Припарковаться удалось прямо возле «Нарцисса в цепях». В восемь утра здесь не только очереди не было, но вообще никого перед входом. Тянулся в обе стороны широкий пустой тротуар, почти золотистый в свете раннего солнца. Если бы у меня было время выпить кофе на дорожку, я бы даже сказала, что утро было прекрасное, но того времени не было, и потому оно было просто светлое. Я наконец сломалась и с месяц тому назад купила темные очки. Сейчас я за ними спряталась, жалея, что пришлось вылезти из кровати. Я так устала, что голова шла кругом. Обычно я отлично обхожусь без сна. Наверное, единственная причина головокружения — тепловая нагрузка накануне ночью. Может быть, от нее надо было отходить более трех часов. Интересно, насколько пришлось бы хуже, если бы не мои сверхъестественные способности. От теплового удара и умереть можно.
Натэниел шел рядом со мной, Бобби Ли и Крис — на шаг позади по обе стороны. Джил и Калеб замыкали шествие. Дверь открылась раньше, чем мы успели постучать.
Улисс, одетый все в ту же перевязь из кожи и металла, завел нас в помещение клуба. Запах ее заставил меня подумать, не та ли это, в которой он был тогда — дней пять или шесть тому назад? Высокий, смуглый и красивый мужчина, которого я тогда видела, глядел сейчас пустыми глазами. Сильные руки обнимали тело, вцепившись в локти, будто он старался стать меньше. Рука, которой он сделал пригласительный жест, дрожала. Что за чертовщина?
В затемненном зале еще с полдюжины мускулистых мужчин разных рас и разного роста стояли неподвижно, ожидая приказов от Улисса. Напряжение висело в комнате так, что хоть топор вешай.
Крис у меня за спиной зашипел, как от боли, и я его понимаю. Я решила тут же на месте, что если нам не дадут по-настоящему убедительных объяснений, то мы останемся при пистолетах. У всех гиен был угнетенный вид, будто действительно случилось что-то плохое.
За нами закрылась дверь, но мы стояли к ней близко, и между нами и ею не было никого. Я хотела бы спасти льва Джозефа, но не настолько, чтобы рисковать собой или своими людьми. В случае выбора я знаю, кого выбрала бы. Пусть я холодный человек, но льва Джозефа я в глаза не видела. Он для меня еще не был реален, а мои ребята — были.
Улисс то ли увидел, то ли унюхал в нас что-то, потому что объяснил:
— Наш хозяин решил, что нас следует наказать.
— За что? — спросила я.
Он покачал головой:
— Это вопрос слишком личный.
— Ладно, давай мы поговорим с Нарциссом, а вы, ребята, можете наказывать себя дальше.
— Мы себя не наказываем, — ответил Улисс.
Я пожала плечами:
— Ну, знаешь, я не могу себе представить, как бы могла допустить, чтобы меня до такого довели, но это дело не мое, а ваше. Так что давайте поделимся информацией, и мы поехали.
По лицу Улисса пробежало выражение какой-то эмоции, которую я не успела уловить.
— У нас в клубе правило: огнестрельное оружие не допускается.
— Я думаю, мы свое оставим при себе, — сказал Бобби Ли.
Я на него только глянула, и этого хватило. Он заткнулся, но ответил мне улыбкой.
— Вообще-то я с ним согласна. Сегодня мы пистолеты не сдадим.
Улисс покачал головой:
— Анита, я не могу нарушить этот приказ господина. Ты понятия не имеешь, что он с нами сделал бы, впусти мы вас с пистолетами.
Я оглядела мужчин, стоящих по кругу в темном зале. От них волнами исходил страх, тела их дрожали. Я никогда не видела одновременно столько людей, так тщательно выпоротых. Они сделают именно то, что им сказано сделать, потому что слишком боятся сделать что-нибудь иное. Мне говорили, что хороший доминант — заботливый партнер. Может быть, Нарцисс не хороший доминант, а плохой.
— Мне очень жаль, Улисс, я действительно не хочу тебе вреда, но если Нарцисс настолько ополоумел, что вы все так перепугались, то мы оставим при себе оружие.
— Анита, пожалуйста, я прошу вас.
Наверное, по моему лицу он прочел, что здесь я не уступлю, потому что рухнул передо мной на колени. Они так стукнули по полу, что я вздрогнула. Он все так же обнимал себя руками за локти и потому никак не самортизировал удар.
— Анита, прошу тебя.
Я покачала головой, глядя в эти полные ужаса глаза.
По его щекам потекли слезы.
— Анита, смилуйся! Ты не знаешь, что он сделает с нашими любимыми, если мы не выполним его приказ.
— Любимыми?
Он со второй только попытки сумел сказать:
— Аякс мой... любовник. Мы уже четыре года вместе. Анита, прошу тебя. У меня нет права просить, но я умоляю: отдайте оружие.
Я покачала головой:
— Улисс, мне действительно жаль, но чем больше ты рассказываешь, тем меньше мне хочется расставаться с оружием.
Он бросился так резко, что я не успела среагировать, а Крис и Бобби Ли выхватили стволы, но Улисс не пытался на меня напасть. Он обхватил меня руками, зарылся лицом в грудь и зарыдал, умоляя. От него воняло страхом, кровью и чем-то похуже.
— Ребята, уберите стволы. Он меня не трогает, видите.
Они убрали, но вид у них не был особенно счастливый. У меня, думаю, впрочем, тоже. Я дотронулась до головы Улисса, но он только повторял:
— Смилуйся, смилуйся, смилуйся...
— Ребята, вы можете пойти с нами. Просто уйти вместе с нами отсюда.
— Не очень удачная мысль, — прошептал Бобби Ли.
— Плевать мне. Ни с кем нельзя так обращаться.
— И что ты будешь делать, Анита? Предложишь им всем защиту? Столько пистолетов мы сюда не привезли.
— Если другие гиены возразят, мы их оставим. Я не для того нас сюда привезла, чтобы нас поубивали, но если можно будет, мы их заберем.
Бобби Ли покачал головой:
— Ты усложняешь себе жизнь, Анита. И очень ее себе затрудняешь.
— Да, мне говорили.
Улисс цеплялся за меня, плача, умоляя. Пришлось схватить его за лицо и заставить посмотреть на меня, и то его глаза ничего перед собой не видели. Почти минуту у меня ушла, чтобы он меня увидел.
— Вы можете уйти с нами, Улисс. Все уйти, просто взять и выйти отсюда.
Он покачал головой:
— У них наши любимые. Ты понятия не имеешь, что они могут сделать, не можешь иметь.
— Они?
Где-то в зале щелкнул винтовочный выстрел. «Браунинг» уже наполовину вылез у меня из кобуры, когда Крис пошатнулся. Кровь брызнула из его спины на Калеба и Джила. Джил закричал. Мне пришлось отвернуться до того, как Крис упал на пол.
— Трое на мостках, с винтовками. Мать их так, девушка, мы сами в это влипли.
Я проследила за его взглядом и увидела только контуры. Если мне полагается быть кошкой, почему же эта крыса лучше видит в темноте?
Улисс только причитал:
— Прости, прости, прости...
Я приставила дуло к его голове:
— Что бы ни случилось, Улисс, следующий ты.
Из темноты донесся мужской голос. Он говорил через звуковую систему, больше ничего сказать не могу.
— Если я спущу курок, погибнет ваш второй телохранитель. Пули в винтовках серебряные, миз Блейк, и смею вас уверить, мои люди снайперы. Положите оружие, и мы поговорим.
Оружие я не положила, но сказала Улиссу:
— Пошел вон от меня! Ну!
Он отполз, продолжая плакать.
Я рассмотрела темный контур с моей стороны потолочных мостков. Бобби Ли целился на другую сторону, и оставался еще один, посередине, в которого не целился никто. Но на такой дистанции, когда они над нами, нам необходимо, чтобы каждый выстрел был зачетным, то есть сначала убить всех, кого сможем, а потом надеяться, что как-то удастся разобраться с оставшимся.
— Кто вы такие, мать вашу так? — спросила я.
— Бросьте пистолет, миз Блейк, и я вам отвечу.
— Пистолеты не кладем, девушка, — сказал Бобби Ли. — Он нас так и так убьет.
Я согласилась.
— Мы не хотим вашей смерти, миз Блейк, но нам абсолютно наплевать на ваших друзей. Мы можем просто щелкать их по одному, пока вы не передумаете.
Я встала перед всеми, чтобы стрелять в середину было труднее. От выстрела сверху я не могла прикрыть их полностью, но сделала все, что можно было.
— Всем лечь!
Только Бобби Ли медлил.
— Они не хотят мой смерти, а мне нужен твой пистолет.
Он глянул на меня, потом припал на колено, используя меня как щит от стрелка в середине. Просек мой план, умница.
Остальные жались к полу. Прикрытия не было, а дверь была близко, но не настолько, чтобы добираться до нее под дулами трех винтовок.
— Что вы делаете, миз Блейк? — спросил голос.
— Проверяю одну теорию, — ответила я.
— Не делайте глупостей, миз Блейк!
— Бобби Ли! — позвала я.
— Да, мэм?
— Хорошо стреляешь?
— Скажите мне когда, и проверим.
Я отпустила собственное тело, дав ему стать совершенно неподвижным, и мир сузился до мушки пистолета и цели, припавшей на мостках. Расстояние около десяти ярдов. Я попадала в цель и на большей дистанции, но в тире. Никогда я не пыталась поразить с такого расстояния человека из пистолета. Выдохнув до конца, превратившись в воплощение неподвижности, только пистолет, только мушка, только прицел, и последним выдохом голоса я шепнула:
— Когда.
Мы выстрелили почти одновременно. Я сделала не один выстрел, а стреляла, только успевая нажимать на спуск. Моя мишень дернулась, поднялась и медленно свалилась с мостков. Не успело еще тело долететь до пола, как я повернулась и увидела, что средний стрелок встает. Мелькнула тень его винтовки. Перекрывая выстрелы, орал тот же голос:
— Смотри не попади в нее!
Пуля пропахала пол в дюйме от меня, потом вторая — меня хотели заставить сдвинуться и открыть Бобби Ли для выстрела, но я не отступила и выстрелила в ответ. Бобби уже стрелял, и тень дернулась, пошатнулась, свалилась вперед, и винтовка выпала, свалилась на пол рядом с двумя уже мертвыми стрелками.
Голос произнес:
— А ну-ка, ребята, не выдайте!
Гиенолаки бросились на нас. Мы с Бобби Ли открыли стрельбу. Шестерых гиен мы разделили поровну — без перекрестного огня, без стрельбы по одной мишени, его половина зала и моя половина. Я сняла двух, он одну, и у обоих щелкнули пустые обоймы. Я выдернула «файрстар» левой рукой, от чего на это движение ушло на две секунды больше положенного, но это все же было быстрее, чем менять обойму «браунинга». Если выживу, будет время проверить.
Именно Улисс налетел на меня первым как темная тень рока. За моей спиной рявкнул пистолет, и Улисс упал навзничь. Я резко повернулась и увидела Натэниела с пистолетом. Глаза у него вылезали из орбит, рот раскрылся — полное удивление. Он подобрал пистолет, уроненный Крисом. Я развернулась обратно на звук. Блеснул металл — это Бобби Ли сцепился с последними гиенами. Драка шла слишком тесная — у меня не было чистого выстрела.
Открылись дальние двери, и ввалилась толпа. Я бросилась к дерущимся, обогнув Бобби Ли, и выстрелила почти в упор в спину его противника. Тот упал, и я оказалась с Бобби Ли лицом к лицу. Он остолбенел, и мне пришлось стрелять мимо него в последнюю гиену. Потом я наставила «файрстар» на приближавшихся гиенолаков, разрядила в них пистолет, пока мы отступали к двери. Левой я стреляю не так хорошо и вряд ли кого-то убила, но ранить ранила, ни одна пуля не прошла мимо. Это замедлило их продвижение, вызвало нерешительность.
Джил, Калеб и Натэниел уже были в дверях. Хлынул дневной свет, я на секунду ослепла, потому что солнечные очки остались заткнуты за ворот рубашки. Я уронила «файрстар», выбросила из «браунинга» пустую обойму и вставила новую раньше, чем мы оказались на тротуаре. Щелчка вставшей на место обоймы я не слышала, но видела, как Бобби Ли повторил мое движение, и знала, что его пистолет уже заряжен.
— Натэниел! Запускай джип! — заорала я. Он знал, где запасные ключи.
Я вспомнила слова Нарцисса, что гиенолаков у него более пятисот. И надо было смыться раньше, чем они решат принести еще стволы или просто задавить нас численностью. Мы могли задержать их продвижение, отстреливаясь, но обладатель этого голоса наполнял их ужасом. Я могла их только убить, но не терроризировать. Хлынут ли они волной из дверей — зависело от того, чего они больше боятся: смерти или ужаса.
Я глянула назад и увидела, что Натэниел уже в джипе с Калебом и Джилом. Взревел двигатель. Мы с Бобби Ли бросились к джипу, и гиены вырвались на солнце, много их было, не сосчитать и не прицелиться. Я выпалила по куче тел и крикнула:
— Бежим!
Мы бежали к джипу, а потому не могли так уж точно целиться, но гиены валили такой плотной стеной, что мы все равно попадали. Они падали, слышались вопли, хохочущий смех, от которого волосы у меня на шее вставали дыбом, и раненые вставали в виде гиенолюдей, мускулистых, со светлым мехом, пятнистых, с зубастыми пастями и когтями как ножи. Чем больше мы их валили, тем больше давали им оружия против нас.
— Влезайте! — крикнул Натэниел.
Я обернулась и увидела открытыми переднюю и среднюю двери. Я прыгнула на заднее сиденье, Бобби Ли на переднее. Дверцы были захлопнуты и заперты, Натэниел отъезжал от тротуара, когда они на нас навалились. Окружили машину роем, залепили собой окна. Натэниел вдавил газ в пол, и джип рванулся вперед. Чья-то рука пробила стекло рядом со мной, повсюду слышался звук лопающихся стекол. Нас пытались задержать и вломиться внутрь. Я выстрелила сквозь дыру, и рука убралась вместе с упавшим телом. Бобби Ли стрелял в гиеночеловека, пытавшегося выбить ветровое стекло.
Но еще в трех как минимум местах стекла были разбиты, и в пробоины лезли гиены. Я выстрелила в стекло напротив, и тот, кто туда лез, свалился лишь от четвертой пули. Патронов уже почти не осталось, но я потеряла счет. Последние две гиены наполовину пролезли в окна, один из них свалился внутрь сзади. Он бросился на меня, и я всадила в него еще две пули почти в упор. Щелкнула пустая обойма. Нападавший упал, очевидно, мертвый, у моих ног, потому что я перелезла в задний отсек джипа — наверное, встретить нападение. Не помню, как я это проделала.
Последний был наполовину в человеческой форме, ему было нелегко продраться сквозь окно. Наверное, он повредил себе о стекло что-то болезненное. Я вытащила клинок из наспинных ножен. Правое колено у меня было внизу, упиралось в пол, левое поднято с опорой на носок. Стойка мечника для ситуации, когда невозможно встать. Я ударила с неуловимой глазу быстротой, с такой силой, подобной которой у меня никогда еще не было. Он успел поднять глаза в последнюю секунду, когда лезвие вошло ему в лицо сбоку и развалило голову пополам. Кровь брызнула мне на руки, на плечи, в лицо. Тело рухнуло вперед, нижней частью зацепившись за осколки окна. Головы, начиная от верхней челюсти, не было, она вылилась на коврик, впиталась в штанину моих джинсов. Не успела я только подумать «мать твою», как послышались звуки с крыши.
— Настырные, гады, — сказал Бобби Ли.
Я не ответила, только присела у колеса напротив тел. Эдуард, наемный убийца нежити и единственный из моих знакомых обладатель большего счета монстров, чем я, уговорил меня дать его другу переделать мой джип. В колесе был потайной отсек, а внутри — запасной усиленный «браунинг», две запасных обоймы и мини-"узи" с обоймой-грибком. Обойма еле влезала в отсек, но, поскольку она почти утраивала емкость по патронам, дело того стоило.
Когти пробили крышу джипа и стали ее прорезать как консервную банку. Я повалилась на спину и дала очередь по крыше. Звериный вой, одно тело свалилось мимо окон, но остальные держались за крышу, и полузвериная рука просунулась сквозь металл. Я встала на колени и дала очередь по руке. Сзади джипа свалился гиеночеловек и покатился, подпрыгивая, а рука так и осталась в дыре, зажатая металлом.
Когда звон в ушах чуть стих, я услышала, как Калеб повторяет «мать-мать-мать-мать...» и не может остановиться. Джил скорчился возле него на полу и вопил высоким жалобным воем, зажав уши и закрыв глаза. Я наклонилась на сиденье, но перелезть не пыталась. Спина у меня была вся в кровавой каше от лежания на полу.
— Джил, Джил! — крикнула я.
Он продолжал вопить. Я постучала его по голове стволом автомата. Тогда он открыл глаза. Я уставила ствол вверх, а он смотрел на меня.
— Прекрати орать.
Он кивнул, медленно опуская руки. И продолжал кивать, кивать, кивать. Калеб перестал материться себе под нос и так усиленно дышал, что я подумала, как бы у него обморока не случилось, но сейчас меня волновали другие проблемы.
— Что у тебя за рожок к этому автомату, девонька? — спросил Бобби Ли.
— Называется «грибок». Утраивает число патронов.
Он покачал головой.
— Слушай, девонька, где это ты живешь, где нужна такая огневая мощь?
— Приезжай погостить, — ответила я и поглядела на Джила. — Следующий раз, когда я велю тебе остаться дома, оставайся.
— Да, мэм, — шепнул он.
— Притормози, пацан, — сказал Бобби Ли Натэниелу. — А то еще копы нас тормознут, а у нас полна машина трупов.
— Да, вид машины может их навести на подозрения, — сказала я.
Свисавшая с потолка рука снова приняла форму человеческой. Она бескостно мотнулась, когда Натэниел повернул. Я отвернулась от нее и увидела — снова превратившегося в человека — того, кому снесла полголовы. Мозги вытекали каплями. Мне вдруг стало жарко, закружилась голова. Не знаю, куда я девала клинок — наверное, бросила, но не помню, как это было. Я забилась в угол, уставив ствол в потолок, тело мое с трех сторон было зажато металлом и сиденьем. Я закрыла глаза и могла не видеть, что натворила, но запах никуда не делся: свежая кровь, порубленное мясо и вонь деревенского сортира из выпущенных кишок. Я начала задыхаться, и тут джип съехал с дороги. Это заставило меня поднять глаза, дало что-то, на чем можно было сосредоточиться.
Натэниел останавливался на проселочной дороге, затерянной в глуши. Деревья, заливной луг, зеленая трава, а дальше — блеск реки. Мирное местечко. Натэниел отъехал, чтобы нас не видно было с дороги, и остановился.
— В чем дело? — спросила я.
Ответил Бобби Ли:
— Я подумал, что, если въехать на оживленное шоссе и ноги будут торчать, кто-нибудь копам стукнет.
Я кивнула — разумная мысль.
— Мне самой бы надо было об этом подумать.
— Ты сегодня свою норму работы выполнила. Теперь давай буду думать я, пока у тебя в голове не прояснится.
— У меня голова ясная.
Он вылез из машины и сказал мне сквозь разбитое стекло, двигаясь к торчащим ногам:
— Угрызения совести и у меня бывают, девонька, так что я их по виду узнаю.
— Я тебе не «девонька».
Он осклабился:
— Есть, мэм!
Потом он схватился за торчащие ноги и выпихнул тело в разбитое окно. Оно свалилось с сочным звуком поверх первого. Нижнее тело издало звук. Может быть, это выходили газы — такое бывает, но звук повторился.
Я уже стояла на коленях, наставив дуло на тела.
— В бак не попади, — сказал Бобби Ли, — а то взорвемся на фиг. — У него тоже был в руке пистолет.
Я изменила направление ствола, чтобы стрелять в темноволосую голову внизу кучи. Составляют ли два тела кучу? И важно ли это?
Что-то зацепило меня по волосам, и я дернула ствол вверх — оказалось, что это я зацепила пальцы свисающей с потолка руки. Она постепенно сползала вниз.
Я прижала ствол автомата к темноволосой голове:
— Если ты жив — не шевелись, если мертв, не бери в голову.
Бобби Ли открыл заднюю дверцу джипа, пистолет направлен в «тело».
— Если я выстрелю ему в голову, то пули могут тебе ноги перебить.
Он шагнул в сторону, не отводя ствола.
— Мои глубочайшие извинения, мэм. Не знаю, как я так оплошал.
Я надежнее прижала ствол к голове и медленно потянулась к шее, едва заметной под верхним мертвым телом.
— Я жив.
От этого голоса я вздрогнула и чуть не нажала на курок.
— Черт! — выругалась я.
— Почему не стреляешь? — спросил человек. В голосе его слышалась боль, но не хрипота. Я не попала ни в сердце, ни в легкие. Беспечность с моей стороны.
— Потому что из динамика говорил не Нарцисс, а Улисс сказал, что у них ваши любимые. Что мы представить себе не можем, что они с этими любимыми сделают, если вы не выполните вашу задачу. Так кто говорил из динамиков? Кто такие «они»? Куда на фиг задевался Нарцисс? И как это гиены позволили кому-то себя захватить?
— И вы меня не убьете? — спросил он.
— Если ответишь на наши вопросы, я тебе даю слово, что мы тебя не убьем.
— Можно мне повернуться?
— Если можешь.
Он медленно, болезненно перевернулся набок. Волосы у него были курчавые, темные, подстрижены очень коротко, кожа бледная. Он повернулся так, чтобы посмотреть мне в глаза, и от усилий его била дрожь, губы посинели, и я подумала, что, быть может, на допрос уйдет не очень много времени, что мы его, быть может, уже убили, только не сразу.
У его глаз был странный золотой оттенок.
— Меня зовут Бахус, — произнес он все тем же болезненным голосом.
— Очень приятно. Я Анита, это Бобби Ли. Теперь рассказывай.
— Спрашивай.
Я стала спрашивать, Бахус стал отвечать. Умереть он не умер. Когда мы переезжали мост, ведущий в штат Миссури, губы у него порозовели и с глаз сошла пелена. Надо мне, черт возьми, начать заряжать патроны посильнее.