Ребята из «скорой» дали Ронни одеяло. У них создалось впечатление, что она в шоке. Это было не так, просто она трезвела. Трезвела посреди расследования убийства, когда выпила за ночь больше, чем за все шесть лет нашего знакомства. Её усадили в «скорую» с открытыми задними дверьми. Отчасти медикам это было на руку — у них появилось занятие. Хорошо, когда у людей есть, что делать.
Физически хуже всех было Ронни, но никому из нас не было особо приятно. Шериф Мелвин Кристофер открыл огонь фразой:
— Едва узнал вас во всей этой одежде, мисс Блейк.
Я мило улыбнулась в ответ:
— Для вас — маршал Блейк, шериф, и должна вам сказать, что у вас слишком сильный интерес к женской одежде для нормального гетеросексуала из сельской местности.
После этого все покатилось под гору. Я даже готова признать, что отчасти и по моей вине. Не надо было мне отпускать замечаний насчёт женской одежды или ставить под сомнение его сексуальную ориентацию, зато, черт побери, лицо у него прошло через все оттенки, от розоватого до свекольно-бордового, ещё до того, как он стал на меня орать. Секунду мне казалось, что сейчас его удар хватит. Помощник шерифа Дуглас вынужден был развести нас и повести своего начальника слегка пройтись вокруг парковки.
Это дало мне время проверить, как там Мика и Натэниел. Мика говорил спокойно и терпеливо, но по тону было ясно, что уже не в первый раз и не во второй:
— Я не работаю в этом клубе.
Помощник, который его допрашивал, был слишком высок для своего телосложения, будто суставы, руки, ноги ещё не успели приработаться. Либо он намного моложе двадцати пяти, либо ему надо больше есть.
— Тогда в каком клубе вы работаете?
Мика посмотрел на меня, явно прося помощи.
— Помощник шерифа! — обратилась я к нему.
Он обернулся ко мне. Глаза его скользнули по значку у меня в руке, но раз на его босса этот значок не произвёл впечатления, то на него тем более. Тон задаёт босс. У мальчика были светло-голубые глаза, недружественные, почти враждебные.
— Не видите, я допрашиваю свидетеля?
Я улыбнулась, стараясь довести улыбку до глаз, но вряд ли мне это удалось.
— Я вижу, помощник… — я прочла его имя на табличке, — Паттерсон, — что свидетель ответил на ваш вопрос уже несколько раз.
— Он не отвечает, где работает.
— Вы не спрашивали, где я работаю, — вставил Мика.
Помощник Паттерсон повернулся к нему, прищурил глаза и посмотрел взглядом, который, очевидно, считал тяжёлым. И ошибался.
— Я спрашивал, где вы работаете, и вы не ответили.
— Вы спрашивали, в каком клубе я работаю. Я не работаю ни в каком клубе. Я не стриптизер, это достаточно ясно?
В голосе Мики слышалась нотка нетерпения. А он — самый покладистый из всех, кого я знаю. Что же такое говорил Паттерсон?
Лицо Паттерсона явно выражало полное неверие. Ему действительно надо научиться делать непроницаемое коповское лицо — сейчас на этом лице читалось все, что происходит внутри.
— Так что же вы делали в таком месте? — Выражение почти злобной радости мелькнуло у него в глазах. — А, понимаю. Приехали посмотреть на чужие штыри с подвесками.
— Штыри с подвесками. Что за херню вы несёте, помощник шерифа?
— Хрены с яйцами, — произнёс он так, будто лишь полный дебил мог его не понять.
Мика посмотрел на меня, и даже через тёмные очки я могла представить себе этот взгляд. До меня начало доходить, что ему действует на нервы.
— Паттерсон, я вам позволила допрашивать моих друзей из чистой любезности. Это расследование моё, а не ваше, и если вы не можете задать хоть один вопрос, который поможет нам раскрыть убийство, пойдите займитесь чем-нибудь другим.
Не знаю, что бы он мне ответил, но я ощутила за собой присутствие шерифа Кристофера ещё раньше, чем увидела удовлетворение на лице Паттерсона. По его виду было ясно, что сейчас его начальник меня размажет по канатам, а ему, Паттерсону, повезло занять место возле самого ринга.
— Он не говорит, где работает, шериф. Говорит, что не стриптизер. Говорит, пришёл полюбоваться малость на педиков.
Я тихо прокашлялась:
— Я повторю ещё только один раз. Нам позвонила моя подруга Вероника Симмз. Бармен клуба сказал ей, что она слишком пьяна и её следует отвезти домой. Мика поехал со мной на случай, если мне понадобится помощь.
— А тот, другой? — спросил Паттерсон. — Он говорит, что работает стриптизером в «Запретном плоде».
— Натэниел поехал с нами за компанию, — ответила я.
Шериф Кристофер посмотрел на меня непроницаемым коповским взглядом. Он, может, мужской шовинист, набит предрассудками, ненавидит баб, но он коп. Под всей этой мутью скрывается человек, который умеет делать свою работу, когда личные соображения не мешаются под ногами. От этого взгляда мне стало легче, но все равно, между нами-то личные соображения ещё как мешаются.
— Зачем вам понадобилось двое друзей, — он подчеркнул слово «друзей» голосом, — чтобы забрать одну подпившую подругу?
— Натэниел только что пришёл с работы, и мы не успели поговорить, поэтому он поехал с нами.
Шериф Кристофер нахмурился:
— Вы сказали, что были дома.
— Так и было.
— Я думал, что вот этот — ваш бойфренд.
— Так и есть.
— Тогда это кто такой? — спросил он, ткнув большим пальцем в сторону Натэниела.
Натэниел разговаривал с последним помощником шерифа. Ему, кажется, было легче, чем Мике или мне. То ли помощник попался поумнее, то ли не так нагруженный предрассудками.
— Мой бойфренд.
— Они оба ваши бойфренды?
Я сделала вдох и медленно выпустила воздух.
— Да.
— Ну и ну! — сказал он.
Я про себя быстренько помолилась, чтобы Зебровски приехал поскорее.
— У нас тут очередная жертва, шериф, или это вам все равно?
— Да, кстати, — сказал он и уставился на меня жёсткими коповскими глазами. Если он думал, что я съёжусь, то ошибся, но взгляд был хорош. — Вы совершенно случайно обнаружили следующую жертву нашего серийного убийцы?
— Да.
— Чушь собачья.
— Думайте, что хотите, шериф. Я сказала вам и вашим людям чистую правду. Могу что-нибудь сочинить, если вам так будет легче.
Он посмотрел мимо меня на Мику.
— Разговаривая с человеком, я люблю видеть его глаза. Снимите очки.
Черт. Мика посмотрел на меня, я на него. Я пожала плечами.
— Паттерсон не спросил Мику впрямую, чем он занимается. Он слишком увлёкся, пытаясь заставить Мику признать, что он стриптизер, или гомосексуалист, чтобы заботиться о фактах.
— Хорошо, тогда я спрошу. Чем вы занимаетесь, мистер Каллахан?
— Я координатор Коалиции За Лучшее Понимание Между Общинами Ликантропов и Людей.
— Вы — кто? — переспросил Паттерсон.
— Помолчи, Паттерсон, — сказал Кристофер. — Так вы из слюнявых либералов, которые считают, будто у животных равные права?
— Вроде того, шериф.
Кристофер вдруг перенёс все своё внимание на Мику.
— Снимите очки, мистер Координатор.
Мика снял очки.
Паттерсон отшатнулся, его рука легла на рукоять пистолета. Плохо. Шериф же уставился в кошачьи глаза Мики, качая головой.
— Зверелюбка и гробовая подстилка. Куда уж ниже падать белой женщине.
Замечание насчёт белой женщины сняло все вопросы относительно того, какие ещё у него могут быть предрассудки. Законченный расист, на дух не выносящий всякого, кто не мужчина, не белый и не натурал. До чего же узколобая точка зрения!
— Моя мать — испанка из Мексики. Так вам легче, шериф?
— Черномордая! — сплюнул он.
— Вот именно, — улыбнулась я, и улыбка даже наполовину дошла до глаз.
— У вас очень довольный вид для женщины, у которой выдался по-настоящему плохой день.
— А как он может стать ещё хуже, шериф?
— Вы знали, что тело здесь, потому что это сделал ваш бойфренд и его ребята. Потому-то вы его и нашли.
— И зачем бы я притащила своих бойфрендов, и как я устроила, что моя подруга напилась именно здесь?
— Вы собирались переместить тело, спрятать его. Вот почему вам нужно было столько народу. Была здесь ниточка, которая ведёт к вашим педерастическим дружкам-вампирам.
Я подумала, как бы отреагировали Жан-Клод и Ашер на звание моих педерастических дружков-вампиров. Лучше не знать. Я покачала головой:
— Сколько судебных исков подано против вашего департамента, шериф?
— Ни одного.
Я засмеялась, но не слишком весело.
— Что-то не верится.
— Я делаю свою работу. Это и все, что людям нужно.
Не моё дело, конечно, но интересно, сколько из арестованных им не белые, не натуралы — не такие, как он. Я почти готова была все свои деньги поставить, что большинство его арестов — из этой категории. Хотелось бы надеяться, что я ошибаюсь, но вряд ли.
— Вы знаете цитату, что если у вас есть только молоток, то все проблемы начинают казаться гвоздями?
Он посмотрел на меня, не очень понимая, к чему я клоню.
— Да, мне нравится, как мистер Айюб пишет.
— Мне тоже, но я вот к чему: если все, на кого вы смотрите, оказываются монстрами, то ничего другого вы и не увидите.
Он нахмурился сильнее:
— Не понял.
И чего я стараюсь?
— Вы настолько поглощены ненавистью ко мне и всем, кто со мной, что почти не делаете настоящей полицейской работы. Или вам наплевать в этом случае? Да, шериф? Убили стриптизера-педерастика, так это же совсем не так важно, как убитая белая женщина?
Что-то мелькнуло у него в глазах — не гляди я на него в этот момент, то и не заметила бы.
— Наверное, вы от души ненавидите этот клуб.
Глаза его были холодны и непроницаемы, когда он сказал:
— Мой опыт подсказывает мне, что, сколько верёвочке ни виться, маршал, кончик найдётся. Вы выбрали линию поведения высокого риска, и когда оступитесь, расплата будет очень горькой.
Я покачала головой:
— Никто не слеп так, как тот, кто не хочет видеть.
— Что? — переспросил он.
— Ничего, шериф, зря слова трачу.
Ожила рация на маркированных машинах, и услышанное заставило нас забыть о перепалке.
— Потери среди полиции, потери среди полиции!
Место оказалось чуть дальше по дороге, возле клуба, где нашли первую жертву. Наглые, сволочи. Я крикнула Мике и Натэниелу:
— Берите машину Ронни и мотайте домой.
Сама я уже открывала водительскую дверь джипа.
— Анита… — начал Мика.
— Я тебя люблю, — ответила я, залезая за руль.
Я сдала назад, и мне пришлось подождать, пока полицейская машина освободит мне дорогу. Натэниел все ещё опирался на машину, где его допрашивал помощник шерифа. Я нажала кнопку окна со своей стороны и послала ему воздушный поцелуй. Он улыбнулся и послал мне его обратно. Потом я оказалась в линии с двумя полицейскими машинами, и мы уехали. Потери среди полиции — вампиры? Или повезло какому-то пьянице? Не узнать, пока не приедем. Единственный светлый момент — что я не буду больше наедине с шерифом и его людьми. Полиция съедется отовсюду. Куча людей, которых в обычном случае ни работа, ни юрисдикция сюда не позвали бы.
«Скорая» ехала за нами, включив мигалки и сирены. Они могли бы просто ехать за полицией, но я сочла это хорошим признаком. «Скорая» включает весь парад только когда знает, что есть раненые, но ещё живые. Я пробормотала короткую молитву, а потом только старалась не отстать от полицейской машины. Шериф — упёртый расист, но дороги здешние он знает, а я нет. Будем только надеяться, что в канаву не съедем.