Зазвонил телефон, и я вздрогнула. Теперь, когда опасность миновала, можно и дергаться. Еще не успев ничего сказать, я услышала голос Дольфа:
— Анита, у тебя там все в порядке?
— Отлично работает полицейская связь.
— Ты это о чем?
Я рассказала ему то же, что и оператору службы спасения.
— Я не знал.
— Так чего ж ты спрашиваешь, все ли в порядке?
— Почти все вампирские заведения и дома в городе подверглись нападению примерно в одно время. В Церковь Вечной Жизни бросили зажигательные бомбы, и поступают сведения о нападении на вампирские заведения по всему городу.
Страх вскипел во мне шампанским — бесполезно, потому что для адреналина не было выхода. У меня много было друзей среди нежити, не один только Жан-Клод.
— Мертвый Дэйв — на него тоже напали?
— Дэйв до сих пор дуется за то, что его вышибли из полиции, когда он… умер, но мы своих не выдаем. К нему в бар поставили полицейский пост до тех пор, пока мы не поймем, что это за чертовщина. Поджигателя мы взяли раньше, чем он смог поджечь что-нибудь, кроме внешней стены.
Я знала, что в «Цирке» остались только плохие вампиры, но Дольфу это не было известно.
— А «Цирк»?
— Они сами отбили пару поджигателей. А почему ты не спросишь о своем любимом, Анита? Он у тебя?
Дольф говорил так, будто знает наверняка. Это могло быть правдой, а могло быть и так, что он хочет вытянуть это из меня. Но я точно знала, что шестерки совета всей правды ему не сказали бы. Полуправду — быть может.
— Жан-Клод вчера остался у меня.
На этот раз молчание повисло плотнее. Выросло до такой плотности и противности, что могло задушить. Не знаю, сколько мы слушали дыхание друг друга, но первым заговорил Дольф:
— Ему повезло. Ты знала, что намечаются такие события? Вопрос застал меня врасплох. Если он думал, что я такие важные сведения от него скрыла, неудивительно, что у него на меня зуб.
— Нет, Дольф, клянусь, понятия не имела.
— А твой… друг?
Я на секунду задумалась.
— Вряд ли, но я его спрошу, когда он проснется.
— Ты имеешь в виду — встанет из мертвых?
— Да, Дольф, именно это я имею в виду.
— Ты думаешь, он мог про все это знать и не сказать тебе?
— Вряд ли, но полностью полагаться на него нельзя.
— И все же ты с ним встречаешься… мне этого не понять, Анита.
— Если бы я могла тебе объяснить так, чтобы это было понятно, Дольф, я бы так и сделала. Только я не могу.
Он вздохнул.
— У тебя самой есть предположения, зачем сегодня кто-то решил ударить по монстрам?
— Что именно — зачем по монстрам или зачем сегодня?
— Хоть на один вопрос у тебя есть ответ?
— У тебя уже сидят в камере подозреваемые, так?
— Да.
— И они ничего не говорят.
— Только требуют адвоката. Многие убиты при совершении преступления, как твой клиент.
— "Люди Против Вампиров", а может, и «Человек Превыше Всего».
— А эти стали бы нападать на оборотней?
У меня сгустился ком в груди:
— То есть?
— В один бар вошел человек с автоматом, заряженным серебряными пулями.
Я сначала подумала, что Дольф имеет в виду «Кафе лунатиков», но оно не было на самом деле открытым местом тусовки ликантропов. Я сообразила, где они собираются более открыто.
— "Кожаная берлога"?
— Ага.
«Кожаная берлога» была единственным в стране (насколько мне известно) баром, где собирались садомазохисты с гомосексуальным уклоном, бывшие, кроме того, еще и оборотнями. Тройной жупел для любого сеятеля ненависти.
— Знаешь, Дольф, если бы это не случилось в других местах, я бы решила, что это какие-то праворадикальные психи. Автоматчика взяли живым?
— Нет, — ответил Дольф. — Уцелевшие его съели.
— Да брось!
— Они убили его зубами, Анита. У меня это называется «съели».
Я видала, как оборотни едят людей, а не просто нападают, но так как все это были случаи незаконные, то есть убийства, я позволила Дольфу победить в этом споре. Он, конечно, был не прав, но я не могла ему этого доказать, никого не подставив.
— Пусть так, Дольф.
Он надолго замолчал, поэтому я спросила:
— Ты еще здесь?
— Что ты от меня скрываешь, Анита?
— Да неужто я стала бы от тебя что-то скрывать?
— И глазом не моргнула бы.
Что-то вертелось у меня в голове, что-то насчет сегодняшней даты, но я не могла ухватить.
— Чем-то сегодняшняя дата примечательна.
— Чем? — спросил он.
— Не знаю. Чем-то. Я тебе нужна сегодня?
— Почти вся эта хрень с противоестественной подоплекой, и поэтому каждый постовой и каждый начальник зовет нас. Так что нам действительно каждый человек нужен. Были нападения на отделения изоляции монстров в главных больницах.
— Господи, Стивен! — ахнула я.
— С ним ничего не случилось, у них у всех все в порядке, — ответил Дольф. — Туда пытался вломиться один тип с девятимиллиметровым пистолетом. Ранен коп, стороживший у дверей.
— Тяжело ранен?
— Выживет.
В голосе Дольфа не было слышно радости, и не только из-за раненого копа.
— А что случилось с бандитом?
Дольф рассмеялся — резко, коротко.
— Один из «кузенов» Стивена так швырнул его в стену, что у парня треснул череп. Сестры показывают, что нападавший собирался всадить пулю точно между глаз копу, когда его… остановили.
— Значит, кузен Стивена спас жизнь полисмену.
— Ага.
— Не слышу радости в твоем голосе.
— Анита, смени тему.
— Извини. Что мне делать?
— Там распоряжается детектив Пэджетт. Отличный коп.
— От тебя это похвала немалая. Но почему мне слышится какое-то «но»?
— Но, — сказал Дольф. — У него пунктик насчет монстров. И надо, чтобы кто-то его подержал за руки, а то в компании кровавых оборотней он может увлечься.
— Так мне побыть нянькой?
— Тут твой выход, Анита. Никого больше я послать не могу. Я думал, тебе эта роль по душе.
— По душе, и спасибо.
— И не застревай там на целый день, Анита. Постарайся обернуться побыстрее. Пит Мак-Киннон только что звонил и спрашивал, нельзя ли тебя одолжить.
— Очередной поджог?
— Да, но это не его любимый запальник. Я уже сказал, что в Церковь Вечной Жизни кинули зажигательную бомбу?
— Да.
— Так там Малкольм.
— Черт, — сказала я.
Малкольм был Билли Грэмом среди нежити, основателем быстро растущей конфессии в нашей стране. Это была церковь для вампиров, но людей туда принимали. На самом деле их приход даже поощрялся. Хотя сколько времени после этого они оставались людьми — вопрос дискуссионный.
— Меня удивляет, что его дневное убежище было так очевидно.
— То есть?
— Обычно Мастера много времени и сил тратят на то, чтобы скрыть свое место дневного отдыха — во избежание подобных вариантов. Он мертв?
— Чертовски интересный вопрос, Анита.
— Ты меня понял.
— Этого никто не знает. Мак-Киннон тебе расскажет больше. Сначала езжай в больницу, потом к нему. Когда приедешь к нему, позвони. Я тогда уже буду знать, куда тебе ехать дальше.
— Ты Ларри звонил?
— Думаешь, он способен быть солистом?
Я секунду подумала.
— В противоестественных событиях Ларри разбирается.
— Я слышу несказанное «но», — передразнил меня Дольф.
Я рассмеялась.
— Чертовски долго мы вместе с тобой работаем. Дело в том, что он не стрелок. И это вряд ли изменится.
— Многие из хороших копов не лучшие стрелки, Анита.
— Коп может служить двадцать пять лет и ни разу оружия не достать. Истребителям вампиров такая роскошь недоступна. Мы идем на работу, собираясь убивать. И те, кого мы хотим убить, это знают.
— Если у тебя только и есть, что молоток, Анита, все вопросы начинают казаться гвоздями.
— Я «Массад Аюб» тоже читала, Дольф. И не считаю пистолет единственным решением.
— Ясно, Анита. Я позвоню Ларри.
Я хотела попросить «проследи, чтобы его не убили», но промолчала. Дольф не подставит его нарочно, а Ларри уже взрослый. И заработал право рисковать, как всякий другой. Но как-то кошки скребли на душе, что он сегодня будет выступать без моей поддержки. Называется «отвязать от маминой юбки». Больше похоже на ампутацию конечности.
И вдруг я вспомнила, чем так важна сегодняшняя дата.
— День очищения! — сказала я.
— Чего?
— В учебниках истории этот день называется Днем очищения. Вампиры называют его «Инферно». Двести лет назад объединенные силы армии и церкви в Германии, Англии, да почти в каждой европейской стране, кроме Франции, сожгли всех вампиров и всех, подозреваемых в сочувствии к вампирам, за один день. Разрушения были страшные, и много погибло невинных людей, но пламя сделало свою работу, и в Европе стало куда меньше вампиров.
— А почему Франция осталась в стороне?
— Некоторые историки считают, что у короля Франции была любовница-вампирша. Якобинцы потом в какой-то момент пустили пропаганду, что все дворянство состояло из вампиров, что, конечно, правдой не было. Некоторые объясняют этим популярность гильотины, которая убивает и живых, и нежить.
Где-то посередине этой мини-лекции я поняла, что могу спросить Жан-Клода. Если он разминулся с Французской революцией, то ненамного. И почему я об этом не подумала? Да потому, что не всегда в голове укладывалось, как это мужчина, с которым я сплю, может быть на триста лет старше меня. Вот вам и пропасть между поколениями, и не судите меня за то, что я старалась быть нормальной там, где возможно. А спрашивать своего любовника, что случилось еще при жизни Джорджа Вашингтона и Томаса Джефферсона, определенно нормальным не является.
— Анита, что там с тобой?
— Извини, Дольф. Задумалась.
— Мне надо знать, о чем?
— Да нет, наверное.
Он оставил тему. Еще несколько месяцев назад Дольф заставил бы меня говорить, пока не решил бы, что я рассказала ему все обо всем. Но сейчас, если мы хотели оставаться сотрудниками, не говоря уже о том, чтобы друзьями, некоторые темы лучше было не затрагивать. Наши отношения полной откровенности не выдержали бы. Так было всегда, но вряд ли Дольф это понимал до последнего времени.
— Понятно. День очищения.
— В разговоре с вампирами постарайся этого названия не употреблять. Говори «Инферно», иначе получается, как если бы еврейский холокост назвать расовым очищением.
— Я понял твои слова. А ты не забудь, работая для полиции, что у кого-то в контракте твое имя.
— Как, Дольф, ты меня действительно любишь?
— Не слишком на это рассчитывай, — ответил он.
— Ты лучше сам себя береги, Дольф. А то, если с тобой что-нибудь случится, командовать будет Зебровски.
Дольф расхохотался, и это был последний звук в телефоне. За пять лет, что мы вместе с ним работали, никогда я не слышала от него «до свидания». В телефоне, я имею в виду.
Не успела я повесить трубку, как телефон зазвонил снова. Это был Пит Мак-Киннон.
— Привет, Пит. Только что говорила с Дольфом, он сказал, что ты хочешь меня видеть у главного здания Церкви.
— Он тебе сказал, зачем?
— Что-то там связанное с Малкольмом.
— Тут собрались все люди из Церкви и вопят на нас, чтобы мы не дали изжариться их главному боссу. Но когда мы открыли дверь, чтобы посмотреть, там у западной стены были вампиры без гробов, и двое из них задымились. Если мы подпалим Малкольма, пытаясь его спасти… скажем так: отчет о такой работе мне бы не хотелось писать.
— А что ты хочешь, чтобы я сделала? — Что-то я последнее время злоупотребляю этим вопросом.
— Нам надо знать, можно ли без риска оставить его в покое, пока он сможет встать сам, или решить, как его вытаскивать. Вампир может утонуть?
Странный какой-то вопрос.
— Если вода не святая, у вампиров с ней проблем не бывает.
— Даже с текучей?
— Ты молодец, хорошо подготовился.
— Стараюсь самосовершенствоваться. Так как насчет текучей воды?
— Насколько мне известно, вода не является препятствием — как текучая, так и иная. А что?
— Ты никогда не была в доме после пожара?
— Нет.
— Если подвал не герметичен, он будет полон воды. Под завязку.
Может ли вампир утонуть? Хороший вопрос. Я не знала точно. Может, и да, и потому в фольклоре говорится о текучей воде. А может, это как слухи о вампирах, умеющих перекидываться, — чистейшая выдумка.
— Они не всегда дышат, так что, думаю, утонуть они не могут. То есть если вампир проснется в гробу под водой, он может просто перестать дышать, пока не вылезет. Но, честно говоря, стопроцентной уверенности у меня нет.
— А ты можешь сказать, как там Малкольм, не спускаясь в подвал?
— Правду сказать, не знаю. Никогда не пробовала.
— Попробуешь?
Я кивнула, поняла, что он меня не видит, и сказала:
— Конечно. Но ты у меня в списке второй, а не первый, к сожалению.
— Ладно, только побыстрее. Тут репортеры кишмя кишат, и между ними и членами Церкви нам не слишком уютно.
— Спроси их, единственный ли там Малкольм или есть и другие вампиры. И еще спроси, усилен ли подвал стальным каркасом.
— А зачем было бы его усиливать?
— Часто подвалы, где спят вампиры, имеют бетонные потолки, усиленные стальными балками. В подвале церкви окон нет, так что его, быть может, проектировали специально в расчете на вампиров. Думаю, вам следует это знать, на случай, если вы соберетесь вскрывать пол.
— Соберемся.
— Отведи кого-нибудь из верующих скандалистов в сторонку и поспрашивай. Ответы тебе все равно нужны, а у них будет иллюзия, будто что-то делается, пока меня нет.
— Самая лучшая идея, предложенная мне за последние два часа.
— Спасибо. Приеду как только смогу, обещаю. — Тут у меня возникла мысль. — Постой, Пит. Есть у Малкольма человек-слуга?
— Тут полно народу с укусами вампиров.
— Нет, настоящий человек-слуга есть?
— Я думал, что это просто человек с одним-двумя вампирскими укусами.
— Я тоже когда-то так думала. Человека с парой укусов вампы называют Райнфельд — по имени персонажа из романа «Дракула».
Когда-то я спросила Жан-Клода, как их называли до выхода книги. «Рабы», — ответил Жан-Клод. Задай глупый вопрос…
— Так что такое слуга-человек? — спросил Пит. Он мне напомнил Дольфа.
— Человек, привязанный к вампиру посредством так называемых меток. Это некоторая мистико-магическая фигня, но она создает между слугой и вампиром связь, которая позволит нам проверить, как там Малкольм.
— Это у любого вампира может быть слуга?
— Нет, только у Мастера, да и то не у каждого. Никогда не слыхала о слуге Малкольма, но он мог бы себе завести, если бы хотел. Все равно стоит проверить. Если выяснишь до моего прибытия, позвони. Дольф сказал, что вокруг тоже творится заваруха.
— И был прав. Город просто спятил. Пока что мы сумели локализовать пожары в нескольких зданиях, но если эти психи будут действовать и дальше, нам не справиться. Сейчас не скажешь, сколько домов в городе выгорит.
— Надо узнать, кто за этим стоит.
— Это да, — согласился Пит. — Ладно, приезжай поскорее.
Он говорил, будто верил, что я могу помочь. Мне бы его уверенность. Я не знала, смогу ли я заниматься этой ерундой при дневном свете. Когда-то мне говорили, что единственная причина, по которой я не могу поднять мертвого в полдень, — потому что сама думаю, будто не могу. Кажется, сегодня придется это проверить. Сомнение — самый большой враг любой магической и экстрасенсорной способности. Сомнение в себе — самоисполняемое пророчество.
— Приеду, как только смогу.
— Ладно, врать не буду. Мне легче от того, что на месте окажется человек, разбирающийся в вампирах. Копов стали уже обучать, как работать с противоестественным, но пожарников пока этой фигне не учат.
Мне никогда не приходило в голову, что пожарникам приходится иметь дело с монстрами почти столько же, сколько полицейским. Они не гоняются за монстрами, но входят к ним в дома. А это может быть настолько же опасно — в зависимости от того, понимает ли упомянутый монстр, что ты пришел ему на помощь, или нет.
— Я приеду. Пит.
— Ждем. Пока.
— Пока, Пит.
Я повесила трубку и пошла за кобурой и рубашкой. Наплечная кобура с топом как-то не гармонирует.