно так сказал. Он странный. В нем что-то не то, это сразу ощущается.
— Я очень надеюсь, что в нем на самом деле есть «что-то не то», иначе я вообще не представляю, как этот дряхлый мешок с костями собрался похищать из тюрьмы смертницу. Да его ветром сейчас сдует, как на улицу выйдем, куда ему такими делами заниматься?
И вдруг старик обернулся, бросив на них взгляд через плечо, словно услышал их, хотя это было невозможно, так как они с Патриком ушли вперед, а Исса и Тим не спешили их догонять, тихо переговариваясь.
Они замолчали, поймав взгляд старика, а тот насмешливо ухмыльнулся.
— Ох, не нравится мне его ухмылка. Такой мерзкой еще не видел. И сам он мерзкий, — Исса скривился и передернул плечами, вызывающе перехватив взгляд старика. — Не нравится мне все это. Почему он пялится на нас так, будто слышит? Еще и скалится… Эх, врезал бы по этой ухмылке так, чтобы все зубы вылетели…
— Да ладно тебе, чего завелся? Что нервничаешь, на тебя не похоже! Старика какого-то испугался, что ли? — удивился Тим.
Исса не ответил, потому что в этот момент на старика и мальчика налетел бегущий мимо парень-панк, грубо толкнув.
— С дороги, чего стали? — рявкнул он с досадой, поправляя слетевшую с плеча от столкновения сумку.
— Осторожнее, молодой человек, — упрекнул старик, едва устоявший на ногах, и то, потому что его схватил за руку Патрик, удержав.
— Пошел ты! — тот развернулся и побежал дальше, благоразумно обойдя идущих навстречу Тима и Иссу, намного превосходящих по размеру его самого.
— Козел! — крикнул ему вслед Патрик, не удержавшись.
Парень остановился и обернулся, но, увидев, как возле старика и мальчишки остановились эти двое здоровенных парней, решил не отвечать. Состроив презрительную гримасу, он поспешил к кассам, где стал расталкивать очередь, протискиваясь к окошкам.
— Что стоим? — резко спросил Исса, потеряв интерес к наглому парню.
Старик наклонился к Патрику.
— Хочешь, кое-что покажу? — спросил он.
Мальчик кивнул. Выпрямившись, старик повернулся в сторону касс.
— И вы двое… тоже смотрите, что вас ждет, если не станете проявлять ко мне уважение, — бросил он Тиму и Иссе.
Те с недоумением уставились на него, с изумлением наблюдая, как глаза старика вдруг стали наливаться кровью, становясь ярко-красного цвета. Проследив за его взглядом, они заметили, что он смотрит на того самого парня-грубияна. Тот вдруг застыл на месте, а потом повалился в толпу. Люди стали расступаться, кто-то закричал, зовя на помощь. Один из мужчин присел возле лежащего на полу парня и прижал пальцы к шее, щупая пульс, потом поднял голову и с удивленным видом покачал ей из стороны в сторону, давая понять, что пульса нет.
— Что с ним? — пораженно спросил Патрик, переведя взгляд на Луи.
— Да наркоман, наверное, — бросила проходящая мимо старушка.
Подождав, пока она удалится на достаточное расстояние, Патрик повторил вопрос.
— Он умер, — Луи безразлично пожал плечами, бросив насмешливый взгляд на ошеломленных Тима и Иссу.
— Ух, ты! Круто! Ты можешь убивать одним только взглядом?
— Убивать? Нет, убивать я не могу.
— Но он же умер!
— Да, но не потому, что я его убил. Я просто вынул из его тела душу. А, так как люди пока еще без души жить не научились, ему пришлось умереть.
— Здорово! И я так хочу уметь!
— Тебе не надо, — сдавленно прохрипел Исса, пытаясь справиться с шоком. — А то на всей земле ни одного живого не останется.
— А где же теперь его душа? — не обратив внимания на его слова, продолжал мальчик, не отрывая горящего восторженного взгляда от старика.
— Там. Вы с мамой называете это черным туманом.
— И что, ты вот так можешь сделать с любым и сколько захочешь?
Луи кивнул.
Патрик бросил торжествующий взгляд на своих спутников.
— Ну, что я вам говорил? Луи обладает невероятными способностями, он поможет нам спасти маму! Нам даже оружие не понадобиться. Как круто! А покажи еще! Вон ту жирную тетку… давай?
Снисходительно улыбнувшись, старик покровительственно положил ладонь ему на плечо и, мягко развернув, повел дальше.
— Пока хватит, мой мальчик.
Позади пораженные Тим и Исса не отрывали от них взглядов.
— Охренеть, ты это видел? — выдавил Исса.
Тим лишь молча кивнул.
— Мы ввязались во что-то очень нехорошее, брат. Прошу тебя, давай развернемся сейчас и уедем. Пока не поздно. Вся эта бесовщина… я не готов…
— Нет. Я останусь, ты можешь уезжать.
— Ты совсем спятил? Ты понимаешь, что это за хрен такой? Я — нет. И даже как-то не очень хочется понять.
— Даже если он сам черт или там демон какой-то — плевать. Нам-то что? Я знаю одно — с ним мы освободим Кэрол откуда угодно.
— Да? А если этот… старый бес потребует за это наши души?
— Он ничего про это не говорил. Зачем ему что-то требовать, если он одним взглядом может их забрать, сам, без всякого согласия?
На это Иссе возразить нечего было. Насупившись, он продолжал идти рядом с другом, тяжелым взглядом изучая старика, тщетно пытаясь понять, что на самом деле он перед собой видит. Кого? Кто такой этот старик, и что в нем за сила? Откуда?
Исса был растерян. А еще он чувствовал страх. Страх, который не мог ему внушить ни один человек. Не было никого, кто заставил бы его бояться. Страх не был ему чужд. Он боялся, прислушиваясь к дыханию своего тяжело раненного друга, сидя у его постели, боялся, что он умрет. Боялся остаться один. Боялся одиночества. Он всегда был один в целом мире, где у него никого не было, пока не подружился с Нолом. С тех пор они всегда были вместе, неразлучны. Нол стал его семьей, братом, другом. Без него Исса не представлял своей жизни. И у него никого больше не было. Не было во всем мире такого еще человека, который бы понял и разделил с ним его жизнь, как Нол, потому что эту жизнь, весь свой путь они прошли вместе.
Когда Патрик стал демонстрировать им свои необыкновенные фокусы, в нем зародился новый страх, пока смутный и неясный, страх перед необъяснимым и сверхъестественным. Сейчас, смотря на этого старика, Исса понял, что этот страх стал более ощутимым. Его друг, как казалось, этот страх с ним не разделял. Наоборот, он радовался, поверив в то, что вся эта чертовщина поможет спасти Кэрол. Она его не пугала, а вселяла надежду. И он отказывался слушать его, Иссу, считаться с его мнением, что случалось весьма редко.
— Ну почему нельзя было выбрать себе девушку попроще, а? — в который раз упрекнул его Исса.
— А не ты ли меня с ней сводил? — напомнил Тим с усмешкой.
— Да откуда же мне было знать, что такое будет? Ведь она жила себе тихонько в своем домике с детьми, всем миром похороненная, одна-одинешенька — почему нет? Откуда я мог знать, что столкнемся из-за нее с Рэндэлом, что придется ее из тюрьмы вытаскивать… а потом еще и прятать… и нам вместе с ней прятаться. Может, поищем тебе другую девушку, а?
— Нам в любом случае придется прятаться, даже если мы и не освободим ее — из-за Рэндэла. И до этого мы прятались. С каких это пор тебя это напрягать стало?
— Мы прятались одни, а теперь с бабой придется… А где баба — там проблемы. А с ней — так тем более. Эх, и почему я не успел ее придушить, когда возможность была? Давно бы уже прикончили Рэндэла, и жили, забот не знали, в свое удовольствие! Так нет же, не дал! — Исса с досадой толкнул кулаком Тима в плечо. — Слабак! Повесили мы ее, как ярмо на шею… ох, и потянет она нас ко дну.
— Тебя никто не заставляет. Хватит ныть, не нравится — я сам все сделаю, — Тим вдруг рассердился и, толкнув его плечом, ускорил шаг, догоняя Патрика и Луи.
— Ой, дурак… — протянул ему вслед Исса и, как было всегда, пошел за ним. — Да не дуйся ты… Вытащим мы твою ясноглазую, думаешь, я сам не хочу? Думаешь, мне ее не жалко? Увезем ее на край света, где никто нас не найдет, и заживем себе спокойно, ты с ней… может, и я кого себе найду. Главное, от этого старика подальше… — Исса с опаской снова покосился на Луи. — Одного не пойму… ему-то зачем нам помогать? Если ему не нужны наши души… то что тогда нужно?
— Патрик. Ему нужен Патрик. Рик сам мне сказал.
— Ага, хрен ему! Мальчишку забираем с собой. К его фокусам я уже как-то привык. Да и ясноглазая ни за что мальчишку не отдаст.
Увидев, как Луи и мальчик садятся в черный лимузин, Исса присвистнул.
— Ничего себе! Да наш бес не бедствует! Сдается мне, сейчас во дворец повезут. Поехали, понежимся в роскоши, а там поглядим, что к чему. Может, не так уж все и плохо. Узнаем этого черта поближе, посмотрим, что он из себя представляет и чего от него ждать. А пока улыбаемся ему и машем ручкой, чтобы не пришло ему в голову посмотреть на нас своими кровавыми глазами…
Примечания:
*Зака́зник— охраняемая природная территория, на которой под охраной может находиться как весь природный комплекс, так и некоторые его части: только растения, только животные (либо их отдельные виды), либо отдельные историко-мемориальные или геологические объекты.