Ашер увел Дамиана в подвал устраиваться как раз перед рассветом. Мика звонил, сказал, что и Мерль, и Зейн выживут. Черри оставалась с Зейном, и Мика должен был посмотреть, как там остальные его леопарды. Я его пригласила привезти всех их ко мне, и он сказал, что спросит. Мы не сказали в конце разговора «я люблю тебя», и это как-то нервировало. Я не привыкла спать с кем-то, кого не люблю или кому не говорю «я люблю тебя». Но я слишком устала, чтобы это всерьез обдумывать, и потому отложила вопрос в тот уголок, где уже накопилось много таких, о которых мне не хочется думать в реальном времени. Там уже становилось тесновато.
Как и у меня в доме. Натэниел помог мне одеться в самую прохладную ночную одежду — шелковую ночнушку, которая открывала бы слишком много, не будь я такой чертовски низкорослой. Сам Натэниел свернулся рядом в спортивных шортах. Джил спал в комнате для гостей. Крысолюды-телохранители поделили диван и пол напротив двери моей спальни, то есть когда я пойду в туалет, мне придется через них переступать. Бобби Ли сказал:
— Это нас разбудит, и лишняя заручка, что вы не уйдете в одиночку искать приключений.
Убедить его или Криса, что за мной не надо следить так плотно, мне не удалось, но, честно говоря, я слишком была усталой, чтобы спорить. Так что мы все устроились наконец подремать в долгий летний день. Натэниел закрыл тяжелые шторы, и комната погрузилась в густые серые сумерки.
Я устроилась под шорох кондиционера, Натэниел под боком, и заснула почти сразу, без сновидений. Когда завопил телефон возле кровати, я знала, что это такое, но не сразу смогла проснуться. А Натэниел уже протянул руку через меня и снял трубку.
— Резиденция Блейк.
Он стал тих, лицо его приняло очень серьезное выражение, потом он прикрыл трубку рукой и сказал:
— Это Улисс, охранник Нарцисса. Хочет говорить с тобой.
Я взяла трубку, не поворачиваясь, лежа на спине.
— Анита у телефона. Что вы хотите?
— Обей моего клана желает с тобой встретиться.
Я повернула голову, чтобы посмотреть на часы, и застонала. Едва два часа проспала. Я умею продремать час и быть в форме или вообще обходиться без сна, но два или три часа сна выбивают меня из колеи начисто. Лучше уж без сна вообще.
— Я работаю в ночную смену, Улисс. Что бы ни хотел Нарцисс, это подождет до вечера.
— Вчера прошел слух, что всю информацию о пропавших ликантропах следует передавать тебе.
Тут я даже немного проснулась.
— Что за информация?
— Он будет говорить только лично с тобой.
— Тогда дай ему трубку, я вся внимание.
— Он настаивает, чтобы ты приехала в клуб, немедленно.
— Я спала меньше двух часов, Улисс. И я не потащусь на ту сторону реки на рассвете. Если у него есть информация, которая поможет спасти жизни оборотней, пусть даст ее мне, и я уже буду решать, куда она заставляет меня ехать.
— Мой Обей настаивает, чтобы ты немедленно приехала в клуб, иначе он вообще не будет ничего сообщать.
Я села, прислонясь к спинке кровати:
— Почему сейчас?
— У меня нет привычки задавать вопросы, получая приказ.
— Пора бы ее выработать, — ответила я.
На том конце провода наступило молчание. Не знаю, был ли он озадачен и не понял комментария, или я слишком точно попала. Наконец он сказал тихим голосом:
— Сейчас Царь львов еще жив. Через несколько часов это может перемениться.
Тут я села, совершенно наконец проснувшись.
— Откуда ты знаешь?
— Мой Обей знает многое.
— Нарцисс действительно даст Царю львов умереть только потому, что я не приехала в клуб на рассвете?
— Мой господин весьма настойчив.
— Блин! — произнесла я тихо и с чувством. — Скажи ему, что я приеду, но скажи и еще одну вещь. В следующий раз, когда он попадет в беду, ему тоже никто не придет помогать.
— Это большая помощь, чем он когда-либо оказывал любому другому клану животных.
Что-то теперь прозвучало в голосе Улисса — что-то. Он лгал. Я это слышала по интонации. Не знаю, была это способность вампира, или вервольфа, или леопарда, да и все равно. Вопрос был в том, зачем ему лгать, будто гиенолаки никому не помогали в большей степени? Почему этот факт стоил вранья?
— Нарцисс помогает больше, чем хочет, чтобы об этом знали? — спросила я.
— Почему ты так решила? — В голосе Улисса прозвучал страх, если не паника.
— А что плохого, если община ликантропов узнает, что гиенолаки помогают другим группам?
Он испустил долгий вздох.
— Нарцисс ни за что бы не хотел, чтобы так думали о гиенолаках. Это было бы... — он замялся, — вредно для бизнеса.
— Но если Нарцисс так беспокоится насчет льва Джозефа, почему не проинформировать меня по телефону?
Улисс рассмеялся — коротко, будто я сказала глупость.
— Нарцисс ничего не отдаст просто так. Он всегда возьмет свою цену.
— Так притащить меня в его клуб — это и есть цена?
— Вроде того.
— Я могу привести с собой своих людей?
— Мой господин будет счастлив видеть всех твоих людей, которых ты позаботишься привести.
Формулировка мне не понравилась.
— Как великодушно с его стороны.
— Когда ты будешь? — спросил Улисс.
— Почему ты решил, что я приеду?
— Потому что ты знаешь, насколько он эгоист. Если ты не приедешь сейчас, он может вообще не дать тебе информации. Ты знаешь, что он вполне способен дать льву умереть просто потому, что это зверь другой с нами породы, а если ты не приедешь, это будет оскорбление.
— Пора кончать с этой клановой грызней, Улисс. Надо больше помогать друг другу.
— Мне не по чину менять систему, Анита. Я только стараюсь в ней выжить.
Это было сказано грустно.
— Улисс, я не имею в виду, что ты это должен сделать. Просто она мне уже вот где, эта система.
Он снова рассмеялся, но не счастливым смехом.
— Это тебе она вот где? Боже мой, да ты о ней еще и понятия не имеешь. Когда мне сказать ожидать тебя?
— Через час. Быстрее, если получится. Я хочу, чтобы Джозеф еще увидел своего ребенка.
— Вряд ли. Его подруга наверняка его потеряет, как и предыдущих.
— Я думала, что вы, гиены, не общаетесь со львами и вообще ни с кем другим. Откуда же ты знаешь про горе Джозефа?
— Нарцисс за такими вещами следит.
— А что ему за дело?
— Он хочет ребенка.
У меня брови полезли выше лба.
— Никогда не представляла себе Нарцисса в роли счастливого отца.
— Скорее счастливой матери.
— Что??
— Мы будем тебя ждать, Анита. Не заставляй его ждать слишком долго. Он этого не любит.
Я услышала в голосе скорбь, граничащую с горем. И чуть было не спросила, что стряслось, но он уже повесил трубку. Что же с ним такое сделал Нарцисс? И хочу ли я это знать? Вряд ли. Только если я могу что-то сделать по этому поводу, а это не получится. Если я буду начинать войну со всяким жестоким вожаком ликантропов в городе, придется убивать их всех — или почти всех. Единственный не жестокий у нас Ричард, и потому теперь он сам на краю гибели. А я жалуюсь, что Нарцисс слишком жесток, а Ричард слишком мягкосердечен. На меня не угодишь.
Я повесила трубку и сказала Натэниелу, в чем дело, пока одевалась. Натэниел добавил майку к шортам, в которых спал, и надел кроссовки на босу ногу. Ему было известно, что одеваться у него нет времени, потому что он непременно должен был расплести и расчесать косу, а на это ему требовалось столько же, сколько нам всем на одевание. Но я ошиблась. Он еще и близко не закончил туалет своих волос, когда все мы уже оделись и были готовы. Бобби Ли и Крис надели рубашки и ботинки, причесались пальцами, пристегнули кобуры, и все. Джил спустился в джинсах, кроссовках и рубашке навыпуск. Она выглядела свежей, но ждать он нас не заставил. Калеб сошел в джинсах, а больше ни в чем. Я не стала сотрясать воздух, приказывая ему надеть рубашку или обуться. Почему-то я знала, что Нарцисс не откажет нам в обслуживании из-за того, что Калеб одет не по протоколу.
Дольше всех одеваться пришлось мне: черные джинсы, красная тенниска, черные «найки», все клинки, в том числе наспинные ножны для моего самого большого ножа. Предыдущие разрезали на куски в приемном покое, когда спасали мне жизнь. И еще два пистолета, хотя я не думала, что нас допустят в клуб с оружием. Но на всякий случай я прихватила их, а Бобби Ли и Криса предупредила о правиле насчет запрета на пистолеты. Они показали каждый свой набор холодного оружия — примерно по три единицы, — и можно было выезжать.
Хотела я еще позвонить тигрице Кристине, но, поскольку еще и семи утра не было, решила дать сегодня хоть кому-то поспать. Кроме того, я сама еще ни фига не знала. Когда будет что рассказать, тогда и расскажу.
Лишь на полпути в клуб я сообразила, что ardeur не вылез. Было утро, я уже не спала, a ardeur молчал как рыба. Во мне чуть забрезжила смутная надежда. Может быть, этот самый ardeur оказался временным? Господи Боже, пусть так оно и будет. Я произнесла короткую благодарственную молитву и продолжала заниматься самоанализом в поисках первых признаков неудержимого вожделения.
Когда мы приехали к «Нарциссу в цепях», настроение у меня было весьма ворчливое, но ни капельки вожделения во мне не было.