Мои руки были мокрыми от крови. Кровь все лилась, и рубашка уже не впитывала ее. Джинсы были насквозь мокрыми от крови, в крови были даже предплечья. Джамиль смотрел на меня желтыми волчьими глазами, с открытым ртом, отчаянно стараясь продолжать дышать. Руки с длинными когтями в мелких конвульсиях скребли листья. Покалывающее тепло разлилось под моими руками. Его кожа двигалась под ними как теплая, мягкая вода.
Из темноты появились призраки. Они выглядели как люди, но я знала, что это не так. Вервольфы — у меня на них глаз наметанный.
— Ему нужен врач, — сказала я.
Темноволосый мужчина в маленьких круглых очках опустился на колени около Джамиля по другую сторону от меня. Открыл большую коричневую сумку и вынул стетоскоп. Я ни о чем не спрашивала. У большинства стай есть врач. Никогда не знаешь, не понадобится ли конфиденциальная медицинская помощь.
Он убрал мои руки с раны.
— Он исцеляется. Пуля была не серебряной, — он посветил фонариком в рану. — Черт, что это?
— Моя рубашка.
— Вытащите, пока она не приросла к коже.
Рана заживала. Моя рука уже едва проходила в отверстие. Я вытащила рубашку — бесформенную мокрую массу. С ее края потоком хлынула кровь. Я бросила рубашку на листья. Этой ночью она мне больше не пригодится. На мне не осталось ничего, кроме черного лифчика. Плевать.
— Он будет жить? — спросила я.
— Выживет.
— Обещаете?
Он посмотрел на меня и кивнул. В рассеянном свете луны его очки казались пустыми серебряными зеркалами.
— Обещаю.
Я смотрела вниз, на волчье лицо Джамиля. Погладила мех на его голове. Мех был одновременно грубый и мягкий.
— Я скоро вернусь.
Рядом с Джейсоном и Зейном тоже появились люди. Шерри была с Зейном, и баюкала. Натаниель стоял на коленях рядом с ними, но глаза его были устремлены на меня. Даже над стрелявшим из винтовки нагнулся какой-то человек. Он затягивал ремень на культе. Хорошо. Он был нужен мне живым, чтобы ответить на кое-какие вопросы. Но не сейчас.
Я подошла к Джейсону. Он лежал в листьях на боку. Его ранами занималась женщина в коротких шортах и топе на бретельках, ее темные волосы были собраны сзади в небрежный конский хвост. Она повернула голову, и я узнала Люси. Она держала в зубах фонарик и уверенно обследовала раны Джейсона, видимо, знала, что делает.
Она ответила на мой вопрос прежде, чем я успела его задать.
— Он поправится, но это займет пару дней.
Это означало, что, будь Джейсон человеком, исход был бы фатальным.
Она смотрела на меня. Наши глаза встретились на расстоянии нескольких сантиметров. Ее макияж был менее резким, но лицо по-прежнему было привлекательным в свете луны.
Я отвернулась первой. Мне не хотелось видеть того, что было в ее глазах. Я просто не хотела об этом знать. Я встала на колени около Джейсона, коснулась его лица и остановилась, потому что у меня на руках еще не высохла кровь.
Он очень тихо что-то сказал. Мне пришлось наклониться, чтобы расслышать.
— Позволь мне слизать кровь, — просил он.
Я уставилась на него слегка расширившимися глазами.
— Ты не умираешь, Джейсон, — сказала я. — Не умничай.
— Это свежая кровь, Анита, — вмешался Верн. — Кровь стаи. Она поможет ему выздороветь.
Я перевела взгляд на него. Здешний Ульфрик, высокий, стройный и прямой, держался в стороне, дав своему медперсоналу делать свою работу. Я хотела спросить, где его черти носили, когда нас чуть не убили, но тут Зейн издал какой-то звук.
Он почти излечился от выстрела из винтовки, который стоил бы человеку руки. Но это причиняло ему боль, и он тихо стонал, пока над ним работал врач.
— Кровь поможет ему излечиться, — пояснил Верн. — Особенно кровь кого-нибудь могущественного, вроде тебя. Марианна иногда кормит стаю.
— Это ему действительно помогло бы, — сказала Люси. Лицо ее при этом было нейтральным.
Я поглядела на Джейсона. Его лицо было кровавой маской. Один глаз опух так, что почти не открывался. Он попытался мне улыбнуться, но его губы слишком сильно вздулись, и улыбки не вышло. Это выглядело так, словно он не вполне владел своим лицом.
Я кончиками пальцев притронулась к его израненным губам и осторожно вложила их в его рот. Он пытался обсосать их, но не мог. Он слизнул кровь, сделав почти конвульсивный глоток. Я вытащила пальцы, но он схватил меня за запястье. Я позволила ему взять два других пальца.
Ричард вылетел на поляну и упал на колени в листья. Шанг-Да держался за его спиной, как примерный телохранитель. Глаза Ричарда встретились с моими, и всего один взгляд сказал ему многое. Без Жан-Клода в качестве буфера нас Ричардом сильнее связывали метки. Он стоял на коленях, воздух входил и выходил из его легких почти болезненными толчками. Я чувствовала, как поднимается и опадает его грудь так, словно дышала за него. Чувствовала, как он смотрит на женщину позади меня. Мгновение я смотрела на Люси его глазами. Видела округлости ее грудей, возвышающиеся под топом.
Лицо ее было наполовину в тени, наполовину в лунном свете. Она подняла его, встретилась со мной глазами, словно почувствовав мой взгляд.
— Он все еще хочет тебя, — без выражения сказала я.
Она слегка улыбнулась.
— Но не так сильно, как тебя.
Метки между мной и Ричардом успокоились. Я не чувствовала больше его дыхания или его мысли. Он отгородился от меня. Возможно, испугался того, что я увижу.
— Что произошло, Верн? На твоей земле им полагалось быть в безопасности, — сказал Ричард.
— Джамиль послал нас троих за подмогой, — ответила Шерри. — Он, — она указала на неясную фигуру на той стороне поляны, — не пропустил нас в лупанарий. Не передал Верну нашу просьбу о помощи.
Мужчина выступил вперед, в пятно лунного света: высокий, мускулистый, темноволосый, бледный.
— Они не из стаи. У них нет права просить пропустить их в лупанарий.
Верн неожиданно оказался рядом, а высокий вервольф — на земле. Я не разглядела движения. Скорость была фантастической, невозможной. Но все же — почти разглядела.
— Я Ульфрик. Я решаю, кто достоин, а кто нет, Эрик. Ты всего лишь Фреки, третий в стае. Тебе предстоит еще одна битва, прежде чем ты сможешь хотя бы вызвать меня.
Эрик прикоснулся рукой к своему лицу и отнял ее — с чем-то жидким и темным.
— Я не вызываю тебя.
В листьях у меня за спиной кто-то зашевелился. Ко мне полз Зейн, раненая рука была прижата к груди временной повязкой.
— Я вернулся на помощь, пока Шерри и Натаниель спорили с их сторожевым волком. — Я чувствовала напряжение в его взгляде даже в темноте. — Кровь высохнет прежде, чем он все слижет.
Он сидел в листьях вне досягаемости. Футболка была наполовину содрана с худой груди и лохмотьями висела на одном плече. Он смотрел на меня, и даже в рассеянном лунном свете можно было различить мольбу — не в выражении лица, но в позе, в том, как он держался. Он просил больше чем об исцелении своего тела. Не будь его здесь, Джейсон был бы сейчас мертв. Даже у ликантропа есть предел травм, которые он сможет выдержать.
Джейсон поднес мою ладонь ко рту и лизал ее длинными, медленными движениями.
— Тебе нужна другая рука? — спросила я.
— Она высохнет прежде, чем он до нее дойдет, — сказала Люси.
Я смотрела на нее, начиная потихоньку ненавидеть. Ненавидеть за то, что она была в постели Ричарда. За то, что делала с ним вещи, которые я никогда не позволю себе сделать.
— Верлеопардам не нужна кровь, — сказал Ричард. — Он вылечится и без этого.
Я посмотрела на него и протянула руку Зейну. Он подполз ко мне, опираясь на колени и здоровую руку. Я смотрела на Ричарда, когда Зейн взял мои пальцы в рот. Он сосал их с той же жадностью, с которой голодный ребенок подбирает последние крошки пирога.
— Он мой, Ричард. Так же, как и Джейсон. Я Нимир-ра и лупа.
Ричард встал.
— Я знаю, кто ты, Анита.
Я покачала головой.
— Ты представления не имеешь, кто я, — говоря это, я чувствовала растущее теплое присутствие. Словно ключ теплой бьющей вверх воды, во мне поднимался мунин. Иногда действие метки Ричарда было чем-то похожим. Или это просто вызывало у меня такие ощущения. Вожделение, или гнев, или и то, и другое. Я не боролась с мунином.
Марианна сказала, что, если я перестану сопротивляться, он не будет иметь надо мной такой силы. Я даже не была уверена, что могу полностью его одолеть. Большее, на что я была способна — контролировать его. Я позволила ему хлынуть наружу, вниз по рукам в двух мужчин.
Джейсон обрабатывал уже мое запястье, язык двигался там, где под кожей расположены вены. Запах крови, такой близкой к поверхности, заставил его колебаться. Его здоровый глаз смотрел на меня снизу вверх, широко открытый, немного испуганный.
Я улыбнулась ему, и это была не совсем моя улыбка. В ней была и я, но точно не одна. Мысли Райны поверх моих, словно пелена. Они окрашивали все, что я видела. Ее тело, наше тело, то, чего оно хотело, чего оно страстно желало — это чуть не заставило меня убежать с воплями. Но если я буду осторожна, то смогу использовать ее так же, как она использует меня. Будто поднимаешься по узкой и крутой лестнице с чашкой, до краев наполненной обжигающе горячим кофе. Осторожно, осторожно, а то прольется и обожжет.
Альтернативой тому, чтобы дать мунину немного повеселиться, было то, что случилось в лесу ранее. Мне отнюдь не хотелось разделить память держащихся за меня Джейсона и Зейна. Ни этой ночью, ни когда-либо еще. Джейсон просто не сможет с этим справиться, да и я не смогу.
Я посмотрела вниз, на Джейсона.
— Все в порядке, Джейсон. Наслаждайся кровью, пока есть возможность. Не думаю, что тебе надо дважды делать предложение.
Он провел языком вверх по моей руке, усиленно работая им, как кошка, вылизывающая свою шерсть. Зейн дочиста обсосал мои пальцы и нянчил мою руку в своей здоровой. Он очень медленно, очень тщательно вылизывал мою ладонь.
Сзади раздался какой-то звук. Я обернулась посмотреть на того, кто стрелял в Зейна. Он был в сознании и, похоже, здорово мучался. Врач в круглых очках готов был его пристрелить.
Я позвала его:
— Перенесите его ко мне.
Врач и вервольф рядом с ним посмотрели через поляну на Верна и Ричарда. Два Ульфрика шагали рядышком. Они обсуждали, как неправильно все пошло. Они могли заниматься этим хоть ночь напролет. Я хотела знать ответ.
— Не на них смотрите, на меня. И перенесите его сюда! — Мунин Райны вырвался наружу и бушевал надо мной, над Джейсоном, над Зейном. Задел Люси, вырвав из ее горла вздох. Все на поляне почувствовали его вкус, продегустировали, если хотите. Стало труднее держаться вместе. Труднее думать.
Они подтащили человека ко мне. Я знала, как выглядела. Я была в черном лифчике, который скрывал больше, чем обычные купальники, но все-таки был лишь лифчиком. Я все еще была покрыта кровью. Джейсон и Зейн слизывали кровь с моей обнаженной кожи. Вид был странный и жуткий, и в качестве угрозы сработал прекрасно.
Врач и второй вервольф бросили человека передо мной. Джейсон и Зейн проигнорировали его, припав ртами к моей коже. Зубы Зейна слегка сдавили мне кожу. Его глаза скользнули по мужчине, и я знала, что мы произвели на него впечатление.
Я ощущала мунин Райны как отблеск тепла. Она, оно, или что там еще, хотела припасть ко рту Зейна губами и отведать крови Джамиля. Хотела сорвать повязку с его плеча и лизать рану. С этой мыслью пришло знание того, что зализывание раны поможет ему исцелиться быстрее.
Мужчина вытаращился на меня почти белыми глазами. Я чуяла его дыхание, запах его страха. Он пах потом. По этому запаху я могла заключить, как тяжело он ранен. Знала, что его кожа холодна на ощупь из-за потери крови. И все это я почувствовала по запаху. Черт.
— Как тебя зовут?
Вопрос оказался слишком трудным для него.
— Мы можем заглянуть в твой бумажник. Как тебя зовут?
Он непроизвольно потянулся к заднему карману рукой, которой у него больше не было.
— Надо как можно быстрее отправить его в больницу, может, ему смогут пришить руку обратно.
— Если он правдиво ответит на мои вопросы, можете отвезти его в больницу. Как тебя зовут? — повторила я.
— Терри, Терри Флетчер.
— Хорошо, Терри. Кто послал тебя нас убить?
— Я хотел отплатить за то, что вы выставили нас на посмешище. И все. Никто не должен был погибнуть.
Джейсон дошел до локтя. Я ощущала касания его языка как холодную дорожку, снова и снова пролегающую по моей коже. Горячая там, где он еще касался меня, холодная там, где только что был его язык.
— Ложь тебя в больницу не отправит, Терри. Ложь не спасет твою руку. Кто тебе заплатил за нападение на нас?
— Он меня убьет.
Я посмотрела на него и рассмеялась. Смех был таким богатым и густым, что его можно было потрогать. Он исходил из моего рта, но это был не мой смех. Этот звук заставил волосы на моей шее встать дыбом, а Джейсона — замереть в нерешительности, прижавшись ртом к моей коже.
— Ты действительно думаешь, что я тебя не убью?
Наконец подул ветер — горячий и затхлый. Рот Джейсона был прохладней.
Он достаточно исцелился, чтобы присосаться к моей коже, но припухлость сошла еще не полностью. Я хотела поцеловать рану, лизать ее, увидеть, правдой ли было то, что мне нашептывали. Смогу ли я вправду его исцелить?
Я посмотрела на Терри.
— Расскажи мне, кто заплатил тебе за нападение. Расскажи мне, кто послал тебя нас убить. Расскажи мне все, что я хочу знать, и добрый доктор отвезет тебя в больницу, где, возможно, спасут твою руку. Скажи мне неправду — и твоя рука превратится просто в кусок мяса. Скажи мне неправду, и ты умрешь сегодня и здесь, на этой поляне. Подумай над этим, Терри. В моем распоряжении вся ночь.
Я склонилась к Джейсону, отрывая его рот от моей руки. Мы поцеловались, и я почувствовала вкус крови Джамиля, моей кожи, легкого воспоминания о духах на моем запястье и крови Джейсона. Его рот был ранен — это я тоже чувствовала. Но он больше не кровоточил. Он исцелялся, и я могла это ускорить. Понадобились все мои силы, чтобы не прижаться к нему сильнее, чтобы не излить в него это тепло, чтобы не опрокинуть избитое тело Джейсона в листья и не оседлать его.
Закрыв глаза, я отодвинулась от него. Потом открыла глаза и посмотрела на мужчину. Джейсон приник к моему животу, вылизывая его над джинсами. Они были пропитаны кровью и на мне полностью не высохнут. Зейн изогнулся назад, вылизывая мою спину. На ней не было крови и ему пришлось остановиться, дойдя до ножен, но это выглядело неплохо в расчете на нашего пленного зрителя.
— Расскажи мне, Терри. Если уж я начну трахать одного из них, мне не хотелось бы прерываться, — я обернулась к нему, и он вздрогнул. Я оторвалась от Джейсона и Зейна и медленно приблизилась к Терри. Я сделала это таким движением, каким полагалось: текучим, угрожающим, сексуальным. Даже сейчас его глаза метнулись к моей груди — такой белой в черном белье. Даже сейчас он оставался мужчиной. Я почувствовала полнейшее презрение Райны к мужчинам. Весь этот секс был по большей части ненавистью. Как все запущено.
Она наслаждалась, терроризируя его. Наслаждалась его расширившимися глазами, ускорившимся дыханием, колотящимся сердцем. Я слышала его. Дьявол, я почти ощущала вкус его кожи на языке. Еда, он пах как еда.
— Кто прислал тебя, Терри? — поинтересовалась я интимным шепотом, предназначенным только для его ушей. Я потянулась к нему, и когда провела пальцем по его щеке, он захныкал. Я наклонилась вперед и быстро провела языком по его лицу.
— У тебя вкус еды, Терри.
У себя за спиной я чувствовала остальных. Стая Верна отвечала на зов Райны. На мой зов. Рядом с Ричардом я была больше лупой, чем хотела быть. Но сейчас, этой ночью, это было кстати. Они подходили со всех сторон, двигаясь, словно тени. Приближались ближе, вплотную, притягиваемые моей волей и ужасом моей жертвы.
Он уставился на них широко открытыми глазами, наблюдая, как они подходят. Повернул голову, чтобы уловить движение. Я поцеловала его в щеку, пока он не видел, и он вскрикнул.
— Господи, пожалуйста, не надо!
Смех Райны вырвался из моих губ.
— Имена, Терри, имена.
— Найли, Френклин Найли. Он заплатил нам, чтобы мы вас выгнали, сказал, что с полицией проблем не будет. Потом он велел вас убить. Особенно тебя. Он сказал убить суку прежде, чем она сорвет его сделку.
— Какую сделку? — прошептала я. Френк Найли был работодателем того бойца, Майло Харта. Первого я еще не видела. Он приехал сюда для спекуляций землей. Это он был покупателем земли Грина?
Глаза Терри заметались по стоящим в ожидании вервольфам.
— Не знаю, ей-богу. Не знаю. Он дал нам по пять сотен каждому, чтобы вас избили. Он дал по пять тысяч мне и Чаку, чтобы мы вас убили.
— Пять тысяч за каждого? — спросила я.
Он кивнул.
— Маловато, — сказала я.
— Мы не знали, что ты — вервольф. Мы не знали, кто вы такие.
Одна из теней обнюхала его ногу. С каждым словом голос Терри поднимался все выше. Его следующее «не знаю» получилось почти визгом.
У меня в глазах пульсирующим теплом разливался мунин Райны. Я наклонилась к мужчине, будто собиралась его поцеловать. Он отдернулся, но наткнулся на славного доктора. Мои губы скользнули по его лицу, но я хотела вовсе не поцелуя. Я стояла, едва не касаясь его губ, замерев, стараясь изо всех сил не опустить голову к его шее. Не вонзить зубы ему в горло и не разорвать его. Стараясь не пустить первую кровь — не бросить стае первую добычу.
Я начала пятиться от него, как будто это я его боялась.
— Увезите его в больницу.
— Его нельзя оставлять в живых, — сказал Зейн.
— Я обещала ему, что мы оставим ему жизнь, если он заговорит. — Я погладила Зейна по лицу. Мы стояли на коленях в листве, достаточно близко, чтобы обнять друг друга, и я не помнила, как мы оказались так близко.
— Забирайте его, и не забудьте его руку. И, Терри, — позвала я.
Мужчина не смотрел на меня. Он смотрел на волков, стоящих наготове.
— Терри, — позвала я снова. Я все еще ласкала Зейна, зарывшись рукой в его короткие белые волосы.
Терри посмотрел на меня, безумные глаза бегали по сторонам, будто он пытался держать в поле зрения нас всех сразу.
— Что? Чего ты хочешь? Ты сказала, что меня отвезут в больницу.
— Если ты расскажешь Найли о том, кто я такая, или о том, что сегодня произошло, я тебя убью. — Я наклонила голову Зейна, пока не смогла запечатлеть нежный поцелуй на его лбу.
— Я не скажу. Я никому не скажу. Найли убьет меня, если узнает, что я его сдал. Он убьет меня, мать его!
— Хорошо, — сказала я. Я прижала к себе Зейна, как прижимают ребенка. Он начал вылизывать мою шею, сверху вниз. Плечо он пропустил, пролизывая тонкую линию вдоль ключицы. Потом спустился ниже, и я оттолкнула его, достаточно грубо, чтобы он упал на раненое плечо. Мир сужался. Я проигрывала схватку с Райной.
— Уберите его отсюда — быстро! — Мне казалось, я слепну. Я видела окружающее, но все было другим. Я сопротивлялась, и ей это не нравилось. Она хотела насилия, а я отказала. Она хотела секса, а я отказала. Даже мертвая, она была из тех леди, которым не легко сказать «нет».
Я закрыла глаза руками и услышала, как ко мне кто-то подошел.
— Не прикасайтесь ко мне!
— Это Марианна, детка. Скажи мне, в чем дело.
Я отвела руки, пока не смогла разглядеть Марианну. Она была все в том же белом платье, с теми же длинными светлыми волосами.
— Ты никогда не встречалась с Райной, правда?
— Никогда, детка.
Я потянулась к ее руке, и это была просто рука. Никаких связанных с ней воспоминаний. Никакого кошмара, который мунин мог бы разделять.
— Помоги мне.
Она обхватила мою руку обеими своими.
— Слишком поздно изгонять мунин силой. Надо сделать так, чтобы он захотел уйти.
Я покачала головой.
— Она не уйдет.
— Она ведь уходила раньше.
Я потрясла головой сильнее, пока мои волосы не хлестнули по лицу.
— Ты не знаешь, чего она хочет. Ты не понимаешь, что ей нужно. Я не могу. Не буду.
Подошел Ричард. Он потянулся рукой к моему плечу, и я упала на спину в листву. Подняв руку, будто пытаясь отразить удар. Я не хотела знать, что с ним делала Райна. В таком образе я совсем не нуждалась.
— Что случилось?
— Мунин не уйдет, пока Анита не сделает то, что ему нужно.
— Ты знал Райну, — сказала я. — Скажи ей, какие вещи доставляли Райне удовольствие.
Оно поднималось внутри меня. Я не могла сопротивляться. Оно поднималось выше и выше, пока сила с воплем не рванулась из моего рта.
Он протянул ко мне руку, и я попятилась от него.
— Нет, нет, нет, нет!
Марианна схватила меня, прижала к себе. Она пахла мылом и сиренью. Я знала, что могу разорвать ее объятья, но не хотела этого. Я хотела, чтобы меня обнимали. Я хотела помощи. Я нуждалась в помощи.
Она погладила меня по голове, укачивая, как ребенка.
— Анита, ты должна немного поддаться мунину. Ты уже так делала. Ричард рассказал мне о тех случаях. Когда мунин уйдет в этот раз, мы вместе постараемся добиться, чтобы этого больше не случилось.
Я приподнялась так, чтобы видеть ее лицо.
— Ты действительно сможешь это прекратить?
— Я могу научить тебя, как это остановить.
Я уставилась в ее светлые глаза на момент, достаточный для одного биения сердца. Я слышала странные щелчки ее искусственного сердечного клапана. Мунин подсказывал, что эта еда его бы тоже устроила. Не так, как секс, но все же устроила бы.
Я мягко отстранилась от Марианны.
— Ты для нее — только еда. — Я медленно отползла от нее.
Марианна только смотрела на меня, стоя на коленях в листве в белом платье. Она на этой поляне была единственной, кто не казался просто тенью. Вся эта белизна отражала лунный свет и светилась в нем. Она походила на мишень.
Я встала, дыхание вырывалось неровными вздохами. Я чувствовала, как сердце мячиком прыгает в горле, мне казалось, я могла бы взять его и поиграть с ним. Я оглядела поляну, в отчаянии ища выход. Хоть что-то, что удовлетворило бы Райну, но с чем я могла бы жить.
Зейн смотрел на меня, не отрывая взгляда. Райна хотела его. Но то, чего она хотела, имело очень мало общего с сексом. Я пошла к нему. Он стоял на коленях в листве, глядя на меня большими глазами, серебрящимися в лунном свете.
Я упала перед ним на колени и сорвала повязку с его плеча. Он издал тихий болезненный звук, и Райне это понравилось. Проблема была в том, что мунин должен был быть под достаточным контролем, чтобы я по своей воле могла сделать то, что он хочет. Предоставить ей больше власти казалось плохой идеей. Но она хотела приникнуть ртом к ране на его плече, а я не могла сделать это сознательно. Во мне все же было маловато Райны, чтобы запустить язык в открытую рану.
Я отползла от Зейна и поискала Джейсона. Пристально вгляделась в него. Когда мунин овладевал мной, он был для меня почти безопасен. Мунину он нравился, и я его не боялась.
Я подошла к нему, стала на четвереньки в опавшие листья, зная, что если я коснусь его, все еще сопротивляясь мунину, мы испытаем еще одну вспышку кошмара. Если я иду к нему, то для чего-то реального. Мне нужно хотеть поддаться, хотя бы немного.
Его губы почти совсем выздоровели. Опухоль на глазу спала. Кровь или мунин — но это действительно работало. Он исцелялся. Я знала, что мунин можно использовать для исцеления ликантропов. У меня это даже как-то получилось, но не таким способом. Именно тогда Райна явилась в первый раз, и я не поняла, во что я влипла. Теперь я знала, боялась и ненавидела это. Райна считала это восхитительным — что мертвая она пугает меня больше, чем это удавалось ей при жизни.
Как теплую струю в теле, я чувствовала ее радость. У меня в голове раздавалось эхо ее смеха, и от этого по рукам бежали мурашки. Одержимость кем угодно меня пугала. Быть одержимой социопаткой, садомазохисткой и нимфоманкой, которую я собственноручно убила, было слишком страшно и казалось слишком большой насмешкой, чтобы выразить это словами.
Джейсон лежал в листве, на спине. Подползая к нему на четвереньках, я очень старалась его не коснуться. Я встала над ним, расставив коленки и руки как можно шире, чтобы мы случайно не притронулись друг к другу, и посмотрела вниз, на него.
Его голос вышел хриплым, грубым, как будто его горло было еще не в порядке:
— У тебя есть план?
— Марианна говорит, что если я не стану сопротивляться мунину, воспоминаний не будет, только сила.
Он смотрел на меня.
— Ты хочешь вылечить меня поцелуем?
Я кивнула, мои волосы скользнули по его лицу.
— Точно.
Я приблизила к нему лицо, будто отжимаясь на руках. Наши губы соприкоснулись трепещущей линией, и то, что меньше часа назад было вполне невинным и немного неловким, внезапно изменилось. Я прервала поцелуй и отстранилась от него, удерживаясь как раз над ним на пальцах рук и носках. Под собой я чувствовала дрожащую энергию его ауры, сталкивающуюся с мощью моей ауры, с силой мунина. Я оставалась над ним, не дотрагиваясь, глядя ему в лицо. Когда мы поцеловались снова, из моих губ в него теплым дыханием полилась сила, и это прожгло наши тела насквозь.
Я уронила на него свое тело резким, агрессивным движением, которое заставило его вскрикнуть от боли. Этот звук влетел в мой рот и поглотился в волне жара и силы. Я изливала мунин в Джейсона. Я изливала в него себя. Я вливалась в него через его рот, вытекала через каждую пору. Везде, где кожа касалась кожи, я просачивалась в него. Мне казалось, будто я впитываюсь в его тело.
Поначалу он себя контролировал, руки лежали вдоль тела, но сила вела нас обоих. Его руки сомкнулись у меня на спине. Его губы обыскивали мои, как будто он пытался пробраться внутрь. Я села на него и почувствовала, что он готов, даже через джинсы — его и мои.
Внезапно он перекатил меня и оказался сверху. Мое тело ничего не сделало, чтобы защититься. Я обхватила его ногами за талию, и чувствовала, как он раскачивается на мне. Каждый толчок заставлял низ моего живота содрогаться и напрягаться.
Я выплыла наверх, сквозь эту силу, и уперлась руками в его грудь. Мы не будем делать это снова. Я не буду.
— Слазь. Убирайся, — потребовала я сдавленным, хриплым голосом. Я задвинула мунин обратно, достаточно, чтобы суметь ему воспротивиться.
Джейсон замер, а затем упал на меня всем телом. Его сердце отчаянно колотилось у моей груди. Дыхание было слишком быстрым. Он сглотнул и сумел выговорить:
— Если я скажу, что уже слишком поздно останавливаться, ты мне поверишь?.
Я начала выползать из-под него.
— Нет, — сказала я. Он перекатился на спину, позволяя мне встать. Синяки исчезли. Его лицо было таким же чистым и невинным, как в начале вечера. Если бы я только могла заставить это дерьмо работать без секса.
— Моя очередь? — тихо спросил Зейн.
Я повернулась. Он стоял на коленях в листве, освободившись от остатков рубашки. Я никогда раньше не думала о Зейне как о мужчине, как о партнере. Но теперь он стоял на коленях в отблеске лунного света так, что тени и свет обрисовали мускулы у него на груди и животе. Руки терялись в темноте. Лицо было идеалом сильной, чистой плоти, сияюще-бледной, наполовину заштрихованной тенью, словно частицами мрака. Кольцо в соске вспыхивало серебром, будто подмигивая, приглашая. Этого оказалось достаточно.
Я встала перед ним, глядя вниз, и сделала то, чего хотел мунин. Я схватила его раненую руку и дернула ее вверх, отводя плечо максимально далеко. Он закричал от боли. Кожа затянула рану, но рана оставалась там, под поверхностью. Я прижалась к ней ртом и почувствовала порванные мускулы. Кость, уже начавшая срастаться, сломалась. Я укусила его, вонзила зубы достаточно глубоко, чтобы оставить отметину, и дунула силой в его кожу. Я исцелила рану и боролась с Райной. Она хотела вырвать кусок его кожи. Этакая шуточка — вылечить его и ранить одновременно.
Я оттолкнулась от него прежде, чем успела сдаться. Я вскарабкалась на ноги и осознала, что каждый раз, как я использовала ее, сила возрастала. Она наполняла меня, будто другой человек, что-то росло внутри меня, билось изнутри в кожу.
Я добралась до Джамиля и упала рядом с ним на колени. Он снова перекинулся в человеческую форму, а значит, был очень сильно ранен. Я разглядывала его нагое тело и пыталась бороться с Райной — не коснуться его. Не делать то, чего она хотела. Или хотя бы делать не все, чего она хотела.
Я провела руками по груди Джамиля, пока не коснулась раны. Она уже покрылась кожей, но совсем тонкой. Я знала, что могла бы воткнуть в рану пальцы. Я знала, что могла бы дотянуться и вырвать его сердце. Вместо этого я склонилась к его груди и поцеловала рану, нежно, легко. Закрыла глаза и вобрала в себя его запах, ощущение его мягкой кожи. Новая кожа всегда такая мягкая, как тело младенца, нежная и гладкая. Я положила руки на рану и мечом вонзила в него эту теплую растущую силу.
Глаза Джамиля широко распахнулись, спина выгнулась. Он попытался закричать, и я перехватила крик поцелуем. Я оседлала его тело, усевшись не на пах, а на вторую рану, на животе. Я оторвалась от его губ и сжала руки на его теле. Я вылечила его. Я чувствовала, как это выходит из моего тела в порыве тепла. Мои руки скользнули ниже. Я погладила его, и он начал твердеть. Я бросилась от него в сторону. Она его излечила. Райна считала, что кто-то задолжал ей за исцеление.
Я пыталась сопротивляться, пока не упала на спину в листву и не закричала. Все тело корчилось, будто его левая сторона не была в согласии с правой. Словно что-то сломалось внутри. Это большое, теплое существо, это второе тело пробовало подняться к поверхности, пыталось пробить поверхность. Зверь Райны пытался выйти. Пытался сделать меня лупой не только по имени. Но мое тело не могло его выдержать. Не могло предоставить ему дом. Я была человеком, и сколько бы силы в меня ни затолкали, этого не изменить. Чьи-то руки прижимали меня к земле. Издалека послышался голос Ричарда, как будто с большой высоты:
— Что с ней?
— Она борется с мунином, — раздался голос Марианны.
Я слышала ее голос совсем близко, но не могла ее разглядеть. Как будто мир исчезал во мраке.
— Не борись, Анита. Что бы ни случилось сегодня, завтра я смогу помочь тебе. Поддайся и живи, или мунин убьет тебя.
— Анита, пожалуйста, пожалуйста! — снова Ричард.
— Она убьет тебя, если сможет. Она убьет тебя прямо из могилы, Анита. Прекрати бороться. Прими это, или оно уничтожит тебя.
Я закричала:
— Нет!
И вдруг снова смогла видеть. Я смотрела вверх, в обрамленную деревьями темноту. Сквозь листья сиял лунный свет. Он казался таким же ярким, как солнечный, только более мягким. Я лежала очень спокойно, моргая на них всех. Ричард прижимал мои плечи к земле. Верн удерживал мои ноги. Шанг-да держал правую руку, Люси — левую. У меня были конвульсии. Я это помнила. Марианна стояла на коленях, удерживая мою голову в ладонях.
— Анита? — позвала она.
— Я здесь. — Мой голос был тихим, но чистым. Я чувствовала себя легкой и пустой, но не в одиночестве. Меня не одурачишь. Мунин не ушел. Ничего не кончилось.
— Мунин ушел? — спросил Ричард.
Марианна покачала головой.
— Он все еще здесь.
То, что она не обманулась, заставило меня думать о ней лучше.
— Можно ее отпустить? — спросил Верн.
— Анита? — спросила меня Марианна.
— Дайте подняться.
Они убрали руки, медленно, будто чего-то боялись. Боялись меня или за меня, я не был уверена, чего именно. Они отодвинулись от меня. Остался только Ричард на коленях. Я прислонилась к нему спиной, позволила себя обнять. Я закрыла глаза и всего на мгновение позволила ему унести это все далеко-далеко. Я никогда не чувствовала себя в чьих-то руках в такой безопасности, как в его. Никогда.
Моя нога что-то нащупала среди листьев. Я отстранилась, наткнулась на свой нож, подобрала его и вложила в ножны.
С другой стороны поляны подал голос Джейсон:
— Вот второй.
И протянул нож мне, держа за лезвие.
Я подошла к нему и взяла клинок. Я чувствовала их взгляды на себе: все смотрели на меня. Словно я была чем-то новым и непонятным, только что появившимся. Я вложила в ножны второй клинок.
Джейсон усмехнулся.
— Не пойми меня неправильно, Анита, но когда-нибудь я хотел бы проделать это по-настоящему.
— Почему бы не сегодня? — спросила я.
Джейсон уставился на меня.
— Что ты сказала?
Я пошла назад через поляну. Я чувствовала, как их глаза следят за моими движениями. Я пахла кровью, силой, плотью, а ничто другое не привлекает вервольфов так сильно.
Ричард стоял в своих джинсах и футболке. Его волосы клубились пеной до плеч, мягкий, богатый в лунном свете каштановый цвет.
Я сгребла его за футболку и заставила наклонить голову достаточно низко, чтобы поцеловать. Поцелуй был длинным и глубоким, и он почувствовал всю кровь, которую я пробовала. Ощутил вкус кожи каждого, кого я касалась. Я вытащила футболку из его джинсов длинным движением, провела руками по его голому животу, по гладкой твердости его груди.
Он схватил мои руки и убрал их прочь.
— Что с тобой такое?
— Она для тебя тоже не достаточно хороша? — послышался вопрос.
К нам направлялась Люси. Ее впечатляющий бюст напрягся под белой тканью топа. Либо у нее были очень крупные соски, либо она замерзла, так как очертания ее сосков были очень заметны, даже в этом тусклом свете.
Я не стала отводить взгляд от Ричарда. Я спала с Жан-Клодом. Он спал с Люси и Мирой — не забыть о Мире. Было только справедливо, что у него были другие возлюбленные. На самом деле. Но я не могла это перенести и не могла перенести, что меня это задевало. Просто невыносимо, что я его хочу. Невыносимо, что я осталась с Жан-Клодом и не вполне этим счастлива. Невыносимо, что даже если бы я была с Ричардом, а не с ним, я бы жалела о потере Жан-Клода. Я была в пролете независимо от того, что выберу.
Глядя на нее, я знала, что ладони, которые обнимали мои плечи с такой нежной силой, сжимали эти большие, круглые груди. Я знала, что она трогала его, всего его. Что он был обнажен и был внутри нее. И я чувствовала ревность настолько сильную, что единственным подходящим словом для нее было ненависть.
Я отодвинулась от Ричарда и вытащила один из ножей.
Шанг-да дернулся вперед, пытаясь встать между нами, но Ричард остановил его и заставил отступить назад. Он просто смотрел на Шанг-да, пока тот не отошел за пределы досягаемости, но по его лицу можно было понять, что удовольствия ему это не доставляло. Я его не винила. Ричард снова повернулся, пристально посмотрел на меня, но не сделал ни движения, чтобы защитить себя. Не знаю, то ли он не верил, что я собираюсь причинить ему вред, то ли был уверен, что я не смогу. Я же была уверена, что смогу.
Моя рука уже шла вниз в ударе прежде, чем я смогла остановить себя. Я порезала его через рубашку, не глубоко, но достаточно, чтобы пошла кровь.
Он вздрогнул, и его глаза приняли такое потерянные выражение, в них отразилось столько боли. Мать его.
Шанг-да бросился к нам, но Ричард преградил ему путь. Ричард удержал его от того, чтобы он схватил меня, разоружил, причинил мне боль.
Я приставила острие ножа к своей груди и провела им вниз над сердцем. Боль ударила остро и мгновенно, но царапина была неглубокой. Не назвать раной. Кровь сочилась вниз между полушарий груди, меня словно касались пальцами. На моей белой коже кровь казалась очень темной.
Ричард шагнул ко мне, и Верн перехватил его.
— Это ее выбор, — сказал Верн.
— Нет, не ее. Это Райна, — возразил Ричард.
Но он, каким-то образом, ошибался. Райна наконец нашла что-то, что привлекало нас обеих. Мы хотели, чтобы он страдал. Мы обе чувствовали себя преданными. И ни одна из нас не имела на это права. Мы обе предавали его, каждая по-своему.
Слова, которых я не знала, сорвались с моих губ.
— Твое сердце — мое, и мое — твое. Лупа для твоего Ульфрика. Но я не в твоей постели, и ты — не в моей.
Я бросила нож в землю так, что он вонзился в дерн со звоном. Я чувствовала клинок в земле, как будто потревожила покой какого-то большого спящего зверя. Сила рванулась ко мне из земли, вспыхнула во мне, и что-то освободилось, текучим стремительным потоком. Голова закружилась, и я, сама того не желая, оказалась на коленях.
Я посмотрела вверх на Ричарда, все еще сопротивляясь силе, и позвала:
— Помоги мне.
Но было слишком поздно. Я чувствовала, как мунин рванулся наружу, словно ветер. И каждый мужчина, которого он коснулся, уловил запах. Я почти ощущала, как реагируют их тела. Я понимала, что сделала Райна, и если это должно было стать ее последним вечером в кресле водителя, она не могла бы выбрать действия лучше. Если исключить мое убийство, это была абсолютная месть.
Я упала на колени, пытаясь не дать ей закончить ритуал, но я чувствовала их нетерпение в темноте. Я источала запах, и не только запах крови. Слова выходили из моего горла, как будто их вытягивали рукой. Каждое слово, сдавленное до того, что его больно было произносить.
— Потребуй меня снова, если можешь, мой Ульфрик.
Я смотрела на него и видела выражение его лица. Оно было диким, и какая-то часть меня была довольна. Господи, помоги мне. Моя собственная ревность дала ей ключи к моей душе. Я смотрела вокруг на тени во мраке. Я чувствовала их, как растущее давление в атмосфере. Как воздух перед грозой, такой тяжелый, что от этой растущей силы трудно дышать. Чувствовалось, что молнии собираются в тучах, приближаются, но эта гроза ждала меня. Ждала моего движения.
Марианна оказалась рядом со мной.
— Встань, — приказала она.
Я вскарабкалась на ноги, и она помогла мне.
— А теперь — бегом!
Я уставилась на нее.
— Что? О чем ты?
— Ты объявила себя Фрейей. Так беги же, прежде чем они потеряют терпение и возьмут тебя прямо здесь.
Я поняла, что она имела в виду, но мне было нужно, чтобы она повторила это вслух.
— Возьмут меня?
— Если мунин не овладеет тобой раньше, это будет насилием, но все равно будет. Ну, беги же!
Она толкнула меня в темноту. Я запнулась и еще один последний раз обвела поляну взглядом. Лицо Ричарда было измученным, на нем был написан ужас. Шанг-да стоял за плечом Ричарда, и он был зол. Зол на меня. Лицо Джейсона было таким нейтральным, каким я его никогда до этого не видела, словно он боялся показать мне, что он чувствовал. Еще я уловила взгляд Роланда. Я встретилась с ним впервые всего час или два назад, но его лицо безразличным не было. Его лицо было голодным, нетерпеливым. И я знала, что они это сделают. Что любой из них возьмет меня, если я его не убью. Два серебряных клинка и целая стая вервольфов. Не самый удачный расклад. И Ричард сделает все, что сможет, чтобы спасти меня — все.
— Шанг-да, — позвала я.
Высокий телохранитель посмотрел на меня. Я почти чувствовала вес его взгляда в лунном полумраке.
— Жизнь Ричарда значит для меня больше, чем моя безопасность, Шанг-да. Не дай ему умереть, — попросила я.
Он посмотрел на меня, потом коротко поклонился.
Марианна схватила меня за руку и крикнула:
— Беги!
Я побежала. Я бросилась в лес, в темноту, и побежала. Я летела так, будто могла видеть в темноте. Бросаясь в едва видимые просветы, доверяясь лесу так, как доверяются воде, зная, что она расступится перед тобой, безо всяких сомнений. Я отдалась ночному лесу, как училась делать это ребенком. В темном лесу нельзя ориентироваться с помощью зрения. Там ориентируешься той частью мозга, которая поднимает дыбом волосы на затылке. Я бежала, прыгала, уворачивалась, и знала, что этого мало.