Где-то в процессе одевания я пришла в себя. Я стояла около спинки кровати, надежно завязав халат Ашера поверх красных пижамных штанов, отвернув лицо и прижавшись лбом к спинке. Самообладание — это был стержень той личности, которой я себя считала. Я могу это сделать, а лучше — не делать. Надо попытаться пропустить это мимо себя, потому что иначе... не могу.
Кровать шевельнулась, и от одного только ощущения лежащих на кровати мужчин у меня зачастил пульс и напряглись мышцы. Боже мой, помоги мне! Этого не может быть. Я всю жизнь боялась стать вампиром. Много раз я была близка к этому, но никогда не думала, что это будет вот так. Я оставалась пока живой, оставалась человеком, но голод бушевал во мне как зверь, рвущийся наружу, и одно только не давало ему вырваться — мои пальцы, вцепившиеся в дерево, лоб, прижатый к его изгибам. И непонятно было, что это за голод, с которым я бьюсь, но все окрашивал ardeur, жаждала я крови или мяса, но во всем этом был секс. Их невозможно было отделить, и это уже само по себе было страшно.
Кто-то подполз ко мне, и я знала, не глядя, что это Жан-Клод. Я его просто чувствовала.
— Ma petite, все готово, мы ждем только тебя.
Я сказала, все еще прижимаясь лицом к спинке, вцепившись в нее пальцами:
— Что ж, тогда вам придется обойтись без этого последнего ингредиента.
Я ощутила его руку у себя над плечом и вскрикнула:
— Не прикасайся!
— Ma petite, ma petite, я бы изменил все это, будь то в моей власти, но не могу. Мы должны наилучшим образом действовать с тем, что есть.
Эти слова заставили меня поднять глаза. Лицо его было слишком близко, глаза — полночная синева, волосы черным сиянием вокруг бледного лица. Вспыхнуло перед глазами еще одно лицо, такое же бледное, такое же прекрасное, с богатством черных волос, но глазами густо-карими, как темный янтарь. И они росли перед моим внутренним взором, пока мир не утонул в темном меду этих глаз, будто он проливался на мои глаза, на кожу, на тело и наполнил меня, и когда я подняла взгляд на встревоженное лицо Жан-Клода, на его руку у меня на плече, в его глазах я увидела что-то, похожее на ужас.
Он попятился, и, когда я повернулась взглянуть на Ашера, он соскользнул с кровати и остался стоять, дрожа. Джейсон и Натэниел остались на кровати, не зная, что им делать.
— В чем дело? — спросил Джейсон.
— Ее глаза, — шепотом отозвался Натэниел.
Я повернулась и увидела себя в угловом зеркале. Глаза мои заполнил светло-карий огонь, не темнота моих собственных глаз. Это были ее глаза.
— Нет, — тихо сказала я, ощущая ее за тысячи миль отсюда. Ее восторг при ощущении моего страха гудел в теле, поднимал моего зверя и заставлял упасть на кровать. Мои руки напряглись в поисках опоры, помощи, но не с чем было биться: это была сила, и она была у меня внутри.
Она изучала меня, пробуждая моего зверя, пока он не прорвался почти к поверхности. Она тронула ту часть Ричарда, что все еще оставалась внутри меня, и пробудила его зверя; эти энергии переплелись, тело мое стали бить судороги.
Я услыхала крик: «Она сейчас перекинется!» Несколько рук прижали меня к кровати.
Но Белль выяснила, что хотела, и отпустила зверей обратно в мое тело. Она тасовала силы внутри меня, как тасуют колоду карт. Она тронула мою связь с Жан-Клодом и заинтересовалась — я это чувствовала. До сих пор она считала, что я — вампир, сейчас уже знала, что нет. Этот озадачивший ее кусочек она отпустила обратно и вызвала ardeur, инкуба, и как только я это подумала, то поняла, что слово это неверно. Суккуба, шепнула она мне, суккуба. Руки, прижимавшие меня к кровати, изливали силу, отвечая на ardeur. Будто меня накрыла чистейшая похоть, облепляя, как облепляет мука мясо перед жаркой.
Руки скользили по моей коже, рот прижимался к моему рту, и я не видела, кто надо мной, кто меня целует. Я ощущала тяжесть тел, другую пару рук, но ничего не видела, кроме янтарного сияния.
Белль держала ardeur на поверхности, потому что это ее забавляло. Я не видела, где чьи руки, кто что делает, я только ощущала их: щекотание шелка, тяжесть тел, волна волос, запах ванили, но не видела. Белль Морт использовала мои глаза для другого. Она коснулась той моей части, что позволяет мне поднимать мертвых. Она гладила некромантию, пытаясь вызвать ее на поверхность, как раньше зверей и ardeur, но все то до сих пор было подвластно ей и являлось по ее зову, так или иначе в этом было ее наследие, ее кровь. Но некромантия была моей и только моей.
Мое собственное волшебство взмыло во мне, отталкивая ее, но выбросить ее я не могла — необученной силе это не было доступно. Она будто плавала надо мной на поверхности какого-то темного пруда, а я сидела на дне и пыталась ее вытолкнуть. Это не удавалось, но я снова могла видеть, могла мыслить.
Я была голой до пояса сверху. Рот Натэниела сомкнулся на моем соске, втягивая его в себя. Я вскрикнула, и Джейсон склонился лицом к другой груди. Был миг, когда я смотрела на них обоих, прижавшихся ко мне, на головы светлую и рыжеватую, на губы, присосавшиеся к моим грудям, на изгибы тел, на следы моих зубов, все еще видимые на спине Натэниела, и тут Белль Морт снова навалилась на меня. Рука Джейсона скользнула по красному шелку пижамы, пальцы его нашли меня, будто он точно знал, куда их положить. Я извивалась под его прикосновением — их прикосновением.
Схватив Джейсона за руку, я попыталась оторвать его руку, но он сопротивлялся, а место там слишком нежное, чтобы драться.
— Жан-Клод! Ашер! — крикнула я.
— Ma petite? —Жан-Клод произнес это так, будто не знал, я это говорю или не я.
Вампиры стояли возле кровати, не помогая, не вмешиваясь — только смотрели. Но я поняла — ardeur взывал и к ним. Они боялись нас коснуться.
— Пей, — велела я.
— Нет, ma petite.
— Я не могу биться с этим— и с голодом. Пей, и тогда я смогу тоже.
— От нее ты не сможешь освободиться, ma petite.
— Помоги!
Он поглядел на Ашера, стоящего с другой стороны кровати, и что-то промелькнуло между ними, какая-то мысль, полная скорби и давних сожалений.
— Она права, mon ami, она не может драться с Белль и с голодом одновременно.
— Она не понимает, чего просит, — ответил Жан-Клод.
— Верно, но она просит, и если мы этого не сделаем, она никогда не узнает. Я предпочитаю попытаться и потерпеть поражение, чем сожалеть, что даже не попытался.
Они смотрели друг на друга еще секунды две, потом Ашер влез на кровать, и Жан-Клод за ним. Ашер вытянулся рядом с Натэниелом, а Жан-Клод повторил его движение возле Джейсона. Восторг Белль Морт закипел во мне, наполнил глаза медового цвета пламенем, я отпустила запястье Джейсона. Рука его скользнула назад, но когда я повернулась посмотреть, темным стеклом ее глаз я увидела Жан-Клода, а с другой стороны — Ашера. Я знала, что каждый из них, коснувшись своего pomme de sang, попадет в плен желания и не сможет вырваться. Это была ловушка. Я открыла рот предупредить, но тут одновременно произошло три события. Каждый из вампиров ударил клыками в шею лежащего рядом с ним юноши, будто каждый знал, что будет делать другой, а Джейсон рукой вывел меня на самую грань оргазма. Я вскрикнула, выгибаясь, и только вес их тел не дал мне сесть, вцепиться в воздух скрюченными руками, потому что я знала, что ощущаю не только свой восторг. Я ощущала клыки Ашера в шее Натэниела, нарастание, нарастание — и прорыв напряжения в теле Натэниела, прилив удовольствия, от которого он прикусил мне грудь, заставил меня вцепиться ногтями не в его спину, а в Ашера. Джейсон оторвался от меня и завопил. Вампиры оседлали их тела, и я сознанием Белль Морт знала, что только потому они еще не достигли оргазма с нами, что кровяного давления не успели набрать. Но удовольствие — было. Мы, все пятеро, полоскались в набегающих одна за другой волнах телесного восторга. Как жар, по которому назван ardeur, он набегал снова и снова. Мы будто плавали, лишившись кожи, лишившись форм, над кроватью, и я ощущала в своем теле биение их сердец. И наконец сердца Жан-Клода и Ашера дали каждое мощный пульс, кровь покатилась по жилам с головы до ног горячей, долгой полосой удовольствия, и каждая клеточка их тел взорвалась восторгом. За них вскрикнули Джейсон, Натэниел и я, потому что рты у них были заняты кровью, они продолжали пить, питаться. Потом все кончилось, и мы пятеро лежали неподвижно, только дыхание судорожно вздымало нам грудь, и мы ловили ртом воздух, пытаясь вспомнить, как это — находиться внутри собственной кожи, всего с одним сердцем, а не с пятью. Мы вливались каждый в свою кожу, как металл в форму, и только тонкая роса испарины выступала на коже, и напуганный стук пульса стучался в наши тела.
Жан-Клод и Ашер отодвинулись от Джейсона и Натэниела точно так, как нанесли укус — синхронно, вместе, отработанной за столетия техникой. Белль Морт наполнила мой мозг образами — как эти двое занимаются любовью до того, как Ашер получил шрамы, когда они были идеальной парой. Одновременно она показала мне образ, как Ашер и Жан-Клод одновременно занимаются любовью с ней. Ощущение их тел, заталкивающих себя в нее согласованно, когда каждый знает, где чье тело и чем именно оно занято. Она скучала по ним, и отчасти из-за моей любви к Ашеру, из-за того, что я вижу его красивым, на нее нахлынули сожаления. Объединение не было единственным способом, она еще и добралась до моих чувств. Но я уже снова была собой. Желание было хорошо насыщено, удовлетворено, и я могла сделать то, что умею лучше всего.
Я призвала магию, завернулась в нее как в дыхание прохладного ветра на разгоряченную кожу. Натэниел и Джейсон отодвинулись от меня, в глазах у них все еще стояла муть.
Жан-Клод и Ашер приподнялись над юношами, и у них тоже в глазах была муть, но Жан-Клод сказал:
— Ma petite, что ты...
Я потянулась к нему:
— Возьми меня за руку.
— Ma petite...
— Быстрее!
Сила Белль прошла ко мне как кнут в опытной руке. Раньше она щекотала мне им кожу, сейчас решила хлестнуть. Я дернулась так, что лишь вес Джейсона и Натэниела не дал мне забиться в судороге. Поле зрения заволакивало языками пламени.
Рука в моей руке, прохладная кожа, и как только Жан-Клод меня коснулся, я снова смогла видеть. Я его слуга, он мой Мастер, мы — часть триумвирата силы. Если бы Ричард был здесь, мы бы погнали ее до той адской ямы, откуда она вылезла. Я мысленно позвала, выкрикивая молча его имя, но ответ пришел не оттуда. На меня, недоумевая, смотрел Джейсон.
— Анита... — сказал он неуверенно.
Я ощутила в нем силу Ричарда, связь со стаей. Сила триумвирата пробежала между рукой Жан-Клода, моей рукой и телом Джейсона. Это может помочь, должно помочь, потому что я ощущала, как снова вздымается во мне Белль Морт, и не знала, смогу ли я ее выгнать.
Я вызвала некромантию как большую черную тучу, готовую разразиться грозу, заполнила комнату щекочущим прикосновением магии.
— Нимир-Ра! — шепнул Натэниел, отшатываясь.
Сила распирала как молния, загнанная в бутылку, но этой бутылкой было мое тело, а освободить могло только одно... кровь. В последний раз, когда мы творили магию триумвирата, я попросила мальчиков дать мне кровь и видела, как Жан-Клод всадил клыки в Ричарда, но не сегодня. Сегодня кровь нужна мне, я ее хочу, и я не буду делиться.
Свободной рукой я подтянула к себе Джейсона за подбородок, но не стала его целовать. Приблизив губы к его щеке, я шепнула:
— Мне нужна кровь, Джейсон. Скажи «да».
Он отстранялся от меня, упираясь руками, но шепнул «да» и рухнул телом поперек моих грудей, а рука его поползла по моему животу вниз, будто у него было что-то на уме. Запах крови шел из-под кожи его шеи, пульс ощущался на языке тающей конфетой, и я его укусила. Я не вампир, никаких ментальных приемов, чтобы это было приятно. Сексом мы сейчас не занимались, не было этого отвлечения, а были только мои зубы, вонзившиеся в его кожу, его кровь у меня во рту, и когда она плеснула, некромантия запылала огнем, и я метнула ее в это медовое прикосновение. Она, далекая, засмеялась надо мной, над нами, но смех прекратился, потому что она ощутила толчок моей силы. Я — некромант, а она — всего лишь вампир какой-то породы. Моей магии было все равно, что она, что любой другой труп. И я вытолкнула ее, выбросила и заперла на замок дверь, защищающую нас пятерых. Последний год я обучалась колдовству, и потому я оттолкнула ее от нас, не дала никак и ничем вредить нам, лишила возможности контактировать с нами с помощью силы. Последней моей мыслью, обращенной к ней, была такая:
«Если тебе интересно, какого черта мы сейчас делаем, позвони по телефону».
И она исчезла.