Жан-Клод признал только, что говорил одну лишь только правду. Но, добавил он, если поэтому мсье Зееман возревновал к Натэниелу, это не так уж плохо.
— Он готов делить тебя со мной, потому что должен и будет делить тебя с Микой, потому что должен, но мы оба альфы, доминанты. А делить подругу с кем-то вроде Натэниела — другое дело.
— Ты представил дело так, чтобы Натэниел казался более сильной угрозой, чем на самом деле?
— Нет, ma petite, я только сообщил всю правду, ничего не утаив. Насчет Джейсона он тоже не выразил полного восторга.
— Жан-Клод, так нельзя поступать с Ричардом. Ты его заставишь взбеситься.
— Достаточно взбеситься, быть может, чтобы он наконец признал, что не может жить без тебя и должен как-то примириться с нашим триумвиратом.
— Сука ты макиавеллистическая! Ты с ним играешь, как кошка с мышью.
— Я пытаюсь подвести его к тому, что должно быть сделано, если мы хотим выжить. Если это макиавеллизм, значит, я макиавеллист.
— Ты ухудшаешь ситуацию.
— Я так не думаю. Мне кажется, ma petite, что ты до сих пор не понимаешь мужчин. Многие мужчины готовы бросить женщину, если они с ней несчастны. Но если на нее начнет претендовать другой, вот тут-то и окажется, что прежний все еще ее хочет.
— А вы с Микой не составляете достаточной конкуренции?
— Как я уже объяснил, мы ему равны. Натэниел — ниже, и это сильнее уязвляет его гордость.
— Я не думаю, что у Ричарда есть такая разрушительная мужская гордость.
— А я думаю, что ты еще многого не знаешь о нашем Ричарде.
— А ты знаешь?
— Я же все-таки мужчина, ma petite. И полагаю, что поэтому знаю мужскую психологию чуть лучше тебя.
С этим я не могла спорить.
— Ладно, в следующий раз, когда ты затеешь такую интригу, предупреди меня. Сегодня кто-то из нас мог погибнуть.
Он вздохнул:
— Я по-прежнему недооцениваю твое и его упрямство. Приношу свои извинения.
Я прислонилась лбом к стене кухни.
— Жан-Клод!
— Да, ma petite?
Я закрыла глаза:
— Скажи мне точно: что, по-твоему, думает Ричард обо мне и Натэниеле?
— Я ему сказал абсолютную правду, ma petite. Не больше, но и не меньше.
Я обернулась, прислонилась спиной к стене, оглядела пустую кухню. Ричард был внизу в ванной, ему накладывали швы. Натэниел пошел к остальным леопардам. Я строго приказала ни в коем случае не оставлять его одного. Не надо, чтобы у него была драка с Ричардом по-настоящему. Выйдет либо смешно, либо жалко.
— Что это значит: правду, не больше, но и не меньше?
— Тебе это не понравится, ma petite.
— Уже не нравится. Говори, Жан-Клод.
— Я ему сказал, что случилось, когда на тебя накатил ardeur, и добавил собственное мнение, почему так часто около тебя оказывается Натэниел, когда в воздухе разлит секс. Потому что для тебя он сексуально привлекателен.
— Это бы не заставило Ричарда вломиться сюда с кулаками.
— Я действительно еще добавил, что тебе менее требовательный мужчина может показаться отдыхом после нас двоих. Тот, кто от тебя не требует столь многого, а принимает тебя такой, как ты есть.
— Ты меня принимаешь, какая я есть.
— Очень мило, что ты это заметила, но я не живу в твоем доме месяцами и не пахну твоей постелью, как Натэниел, когда приходит на работу.
— Любой из моих леопардов спит у меня в спальне, когда остается ночевать. Это у них не сексуально — как щенята в куче.
— Как тебе будет угодно. — Насмешка в тихом голосе была просто осязаемой.
— Ну тебя к черту, Жан-Клод! Я на Натэниела не смотрю такими глазами!
Он вздохнул — тяжело.
— Мне кажется, что ты не мне лжешь, ma petite, а себе.
— Я не влюблена в Натэниела.
— Разве я когда-нибудь с этим спорил?
— Так о чем мы сейчас вообще говорим?
Он издал тихий звук, средний между вздохом и смехом.
— Ma petite, ты до сих пор веришь, что должна любить каждого мужчину, с которым сходишься физичecки. Это не так. Можно иметь очень приятный, даже чудесный секс с другом. Любовь для этого не обязательна.
Я затрясла головой, потом до меня дошло, что он меня не видит.
— Я не вступаю в случайные связи, Жан-Клод, и ты это знаешь.
— Что бы ты ни делала с Натэниелом, ma petite, это не случайная связь.
— Я не могу его использовать как pomme de sang. Не могу!
— Когда твои моральные принципы поднимают свои мерзкие головы, ma petite, не давай им превратить тебя в дуру.
Я раскрыла рот, чтобы возразить на все его слова, — потом закрыла и несколько секунд подумала над ними. Считаю ли я Натэниела привлекательным? Ну да. Но мне многие мужчины кажутся привлекательными, это еще не значит, что со всеми с ними я должна быть близка.
— Ma petite, я слышу, как ты дышишь. О чем ты думаешь?
Эти слова навели меня на новые мысли.
— Когда мы только соединили метки, я почти что видела твои мысли насквозь, если ты только специально не загораживался. Теперь это уже не так. Может быть, и ardeur тоже временно?
— Может быть. Вполне можем надеяться.
— Если мной овладевает ardeur, мне приходится заняться сексом. Это и есть то, чего ты хотел?
— Глупо было бы отрицать, что твое целенаправленное целомудрие было весьма обременительным, но я бы ни на кого не навлек ardeur сознательно. Это... это проклятие, ma petite. Жажду крови, когда она возникает, можно утолить. У моего тела есть определенная вместимость. Но ardeur — о, ma petite, его не утолить никогда! Это всегда ноющая боль, всегда голод. Как мог бы я пожелать тебе такого? Хотя, если наш мсье Зееман решит тебе помочь, ardeur может стать поводом, чтобы вы двое до чего-то договорились постоянного.
— То есть? Съехались вместе?
— Возможно. — Очень тщательно была выбрана интонация этого слова.
— Мы с Ричардом не можем не поругаться, находясь в одном помещении час — если только не занимаемся сексом. Мне почему-то кажется, что это не лучшая основа домашней идиллии.
Я ощутила дуновение первой его эмоции, которую он разрешил мне почувствовать — облегчения. У него камень с души свалился.
— Я хочу того, что будет лучше для нас всех, ma petite, но ситуация усложняется, и я уже не уверен, что такое «лучше».
— Не говори мне, что твои интриги не включают резервного плана на любой исход. Ты интриган от Бога, и я не поверю, что ты упустил что-то из виду.
— Я видел, как Белль Морт наполняла огнем твои глаза. Ты обретаешь такие силы, которые доступны лишь Мастеру Вампиров или Мастеру Ликантропов. Как я мог строить планы на такой случай?
У меня завязался холодный узел под ложечкой.
— Так ты признаешь наконец, что тоже ни хрена не понимаешь, что происходит?
— Oui. Ты рада? — Первые струйки гнева зазвучали в его голосе. — Ты довольна теперь, ma petite? Вот я теперь совершенно искренен. Никогда никто не пытался создать такой альянс, как у нас, не союз господина и двух рабов, а союз трех равных. Вряд ли ты можешь оценить, как я чувствителен, когда дело касается накопления моей власти. Волк — подвластный мне зверь.
Другие Мастера просто заставили бы волков примкнуть к своим вампирам.
— У Николаос подвластным зверем была крыса, а не волк, — ответила я. — Но когда ты взял власть, стая Маркуса и Райны слишком оказалась сильна, чтобы ты мог просто подгрести ее под себя. Они, черт возьми, были даже сильнее тебя, пока ты не заменил убитых мною вампиров.
— Ты намекаешь, что я не стал тираном только потому, что мне не хватило вооруженной силы?
Я задумалась секунды на две и ответила:
— Нет, я на это не намекаю. Я это говорю открыто.
— Ты такого низкого обо мне мнения?
— Я вспоминаю, каким ты был два — уже почти три — года назад, и думаю, что ты консолидировал бы свою власть, если бы мог, мало обращая внимания, кто стоит у тебя на дороге.
— Ты хочешь сказать, что я безжалостен?
— Практичен.
Настал его черед секунду помолчать.
— Да, практичен. Не менее, чем ты, ma petite.
— Какая я — это я сама знаю. Это с тобой мне еще не все ясно.
— Я никогда бы намеренно не принес тебе вреда, ma petite.
— Верю.
— Но не могу сказать того же о тебе, ma petite, — тихо добавил он.
— Я никому из вас не желаю зла. Но Ричард не будет обижать моих леопардов, а ты, если сделаешь глупость, тоже на меня не пеняй.
— Я никогда не заблуждался относительно... твоего уровня прагматичности, ma petite, хотя Ричард, быть может, мог заблуждаться.
— Он сказал мне, что я не стану его убивать за грубое обращение с Натэниелом.
— И насколько же груб был Ричард с малышом?
— Не надо говорить о нем как о ребенке, Жан-Клод. Достаточно грубо, чтобы я располосовала ему руку.
— Сильно?
— Сейчас ему швы накладывают.
— Ох ты Господи! — выдохнул он, и голос защекотал мне кожу. Я сообразила, что он до сих пор вел себя прилично — по крайней мере голос не пускал в ход.
— Хватит ходить вокруг да около, Жан-Клод. Сейчас я дам трубку Ричарду, и ты ему расскажешь, что устроил это нарочно.
— Но я же не могу ему сказать, что солгал насчет Натэниела? Ведь я же говорил правду?
— Жан-Клод, ты это устроил, ты и исправляй. Мне нужно, чтобы Ричард научил меня вызывать зверя Грегори. И мне некогда ждать, пока он переживает.
— И что же я должен ему сказать, ma petite? Как я могу уверить его, что утром ты не окажешься с Натэниелом? Я думаю, что могу уговорить Ричарда остаться на ночь, оказаться рядом с тобой рано утром, когда проснется ardeur.
— Ричард ясно сформулировал свою позицию, Жан-Клод. Он не позволяет ни тебе, ни Ашеру, ни кому-нибудь другому от себя питаться. Он не видит, почему следует менять правила, если вместо вас я, а вместо крови секс.
— Так он сказал?
— Да, почти слово в слово.
Жан-Клод вздохнул — устало.
— И что мне с вами обоими делать?
— Меня не спрашивай, — ответила я. — Мне это не по окладу.
— Что ты хочешь сказать, ma petite?
— То, что у нас нет начальника. Быть равными — это здорово, но ни один из нас не знает, что вообще происходит, а это хреново, Жан-Клод. Мы влипаем во что-то серьезное, метафизически, эмоционально и даже физически. И надо как-то сообразить, что нам со всем этим делать.
— А у кого нам спрашивать совета, ma petite? Если хоть один вампир в Совете заподозрит, что я не дал вам обоим по четвертой метке, нас уничтожат из страха, что четвертая метка даст нам еще большую силу.
— Я говорила с Марианной и ее товарками. Они ведьмы, викканская секта.
— Так что, нам найти, скажем так, местный ковен и попросить руководящих указаний? — спросил он снисходительным тоном.
— Мне не нравится твоя интонация, Жан-Клод, тем более что лучшего предложения я от тебя не слышу. Не предлагаешь — не критикуй.
— Абсолютно верно, ma petite, и очень мудро. Мои глубочайшие и искреннейшие извинения. Ты совершенно права. У меня нет идей, к кому обратиться за советом или наставлением. Я подумаю о твоем предложении найти дружественную колдунью и с ней поговорить.
— Такая у меня есть. Может быть, ей надо будет увидеть нас всех вместе, чтобы понять, как что действует.
— Ты говоришь о Марианне?
— Да.
— Я думал, она более спиритка, чем колдунья.
— Не такая уж большая разница.
— Здесь я полагаюсь на твое суждение. Я ни с теми, ни с другими много дел не имел.
Я вспомнила, что собиралась звонить Марианне, еще когда проснулась между Калебом и Микой. Странно, как я упустила это из виду.
— Ты можешь что-нибудь сказать Ричарду, что смягчит ситуацию?
— Ты хочешь, чтобы я солгал?
— Черт побери, Жан-Клод...
— Я могу обратить его внимание на то, что, если он не удовлетворит твой ardeur, это должен будет сделать кто-то другой.
— Я ему уже это сказала. — На секунду я задумалась. — Он меня обвинил в... — Оказалось, что я не могу точно выразить. — Он меня обвинил в том, что я собираюсь поступить с Натэниелом еще хуже, чем уже поступила, и обвинил достаточно грубо. Я не знаю, хочется ли мне с ним лечь прямо сейчас.
— Ты на него злишься, — сказал Жан-Клод.
— О да!
— Настолько злишься, что, если он попросит, ты ему откажешь?
Я было стала говорить «да» — и остановилась. Я устала. Устала от всего этого, от них обоих, если правду сказать. Не могу я жить ни с ними, ни без них, и тело Ричарда я хочу до боли, но Ричард, когда хотел, умел быть противным, и сегодня как раз он хотел. И в таком виде я с ним спать не хочу. Черт возьми, я даже рядом с ним быть не хочу, когда он такой.
— Не знаю.
— Что ж, это честно, но ничего хорошего не предвещает. Если ты откажешь и Ричарду, и Натэниелу, а твой Нимир-Радж сегодня не вернется, что ты будешь делать утром, ma petite? Подумай хорошенько, пожалуйста. Я тебя умоляю выбрать наименьшее зло, каково бы оно ни было, а не ждать, пока голод подчинит себе твой здравый смысл и даже инстинкт самосохранения.
— Что ты хочешь этим сказать?
— То, что уже говорил: отвергать ardeur — значит его усиливать. Воспротивься ему надолго и сильно — и он начнет разъедать самую твою суть, или то, что ты считаешь своей сутью. Я пережил то, что мне пришлось сделать в эти первые недели, чтобы питать ardeur, но мое нравственное падение совершилось за много лет до того, как я умер. Я повторяю, ma petite, что ты не сможешь принять это так же спокойно, как принимал я. Я считаю, что это разрушит твое самоощущение.
— А если я трахнусь с Натэниелом, мое самоощущение уцелеет?
Он вздохнул:
— При такой формулировке я тебя понимаю. Но насколько пострадает твое самоощущение, если ты переспишь с незнакомцем?
— Я такого никогда не сделаю.
— Разве это не то, что было у тебя с Нимир-Раджем? — Он очень постарался, чтобы в голосе его не прозвучало ни малейшего осуждения — только вопрос.
Я бы с удовольствием поспорила, но терпеть не могу проигрывать спор, а здесь это было неизбежно.
— Хорошо, я тебя поняла.
— Очень надеюсь, Анита, очень надеюсь.
По имени он меня называл лишь тогда, когда дело было очень серьезно. Вот черт!
— Знаешь, как хорошо было бы для разнообразия иметь дело с обычными проблемами!
— А что именно ты называешь обычными проблемами, ma petite?
Еще одно очко в пользу Жан-Клода:
— Уже не помню.
— У тебя усталый голос, ma petite.
— До рассвета всего несколько часов, а я всю ночь на ногах. Да, я устала.
От одних только этих слов у меня зачесались глаза, и я размазала тени по векам, выпачкав пальцы, да и веки, наверное, тоже. Я так редко накладываю макияж, что забываю о нем.
Ричард вернулся в кухню в сопровождении телохранителей и крысолюдов. Взгляд, который он на меня бросил, нельзя было бы назвать дружелюбным.
— Мне пора, — сказала я Жан-Клоду.
— Ты хочешь, чтобы я поговорил с Ричардом?
— Нет, я думаю, на эту ночь ты уже достаточно навредил.
— Я только хотел помочь.
— Не сомневаюсь.
— Ma petite?
— Да?
— Будь осторожна и помни, что я сказал про ardeur. Здесь нет ничего стыдного.
— Даже ты сам в это не веришь.
— Да, ты меня уличила. Нет стыда в том, чтобы питаться, если ты питаешься непосредственно от того, кого сама выбрала. Если будешь сопротивляться, то очнешься и увидишь, что кормишься на том, кого ты не выбирала, и там, где не собиралась быть. Вряд ли тебе это понравится, ma petite.
В этом он точно был прав.
— Поговорим завтра, когда ты проснешься. Сам знаешь, я про Дамиана не забыла.
— Я и не думал, что ты забыла, ma petite. Жду твоего звонка.
Я повесила трубку, не попрощавшись — потому что я злилась и мне было страшно. Сейчас меня ждали Ричард, с которым надо разобраться, и Грегори, которого надо спасти, а утром проснется ardeur. Есть шанс, что его не будет, что он длился только один день, но рассчитывать на это я не могу. Надо планировать на худший случай. Он состоял в том, что утром я проснусь и мне понадобится на ком-то кормиться, как сегодня. И главный вопрос: кто это будет и как мне жить потом, когда я это сделаю?