В комнату вошла Шерри. Она натянула на себя джинсовые шорты и белый короткий топ. Небольшая грудь отчетливо проступала сквозь тонкий материал. Я была несколько более одарена природой, чтобы даже мечтать о хождении без лифчика, но какого размера ни была бы грудь, к этому топу полагался бюстгальтер. Вот такая я ханжа.
Ее короткие желтые волосы были все еще влажными. Она прошла в комнату, переступая длинными ногами, умудрясь выглядеть, как обычно, одновременно распущенно и при этом необыкновенно изящно.
Глядя на то, как она входит в комнату, я ощутила желание убрать голову Натаниеля со своих коленей. Только сила воли помешала мне от него отпрыгнуть. Мы не делали ничего дурного. Но это меня беспокоило.
— Твоя очередь, — сказала Шерри. — Я подожду с Натаниелем.
— Зейн уже вышел?
Я уловила движение в холле, и появился Зейн. На нем тоже были джинсовые шорты, но ничего больше. Единственной вещью на его бледной, узкой груди было неизменное колечко в соске.
— Ты когда-нибудь его снимаешь? — спросила я.
Он улыбнулся.
— Если я вытащу кольцо, отверстие зарастет, и его придется опять прокалывать. Я, может, проколю другой сосок, но не хочу повторять процедуру с первым.
— Я думала, что ты любишь боль, — сказала я.
Он пожал плечами.
— В определенных ситуациях с голыми женщинами — да.
Он коснулся кольца и потянул за него, оттягивая сосок.
— А вот сам по себе пирсинг болит, как сукин сын.
Я осмотрела его стройную, тонкую грудь, особенно правую половину. В месте, где плечо переходит в грудь, было темное пятно, и ничего больше.
— Это все, что осталось от пулевого ранения? — спросила я.
Зейн кивнул и сел в ногах кровати, скользнув на одеяла и оказавшись рядом с Натаниелем и слишком близко ко мне.
— Можешь потрогать рану, если хочешь.
Я нахмурилась.
— Нет уж, спасибо.
Я начала слезать с кровати на четвереньках, потихоньку укладывая голову Натаниля на одеяла, но остановилась. Марианна сказала, что Райна питалась моим смущением, ханжеством, и что, если бы я смогла чувствовать себя в своей тарелке относительно таких мелочей, Райна потеряла бы часть своей власти надо мной. Но так ли это?
Зейн меня не привлекал. В тот момент вчера вечером действовала исключительно Райна. Вот уж её, кажется, привлекало все, в чем бился пульс, а иногда не требовалось и это. Я стиснула зубы и потянулась к Зейну.
Он не шевелился, лицо вдруг стало таким серьезным, словно он понимал, чего мне стоит это прикосновение. Я провела кончиками пальцев по ране. Кожа была гладкая, блестящая, как на шраме, но более мягкая и упругая. Я водила рукой по ране, исследуя ее. Она казалась на удивление пластичной, и в то же время мягкой, как кожа ребенка.
— На ощупь… круто.
Зейн усмехнулся. Это напомнило мне о Джейсоне, и от одной этой мысли у меня расслабились плечи, о чем я до этого и не догадывалась.
Шерри подошла к нему сзади и скользнула руками по плечам, массируя их.
— Никогда не перестану удивляться тому, как мы исцеляемся.
Мне захотелось убрать руку, потому что Шерри тоже его касалась. Но я заставила себя сдержаться, хотя и перестала исследовать рану, просто оставив на ней пальцы.
— Во время исцеления могут напрягаться мышцы, — сказала Шерри. — Они сокращаются, словно тело излечивается слишком быстро, чтобы мышцы за ним успевали.
Я медленно убрала руку, и, оставшись на кровати, наблюдала, как Шерри массирует плечи Зейна. Натаниель провел носом по моей ноге, подняв на меня глаза. Я не отодвинулась от него, и он, казалось, принял это как разрешение положить голову мне на колени. Удовлетворенно вздохнув, он прижался ко мне.
Зейн перекатился на спину с другой стороны от меня, не касаясь, но наблюдая за мной. Взгляд был осторожным.
Шерри по прежнему стояла на коленях в ногах кровати, глядя мне в лицо. Они все наблюдали за мной, словно я была центром их мира. Я видела, как собаки испытующе преданно смотрят на своих хозяев. В собаках это была хорошая черта. В людях это нервировало. У меня нет собаки, потому что я не чувствую себя достаточно ответственной, чтобы заботиться о ней. Теперь я внезапно получила трех верлеопардов, и знала, что я не достаточно ответственная и для них тоже.
Я положила руку на теплые волосы Натаниеля. Зейн потянулся всеми своими шестью футами, от кончиков пальцев рук до ног, выгнув спину, как большой кот.
Я рассмеялась.
— И что, предполагается, что я почешу тебе животик?
Все рассмеялись, даже Натаниель. Я была слегка шокирована, поняв, что первый раз слышу его смех. Он смеялся по-детски, как старшеклассник. Лежа голый у меня на коленях со следами когтей на заднице, он весело хохотал во все горло.
Я была счастлива слышать это, и в то же время нервничала. Они пытались сделать меня главой своей семьи. Именно такую роль играет Ульфрик в стае и Нимир-ра в парде, или, в случае мужчины, ее эквивалент — Нимир-радж. Странно, но для королевы волков своего названия не было. Дискриминация по половому признаку? Или какое-то мистическое дерьмо, которого я пока не понимаю? Надо будет потом спросить у Ричарда.
— Ребята, мне нужно принять ванну.
— Мы могли бы помочь, — сказал Зейн. Он облизал мою руку и скорчил гримасу. — Люблю вкус пота, но не пыли и гравия…
Натаниель поднял голову достаточно, чтобы дотянуться, и его язык медленно скользнул по моей другой руке.
— А я не возражаю против пыли, — сказал он низким мягким голосом.
Я соскользнула с кровати, очень спокойно, очень медленно. Не ойкнула и не закричала. Я была достаточно спокойна и расслаблена, чтобы стоять на полу. Кровать внезапно показалась мне переполненной.
— Спасибо, но лучше все-таки ванна. На звонки кроме телефона у кровати не отвечать, дверь никому, кроме доктора Патрика, не открывать.
— Есть, капитан! — отрапортовал Зейн.
Я сунула файрстар за ремень джинсов и взяла от стены свой чемодан. Стоя в дверях, я оглянулась назад на всю троицу. Зейн лег с другой стороны от Натаниеля, опираясь на локоть, и одной рукой касаясь спины Натаниеля. Шерри свернулась в ногах кровати. Она водила рукой вверх и вниз по его бедру. Не то простыня соскользнула, не то она сама ее стянула, но теперь она могла к нему прикасаться где угодно. И в их лицах при этом не было ничего сексуального, ничего явного.
Они напоминали мне начальную сцену какого-нибудь порно-фильма, но я была уверена, что, когда я уйду, ничего не произойдет. Между ними не было никакого ожидания, никакого желания, чтобы я ушла, и они могли остаться одни. Их взгляды все еще были обращены ко мне. Они касались друг друга для поддержки, не ради секса. И неудобно было мне, а не им.
— Прости, что я пошел с Мирой, — вдруг сказал Натаниель.
Это заставило меня остановиться в дверях.
— Ты большой мальчик, Натаниель. Ты имеешь полное право найти кого-нибудь. Вот только твой выбор партнера оказался плохим.
Зейн начал водить рукой вверх и вниз по спине Натаниеля, как обычно гладят собаку. Натаниель опустил голову, так что его волосы скользнули вокруг него словно завеса, скрывая лицо.
— Я думал, что ты станешь моей госпожой, моим домом. Я долгое время думал, что ты поняла игру. Что ты не велела мне ни с кем спать. Я вел себя так хорошо. Я даже не трогал себя.
Я открыла рот, закрыла его, снова открыла, но мне было совершенно нечего сказать.
— Если бы ты разрешила мне заняться с тобой сексом, это была бы чистая ваниль. Я так долго ждал, готовился, хотел, что этого было бы достаточно.
Я снова обрела дар речи.
— Я не знаю, что значит «ваниль», Натаниель.
— Обычный секс, — бесстрастно пояснил Зейн. — Без всяких наворотов.
Я покачала головой.
— Что бы там ни было, я не играю с тобой, Натаниель. Никогда бы не стала этого делать.
Он посмотрел на меня искоса, как будто боялся повернуться ко мне лицом.
— Теперь я понимаю. В этой поездке я понял, ты даже не знала, что мы играли в игру. Ты не дразнишь меня. Ты обо мне вообще не думаешь.
Последние слова прозвучали особенно жалко, и я не могла этого изменить.
— Я все время прошу у тебя прощения, Натаниель. В половине случаев я даже не знаю, за что я извиняюсь.
— Не понимаю, как ты можешь быть моей Нимир-ра и не быть моим домом. Но теперь я знаю, что ты считаешь это двумя разными вещами. Габриель не делал различий.
— Что такое «дом»? — спросила я.
Зейн снова ответил за него.
— Доминирующий над подчиненным, таким, как Натаниель. Подчиненный называется «саб».
Вот оно что.
— Я не Габриель, — сказала я.
Натаниель рассмеялся, но этот смех не был счастливым.
— Ты рассердишься, если я скажу, что иногда жалею об этом?
Мне оставалось только моргать.
— Я не сержусь, Натаниель, но ты меня чертовски удивляешь. Я знаю, что должна о вас заботиться, но понятия не имею, как это делать.
Натаниель был похож на экзотическое домашнее животное, которое мне подарили, но не вложили в коробку инструкцию по содержанию.
Он опустился на подушку, повернув голову, чтобы видеть меня.
— Я пошел с Мирой, когда понял, что ты не со мной.
— Я с тобой, Натаниель, но не в том смысле.
— В этом месте ты должна сказать, что мы можем оставаться друзьями.
Он резко рассмеялся.
— Тебе нужен не друг, Натаниель, тебе нужен хранитель.
— Я думал, ты будешь моим хранителем.
Я посмотрела на Шерри и Зейна.
— А как насчет вас, ребята?
— Натаниель больше всех… — Шерри заколебалась, — сломан больше всех нас. Габриель с Райной сделали так, чтобы мы все были сабами; это было все, чему нас учили. Они же были доминантами, всегда, но… но Натаниель…, — она сдалась и просто пожала плечами.
Я знала, что она имела в виду. Натаниель был самым слабым из них. Тем, кто нуждался в большей заботе.
Поставив чемодан на пол, я подошла к кровати и опустилась на колени. Я убрала волосы с его лица, чтобы можно было видеть глаза.
— Мы все будем с тобой, Натаниель. Мы — твой пард. Твой народ. Мы будем заботиться о тебе. Я буду заботиться о тебе.
Его глаза наполнились слезами.
— Но ты не будешь со мной спать.
Я глубоко вздохнула и встала.
— Нет, Натаниель, я не буду с тобой спать.
Я покачала головой и взяла чемодан. Я уже получила все, что могла выдержать за один день. Если Марианна не была довольна этим небольшим уроком, то не пошла бы она подальше. Возможно, предполагалось, что это не должно быть сексуальным, но благодаря способу, которым Габриель и Райна управляли верлеопардами, без секса было явно не обойтись. И я почти боялась услышать, какое решение на этот счет примет Марианна.