Грегори подполз к нам на четвереньках, принюхиваясь. И низким рычащим голосом произнёс:
— Я следующий.
Мне пришлось посмотреть через плечо, чтобы бросить на него взгляд, которого он заслуживал, но, увидев его на четвереньках, посмотрев вдоль его тела, я вдруг смутилась куда сильнее, чем до сих пор. Оборотни в получеловеческом виде выглядят очень похоже на то, что в кино показывают, но с одним существенным различием. У них есть гениталии, и как раз сейчас Грегори был очень, очень рад здесь быть. И куда больше, чем его эрекция, смущало меня то, что она возникла, когда он наблюдал наш с Дамианом секс. Почему-то, даже если это и несправедливо, меня сердило, что Грегори насладился этим зрелищем.
— А ну назад, Грегори!
Мой голос прозвучал сурово, как я и хотела, хотя покраснела я до корней волос.
Он улыбнулся по-кошачьи и действительно сдал назад — опустил голову и пополз назад, показывая собственное унижение. Жест, свойственный более волку, нежели леопарду, но оборотни в душе люди, и некоторые жесты лучше воспринимаются нашими человеческими мозгами. Показать своё унижение, припав к полу — один из этих жестов.
Дамиан смотрел на меня, и никогда ни у одного мужчины не видала я такого выражения лица после секса. Он был печален, и я вспомнила взрыв эмоций в конце. Скорбь, накрывшая наслаждение, как горький шоколад заливает мороженое.
Но дело было не только в выражении его лица — я ощущала его грусть. Ощущала не как свою, но как халат, пристающий к коже. Я все ещё была сцеплена с ним эмоционально… гм… ладно, не только эмоционально. Я ощущала его внутри себя, его вес все ещё прижимал нижнюю часть моего тела. Надо перестать его касаться. И не только его.
Натэниел лежал рядом с нами, переплетя пальцы с моими. Боком он прижимался ко мне, и наши тела соприкасались от плеча до бедра. Наверное, он подлез поближе, когда Дамиан кончил. Наверное, я бы запомнила, если бы тело Натэниела касалось меня во время акта. Ведь запомнила бы?
Лавандовые глаза смотрели вдаль, ничего не видя. Из его кожи излучалось довольство. Довольство огромным тёплым океаном заполнило его, качало его как вода, держало, ласкало. Может быть, я слишком долго смотрела, или он ощутил, что мне все более неловко, потому что его глаза приобрели осмысленный взгляд и совершенно перестали быть сонными. Он смотрел, будто предвкушая, будто уже думал о следующем разе. Поскольку я не думала, что он даже первый раз уже получил, это помогло мне прочистить мысли. Злость помогает.
— А ну, отодвинулись! — велела я.
Скорбь Дамиана пролилась на меня будто дождём. Натэниел печален не был. Он сразу впал в панический страх, будто совершил ошибку.
— Все нормально, Натэниел, все нормально. Со всеми все хорошо.
Не знаю, верила ли я сама себе до конца, но паника стихла, и все от меня отодвинулись. Да-да. Хотя печаль Дамиана продолжала ко мне липнуть, будто я прошла через метафизическую паутину.
Когда мы расцепились, в разбитую дверь вошёл Мика. Мне случалось быть застуканной в компрометирующих позах любовниками, но никогда я не смущалась меньше. Он не стал задавать глупых вопросов, не заставил меня чувствовать себя шлюхой. Он сразу обратил внимание на самое главное.
— Ну и ну! — сказал Мика, отнеся эти слова и к крови на полу, и к ранам, которые почти у всех у нас были, к разбитой двери, ко всему сразу, но спросил только одно: — Сильно пострадавших нет?
Я стала подниматься с пола, и Дамиан протянул мне руку. Обычно я бы её не взяла, но только что мы занимались сексом, и странно было бы отбивать его руку. Как только наши ладони соприкоснулись, я поняла, что дело не только в этом. Потребность касаться его кожи никуда не делась, один миг хорошего секса не утолит многовековый голод. Секс вроде как топливо или еда — он сгорает, и нужно заправиться.
Я отобрала у него руку и шагнула неуверенно прочь от Натэниела и Дамиана. Надеялась, что расстояние поможет.
— Выживут все.
— Это хорошо, — сказал он и склонил голову набок. — А я не знал, что Дамиан умеет ходить в такое время суток.
— Он не умеет.
— Мне сказать очевидное «но он же ходит», или перестать задавать вопросы?
Вдруг я почувствовала, что устала, и, наверное, не только я.
— Ты вообще не ложился?
Он мотнул головой и, будто я ему напомнила, протёр свои шартрезовые глаза — очки он уже спрятал в карман рубашки.
— Когда я привёз этого красавца к нему домой, там его ждала подруга с ребёнком, и подруга начала его пилить за пьянство. Злость не помогает задержать превращение.
— Он перекинулся?
— Нет, но чуть не перекинулся, а он совсем новичок… — Мика снова тряхнул головой. — Мне было бы спокойнее, если бы его подруга лучше понимала, насколько он может быть опасен. Вроде бы до неё не доходит.
— Она не хочет понимать, — сказал Ричард.
Мика обернулся к нему. Я обратила внимание, что из всех, кто был в комнате, только на Ричарда Мика не посмотрел.
— Значит, ты знаком с подругой Патрика.
Ричард было замотал головой, но вздрогнул от боли.
— Нет, но я такое видал. Человеческие жены не хотят понимать, что вышли замуж за монстра.
Он, наверное, хотел, чтобы это прозвучало как констатация факта, но не получилось — горечь была налицо.
Я никогда не вызывала у Ричарда такого чувства, насколько я помню. Скорее он куда больше тратил времени, чтобы заставить меня чувствовать себя чудовищем. Так что я не стала развивать тему. Не стала, потому что не знала, что сказать, и можно ли тут вообще сказать что-нибудь.
— Коалиция проводит ежемесячные собрания для членов семей. Я думала, что мы раздавали флаеры и вервольфам.
Ричард встал, нянча больную руку.
— Это мой Патрик, Патрик Кук?
— Да, — ответил Мика.
— И ты с ним просидел нянькой всю ночь?
— Да, — снова ответил Мика.
Ричард посмотрел себе под ноги, потом поднял глаза. Он выдержал взгляд Мики, но удовольствия это ему не доставило.
— Спасибо, что помог моему волку.
— Волки входят в коалицию, — сказал Мика. — Я бы сделал то же самое для любого народа.
— Все равно спасибо.
— Не за что.
Наступила одна из неловких минут молчания. Мне очень не хотелось всех их оставлять, но действительно надо было в душ. От него заболит рана на горле, но только что у меня был секс без презерватива, то есть все это попало в меня, и надо принять меры. Честно говоря, я бы предпочла презерватив, но до меня это только потом дошло. Тамми залетела на таблетках. Ну да, она не знала, что нельзя с ними сочетать антибиотики, но все-таки… Однопроцентная вероятность вдруг перестала мне казаться приемлемым шансом. Дамиан — тысячелетний вампир, все шансы, что он бесплоден, и все-таки… Одно дело — залететь от постоянного любовника, но от того, кто даже не… ну, это как-то хуже.
— Я пошла в душ.
Они все обернулись ко мне. Наверное, от неожиданности.
— Извините, но не могу я больше так стоять. Так что прошу всех вести себя прилично. Я постараюсь поскорее.
— Я вызову врача, — предложил Мика.
— Отлично, — кивнула я.
Вдруг мне стало не нужно здесь быть — голой, пахнущей свежим сексом, с Ричардом и Микой в одной комнате. Наличие голых Натэниела и Дамиана тоже уровень комфорта не повышало. Я уже спокойно отношусь к наготе вообще, но к наготе специфической пока ещё не привыкла. В общем, причин уйти из комнаты у меня было с избытком.
— Кстати, там в твоей машине женщина плачет, — сообщил Мика.
— В моей машине? — удивилась я.
— Нет, Ричарда. То есть я решил, что это машина Ричарда. Машину Грегори я знаю, и женщина не в ней.
Ричард выругался вполголоса — редкость. Обычно он не ругается.
— Клер! Я же забыл про Клер!
— Кто такая Клер? — спросила я.
Он замялся, потом сказал:
— Моя подруга.
И пошёл к двери, поддерживая руку, будто она болела от быстрой ходьбы.
Его подружка, а я тут была голая как кочерга, когда она впервые меня увидела. Отлично. Ну ладно, хотя бы не увидела, как мы трахались с Дамианом. Уже лучше. Да, отлично. Лучше не придумаешь.
Продолжая мотать головой, я пошла в ванную.
Грегори своим рычащим басом сказал умную вещь:
— Я так понимаю, что не моё собачье дело, но стоит ли Ричарду выходить из дому, где его увидят с улицы, когда он весь в крови?
Я повернулась, глянула на леопарда и ответила:
— Блин, нет, конечно!
И направилась к двери, но меня перехватил Мика.
— Я выйду. Я единственный здесь, при виде кого народ не бросится сразу вызывать копов.
Он сжал мне плечо и улыбнулся.
До меня дошло, что я не поцеловала его в знак приветствия, как всегда бывало. Конечно, я была вся в крови и других жидкостях, и ни одна из них не принадлежала ему, но он мог не так понять, почему я не хотела к нему подойти. Какие-то эти сомнения отразились у меня на лице, наверное, потому что он улыбнулся шире, повернул за плечи в сторону ванной и слегка шлёпнул по заду.
— Иди отмойся, я здесь присмотрю.
— Не могу поверить, что ты вот просто так и поступил, — сказала я.
— Так — это как? — спросил он и осклабился.
По пальцам одной руки я могла бы перечислить случаи, когда Мика ухмылялся. Сейчас в его глазах искрился смех, будто он едва его сдерживает. Я была рада видеть его таким весёлым — нет, честно! Но я не знала, что тут такого смешного, а спросить — не хватило храбрости. Наверное, что-то на мой счёт, или его насмешило что-то, что я сделала. Я смешной не была. Смущённая, запутанная, избитая, но не смешная. Натэниел и Дамиан знали меня достаточно, но когда я проходила мимо Грегори, то бросила, даже не замедлив шага:
— Тронь только меня за задницу, я тебе твою оторву.
— Какая ты скучная, — проворчал он.
Я обернулась на пороге ванной:
— Ну нет, я бываю очень весёлая, да только не для тебя.
— У, собака! — буркнул он.
— Гав-гав, — ответила я и наконец-то закрыла за собой дверь в ванную.