Мы оба обернулись к двери — я, надо сказать, менее энергично, чем Ричард. Жан-Клод стоял в дверях в своём чёрном халате, который я просто обожаю. Он отделан настоящим чёрным мехом по лацканам и потрясающе обрамляет белую грудь. Чёрные волосы вампира были тщательно расчёсаны, и выглядел он свежо и прекрасно. А я все никак под душ не попаду. Ну и ладно.
— Я не почувствовала, как ты проснулся. А ведь я всегда чувствую.
— Вы оба очень, очень сильно закрылись, — сказал он, входя в комнату. Белые босые ноги резко выделялись на тёмном ковре. — Я слышал твою последнюю реплику, ma petite. Мне оскорбиться?
— Прости, но нам действительно нужны солдаты, а не соблазнители. Этих у нас хватает.
Он ответил этим чудесным галльским пожатием плеч, которое может значить все, что угодно, и ничего. Я даже не знаю, правильно ли я называю это движение. Если американцы пожимают плечами, то Жан-Клод делает что-то другое.
— Твоему Натэниелу я велел пойти и подкормить его новую и удивительную форму. Он станет ещё более популярен у дам, когда они его такого увидят.
Он держался очень дружелюбно, очень непринуждённо. На лице улыбка, движения грациозны и слегка напыщенны. Что-то он скрывал — я уже давно знала, что это не настоящий Жан-Клод. Это одно из его многих лиц, которые он использовал, когда реальность слишком сурова, или слишком неприятна, или вообще слишком что-нибудь.
— Что случилось, Жан-Клод?
— В каком смысле, ma petite? — спросил он, подошёл ко мне и сел рядом на кровать. Туда, откуда я сняла простыни, так что мы сидели на сравнительно чистом матрасе. Кровать покачнулась, когда он сел. Жан-Клод посмотрел на Ричарда при этом странном движении. — Боюсь, ты должен моему pomme de sang новую кровать, Ричард.
У Ричарда хватило такта смутиться.
— Я вышел из себя, о чем жалею. Кровать я заменю.
— Отлично.
Жан-Клод положил ногу на ногу, чуть выше, чем надо бы, и потому смог переплести пальцы на колене, обнажив немного бледной ноги. Заигрывает? Да нет.
Не я произнесла следующую фразу, но будто Ричард снял с языка мою мысль. Страшновато.
— Жан-Клод, кончай притворяться, просто скажи, что сейчас случилось?
Слишком невинным стало лицо вампира:
— Что ты хочешь этим сказать, mon ami?
Мы с Ричардом обменялись многозначительным взглядом. Он сказал за нас обоих:
— Жан-Клод, прекрати эти игры.
— Ты начинаешь говорить до боли похоже на ma petite.
— Спасибо, я это принимаю как комплимент.
Это заработало Ричарду кивок и улыбку от меня.
Ричард тоже мне улыбнулся, и это была первая настоящая улыбка, которую я у него увидела с той минуты, как он вошёл. Приятно было её видеть, и оказалось, что у меня в ответ тоже нашлась улыбка. Смотри ты, как мы по-дружески себя ведём.
— Ты держишься оживлённо, счастливо, непринуждённо, — сказала я. — Прекрати притворяться и скажи, что происходит.
— Ты замечаешь, конечно, ma petite, что Ричард становится почти так же прямолинеен, как ты.
— А у меня появляются моменты, когда я говорю совсем как ты, Жан-Клод. Насколько я догадываюсь, более тесная привязка. То, что мы сделали этой ночью, имеет некоторые интересные побочные эффекты.
— Не просто более тесная, ma petite, ты ещё привязала к себе новый триумвират. Это повысило побочный эффект, как я думаю.
Его лицо осталось столь же прекрасным, но почти претенциозная живость погасла, оставив серьёзность, которую я у него не люблю видеть. Что-то ему очень не нравилось. Я не знала, что именно, но явно что-то такое, что нам обоим или хотя бы одному из нас не понравится всерьёз.
Он начал с признания, что моя готовность быть с Байроном и питаться от Реквиема была, вероятно, проявлением его не слишком щепетильных вкусов, воздействовавших на меня.
— Если бы я не стала питаться от Байрона и Реквиема, ты вряд ли набрал бы энергию, нужную, чтобы удержать Примо. Он бы устроил в публике бойню. Моя добродетель против жизни десятков людей? Хм, дайте-ка подумать. — Я пожала плечами. — Все нормально, хотя я предпочла бы не превращать это в привычку.
— Ты меня удивляешь, ma petite.
Но напряжение покинуло его. Нет, осанка его осталась столь же совершенной — у многих старых вампиров осанка великолепная, но в то же время менее напряжённой.
— Я давно поняла, что небольшой секс не является участью хуже смерти, Жан-Клод.
— Это все? — спросил Ричард. — Или есть ещё что-то, что ты не хотел бы нам сообщать, но считаешь, что нам надо это знать?
— Видишь? Видишь? Он совсем как ты. Двое вас — я даже не знаю, как я смогу…
— Да рассказывай, — перебила я.
Он слегка нахмурился.
— Кажется, ты догадалась, что мы смешиваем и объединяем наши способности не только в метафизическом смысле. Не знаю, что все мы на этом выиграем, — или проиграем, это как посмотреть, — знаю только, что это происходит.
— Я думаю, что мы с Натэниелом немного обменялись доминантностью и подчинённостью. — Поглядев на Ричарда, я добавила: — Я хочу сказать, что с тех пор, как мы стали триумвиратом, Натэниел выглядит более доминантным, а мне вроде бы нравится быть чуть более подчинённой. Следует отметить, что Натэниел и раньше пытался быть более доминантным, но сейчас он взялся за дело всерьёз.
Говоря это, я просто корежилась от смущения, но сумела его преодолеть. Черт меня побери, если я хоть жест извиняющийся сделаю. Уж какая я ни есть, а всегда задиристая, особенно когда мне неловко.
— Тогда, очевидно, мы объединяем и основы наших личностей.
Жан-Клод попытался сказать это небрежно, но у него не вышло.
— И это может дойти до по-настоящему пугающих вещей, — сказала я, и моя очередь настала подтягивать колени к груди. Для Ричарда это было просто удобно, а я так пыталась устранить свою неловкость.
— Это и все плохие новости? — спросил Ричард, глядя прямо на Жан-Клода.
— Мне эти новости не кажутся плохими, mon ami, но вам двоим могут показаться.
— Выкладывай, — потребовала я, сильнее прижимая к груди колени.
— Ты обратила моего pomme de sang в животную форму — в одну из них, по крайней мере. Я, как ты до недавнего времени, предпочитаю еду без меха.
Я очень постаралась не глядеть на Ричарда.
— Кого ты имеешь в виду?
— Реквием мне сказал, сколько крови ты отдала ночью, ma petite. Я думаю, рискованно было бы тебе снова становиться донором так скоро.
Я услышала, как Ричард вздохнул — а сидел он не рядом со мной.
— Я бы сказал, что всегда я крайний, но обычно это не так. Я знаю, что Анита у тебя не регулярное питание, но иногда она питает тебя. — Он уткнулся лицом в колени и снова вздохнул. — Ладно, только пусть Анита тоже здесь будет. Не так, чтобы только ты и я.
— Уточни, что значит будет с нами?
— Я так не говорил, — возразил Ричард.
— Разве ты не имел этого в виду? — спросил Жан-Клод.
Ричард секунду подумал, потом коротко кивнул.
— Да, наверное, но когда ты это сказал, оно показалось…
— Повторю вопрос Жан-Клода: что значит — быть с вами?
Ричард покраснел. Краснеет он не часто, а сегодня уже второй раз за один разговор.
— Я не в том смысле говорил, как у вас получается.
— Тогда скажи нам, в каком смысле, mon ami.
— Я не хочу, чтобы… я хотел сказать… — Он снова издал тот же нечленораздельный звук досады. — Ну почему каждый раз, когда я что-нибудь делаю, где участвуете вы двое, у меня такое чувство, что я не прав?
У меня в мозгу что-то щёлкнуло, и я вспомнила, как Ричард переживает, что все думают, будто у него шашни с Жан-Клодом. Я решила прийти ему на помощь. В конце концов, он собирается открыть для Жан-Клода вену, и это заслуживает уважения, учитывая, что у Ричарда правила насчёт кормления вампиров те же, что были у меня. А он все пытался объяснить, и у него не получалось.
— Послушай, я поняла, что Ричард хочет сказать.
Они оба обернулись ко мне, Ричард с сомнением, а Жан-Клод с некоторым лукавством, будто тоже понял, почему Ричарду неудобно, но не мог отказать себе в удовольствии его слегка помучить. А может, его что-то другое позабавило — с Жан-Клодом никогда не знаешь наверняка.
— Ты не хочешь быть наедине с Жан-Клодом, когда он будет пить, — сказала я.
Ричард с облегчением кивнул.
Я не сказала вслух: «Нет, ты не гомофоб», — потому что, если Ричарду неприятно, когда его касается другой мужчина, так это его право. Я тоже никогда добровольно не кормила вампиров женского пола, так мне ли придираться?
Улыбка Жан-Клода стала едва заметно шире.
— А почему это такая проблема, если мы будем вдвоём?
Я посмотрела на Жан-Клода с прищуром, а Ричард стал было снова пытаться объяснять.
— Жан-Клод, ты знаешь старую американскую пословицу насчёт дарёного коня?
— Oui.
— Так нечего ему в зубы смотреть.
Он засмеялся — тем осязаемым смехом, который даже через самые прочные мои щиты заставлял меня дрожать — не от страха. Уголком глаза я уловила движение Ричарда — он тоже поёжился. Впервые я задумалась, насколько способности Жан-Клода влияют на Ричарда. Я чертовски гетеросексуальна, и иногда это ограничивает мою мысль. Ричард не любит мальчиков, так что Жан-Клод действует на него не так, как на меня. Так я раньше считала, а теперь задумалась, нет ли у Ричарда других проблем с Жан-Клодом, кроме тех, что я знала. Если ты безнадёжно гетеросексуален, а сила Жан-Клода на тебя действует, то у тебя проблемы, — если ты мужчина. То, что раньше мне это и в голову не приходило, без сомнения доказывало, что иногда я не слишком хорошо понимаю окружающих меня мужчин.
— Но перед тем, как приступим к делу, мне надо эту дрянь с себя смыть. Она уже осыпается хлопьями, и мне просто противно.
— Наверное, это даст нам время сменить простыни, — сказал Жан-Клод. Он прикоснулся к высыхающей, покрытой коркой простыне. — Никогда не видел кровати, на которой перекинулся больше чем один оборотень. Как это говорится, это бардак.
Обычно он по-английски говорит лучше. Сейчас он снова стал сам собой доволен, а почему — я не знала. Если бы я опустила щиты, чтобы поговорить с ним мысленно, я бы впустила в голову ещё и Ричарда. А этого я не хочу. Так что придётся спросить его позже, или самой догадаться. Как выйдет.
— Я помоюсь быстро, — сказала я, направляясь к дальней двери.
— Если бы в душ шёл он, — Ричард ткнул большим пальцем в сторону Жан-Клода, — я бы не поверил, но тебе верю.
Это замечание заставило меня задуматься, сколько же времени проводил Ричард с Жан-Клодом, когда меня рядом не было. Вслух я этого не сказала — умнею понемногу. Ричарду и так было неловко с Жан-Клодом, и не стоило усугублять.
— Мы будем здесь, когда ты выйдешь, ma petite. Надеюсь, что кровать тоже приведут в порядок.
Он смотрел на кровать с таким выражением лица, будто сомневался, что её можно привести в порядок.
— А почему не пойти к тебе? — спросил Ричард.
— У меня в кровати Ашер. Он сейчас мёртв, а ma petite к этому относится неспокойно. Если он проснётся посреди нашего процесса, Ричард, я думаю, ты тоже отнесёшься неспокойно.
— Неспокойно, — повторил Ричард. — Можно и так назвать.
Голос у него был не очень довольный, и я подумала, был ли какой-нибудь инцидент между ним и Ашером, о котором мне следует знать. Нет, наверное. Не моё дело.
Мне пришлось вернуться к кровати и нашарить кобуру с пистолетом под подушкой. Я помахала кобурой ребятам:
— Не хочется мне, чтобы это спустили в прачечную.
Жан-Клод показал мне рукой на ванную:
— Иди в душ, ma petite, мы будем готовы, если ты не слишком поторопишься.
«Мы», сказал он, будем готовы. Мне что, не хватает этих «мы» в моей жизни?
Я пошла в душ, оставив их обсуждать, выдержит ли кровать и не лучше ли просто снять матрас на пол. Только когда я закрыла за собой дверь, возникла мысль, зачем для этого обязательно нужна кровать. Жан-Клод может питаться от Ричарда, просто посадив его на пол. Или нет? А если это у меня первый за много месяцев шанс коснуться обоих одновременно, то лучше не быть при этом покрытой засохшей слизью. Но когда я отмоюсь, мы все равно сможем сделать это на полу. Кровать нам не нужна.
Я хотела вернуться и сказать им, но не стала. Что бы там ни было, но они оба мужчины, а мужчины лучше себя чувствуют, когда у них есть, что делать. Пусть себе приготовят кровать, простыни, чтобы все было чисто и аккуратно. Тогда не будет этих минут неловкого молчания — то есть я на это надеялась.