— Успокойся, девочка, — сказал Верн. — Это подарок.
Я держала пистолет точно и устойчиво направленным в центр его тела.
— Ага, конечно.
— Когда ты увидишь, что это, ты поймешь, что мы не на его стороне.
— Не ошибись, выбирая сторону, щенок, — сказал Колин. — Или я заставлю тебя очень, очень пожалеть.
Верн посмотрел на вампира. Я видела, как его глаза превращаются из человеческих в волчьи, в то время как он протягивал мне корзину. Но он удерживал этот гневный, пугающий взгляд на Колине.
— У тебя нет призываемого животного, — сказал Верн голосом, ставшим грубым и рычаще-низким. — Ты смеешь стоять в нашем месте силы и угрожать нам. Ты — меньше, чем ветер за стенами нашей пещеры. Ты здесь ничто.
— Она — тоже не одна из вас, — сказал Колин.
— Она — лупа Клана Троннус Рок — народа Скалистого Престола.
— Она — человек!
— Она встала между тобой и вервольфом. Этого достаточно, чтобы быть лупой в моих глазах.
Барнаби отступил. Я не знала, думал ли он, что я выхвачу пистолет и выстрелю в него, или Колин нашептал в его гниющий мозг новый план. Я даже не была уверена, что мне есть дело до этого. Комок чего-то тяжелого и мокрого скользил мне в лифчик. Это было похоже на ощущение слезы, стекающей по щеке, но неприятней, гораздо неприятней. Я противилась побуждению стереть это, пока Барнаби смотрел на меня. Как только он отполз к Колину, я соскребла оставшуюся часть этой гадости левой рукой и бросила ее на землю.
— В чем дело, Анита? Слишком близко и лично для тебя?
Я вытерла руку о кожаную юбку и мило улыбнулась.
— А не пошел бы ты, Колин.
Верн ступил в центр треугольника в одиночестве. Его волки остались толпиться перед дальней скамьей.
Я поглядела на Ашера. Тот пожал плечами. Ричард кивнул, как будто мне нужно было пойти навстречу. Подарок, как это назвал Верн.
Я пошла к нему. Он встал на колени, угнездив корзину на земле между нами. И остался коленопреклоненным. Я тоже встала на колени, потому что он, казалось, ожидал этого. Он просто смотрел на меня своими волчьими глазами. Он все еще напоминал стареющего Ангела Ада, но эти глаза… я подумала, привыкну ли я когда-то к виду волчьих глаз на человеческом лице. Вероятно, нет.
Я подняла откидную крышку маленькой корзины. Лицо — голова — посмотрело на меня. Я вскочила на ноги. Браунинг сам собой оказался в моей руке. Я направила его на Верна, потом в землю, потом прижала боковой поверхностью ствола ко лбу.
Наконец я обрела дар речи:
— Что это?
— Ты сказала, что хочешь голову Миры в корзине. Что если мы тебе ее предоставим, это исправит отношения между нашими двумя кланами.
Я резко вдохнула и выдохнула. Я смотрела вниз в корзину, все так же стоя, все еще так же держа оружие, как будто оно было чем-то спасительным. Рот был открыт в беззвучном крике, глаза полуприкрыты, как будто они застали ее дремлющей, но я знала, что это было не так. Кто-то просто закрыл глаза после того, как они отрубили голову. Даже у мертвой, как сейчас, кости лица были изящными, и было понятно, что лицо, по меньшей мере, было миловидным.
Я заставила себя опустить пистолет. Сейчас он не мог мне помочь. Я снова упала на колени, глядя в корзину. Наконец, я взглянула на Верна. Я качала головой вновь и вновь. Я вглядывалась в его лицо и пыталась рассмотреть в нем кого-то, на кого я могла бы наорать или с кем заговорить. Но выражение было чужим, и не только из-за глаз.
Вы могли подумать, что после всего, что было, мне пора бы перестать забывать, что они не были людьми. Но я забыла. Я была взбешена, и я говорила, как говорила бы с другим человеком. Но все было не так. Я говорила с вервольфом, и забыла об этом.
Я слышала чей-то шепот, и это был мой шепот. Я шептала:
— Это моя вина. Это — моя вина. — Я поднесла левую руку к лицу, и уловила запашок гниющей плоти Барнаби. Этого оказалось достаточно.
Я отползла в сторону и меня стошнило. Я стояла на четвереньках, ожидая, пока это пройдет. Когда получилось заговорить, я сказала:
— Что, никто из вас не понимает слов? Это было просто гребаное выражение!
Ричард опустился на колени возле меня и нежно коснулся моей спины.
— Ты сказала ему, чего хочешь, Анита. Она предала честь стаи. Это может означать смертную казнь. Все, что ты помогла им выбрать — это только способ казни.
Я искоса взглянула на него. Мне ужасно хотелось заплакать.
— Я не это имела в виду, — прошептала я.
Он кивнул.
— Я знаю. — В его глазах было выражение такого сожаления, разделенного знания о том, сколько раз ты вовсе не думал того, что говорил, но монстры умеют слышать, и они всегда готовы поймать тебя на слове.