Ларри сидел на пассажирском сиденье моего джипа в очень напряженной позе. Трудно сидеть в машине, когда у тебя на спине свежие швы. Рану я видела — один острый прокол и длинная рваная царапина, то есть фактически две раны.
На Ларри была та же синяя футболка, в которой он приехал, только на спине она была разорвана и окровавлена. На меня произвело впечатление, что он не дал сестрам ее разрезать. Они всю одежду, что им мешает, режут не задумывясь.
Он подался вперед, упираясь в привязной ремень, пытаясь найти удобную позу. Рыжие волосы его были острижены так коротко, что почти не замечалась их курчавость. Ростом Ларри был пять футов четыре дюйма — на дюйм выше меня. В мае он получил диплом по противоестественной биологии, но со своими веснушками и морщинкой боли между ясными голубыми глазами он выглядел на шестнадцать, а не на двадцать один.
Я так засмотрелась, как он вертится, что пропустила поворот на I-270, и мы застряли на Балласе, выбираясь на Олив. Приближалось как раз время ленча, и улица была забита людьми, стремящимися быстро набить желудок и вернуться к работе.
— Ты обезболивающее принял? — спросила я.
Он пытался сидеть неподвижно, стиснув рукой край сиденья.
— Нет.
— Почему?
— Такие штуки меня отключают. А я не хочу спать.
— Сон от лекарств — совсем не то что обычный сон, — сказала я.
— Нет, — сказал он. — Сны снятся похуже.
С этим я была согласна.
— Ларри, что произошло?
— Я восхищен, что ты так долго не задавала этого вопроса.
— Я тоже, но не хотела спрашивать тебя при враче. Если начать разговаривать с пациентом, доктор обычно переходит к другому больному. А я хотела узнать у него, насколько серьезно ты ранен.
— Несколько швов, — ответил он.
— Двадцать.
— Восемнадцать, — уточнил он.
— Я округлила.
— Спасибо, лучше не надо. Мне хватает восемнадцати. — Он скривился. — И почему оно так болит?
Вопрос, может, был и риторический, но я все же ответила:
— При каждом движении руки или ноги работают мышцы спины. Движение головы и мышц плеч тоже передается спине. Спину не ценишь, пока она не откажет.
— Ничего себе, — проворчал Ларри.
— Ларри, хватит ходить вокруг да около. Рассказывай, что произошло.
Мы стояли в длинной очереди машин у светофора на Олив, зажатые между двумя торговыми рядами. Слева брызгали фонтанчики «Ви-Джей Ти энд Спайс», где я покупаю кофе, справа светились лавочки со звукозаписями и китайский буфет. Если ехать по Баллас во время ленча, хватит времени изучить все магазины по обе стороны.
Ларри улыбнулся, потом скривился:
— Мне надо было проткнуть два тела. Жертвы вампиров, которые не хотели восстать вампирами.
— Оба составили завещание, помню. Последнее время почти всю эту работу делаешь ты.
Он попытался кивнуть и резко замер.
— Черт, даже кивать больно.
— Завтра будет больнее.
— Ну, спасибо, начальник. Мне просто необходимо было это знать.
Я пожала плечами:
— Если бы я соврала, боль от этого не убавилась бы.
— Тебе кто-нибудь говорил, что ты обращаешься с больными безобразно?
— Многие говорили.
Ларри чуть слышно хмыкнул:
— Охотно верю. В общем, я закончил с телами и собирал шмотки. И тут какая-то женщина вкатывает еще одно тело. Говорит, что это вампир, только без ордера суда на ликвидацию.
Я нахмурилась:
— Но ты же не стал работать с телом без документов?
Он тоже нахмурился в ответ:
— Нет, конечно. Я им сказал: ордера нет — и убитого вампира тоже нет. Закапывание вампира без ордера есть убийство, и мне неохота идти под суд оттого, что кто-то напортачил с документами. Объяснил им совершенно недвусмысленно.
— Им? — переспросила я, подавая машину ближе к светофору.
— А там пришел еще один работник морга. Они отправились искать пропавшие документы, а я остался с вампиром. Было утро. Он все равно никуда не делся бы.
Ларри попытался отвернуться, но было больно. Так что он продолжал глядеть мне в глаза, хотя и злился.
— Я вышел покурить.
Я уставилась на него и еле успела ударить по тормозам, когда машины впереди остановились. Ларри бросило на ремень, он застонал, а когда закончил вертеться на сиденье от боли, сказал:
— Ты это нарочно сделала.
— Нет, но надо было бы, наверное. Ты оставил тело вампира без присмотра. Вампира, на которого мог быть выписан ордер. И ты бросил его одного в морге.
— Я не только покурить вышел, Анита. Понимаешь, это тело просто лежало себе на каталке. Ни приковано не было, ни связано. Крестов тоже не было. Я выполнял приговоры, случалось. Тех вампиров так заматывают серебряными цепями и крестами, что сердце еле найдешь. Что-то тут было не так, и я хотел поговорить с судмедэкспертшей. К тому же она оказалась курящей. Я и решил, что мы можем покурить у нее в кабинете.
— И? — спросила я.
— Ее не было, и я вернулся в морг. Когда я вошел, служительница пыталась проткнуть грудь вампира колом.
Повезло, что мы в этот момент стояли в потоке. Если бы мы ехали, я бы в кого-нибудь врезалась.
— Ты и сумку с инструментами бросил без присмотра?
Ларри как-то удавалось выглядеть одновременно и сконфуженным, и рассерженным.
— У меня в сумке нет обреза, как у тебя, так я и подумал: кто туда полезет?
— Многие из такой сумки могут что-нибудь унести как сувенир, Ларри.
Машины поползли вперед, и мне пришлось смотреть не на Ларри, а на дорогу.
— Ладно, ладно, я допустил ошибку. Сам знаю. Я эту женщину обхватил за пояс и оттащил от вампира. — Ларри опустил глаза, не глядя на меня. Наступал момент рассказа, который его смущал или должен был мне особенно не понравиться. — Я к ней повернулся спиной, чтобы осмотреть вампира. Проверить, что она его не проткнула.
— И она тебе располосовала спину, — сказала я.
Мы ползли вперед, и теперь стояли между молочной «Дэйри квин» и «Кентуккийскими жареными цыплятами» с одной стороны и авторемонтной мастерской с автозаправкой с другой.
— Именно так. Она, наверное, решила, что я в нокауте, потому что оставила меня и набросилась опять на вампира, и тут вошел ее напарник. Я ее обезоружил, но она все пыталась добраться до вампира, и мы только с ее напарником сумели ее скрутить. Она просто обезумела.
— А почему ты не вытащил пистолет, Ларри?
Пистолет сейчас был у него в сумке с инструментами, поскольку наплечная кобура неудобна для раненой спины. Но тогда он был вооружен. Я его водила в тир и на охоту на вампиров, пока не стала уверена, что он не прострелит себе ногу.
— Если бы вытащил, то мог бы ее застрелить.
— В этом вроде бы и смысл, Ларри.
— Именно в этом, — твердо сказал он. — Я не хотел ее убивать.
— Она могла тебя убить, Ларри.
— Знаю.
Я вцепилась в баранку так, что по коже рук пошли розовые пятна. Потом медленно выдохнула и попыталась не заорать.
— Все-таки не знаешь, иначе был бы осторожнее.
— Я жив, и она не убита. У вампира даже ни царапины. Так что вышло все отлично.
Я выехала на Олив и поползла к шоссе 270. Нам надо было на север, к Сент-Чарльзу, где жил Ларри. Ехать минут двадцать плюс-минус сколько-то. Квартира Ларри выходила на озеро, где весной гуси вили гнезда, а зимой собирались в стадо. Переезжать ему помогали я и Ричард Зееман, преподаватель естественных наук в старших классах, вервольф альфа и мой тогдашний кавалер. Ричарду очень нравилосъ, что гуси гнездятся прямо под балконом. Мне тоже.
— Ларри, либо ты бросишь эту щепетильность, либо тебя в конце концов убьют.
— Я буду делать то, что считаю правильным, Анита. То, что ты можешь сказать, не изменит моего мнения.
— Черт тебя побери, Ларри, я не хочу, чтобы мне пришлось тебя хоронить!
— А что бы сделала ты? Застрелила бы ее?
— Я бы не повернулась к ней спиной, Ларри. Может, разоружила бы ее или сцепилась бы с ней до подхода второго служителя. Мне не пришлось бы в нее стрелять.
— Ситуация вышла у меня из-под контроля, — признал он.
— Ты перепутал порядок действий. Сначала надо было нейтрализовать угрозу, а потом проверять, что там с жертвой. Живой ты мог бы помочь вампиру, а мертвый — составил бы ему компанию на тот свет.
— Ну, зато у меня теперь будет шрам, которого у тебя нет.
Я покачала головой:
— Тебе придется сильнее постараться, чтобы получить шрам, которого нет у меня.
— Ты позволила кому-то всадить тебе в спину твой собственный кол?
— Их было двое. Оба с множественными укусами — я их тогда называла слугами, пока не узнала, что значит этот термин. Одного я зафиксировала и протыкала, когда женщина набросилась на меня сзади.
— Так когда это сделала ты, это не было ошибкой?
Я пожала плечами:
— Я могла их застрелить, когда увидела, но в те времена я еще не убивала людей так запросто. Урок я запомнила. Если у кого-то нет клыков, это еще не значит, что он тебя не может убить.
— Ты проявляла щепетильность в убийстве людей-слуг? — спросил Ларри.
Я свернула на двести семидесятое.
— У всех бывают проколы. А почему эта женщина так рвалась убить вампира?
Он осклабился:
— Ответ тебе понравится. Она из группы «Человек Превыше Всего». А вампир — доктор той же больницы. Он забился в бельевой чулан — там он всегда спал днем, если застревал на работе и не успевал домой. Она его взвалила на каталку и притащила в морг.
— Меня удивляет, что она просто не вытащила его на солнце. Предзакатный свет действует ничуть не хуже полуденного.
— Этот чулан в подвале он использовал на всякий случай — вдруг кто-то откроет дверь днем. Окон там нет. Она боялась, что ее заметят, когда она будет закатывать каталку в лифт или выкатывать наружу.
— И она действительно думала, что ты его проткнешь?
— Наверное. Не знаю, Анита. Она сумасшедшая, по-настоящему сумасшедшая. Плевалась в вампира, в нас. Кричала, что все мы будем гореть в аду. Что мы должны очистить мир от монстров. Что монстры нас всех поработят. — Ларри передернулся, помрачнел. — Знаешь, я. думал, что «Люди Против Вампиров» — психи, но эта отколовшаяся группа, ЧПВ, — это действительно страшно.
— ЛПВ пытается действовать в рамках закона, — ответила я. — ЧПВ даже не притворяется. Они взяли на себя убийство того мэра-вампира в Мичигане.
— Взяли на себя? Ты им не веришь?
— Я думаю, это сделал кто-то из родных и близких.
— Почему?
— Копы послали мне фотографии и описание тех мер безопасности, что он предпринимал. ЧПВ — группа радикальная, но пока что не слишком организованная. Чтобы добраться до того вампира днем, нужен был точный расчет и большая удача. Я думаю, что истинный виновник был рад отдать всю славу этим правым радикалам.
— Ты сказала полиции?
— Естественно. Об этом они и спрашивали.
— Удивительно, что они тебя не вызвали, чтобы ты посмотрела лично.
Я пожала плечами:
— Я не могу лично выезжать на все противоестественные преступления. И вообще я штатская. Копы не любят привлекать к своим делам штатских, но куда важнее, что репортеры подняли бы шум. «Истребительница вампиров раскрывает убийство вампира».
Ларри усмехнулся:
— Для тебя это еще слабый заголовок.
— К сожалению, — согласилась я. — И еще, я думаю, что убийца — человек. Кто-то из близких. Как в любом хорошо спланированном убийстве, только жертва — вампир.
— Только в твоем описании убийство вампира в запертой комнате звучит так ординарно.
Я не могла не улыбнуться.
— Наверное.
У меня пискнул пейджер, и я вздрогнула. Вытащив этот чертов прибор из-под юбки, я посмотрела на номер и нахмурилась.
— Что такое? Полиция? — спросил Ларри
— Нет. Я не знаю этого номера.
— Ты же не даешь номер пейджера незнакомым людям?
— Мне это известно.
— Слушай, не надо на меня огрызаться.
Я вздохнула:
— Извини.
Ларри постепенно, простым повторением снижал мне порог агрессии. Он учил меня быть мягче. Любому другому я бы уже голову оторвала, но Ларри умел правильно нажимать на кнопки. Он мог меня попросить быть помягче, и я его не убивала. На этом часто строятся удачные союзы.
До дома Ларри оставалось несколько минут езды. Я засуну его в койку и перезвоню по этому номеру. И если это не полиция и не с работы, я могу выйти из себя. Терпеть не могу, когда меня дергают за пейджер по пустякам. Пейджеры — они же для важных дел? И если это дело не важное, я кому-то хорошую задам головомойку. Когда Ларри заснет, я уж буду собачиться как захочу.
И это было почти облегчение.