Охраннику идея насчёт стриптиза резко не понравилась. Я ему сказала, что он может сделать это в уединении, в присутствии только меня и нескольких вежливых полицейских, а может прямо на сцене. Ему выбирать. Он вроде бы мне не слишком поверил, но решил не рисковать.
Он оказался чист, без укусов. С одной стороны, хреново, потому что такого мастера труднее поймать, труднее удержать и труднее убить. С другой стороны, отлично, потому что список вампиров, способных на такое, очень короток. То есть это если я правильно поняла соглашение между Жан-Клодом и Малькольмом. Ну, вообще-то соглашение заключали Малькольм и Николаос, прежний Мастер Города. Будучи с ней знакома — я же её и убила когда-то, — я отлично понимала вампиров, которые жались к церкви, не желая иметь перед Николаос никаких долгов. Но Жан-Клод согласился соблюдать её договор с церковью — на некоторых условиях. Одно из них: ни один мастер-вамп не может появиться в городе без санкции Жан-Клода. Таким образом, либо Малькольм нарушил договор, либо не знал, что в его общине есть обладатель такой силы. Либо же ни Жан-Клод, ни Малькольм не ощутили, как на их территории появился этот мастер. Если верно последнее, то мы влипли по шею: с таким уровнем силы ни один из нас не хотел бы иметь дело.
А может быть, Жан-Клод дал разрешение Малькольму привезти мастера, не зная, что клятвы на крови не будет?
Столько вопросов, что у меня голова заболела, а ответы можно будет получить, лишь когда кончится дневной сон Жан-Клода. В рассветных лучах я ехала обратно в Сент-Луис, радуясь, что прихватила тёмные очки. Радуясь, что не надо ехать прямо на восток. И рассеянный свет тоже достаточно резал глаза.
Цирк был ближе моего дома, так что я туда и поехала. Иногда я там ночую, когда у меня свидание с Жан-Клодом, но чаще как сегодня — потому, что туда ближе завалиться. У меня глаза устали до жжения, и тело ломило почти как при болезни. Это оно просто исчерпало все свои резервы и больше не может бодрствовать и двигаться.
На парковку возле Цирка я заехала уже почти в половине девятого утра. Там стояли ещё три машины — одна Джейсона, остальных я навскидку не вспомнила. Но явно тех, кто не только тут работает, но и живёт, и умеет водить машину. Таким образом, круг сужался. Менг Дье, кажется, умеет, может быть Фауст, но тут я точно не уверена, да и все равно мне.
Я прошла через парковку в свете быстро разгорающегося дня, сопротивляясь побуждению ссутулиться. Заднюю дверь я открыла своим ключом, потом вошла в благословенный полумрак кладовой.
Закрыв за собой дверь, я прислонилась к ней и постояла секунду-другую. Не так давно здесь вообще не было замка, и надо было, чтобы тебя впустили, но я убедила всех, что надо поставить новую дверь, броневой стали, с замком. Без замка надо было бы держать пост у глазка под крышей. С этого поста пришлось бы посылать кого-нибудь, чтобы открыть дверь. А это глупо — на парадной двери все равно есть замок. Просто служащим труднее попадать на работу, и ещё: образуется окно сразу перед рассветом, когда на посту никого не будет, а часто в это время приезжаю я. Натыкаться мордой на запертую дверь — это, знаете, на рассвете нервирует.
Проверив, что дверь я за собой закрыла, я стала пробираться среди ящиков, которые здесь всегда валялись, к большой двери, ведущей на лестницу. Она уходила далеко-далеко вниз. Я настолько устала, что если бы тут был лифт, я бы на нем поехала. Но его не было. Лестница входила в систему обороны Цирка. Во-первых, ступеней было много, так что надо быть настроенным очень серьёзно, чтобы по ним идти. Во-вторых, там были места, подходящие для засад. В третьих, лестница была странной конструкции, будто те, для кого она изначально была построена, не ходили на двух ногах — или имели размер, отличный от человеческого. Если не знаешь, что тебя ждёт внизу, может закрасться мысль, кто же по такой лестнице ходит. На самом деле только вампиры да оборотни, но наши враги этого не знают. Жан-Клод поощрял слухи, что там есть что-то побольше и менее человеческое. По-моему, правильно — пусть враги боятся и теряются в догадках.
Когда я добралась до железной двери внизу, у меня глаза слипались от недосыпа. Я вытащила из кармана ключи. Ключ от этой двери найти было нетрудно — самый большой, старомодный ключ на связке. Он был похож на великана среди карликов — современных ключей.
Я вложила его, повернула, и хорошо смазанный замок бесшумно открылся. Петли были столь же бесшумны, хотя, наверное, будь во мне всего лишь человеческая сила, пришлось бы бороться с тяжестью двери. Она была рассчитана на сопротивление инструментам помощнее рук.
Дверь закрылась, я её заперла и задвинула большой засов. Если кто ещё притащится так поздно — значит, не повезло ему. Но обычно в такое позднее время после рассвета можно было спокойно задвигать засов. То, что до сих пор он был открыт, означало, наверное, что Жан-Клод ожидал моего прибытия.
Я прошла вдоль длинных шёлковых занавесей, образующих стены гостиной, почти не замечая золотой, серебристой и белой мебели, картины над фальшивым камином. Единственное, о чем я сейчас могла думать, заперев наружную дверь — это завалиться спать.
Я пошла в комнату к Жан-Клоду, не сообразив. Они с Ашером свернулись под простынями. Оба они так же красивы в смерти, как и в жизни. Золотые волосы Ашера расплескались металлической пенной волной по белой подушке. Веки у него были сомкнуты, и не видно было тех невероятных светло-голубых как у сибирской лайки, глаз, настолько светлых, насколько темны глаза Жан-Клода. Ашер лежал на боку, подставив свету неизуродованную половину лица. Свет они оставили включённым — для меня, наверное, потому что без света здесь было темно, как в пещере. Окон не было. Жан-Клод прильнул к спине Ашера, обхватив его рукой за пояс, пальцы лежали на шрамах. Ашер был таким же белокурым красавцем, как Жан-Клод — черноволосым, пока некоторые церковные чины из самых лучших намерений не поймали его и не стали поливать святой водой, чтобы изгнать дьявола. Святая вода на вампиров действует как серная кислота на людей. Те же чины сожгли слугу и возлюбленную Ашера Джулианну на костре. Христианство — хорошая религия, но кое-что из сделанного во имя его мне нравится меньше.
Я потрогали лицо Жан-Клода, убрала выбившийся локон за бледное плечо. Он был холоден на ощупь, и станет ещё холоднее. Ашера я поцеловала в лоб, как мёртвого. Вампиры на рассвете на засыпают, а умирают. Они — воистину оживлённые трупы. Я только не до конца понимаю, что их оживляет.
Спать в одной кровати с двумя трупами я не могу. От остывающей плоти мне становится жутко. Не знаю, смогла бы я спать с вампиром — в смысле, по-настоящему спать? Так что мне пришлось задуматься, на какую кровать лечь. Если бы в этой комнате был диван, я бы им воспользовалась, но его не было. Пока я не попросила, здесь даже кресел не было. Наверное, при такой широкой кровати какой смысл сидеть в кресле?
Я вышла и тихо закрыла дверь — не то чтобы я боялась их разбудить, просто по привычке. Направилась я в комнату Джейсона — мне приходилось у него ночевать. Стучать я не стала, решив, что все спят — и не ошиблась. Джейсон свернулся в клубок на дальней стороне кровати, только белокурые волосы торчали из-под одеяла. Кто-то свернулся рядом с ним, уткнувшись ему в спину, и сперва я подумала, что припёрлась некстати, и это женщина, но потом узнала этот разлив рыжеватых волос. Натэниела устроили здесь на ночь. И тоже не в первый раз.
Они оставили в ванной свет, и дверь была приоткрыта. Не знаю, ради меня, или чтобы Натэниел сообразил, где он, если проснётся ночью. В первые разы, просыпаясь в этих комнатах без окон, я испытывала клаустрофобию. И против небольшой толики света не возражаю.
Грязь с лица я стёрла ещё в машине детскими салфетками, и теперь только снять сапоги и чулки, и её совсем не станет. Это почти чудо, что я там не хлопнулась — на каблуках в скользкой грязи. Сняв кожаную куртку, я аккуратно её сложила. Стула не было, и я села на пол, расстегнула сапоги, поставила их к стенке, чтобы никто не споткнулся, и стащила чулки. Юбка заскорузла от засохшей крови. То, что вампиры в клубе ничего не сказали на эту тему, значит, что либо они её не учуяли, либо решили, что отпускать замечания будет слишком невоспитанно.
Я сбросила её кучкой на пол, отдельно. Боюсь, даже сухая чистка ей теперь не поможет.
Сняв белую футболку, я организовала третью кучку, вещей вроде бы чистых. Туда пошёл и лифчик. Футболку я надела, и стринги тоже на себе оставила. Без них спалось бы лучше, но футболка — этого мало. Я никогда не спала с Натэниелом без одежды, и с Джейсоном только один раз, когда не в себе была. Мне бы пижамные штанишки. Более всего мне хотелось сейчас обернуться усталым телом вокруг Натэниела и заснуть.
Я забралась под простыни с дальнего конца кровати и подвинулась к голой спине Натэниела. Он заворочался во сне. Я прильнула к нему, обняв его сзади, как обычно мы спим дома. На нем ничего не было, и это говорит не о сексуальной ориентации Натэниела или Джейсона, а о том, что они — оборотни. А оборотни не видят смысла в одежде, когда без неё можно обойтись.
Я устроилась возле Натэниела, а он возле Джейсона, который даже не шевельнулся. Уткнувшись лицом ему в волосы, я, уже засыпая, втянула в себя ванильный запах. Я была дома.