Ночь прорвал протяжный, почти заунывный вой. Рычание и резкий визг, оборвавшийся так быстро, что я поняла — кого-то ранили, или даже убили. Неужели они поубивают друг друга за одно только первенство? Настоящие волки таким дерьмом не страдают. Только человек может взять милое невинное животное и так его испоганить.
Перепрыгивая через бревно больше в обхвате, чем небольшой автомобиль, я поскользнулась. Упала и неловко растянулась на земле. Пытаясь восстановить дыхание, я на мгновенье осталась лежать и сообразила, что понятия не имею, что делать дальше. Я не столько слышала вервольфов, сколько чувствовала их руками через землю. Я знала, что они рядом, но знала так, как не могла знать до захвата мунином. Я прижалась к огромному бревну, и тут мои руки нащупали щель. В дереве было дупло. Выставив руку с ножом, я протиснулась в темное отверстие, вздрагивая от ожидания наткнуться на енота или змею, но там не было ничего кроме ощущения преющей древесины, которая холодила мне живот, и огромной махины ствола, нависающей сверху.
Я знала, что они меня найдут. Смысл был не в этом. Чтобы выцарапать меня из дупла, им определенно понадобится некоторое время. Я старалась выиграть время. Время неизвестно для чего. Мне нужен был хороший план, но его-то у меня как раз и не было. Мунин считал, что нас может спасти Ричард. Но одна эта мысль меня испугала. Когда дело доходило до убийства, Ричард был несколько слишком щепетилен. И мысль, что он может погибнуть из-за желания меня спасти, была даже хуже мысли о том, что меня поймают. После изнасилования я, скорее всего, выживу. А вот переживу ли я смерть Ричарда — это вопрос. Хотя, при том, что меня еще ни разу не насиловали, я делаю слишком поспешные выводы. Может, этого я не переживу тоже.
Я почувствовала, как они приближаются к моему дереву. Больше одного, больше двух. Трое? Четверо? Черт.
Трухлявый ствол разодрали когти, и я вскрикнула, точнее, издала одно из тех «ой», которые являются почти эксклюзивным девчачьим звуком. И услышала, как один из них перекатился на землю. Он перекинулся в волка, и я почувствовала порыв энергии. А раз так, из игры он выбывал. Если потерять форму человека до того, как это сделает преследуемая лупа, с ней уже ничего нельзя сделать. Стал мохнатым — проиграл. Правила поведения Фрейи не писались для тех, кто не имеет другой формы кроме человечьей. И так близко к полнолунию, когда воздух был пропитан сексом и насилием, низшие волки проигрывали своему зверю.
Зверю проиграли полдюжины волков, возможно дюжина. Всего в стае Верна пятьдесят волков, тут уж дюжиной больше, дюжиной меньше…
В ствол дерева ударило что-то тяжелое, и я чудом умудрилась не заорать. Прогресс. Снаружи доносились звуки схватки. По крайней мере двое из них сцепились. Но я была почти уверена, что там был третий.
Драка прекратилась вместе с громким треском, словно сломалось что-то хрупкое и влажное. На меня обрушилась тишина, и удары сердца оглушающе грохотали в ушах.
Дерево сдвинулось. Я замерла, будто только полная неподвижность могла меня спасти.
Конец ствола, под которым были мои ноги, поднялся в воздух. И пока дерево поднималось, укрывшее меня дупло превращалось в надежную ловушку. Бревно было около шести футов в обхвате. Не знаю, сколько оно весило, но было очень тяжелым. И его выжимал высокий бородатый мужик. Он толкнул его над головой, уперевшись в дерево ладонями. Он улыбнулся, и на фоне темной бороды ярко сверкнули зубы.
— Вылезай, моя маленькая, — прорычал он ласково.
Его маленькая? Я очень осторожно выползла из-под огромного дерева. Представляю, какая это тяжесть. На это ясно указывала дрожь во всем его теле. Держать на руках поваленного лесного великана было не так-то просто. Не разгибаясь, я осталась у его ног. Чтобы дотронуться до меня, ему однозначно придется опустить дерево. Его улыбка стала еще шире, словно то, что я не убегаю, было для него хорошим знаком.
Не раздумывая, я воткнула нож ему в живот и рванулась вокруг него, в движении распарывая его плоть. Когда он упал на колени и перед тем, как сверху его накрыло бревном, вид у него был удивленный. Его пригвоздило к земле, и мне было недосуг проверять, сможет ли он выбраться. На земле было еще два тела. У одного был размозжен череп, и на листву стекали капли чего-то более густого, чем кровь. В темноте все казалось черно-серым. У второго сердце еще билось, но проверять пульс я не стала. Я бросилась бежать.
Почувствовав порыв энергии, я оглянулась и едва успела заметить смазанное движение. Сбоку на меня налетел еще один, и я оказалась на спине, а он сверху. Одну мою руку зажало между нами. Через секунду я уже знала, что это Роланд, и с размаху полоснула его ножом. Он отстранился слишком быстро, чтобы его можно было рассмотреть, и еще через одно мгновение его кулак состыковался с моим подбородком.
Отключиться я не отключилась, но тело онемело. Пальцы разжались, роняя нож, и я ничего не смогла с этим поделать. Часть меня отчаянно, но беззвучно вопила. Другая часть воскликнула: «Ах, какие прелестные деревья!». Когда у меня наконец получилось пошевелиться, джинсы оказались уже на середине бедер. Единственное, что отделяло меня от мгновенного стриптиза — то, что джинсы были в обтяжку и насквозь мокрые от крови. А мокрые джинсы быстро не стянуть.
— Роланд, не надо.
Он продолжал стаскивать с меня джинсы так, будто я ничего не говорила. А мне не хотелось, чтобы он опять меня ударил. Если отключусь, все пропало. Стянуть джинсы через мои найки оказалось для него совсем уж невыполнимой задачей, потому что джинсы через кроссовки не снимаются по определению.
Поднявшись на локти, я постаралась говорить дружелюбно и разумно, одновременно размышляя, куда, черт его подери, делся мой нож.
— О, Роланд, Роланд. Сначала надо снять обувь.
Может, если буду сотрудничать, мне накинут пару запасных очков. И, может, получится потянуть время. Ну, и где же этот Ричард?
Очень эффективно спутывая мне ноги, одной рукой Роланд завернул на мне джинсы.
— Почему помогаешь? — спросил он тем же слишком глубоким для такой тощей груди голосом, тщательно проговаривая слова.
На его коже, как летний зной над раскаленным шоссе, дрожало напряжение и энергия. Сам он оставался таким же, но все остальное изменилось.
— Может, просто не хочу, чтобы ты мне опять врезал, — ответила я.
— Я тоже не хотел, чтобы в меня всадили нож, — заметил он.
— Что ж, справедливо.
Так мы и остались сидеть-лежать, глядя друг другу в глаза — я на локтях, а он у моих ног на коленях. Он будто не знал, что делать дальше. Думаю, он не ожидал, что я буду такой покладистой. Он был готов к слезам, злости, даже похоти, но ничего из этого я ему не дала. Я была сочувствующей, готовой помочь, словно он спросил у меня, как найти дорогу в ресторан, который я хорошо знала. И что странно, я даже чувствовала себя спокойно. У меня было какое-то сюрреалистическое ощущение, словно всё вокруг было не на самом деле. Вот если он до меня дотронется, всё тут же станет настоящим, но пока он держался на расстоянии, я чувствовала себя превосходно.
Наступив коленом на мои джинсы, он начал стаскивать рубашку. Ладно, рубашка — еще ничего. Мое спокойствие не поколебалось. У него была хорошая грудь, одно удовольствие посмотреть. Пока штаны на нем, я в порядке. И где, черт возьми, носит Ричарда?!
Он расстегнул крючок на брюках, и у меня начали сдавать нервы. Мне не хотелось войти в контакт с Ричардом в момент, когда он дерется. Метки его бы отвлекли. Но хоть какая-то помощь была мне нужна. Я заключила сама с собой пари, что белья Роланд не носил. Пари я выиграла.
Я послала к Ричарду зов, и он действительно дрался. На одну головокружительную секунду я смотрела на мир его глазами. Он дрался с Эриком. Отлично. Я оборвала связь так быстро, как могла, но поняла, что это все равно стоило ему целой секунды концентрации. Я снова была сама за себя.
Спустив джинсы на колени, Роланд решил, что этого будет достаточно, и полез на меня. Надо же, какая романтика.
На помощь пришел не Ричард. Это был человек, которого я не знала. Он сбил Роланда почти так же, как до этого тот сбил меня. Они скатились с меня на землю, потом по небольшому уклону в низину, а я начала торопливо натягивать джинсы обратно.
Почувствовав за спиной движение, я обернулась. Джинсы остались на уровне коленей, а оружия в пределах видимости не наблюдалось. Это был Зейн с примотанной к груди рукой. За ним из темноты вышел Натаниель и протянул ко мне здоровую руку.
— Быстрее!
Я задвигалась быстрее. Взяв меня за руку, Натаниель потащил меня за деревья. Он бежал, будто тек, просачиваясь в каждую расщелину, каждую тень. Рассудив, что если он проходил в промежутки между деревьями, то и я в них пролезу, я старалась держаться строго за ним. Я прыгала, когда прыгал он, нагибалась, когда нагибался он, даже если не видела препятствия. Его ночное зрение было лучше моего, и это я даже не ставила под сомнение. За нами, как клуб пыли из-под колес, стелился Зейн.
Справа от нас раздался многоголосый вой. Натаниель рванул меня еще быстрее, так что у меня закружилась от скорости голова, а по щеке хлестнула колючая ветка, только чудом не попав мне в глаз.
— Черт, Натаниель!
— Они все ближе, — ответил он и остановился.
— Сама знаю, — буркнула я и потрогала щеку. Отняв пальцы, я увидела на них кровь. — Черт!
— Я не допущу, чтобы тебя поймали, — сказал Натаниель.
Я внимательно посмотрела на него. Он был всего на три дюйма выше меня. И превосходил по весу не больше, чем на тридцать фунтов. Он был сильный, но слишком маленький. А если тот, с кем придется драться, может выжать огромное дерево, размер имеет очень даже большое значение.
— Натаниель, они тебя просто размажут.
Он не оглянулся, только посмотрел в темноту и словно прислушался к звукам, которые я не различала. Глядя на меня, к дереву рядом прислонился Зейн. Здоровой рукой он потирал перевязанную, будто она ныла. Держу пари, что так и было.
— Если они тебя догонят, ты будешь драться, — заметил он меланхолично. — И они тебя убьют.
Он закрыл глаза и продолжил:
— Это как раз тот редкий случай, когда сама ты за себя постоять не сможешь, а у нас это может получиться.
— Тогда умрете вы оба, — покачала я головой.
Зейн молча пожал здоровым плечом, так буднично, словно это не имело никакого значения.
Внезапно меня осенило, что все это закончится сразу же, как только я займусь сексом. Тогда и только тогда все это прекратится. Скрутив тело, с прежней силой вернулась Райна. Она хотела Натаниеля, но иметь его не могла — только не в моем теле. Трахать Натаниеля — это почти то же самое, что совращать малолетнего. Я бы не смогла.
Зейн. Вот Зейн бы подошел. Райна определенно была ветреной. Меня вдруг оглушило такое яркое видение, что лицо тут же залила краска. Остался ли хоть кто-то, с кем не переспала Райна? Но ни с кем из них я все равно не хотела ничем таким заниматься. Ни за что.
Но тогда они погибнут. Не знаю, моя это была мысль, или мунина. Так или иначе, мы обе были правы.
Среди деревьев к нам хромал Джейсон. Я узнала его только по форме плеч и волосам. Либо я вылечила его не до конца, либо он опять успел с кем-нибудь сцепиться. А может, и то, и другое. Я разорвала с ним контакт до того, как закончила. Более глубокое исцеление мунин обеспечивал только через секс. Для нее это было что-то вроде платы за оказанные услуги. А нет платы — нет результата. Как наркодилер дает сначала только попробовать.
Подойдя к Натаниелю и Зейну, Джейсон наградил меня крайне странной улыбкой. Скользнул вниз и уселся, прижавшись спиной к небольшому стволу. И тяжко вздохнул.
Все смотрели на него. И отвели глаза, только когда из леса послышался крик. Там в темноте, совсем близко, шла схватка. Неподвижный горячий воздух пронзил еще один вой. Звук был таким близким, что у меня волосы встали дыбом.
Деревья, в которых мы остановились, были у самого подножья холма. Место показалось мне знакомым.
— Коттеджи уже вон там наверху?
— Да, — коротко ответил Зейн.
— Если пойдешь туда, то они бросятся за тобой, — подал голос Джейсон. — Нельзя, чтобы всё это увидели туристы.
— Плевать, — ответила я. — Некоторые не пойдут туда как раз из-за туристов. Я сказала, пойдем туда и закроемся в доме.
— Все равно это не закончится, пока кто-нибудь не получит приз, — так же устало заметил Джейсон. Казалось, силы его покинули окончательно.
— Зато там наверху у меня есть два зубастых вампира, — хмыкнула я и полезла в гору.
Натаниель с Зейном спорить не стали и пошли следом. Джейсон остался сидеть. Мы прошли уже четверть подъема, когда он наконец соизволил встать на ноги. Когда вся эта свистопляска кончится, спрошу, что не так. А пока мне было некогда.
Меж деревьев возникли темные фигуры. Зейн слегка подтолкнул меня в спину.
— Беги, — бросил он отрывисто. — Я их задержу.
Натаниель молча повернулся вместе с ним навстречу темноте и опасности.
— Нет, — мотнул головой Зейн. — Иди с ней, Натаниель.
Взглянув на меня, он закончил:
— Я учусь, что значит быть альфой. Натаниель драться не умеет.
Натаниель переводил глаза с одного из нас на другого. Наконец, остановил взгляд на мне.
— Что мне делать?
Секунду я размышляла, изучая заботливое выражение на лице Зейна.
— Я бы сказала, что ты пойдешь со мной, но Зейна я не брошу.
Вернувшись чуть назад, я тронула Зейна за руку.
— Я не брошу тебя умирать.
— Черт побери, Анита. Если ты не с нами, они нас не убьют. Может, чуть прибьют и бросятся за тобой, — ответил Зейн.
— Я что-то вроде приманки, — задумчиво сказала я.
— Да.
— Но не вздумай за меня умереть, понял?
— Постараюсь, — улыбнулся Зейн.
Я сжала его руку.
— Не постарайся, а просто не погибни. И ты тоже, — приказала я Джейсону.
Он покачал головой.
— Я пойду с тобой. Приказ Ричарда.
— С чего вдруг?
Он покачал головой и оглянулся на приближающиеся темные фигуры. Все ближе и ближе.
— Потом. Пошли быстрее.
В этом явно был смысл. Мы пошли и оставили в темноте Зейна наедине с пятью фигурами, которые скользили, обливались вокруг деревьев, подбирались все ближе. Когда мы взобрались на вершину холма, они двигались уже с совершенно потрясающей скоростью. Напоследок я подмела холм коленками, и мы выбрались на ровную площадку у гравийной парковки.
«Дамиан», — подумала я. И словно я позвала, он открыл дверь, остановившись в проеме с очень удивленным лицом. Какая редкая удача — увидеть тысячелетнего вампира в шоке. На мгновенье я представила, как мы, должно быть, выглядим. Я вся в крови, в одном черном лифчике и насквозь мокрых от крови джинсах. Джейсон очень заметно хромал. Натаниель бежал за нами.
Мы дружно ввалились в дом, Дамиан закрыл за нами дверь и, не говоря ни слова, запер ее на замок. Сообразительный вампир.
— Что… — начал он спрашивать, но я перебила:
— Закрой окна, и надо припереть чем-нибудь дверь.
Ашер схватил тяжеленный деревянный стол, будто тот ничего не весил, и приставил его к окну.
— У нас есть гвозди, или предполагается, что я буду это держать?
Вместо ответа в окно что-то ударило, и по краям стола, как сверкающий дождь, посыпалось стекло. Ашера заметно отбросило назад, Дамиан присоединился к нему, и вместе они водрузили стол обратно к окну. Дверь сотрясалась так, словно в нее с разбегу кидался кто-то очень тяжелый.
Натаниель с потерянным видом стоял посреди комнаты.
— И что теперь?
Дверь опять содрогнулась, и Джейсон бросился к ней.
— Натаниель, помогай!
Натаниель больше не стал спрашивать и прижал плечом подпрыгивающее дерево.
Между окном и краем столешницы просунулись пальцы. Ашер пожертвовал одной удерживающей стол рукой и сломал наглое запястье, как щепку. Послышался вопль, и рука скрылась из виду.
Так, словно ему не приходилось изо всех сил удерживать стол у окна, Ашер холодно поинтересовался:
— Могу ли я узнать, почему местная стая вервольфов пытается нас убить?
— Они не пытаются нас убить, — ответил за всех Джейсон. — Они пытаются ее трахнуть.
Он подпирал дверь спиной. Что бы ни рвалось внутрь, но оно вдруг убралось, и Джейсон почти упал на ставшую неподвижной дверь.
Осада у окна тоже утихла. Внезапно стало тихо, даже слишком тихо.
— Что происходит? — спросил Дамиан.
— Потом, — опять отмахнулся Джейсон. Глаза у него были почти дикие. — Лучше спроси еще раз, почему Ричард приказал мне тебя найти и быть с тобой.
Я воззрилась на него.
— Ладно, почему Ричард приказал тебе быть со мной?
— Все это закончится, как только ты займешься сексом с кем-нибудь из лукои.
У меня глаза полезли на лоб.
— Ну-ка, повтори.
— Он сказал, что если дойдет до того, что кто-то будет успевать, я должен буду сделать это сам.
— Сделать это? — опять тупо переспросила я. — То есть, сделать со мной?
У Джейсона хватило совести опустить глаза. Он кивнул.
Открыв ящик, я достала файрстар и засунула его за пояс джинсов. Вытащив следом браунинг, я отщелкнула предохранитель.
— Ничего личного, Джейсон, но у меня немного другие планы.
— Я не сказал, что эта идея мне нравится, — угрюмо ответил Джейсон. — Я могу сделать из этого шутку, и мне бы очень хотелось с тобой быть, но Жан-Клод — мой хозяин. Он меня однозначно прикончит.
Я посмотрела на Ашера, и тот еле заметно кивнул.
— Вполне вероятно.
— А если ты из-за своей щепетильности позволишь кому-нибудь меня схватить? — поинтересовалась я.
— Ну, Ричард так просто не убивает, — не менее мрачно ответил Джейсон. — Но если я допущу, чтобы тебя изнасиловали, он легко сделает для меня исключение.
Я помахала пистолетом, направив дуло в потолок.
— Но, к счастью для тебя, я вооружена. И очень опасна.
Джейсон кивнул чуть веселее.
Из ванной послышался звон битого стекла.
— Черт! — воскликнула я.
Вот это мы сглупили.
— Оставайтесь у двери, — приказала я и пнула дверь в ванную, держа пистолет наготове. За секунду я успела разглядеть человека, который пытался протиснуть свою немаленькую тушу в совсем маленькое окошко. Я бедром распахнула дверь, открывая ее полностью, и одновременно выстрелила в лазутчика. Он заорал и вывалился наружу.
— С этим окном разобрались, — крикнула я.
Снаружи слышались звуки драки. Визги, переходящие в вой. Я почувствовала поднимающуюся энергию, и поняла, что люди теряют человеческую форму. Я чувствовала, как они убираются, скользят между деревьев по направлению от нас. Я почти чуяла мускусный запах их меха. Мунин вынырнул так внезапно и резко, что я прислонилась к двери, которую использовала, чтобы прицелиться.
Отвернувшись от окна, я через всю комнату посмотрела на Джейсона. На его счет Райна чувствовала себя отлично. Ей было плевать, кто именно. Если это расстроит Жан-Клода, или будет стоить Джейсону жизни, это были их проблемы. Я медленно сползла по двери на пол, закрыла глаза, прижала прохладный ствол плоской стороной к горящему лбу.
— Надо, чтобы этим окном занялся кто-то еще, — сказала я слабо.
Мне оставалось только надеяться, что меня слышно. С речью у меня явно были проблемы.
Джейсон, похоже, все понял. И никто не спросил, что случилось. Я почувствовала, что моих ног коснулся Дамиан, и прошел в ванную. И только от того, что он прошел так близко, что-то внизу живота сладко напряглось и заныло. Я взглянула снизу вверх на него, и он застыл в дверях, словно почувствовав реакцию моего тела.
Он смотрел на меня своими кошачьими зелеными глазами, и я точно знала, что если скажу ему идти ко мне, он повинуется. Единственное, в чем я не была уверена — почему.
— Дамиан, — бесстрастно позвал Ашер. — Окно.
Дамиан не пошевелился и не оторвал от меня взгляда.
— Не могу.
— Прикажи ему следить за окном, Анита, — четко сказал Ашер.
Не обращая на него внимания, я перебралась на колени, свободной рукой скользя по ногам Дамиана. Проведя рукой по его паху, я покачала головой. Захватив рукой зеленую шелковую рубашку, я потянула его вниз, ко мне, и он опустился на пятки, так, что я оказалась у него между коленей. Я приподнялась и поцеловала его.
Мой язык скользнул между его клыков. В искусстве французских поцелуев с вампирами я достигла небывалых высот. Практика, практика.
Сначала Дамиан пытался не отвечать на поцелуй. Он отстранился и прошептал:
— Ты пахнешь кровью. Не своей кровью.
И прижался губами к моим губам так, словно хотел вдохнуть меня всю. Длинные бледные пальцы обняли мое лицо, потом скользнули дальше, в шелковистое тепло волос.
Я прижалась к нему всем телом. Оставшийся у меня спереди за ремнем джинсов файрстар прижался к его паху, и я впечатывала в него пистолет до тех пор, пока не услышала тихий звук боли. Браунинг остался на полу.
От окна ванной послышался шум. Я разорвала поцелуй, и Дамиан скользнул губами вниз по моей шее. Через окно, словно сквозь хрустальный тоннель, тщательно протискивался человек.
Вытащив из джинсов файрстар, я прицелилась. Прямо в лоб. У владельца лба расширились глаза, и еще через мгновенье он вывалился наружу. Все это зашло еще не настолько далеко, чтобы им совсем уж не хотелось жить. Вопрос был в другом — как далеко зашла я сама?
Дамиан тем временем накрыл губами бьющийся на моей шее пульс. Его язык, лаская, обвел его вокруг. Так он спрашивал разрешения. Но это была бы не та кровь, которой я собиралась делиться этой ночью. Райне было не интересно просто вскрыть вену.
Запустив свободную руку в длинную кроваво-красную гриву, я резко отдернула от себя его голову.
— Никакой крови. Лучше трахни меня.
— Жан-Клод его убьет, — подал голос Ашер.
— А мне плевать, — отозвалась я, и в момент, когда услышала себя, отстранилась. Я будто рвалась через липшую к лицу мокрую занавесь, которая пыталась обернуть мое тело, задушить меня, утопить.
Я отползла от Дамиана в комнату и крикнула:
— Следи за этим чертовым окном, Дамиан, и держись от меня подальше!
Он в нерешительности замер в дверях.
— Ты слышал, что сказала твоя госпожа. Делай, как велено, — холодно посоветовал Ашер.
Я услышала, как Дамиан зашел в ванную. Как скрипнуло под каблуками его сапог битое стекло. Я осталась на четырех точках, голову нещадно клонило вниз, дыхание сбилось. В одной руке у меня остался файрстар. И я сжимала его так сильно, что заболела рука. Я постаралась удержать надежное ощущение рукояти пистолета у себя в пальцах. Это — реально. Это — реально. А Райна — мертва. Просто еще одно чертово привидение, будь оно проклято.
Услышав, что ко мне кто-то подбирается, я подняла голову и увидела, что на меня во все свои фиалковые глаза смотрит Натаниель. Я заорала и кинулась от него. Он был жертвой, а Райна жертв обожала. Я вытянула руку, пытаясь от него отгородиться, и попятилась назад.
В результате я уперлась спиной в кровать, обеими руками сжимая пистолет и раскачиваясь вперед-назад.
Натаниель продолжал скользить ко мне с изящной, почти змеиной грацией, будто у него было слишком много позвонков. Он подобрался так близко, что когда заговорил, я почувствовала его дыхание.
— Я твой, Анита. Ты — моя Нимир-ра. Моя королева.
Он был осторожен и старался не дотрагиваться до меня. Он оставался за одно движение длиной всего в дюйм от меня, так что решение было за мной. Но моим это решение не было.
Я попыталась приказать ему от меня убраться, но голос меня подвел. Говорить я не могла. Я не могла пошевелиться. Все, что мне пока удавалось — оставаться на последнем хрупком рубеже контроля и не сдвинуть губы на это последнее разделяющее нас расстояние. Из последних сил я боролась и сопротивлялась, чтобы не поцеловать Натаниеля. Потому что, кто бы ни был следующим, это станет концом. Мунин меня побеждал. Даже мой самоконтроль был не безграничен. Я не хотела, чтобы это был Натаниель. И только это еще помогало мне держаться.
В дверь постучали, и стук был настолько неожиданным, что я заорала. Крик будто оттолкнул Натаниеля обратно на колени, чуть дальше от меня, но все равно слишком близко.
— Откроешь? — спросил Ашер.
Я покачала головой, но не имея в виду «нет» — я просто не могла говорить. Не могла думать. Я слишком сильно старалась не сорвать с себя оставшуюся одежду и не перетрахать всех присутствующих. Это требовало почти всей моей концентрации.
Похоже, Ашер все понял, так как соизволил самостоятельно спросить:
— Кто там?
Очень вежливо.
Думаю, ответ шокировал нас всех.
— Ричард!
Джейсон вскочил и бросился открывать дверь раньше, чем кто-либо успел сказать ему, что делать. Внешняя поверхность двери была изодрана в щепку. Ричард остановился в проеме. Висящая лоскутами футболка умудрялась продолжать обтягивать его плечи, но была так сильно порвана, что все кровоточащие раны оставались на виду. В дом он зашел слегка нетвердо. За ним последовали Зейн и Шанг-Да.
Зейн был цел и невредим, а вот Шанг-Да рассекли лицо от подбородка до лба. Сквозь маску крови блестели глаза. Закрыв дверь, он холодно посмотрел на меня.
В отличие от него, я была до смерти рада видеть их всех. Но пошевелиться не могла. Стоит только двинуться, и все пропало. У меня выкатилась слезинка и прочертила по щеке горячую влажную дорожку. Я смотрела на Ричарда, хотела сказать ему так много, но не могла вымолвить ни слова. Слова разбили бы меня вдребезги, на миллион крошечных сверкающих осколков.
Ричард двинулся ко мне, остановился и посмотрел сверху вниз. Он не столько опустился, сколько упал передо мной на колени.
Я выбросила руку, чтобы его удержать, и на моей коже, подобно языкам пламени, заплясал мунин. На пол глухо упал файрстар. Захватив в полные горсти остатки его футболки, я рванула Ричарда на себя, и последние несколько дюймов, отделяющие нас от поцелуя, канули в лету.
У него были сухие губы. Я водила по ним языком, вылизывала их, пока они не стали влажным сладким бархатом. Потом запустила одну руку в разорванную футболку и провела пальцами по следу, который оставила на его сердце.
Он зашипел, словно я причинила ему боль, и схватил меня за запястье. Запустив другую руку, я нашла еще одну рану. Тогда он схватил меня за обе руки. Помните, какой Ричард большой? В целом угрожающим он не выглядит, но вполне может удержать обе мои руки в одной своей. Он отвел мои руки почти мне за спину, и когда я попыталась их освободить, захват только усилился. Он нагнулся, но не для поцелуя.
Быстро и сильно он слизнул капельки крови с ножевой раны у меня под ключицей, и я задохнулась — наполовину от боли, наполовину — от наслаждения.
Он скользнул губами вниз по ране, до места, где начиналась грудь, и нежно ее прикусил — не так, чтобы оставить след, но достаточно, чтобы я почувствовала его зубы. У меня вырвался тихий стон.
Подняв голову, Ричард посмотрел на меня. Он отпустил мои руки и взял вместо этого мое лицо в свои ладони. Я оказалась поймана силой этих рук и была вынуждена смотреть прямо в его изумительные шоколадно-карие глаза.
— Анита, ты меня слышишь?
Я попыталась вернуться к прерванному поцелую, но его руки меня удержали. Мои пальцы снова скользнули на его грудь, исследуя гладкую кожу, открытые раны на ней. Я хотела прижаться к нему всем телом, но его руки твердо держали мое лицо, и у меня никак не получалось приблизиться.
— Анита! Отвечай, Анита! Ты здесь?
Его хватка становилась почти болезненной.
Мне не пришлось отталкивать мунин. Он отступил сам. Почувствовав, что Райна оставила меня достаточно, чтобы ответить, я прошептала:
— Здесь.
— Ты этого хочешь? — спросил он требовательно.
Я беззвучно заплакала, по моему лицу катились огромные слезы.
— Хочешь меня сейчас, вот так? — спросил он еще настойчивее и тряхнул меня, словно мог таким образом утрясти меня обратно в свое тело.
Мои пальцы скользнули поверх его рук, прижимая их к слезам. Хочу ли я его?
— Да, — ответила я шепотом.
— Сейчас, вот так?
Это был слишком трудный для меня вопрос. Согнув пальцы, я попыталась убрать его руки от своего лица. Меня начало трясти.
— Поцелуй меня, Ричард, пожалуйста, поцелуй меня. Пожалуйста, Ричард, пожалуйста!
Я опять плакала и не могла сказать, почему.
Не убирая рук, он прижался ко мне и поцеловал. Его губы летним зноем коснулись моих. Я почувствовала его язык и попыталась двинуться ему навстречу, но его руки меня удержали. Он сам приник ко мне, прижался губами. Он словно пробовал меня поцелуем, пробирался в меня своими губами, языком и вытягивал наружу.
От этого ощущения я задрожала у него в руках еще сильнее. Глаза закрылись, руки безвольно опустились, отдавая инициативу ему. Очень медленно его руки опустились с моего лица, и скользя кончиками пальцев вниз по моим обнаженным плечам, он не переставал меня целовать. Его руки замерли, встретив на плечах ремни ножен, которые я носила на спине, словно не зная, что с ними делать.
Открыв глаза, я хотела поднять руки и помочь, но он взял меня за предплечья и удержал руки на месте.
— Справлюсь, — сказал он тихо.
Я посмотрела на него. Я еле дышала от желания. Мне безумно хотелось, чтобы его обнаженное тело прижалось к моему, хотелось почувствовать его всей кожей. Захватив край одной из дыр на футболке, я рванула ее шире.
— Снимай.
— Рано, — покачал он головой.
Боже, мне хотелось броситься на него, как дикой волчице, а он так чертовски уравновешен. Но я чувствовала его желание. Чувствовала такое же всепоглощающее, как мое собственное желание, и при этом он мог так близко, совсем близко просто стоять на коленях.
— Все вон, — приказал Ричард.
А я и забыла, что в зале полно зрителей. Спрятав лицо у него на груди, я скользнула руками по его спине, пытаясь прижаться к нему как можно сильнее.
— Как насчет остальных волков? — бесстрастно поинтересовался Ашер.
— Мы с Верном пришли к соглашению. Все кончено, осталось только это.
Через широкое плечо Ричарда я посмотрела на покрытое шрамами лицо Ашера. Оно было таким же пустым и бесстрастным, как его голос, и ничего не выражало. Мелькнула мысль — что он скрывает? Но она осталась одинокой, остальные мысли были заняты запахом кожи Ричарда. Легким соленым вкусом его тела. Для сожалений места просто не осталось. Для меня существовало только тепло тела, к которому я прижималась.
— Если ты возьмешь ее прямо так, это будет очень похоже на изнасилование, — заметил Ашер.
— Я сделаю все, чтобы это было не так, — ответил Ричард.
Ашер издал тихий звук, который должен был изображать смешок, бросил:
— Bonheur, — и покинул дом.
Он пожелал нам удачи. И сделал это по-французски, что тут же заставило меня вспомнить Жан-Клода.
Так близко к теплу тела Ричарда, чувствуя, что он горит и уже готов, я думала о Жан-Клоде. Я хотела погрузиться в Ричарда. Хотела завернуться в него, как в теплое одеяло, но что на это скажет моя другая любовь всей жизни? И одна эта мысль задвинула мунин дальше, чем что-либо другое.
Месяцы в постели Жан-Клода, и я все еще хотела Ричарда. Не Райна, не мунин, я. Я хотела его так сильно, что не могла думать ни о чем, кроме ощущения его тела у себя в руках. Но это было бы не честно. Только не так. Не тогда, когда во мне сидит Райна.
Как теплая ванна она окутывала меня. Это было ее ценой. Это. То, что в наш первый раз она будет с нами. Что даже это навсегда станет частично принадлежать и ей. У меня горела вся кожа, так, что к ней было больно прикасаться. Все тело ломило от желания, подобного которому я до сих пор не знала.
Когда все вышли, и за ними закрылась дверь, Ричард оторвал меня от себя. И держал за плечи, пока я боролась с ним и пыталась прижаться обратно. Я желала его. Желала.
— Ричард, пожалуйста! — крикнула я и в очередной раз рванулась к нему.
Он развернул меня, так, что я упала на край кровати, и одной рукой уперся мне в спину, не давая повернуться обратно. Он отстегнул ножны, и по моим плечам соскользнули ремни. Через секунду ножны с глухим звуком врезались в противоположную стену. Ричард склонился надо мной, упершись руками в кровать, его волосы скользнули по моему лицу. Он прижался ко мне всем телом, обняв меня и прижав мои руки к моей же груди. Он обхватил меня всем телом и руками, приникнув так сильно, что я спиной чувствовала, как бьется его сердце.
— Как только захочешь остановиться, просто скажи, и все. Я уйду, — прошептал он мне в щеку.
Я издала тихий звук, очень близкий к хныканью, и попросила:
— Трахни меня, Ричард! Пожалуйста, трахни меня!
По его телу, до самых кончиков пальцев, пробежала дрожь, а дыхание вырвалось длинным, почти судорожным выдохом. Он чуть отстранился, чтобы расстегнуть на мне лифчик, и медленно снял его, проведя руками по моим плечам. С помощью лямок он опять опустил мне руки, легко толкнул ставшую ненужной деталь туалета, и та упала на пол.
Руки скользнули по моей талии. Его ладони казались обжигающими. Он скользил пальцами вверх так медленно, что мне хотелось заорать. Наконец, его руки нашли мою грудь, приподняли ее, чуть сжали и начали массировать. Пальцы обхватили соски, и, не выдержав, я закричала.
Развернув к себе лицом, он почти швырнул меня на край кровати. Подхватив за ягодицы, он поднял меня, сам оставаясь на коленях. Губы нашли мою грудь, язык затрепетал вокруг соска — быстро, влажно, нестерпимо.
Я прижалась сильнее, и его рот накрыл сосок целиком, начал его посасывать. Ощущение было почти слишком сильным. Оно заставило меня захотеть завопить, начать извиваться, умолять его остановиться и не останавливаться никогда. Я почти зарыдала, когда он наконец отпустил грудь, напоследок прихватив и потянув сосок зубами. Наступила очередь второй груди, на этот раз острее — я чувствовала зубы. Он слегка прикусывал мягкую ткань, потом обводил языком сосок. Один быстрый болезненный укус, и я вдруг оказалась на полу, глядя на него снизу вверх.
Он встал надо мной на колени, запустил руки в прорехи на футболке и сорвал ее окончательно, обнажая фантастическую грудь и плечи. На груди были две рваные раны — выше и чуть ниже. Первая доходила до соска, так что на его кончике засохла кровь.
Поднявшись на локти, я потянулась к нему. Ричард не стал мне мешать. Я провела языком по его совершенной груди, по ранам, и он задохнулся. Я слизнула кровь с рассеченного соска, и когда он не оттолкнул меня, приникла к нему ртом. Я вылизала рану, достаточно сильно, чтобы опять пошла кровь.
Настала его очередь закричать. Он мягко толкнул меня обратно на пол и быстро стянул с меня обувь и носки. Я не сопротивлялась. Сердце билось так быстро, что было больно чувствовать его почти в горле, как рвущегося из ловушки зверя.
Его руки легли на мои джинсы. Расстегнутая верхняя пуговица заставила мой живот сжаться. Ричард медленно расстегнул молнию и начал снимать с меня джинсы. Они подсохли, и я помогла ему избавить мои бедра от лишней ткани. Одним последним движением он сорвал с меня джинсы, и я осталась лежать в одних черных трусиках, подходивших к покинувшему нас лифчику.
Оставаясь на коленях, он рассматривал меня. Руки начали расстегивать его собственные джинсы, но замерли в нерешительности.
— Я так долго этого хотел, Анита. Хотел, чтобы тебе понравилось, но так…
Может, в остальное время мы с Райной друг друга и ненавидели, но сейчас у нас с ее сущностью наступил момент полного взаимопонимания. Я подалась к Ричарду.
— О, нет! Только не это! Хоть сейчас не будь со мной бойскаутом!
Мои пальцы тем временем расправились с его молнией. Он поймал мои руки и заглянул в глаза.
— Это снова ты.
— Да, это я, — ответила я и отняла у него руки.
Он не стал возражать.
— Разденься для меня, Ричард. Дай мне посмотреть на тебя безо всей этой одежды.
— Ты уже видела меня обнаженным, — заметил он тихо.
— Но не так, — сказала я. — Без остановок, без вопросов.
Он поднялся на ноги.
— Для меня это все изменит, Анита. Что-то это должно изменить и для тебя.
Я закрыла глаза руками и, не выдержав, закричала:
— Ради всего святого, Ричард, хватит болтать! Я хочу, чтобы ты меня взял! Хочу почувствовать тебя в себе так сильно, что даже думать не могу нормально! И как только ты можешь спокойно стоять и быть таким рассудительным?!
На мои скрывавшие лицо руки что-то упало. Это были его джинсы и все, что нашлось под ними. Я села, увидела, что на Ричарде больше ничего не осталось, и несколько мгновений просто смотрела на него. На совершенный коричнево-золотистый цвет его кожи, не изменявшийся от линии лодыжек до рельефных бедер и выше, на твердую грудь и разворот плеч.
Его волосы лежали с одной стороны лица золотой каштановой массой, оставляя половину лица в тени.
Я поднялась и пошла к нему. Мне было страшно. Страшно и нестерпимо. Положив руки ему на грудь, я поднялась на цыпочки и подставила ему губы. Мы поцеловались, и от этого я всем телом почти упала на него. Ощущение, что он обнажен, готов, и нас не разделяет ничего, кроме тонкого черного кружева, заставило меня задрожать и разорвать поцелуй.
Поймав меня за талию, он не позволил мне отстраниться. Еще через секунду он оказался на коленях, а руки сорвали с меня остатки одежды так быстро, что это казалось почти яростным. Я вдруг оказалась голой, прямо перед ним, а он смотрел на меня снизу вверх, и его взгляд заставлял все мое тело звенеть от напряжения.
Положив большие ладони сзади на внутреннюю поверхность моих бедер, он слегка развел мне ноги. Скользнул пальцами вверх по ним и обхватил ладонями попку, придвинув меня совсем близко к своему лицу. Прижавшись ко мне щекой, он языком провел по бедру влажную дорожку. У меня так сильно билось сердце, что дышать толком не получалось, и только чудом я сумела выговорить:
— Пожалуйста, Ричард, пожалуйста! Пожалуйста!
Одна рука передвинулась ближе, и в меня скользнул палец. Я вздрогнула, откинув голову и зажмурившись.
— Мокрая, — прошептал он.
Открыв глаза, я посмотрела на него и выдохнула:
— Знаю.
— Такой была Райна.
— Она и сейчас такая, — сказала я, пытаясь справиться с дыханием. — Заставь ее уйти.
Он снова провел языком по внутренней поверхности бедра, и от одного ощущения его ласкающих губ, мои ноги слабели и раскрывались ему навстречу. От первого прикосновения языка к самому чувствительному месту я задохнулась.
Он поцеловал меня там так же, как до этого целовал в губы — исследуя языком все уголки, все складочки. Сначала движения были длинными, уверенными, затем он нашел нужную точку и обхватил ее губами. При этом я видела его глаза. В них горел темный свет, нечто более примитивное, чем то, что можно описать словами. В этом не было ничего от сути вервольфа, но всё — от истинной сути человека. По моему телу раскатывались пульсирующие волны. Чувства были обострены до предела. Ощущение было настолько приятным, что изливалось через край, а наслаждение — таким полным, что почти причиняло боль. Он потягивал меня губами, вбирал в себя, пока оттуда во все тело золотым потоком не разлилось тепло, так что мир вокруг подернулся белой дымкой, словно я смотрела сквозь туман. Вместе с последней каплей удовольствия меня покинула Райна. Когда он опустил меня на пол, я почувствовала, что мунин отступает.
У него блестели губы, и он вытер их остатками футболки.
— Я могу умыться, — предложил он.
Я покачала головой.
— Даже не вздумай, — и протянула к нему руки.
— Она ушла? — спросил он.
Я кивнула.
— Только я. Только мы.
— Отлично, — улыбнулся он и опустился на меня, целиком накрыв своим обнаженным телом.
Для классической миссионерской позиции он был, пожалуй, слишком большим. Прижатая его грудью, я бы задохнулась. Поэтому он оперся на руки и медленно скользнул в меня. Я чувствовала каждый входивший в меня влажный и упругий дюйм. Заполнив меня, он посмотрел мне в глаза. Его радужка приобрела тот потрясающий волчий янтарный цвет. На смуглом лице глаза казались почти оранжево-золотыми.
Он скользнул дальше, потом обратно, еще и еще раз, нежно, словно обеспечивая себе пространство. Потом его бедра нашли нужный ритм. Я провела руками по его спине, ниже и обхватила ягодицы, подталкивая и направляя. Стоило мне вонзить ногти в гладкую упругую поверхность его напряженного тела, как он начал двигаться быстрее, сильнее, удерживая свой вес на руках.
Я приподняла бедра навстречу его телу. Не пойманная его весом, я могла двигаться. И мы слились в едином ритме, в волнах движения, жара и слаженно работающих мускулов.
Во мне, в нем что-то открылось. Я почувствовала, как связывающая нас метка отворилась подобно двери. И сквозь эту дверь полился теплый золотой поток энергии. Он омывал меня, вливался в меня. От него, как от электрического поля, поднялся каждый волосок на моем теле.
Не выходя из меня, Ричард поднял меня на руки. Он наполовину держал меня, наполовину — прижал к постели. Он содрогался на мне, и меня с головой накрыло тепло его кожи, тяжесть его тела. Его сила скользила по моей коже, тепло вливалось в меня сквозь каждую клеточку тела. Я будто окуналась в море золотистого тепла. И с каждым толчком золотая пульсация росла. Превращалась в волны, которые заставили мое тело сжаться вокруг него.
Он закричал, но не кончил и откинулся на руках, прижимая меня к кровати бедрами. Глаза сохраняли цвет янтаря, были совсем не человеческими, и мне было на это плевать. Я видела в этих глазах его поднимающегося зверя. Видела, как он смотрит на меня глазами Ричарда. Видела, как по этому родному и красивому лицу проносятся мысли, больше связанные с пищей, чем с сексом, и уж никак не связанные с любовью.
Я была в кольце его рук, которые вцепились в кровать. Услышав звук рвущейся материи, я повернула голову и увидела, как его пальца удлиняются и на них появляются когти. И как эти когти с невыносимо громким звуком разрывают матрас.
Не в силах скрыть страх, я посмотрела ему в глаза.
— Ричард, — позвала я.
— Я никогда не сделаю тебе больно, — прошептал он, его руки дернулись и в воздух полетели белые кусочки постели.
— Ричард! — крикнула я громче, еще не в панике, но близко к тому.
Он вспорол постель до самого края, выдернул когти и скатился с меня, упав на бок и свернувшись в клубок. Руки удлинились, кисти превращались в лапы, а ногти стали опасным чудовищным оружием.
Черт.
Я начала разглаживать ему спину, приговаривая:
— Прости, Ричард. Прости.
— Я не перекинусь во время секса, Анита. Но так близко к полнолунию, это тяжело.
Он повернул голову ко мне, и я увидела, что глаза все еще волчьи. Руки начали изменяться, возвращаясь в человеческую форму. Я наблюдала за трансформацией, ощущая порывы энергии волной танцующих на моей коже насекомых.
Я знала, что если оставить его сейчас, то он никогда уже не оправится. По большому счету, это не должно было быть моей проблемой. Но это подтвердило бы самый худший из его страхов: что он монстр и может быть только с другими монстрами. А Ричард монстром не был. В это я верила. Я верила, что он не причинит мне вреда. Я верила в него больше, чем иногда в себя саму.
— Перевернись, — приказала я.
Он, не двигаясь, смотрел на меня.
Я потянула его за бедро, переворачивая, и он не стал сопротивляться. Теперь он был не вполне готов. Ничто так не портит все веселье, как зовущий на помощь партнер. Я коснулась его, и он вздрогнул, закрыв глаза. Взяв в руки, я начала его гладить, пока он не стал горячим и упругим.
Я скользнула на него сверху, и в такой позиции он был почти слишком большой для меня. Со мной сверху все чувствовалось сильнее, более остро. У него вырвался тихий стон.
— Я люблю тебя, Ричард! Я люблю тебя!
Я двигалась над ним, и он проникал так глубоко, что еще чуть-чуть, и я могла бы попробовать его на вкус.
Его руки скользнули на мою талию, поднялись на грудь. И прикосновения его рук в то время, когда я была верхом на нем, переходили все границы. Сначала я двигалась медленно, потом все быстрее. Я с силой вгоняла его в себя, быстро, глубоко, туго, так, что уже не могла понять — доставляет мне это удовольствие или причиняет боль.
Волнами рос и приближался оргазм. Я чувствовала, что он заполняет меня, как теплая вода наполняет чашу, поднимаясь со дна до самых краев. Я чувствовала, как он крошечными спазмами переполняет меня.
Дыхание Ричард сбилось, он стал дышать чаще, и я поняла, что он тоже совсем близко.
— Подожди, — прошептала я. — Погоди…
Поднявшись, он вонзил пальцы в кровать, и я снова оказалась в кольце его рук. Я чувствовала, как движутся его руки. Как они меняются под кожей. Я поняла, что это своего рода извержение, отражение того, что его тело делало внутри меня. Когти вспарывали постель, и когда я услышала, как с тяжелым треском рвется матрас, было уже слишком поздно.
Во мне взорвался оргазм, выгнув позвоночник и заставив закричать в голос. Он ворвался в меня дикой пляской всех нервных окончаний, словно каждая клеточка тела хотела сорваться в полет и оставить остальные далеко позади себя. Целую ослепительную секунду я чувствовала, что у меня нет ни кожи, ни костей, ничего, кроме огненного шара наслаждения и ощущения его тела подо мной. Только его тело еще связывало меня с действительностью, только ощущение его единого мощного извержения во мне могло заставить меня вспомнить, где я, кто я.
Медленно открыв глаза, я увидела, что его зрачки снова стали нормальным, человеческими, а цвет сменился на родной, карий. Он поднял ко мне руки, и я упала на него. Он устроил мою голову у себя на груди, и я услышала, как мне в щеку бьется его сердце. Я лежала и чувствовала, как подо мной пульсирует и живет его тело. Его руки обнимали меня.
Он легко рассмеялся, приподнял мою голову, поцеловал — нежно, слегка, и прошептал:
— Я тоже тебя люблю.