Джейсон прислонился головой к пассажирскому сиденью джипа. Глаза у него были закрыты, вид измотанный. Под глазами, даже закрытыми, лежали тени. Кожа у Джейсона светлая, но не бледная, он не загорает до смуглости, а приобретает симпатичный золотистый оттенок. Сегодня он был бледен, как вампир, а кожа казалась слишком тонкой, будто его какая-то гигантская рука терла и терла, как трут в кулаке камешек, нервничая.
— Выглядишь как оттраханный, — сказала я. Он улыбнулся, не открывая глаз:
— До чего ты льстива.
— Нет, я всерьез. У тебя вид ужасный. Оправишься к вечеру — к банкету и всему прочему?
Он чуть приоткрыл глаза, чтобы на меня взглянуть.
— А у меня есть выбор?
Если так ставить вопрос…
— Нет, пожалуй.
И у меня голос тоже прозвучал устало.
Он снова улыбнулся, не отрывая голову от сиденья и почти закрыв глаза.
— Если бы у лейтенанта не сорвало клапан, меня бы сейчас уже везли в убежище?
Я пристегнулась и включила зажигание.
— Ты мне не ответила, — напомнил он тихо, но настойчиво.
Я включила передачу.
— Может быть, не знаю. Если бы у Дольфа не сорвало клапан, как ты выразился, у него бы даже и мысли не было тебя туда сунуть. — Я выехала со стоянки. — Но он мог бы вызвать тебя для допроса. Ты здорово исцарапан, и ты — вервольф. — Я пожала плечами.
Он вытянул руки над головой, выгнул спину и потянулся всем телом со странной грацией. От этого движения рукава футболки задрались, обнажив царапины, и Джейсон встряхнулся, будто волна прошла от концов пальцев по рукам, по груди и шее, по животу, бедрам и так далее до пальцев ног.
Громкий сигнал клаксона и скрип тормозов вернули мое внимание к дороге и к тому факту, что я веду машину. Как-то я никого не стукнула, но этого чуть-чуть не произошло. Я как-то проехала через лес недвусмысленных жестов под смех Джейсона.
— Вот теперь мне лучше, — сказал он все еще со смешинкой в голосе.
Я оглянулась на него, нахмурясь. Синие глаза искрились лицо вдруг озарилось радостью. Я попыталась сдержаться, но улыбнулась в ответ. Джейсон всегда мог вызвать у меня такую реакцию — заставить улыбнуться, когда я не хочу.
— Чего такого смешного? — спросила я, но в моем голосе тоже слышалась смешинка, которую мне не удалось проглотить.
— Я попытался позаигрывать и получилось. Раньше ты на мое тело никак не реагировала, даже когда я был голым.
Я изо всех сил стала всматриваться в дорогу, одновременно краснея.
Он сдавленно зафыркал:
— Ты краснеешь из-за меня! Боже мой, наконец-то!
— Продолжай в том же духе, и ты меня достанешь, — предупредила я, сворачивая на Кларк-стрит по дороге к «Цирку».
— Ты не доперла? — Он смотрел на меня, и выражения его лица я понять не могла. Недоумение, восторг — и еще что-то.
— До чего?
— Я больше не прозрачен для твоего радара мужиков.
— Чего?
— Ты замечаешь мужчин, Анита, но меня ты никогда не замечала. Я уж начинал себя чувствовать придворным евнухом.
Я быстро обратила к нему недовольную гримасу и тут же стала снова смотреть на дорогу. Разъезжаться с машинами на волосок — нет, спасибо, на сегодня мне адреналина хватит.
— Брось, Анита, ты понимаешь, о чем я.
— Может быть, — вздохнула я.
— Такое может быть потому, что ты в случайные связи не вступаешь, для тебя это больше, чем просто потрахаться, даже когда включается ardeur.
Если бы я сейчас стояла, меня бы зашатало. Мне пришлось как следует сосредоточиться на дороге.
— Джейсон, если ты хочешь что-то сказать, говори.
— Не огрызайся, Анита. Сказать я хочу вот что: даже если мы никогда больше не коснемся друг друга, я теперь на твоем радаре. Ты меня видишь. Действительно видишь.
Вид у него был глубоко удовлетворенный. А я смутилась. В таких случаях я всегда стараюсь переключиться на работу.
— Как ты думаешь, этот ликантроп, который насилует и убивает женщин, — местный?
— Я знаю, что не местный, — сказал Джейсон.
Я обернулась — он говорил более чем уверенно.
— Почему ты так уверен?
— Это был вервольф, и не из нашей стаи. В Сент-Луисе нет вервольфов, которые не входили бы в клан Трона Скалы.
— Откуда ты знаешь, что это был вервольф? Мог быть любой из дюжины видов полулюдей-полухищников.
— Он пахнет волком. — Джейсон посмотрел на меня, сдвинув брови. — Ты не учуяла в доме этого запаха?
— В основном я чуяла кровь, Джейсон.
— Иногда я забываю, что ты не из наших — пока что.
— Это комплимент или сетование?
Он осклабился:
— Ни то, ни другое.
— А откуда такая уверенность, что он не наш?
— Он не пахнет стаей.
— Забудь, что я человек и что мой нос в четыреста раз менее чувствителен и избирателен к запахам, и объясни попроще.
— В человеческом облике у меня совсем не такой хороший нос, как в волчьем. Мир просто оживает. Обоняние — почти как зрение. Если ты этого не испытала, то объяснить трудно, но в человеческом облике за зрением сразу идет осязание. В волчьем за зрением, а бывает, что и впереди него, идет обоняние.
— Ладно, пусть так. А что пользы от этого для нашего расследования?
— Польза такая: я знаю, что убийца — вервольф, и знаю, что он не из наших волков.
— Твое мнение в суде не услышат.
— Я и не думал. Честно говоря, я бы раньше тебе сказал, если бы не думал, что ты тоже это учуяла.
У него был обеспокоенный вид, и от этого он вдруг показался моложе — очарование ранней юности.
Но то, что он сказал, заставило меня задуматься.
— Почти ни одна порода ищеек не станет выслеживать вервольфа, кстати, как и любого оборотня. Собака тут же начинает трусить, скулить, выть и рваться прочь. То есть они говорят охотникам: ничем не можем помочь.
— Я знаю, что собаки нас не любят, не знал только, что так сильно.
— Зависит от породы, но вообще-то собаки предпочитают с вами не связываться. Не могу сказать, чтобы я их сильно осуждала.
— Так что идти в питомник и выбирать собаку, чтобы шла по следу, не имеет смысла.
— Ты бы весь питомник на уши поставил.
— Ладно. К чему ты это все? — снова ухмыльнулся он.
— Вот к чему. Вервольф в обличье волка может выследить этого убийцу?
Джейсон задумался, и лицо его снова стало полностью серьезно.
— Наверное, только я не думаю, что полиция согласится. Там нас тоже не слишком любят.
— Может, и не согласится, но я закину эту идею Зебровски, когда он позвонит.
— А ты уверена, что он позвонит?
— Да.
— Почему?
— Потому что у него на руках два женских трупа, и наверняка уже стоит звон в газетах и на телевидении.
— Знаешь, глядя в телевизор, читая иногда газеты или даже слушая радио, ко всему этому привыкаешь.
— Тоже верно, но это дело надо раскрывать срочно, чтобы не рисковать новыми жизнями. Зебровски позвонит, потому что они хватаются за соломинку — иначе бы тебя не загребли. Будь у Дольфа более перспективная версия, он даже такой, как сейчас, малость не в себе, не стал бы сыпать соль тебе на хвост и мне тоже.
— Ты уверена?
— Он прежде всего коп. Будь у него за кем гоняться, он бы уже гонялся и не стал бы тратить на тебя время.
— Не знаю, Анита. Я не видел, чтобы сегодня в нем было много от копа. Больше он был похож на человека, который слишком поглощен своими личными проблемами, а остальное у него на втором плане.
Я бы возразила, если бы могла, но нечего было возразить.
— Я подкину эту идею Зебровски. Если у них будет отчаянное положение, он ухватится.
— И насколько отчаянное?
Я повернула джип к стоянке у «Цирка».
— Два новых тела, если не три. Использовать вервольфа для выслеживания вервольфа может показаться прикольным Зебровски, но подать это начальству будет непросто.
— Еще две убитые женщины, если не три. Анита, почему не прибегнуть к отчаянным мерам без такого ужаса?
— Полицейские, как большинство людей, не привыкли выходить мыслью за рамки, Джейсон. Использование вервольфа в обличье волка как ищейки куда как за эти чертовы рамки выходит.
— Пусть так. Но я чуял запах того, что было там наверху, Анита. Море крови и гора мяса. А нельзя человека превращать в мясо и кровь.
— А разве мы для вас не просто еда на копытах?
Это я попыталась пошутить, но Джейсон оскорбился.
— Уж кто-кто, а ты должна понимать.
— Наверное, — ответила я, чувствуя, как и моя улыбка тоже исчезает. — Ладно, прошу прощения, не хотела никого обидеть, но мне слишком многим оборотням приходилось развеивать любые иллюзии насчет того, какое место я занимаю в пищевой цепи. И есть еще чертова уйма оборотней, считающих, что они — верхнее звено.
— Я в эту радикалистскую чушь насчет того, будто мы вершина эволюции, не верю, — сказал Джейсон. — Будь мы действительно эволюционным совершенством, неужто после стольких тысяч лет вы, бедные людишки, все так же превосходили бы нас числом? Да и числом убитых мы вам тоже уступаем.
Я припарковалась возле задней двери и заглушила мотор. Джейсон открыл дверь, но еще сказал через плечо, выходя:
— Не обманывай себя, Анита. Простые нормальные люди убивают нас куда больше, чем мы их даже будем когда-нибудь. — Он улыбнулся, но невесело. — Они и друг друга убивают больше, чем мы их.
С этими словами он зашагал через стоянку и ни разу не обернулся.
Я обидела Джейсона. До сих пор я даже не знала, что это возможно. То ли он растет, то ли я стала менее тактичной, чем была. Поскольку второе предположение абсолютно невозможно, значит, Джейсон взрослеет. Впервые я подумала, всегда ли он будет доволен положением ручного волка и закуски для Жан-Клода. И еще стриптизера. Нельзя же всю жизнь кормить вампиров и быть стриптизером? Или можно?