Новая сцена — новый спектакль. Здесь хотя бы тело убрали. Улучшение по сравнению с моим домом. Я оставила сторожить Стивена и Натэниела трех вервольфов. Двое из них сидели в коридоре. Лоррен была все так же одета как учительница младших классов, если не считать наручников, которые не совсем подходили к костюму. Она сидела на стуле с прямой спинкой, из тех, что есть во всех больницах. Этот был ужасного оранжевого цвета, совершенно не подходящего к пастельным тонам стен. Лоррен всхлипывала, прикрывая лицо руками. Запястья в наручниках казались очень хрупкими. Тедди присел рядом с ней, как миниатюрная гора, поглаживая ее по тонкой спине.
По обе стороны от них стояли копы в форме, по стойке «смирно». У одного из них рука вроде бы небрежно лежала на рукоятке пистолета. Кобура была уже расстегнута. И это меня обозлило.
Я подошла к нему слишком близко, нагло вторгаясь в его личное пространство.
— Застегнули бы вы ее, полисмен, пока у вас оружие не отобрали.
Он мигнул светлыми глазами:
— Простите, мэм?
— Употребите кобуру для того, для чего она предназначена, или отойдите от этих людей.
— В чем дело, Мэрдок?
К нам шел высокий тощий человек с копной темных кудрей. Костюм на его костях болтался, как чужой. Лицо занимала пара огромных синих глаз. Если не считать роста, он был похож на двенадцатилетнего мальчишку, напялившего папин костюм.
— Не могу знать, сэр! — ответил Мэрдок, глядя прямо перед собой. Могу поспорить, он из армии или хотел там служить. Было такое ощущение, что он все же косит под военного.
Высокий повернулся ко мне.
— В чем, простите, дело, детектив?.. — Он оставил длинный пробел для имени.
— Блейк, Анита Блейк. Работаю с Региональной Группой Расследования Противоестественных Событий.
Он протянул мне руку с выпирающими костяшками и пожал мою чуть слишком энергично, но не давил. Он не пытался меня испытывать — просто был рад меня видеть. От его прикосновения у меня заколола кожа — у копа были сверхчувственные способности. Первый такой коп на моей памяти, если не считать специально нанятую ведьму.
— Вы, наверное, детектив Пэджетт, — сказала я.
Он кивнул и выпустил мою руку, чудесно улыбаясь. От этой улыбки он показался даже еще моложе. Не будь он ростом почти с Дольфа, ему трудно было бы внушать людям повиновение. Но многие считают: высокий — значит старший. Я всю жизнь борюсь с обратной реакцией.
Он взял меня за плечи и отвел в сторону от вервольфов. Его рука на моих плечах меня не слишком смущала. Будь я мужчиной, он бы этого не сделал. Я отошла с ним, а потом отступила от его рук. Не демонстративно — просто отступила. Кто сказал, что я не становлюсь мягче с возрастом?
— Расскажите, что у вас, — сказала я.
Он рассказал. В общем, все это я уже слышала от Дольфа. Единственное дополнение — что это Лоррен впечатала бандита в стену, и это объясняло ее слезы. Она, очевидно, думала, что ее посадят за решетку. Я не могла обещать, что этого не случится. Если бы она была человеком и женщиной и только что спасла бы жизнь полисмена, по неосторожности убив бандита, она бы в тюрьму не попала — в наши дни. Но она не была человеком, а Фемида не слепа и весы ее не ровные, как бы нам ни хотелось верить в обратное.
— Давайте я проверю, правильно ли я поняла. Полисмен у дверей был ранен. Нападавший направил пистолет в голову раненого и собирался произвести контрольный выстрел, когда эта женщина сбила его с ног. По инерции они оба влетели в дальнюю стену, и он ударился головой. Это все верно?
Пэджетт заглянул в свои записи:
— Да, все так и было.
— Отчего она в наручниках?
Он вытаращил глаза и выдал мне великолепную мальчишескую улыбку. Обаятельный парень этот детектив Пэджетт. Не важно, что он напоминал пугало, зато умел выезжать на шарме. По крайней мере с женщинами. Но я могла спорить, что на Лоррен он подействовал еще меньше, чем на меня.
— Она же ликантроп, — сказал он с улыбкой, будто это все объясняло.
— Она вам это сказала? — спросила я.
— Нет, — удивленно ответил он.
— Вы решили, что она оборотень… почему?
Улыбка его увяла, сменившись гримасой — скорее недовольной, чем гневной.
— Она сумела толкнуть мужчину в стену так, что у него череп раскололся.
— Старые бабушки поднимают автомобили, чтобы вытащить внуков. Они тоже ликантропы?
— Нет, но…
Лицо его замкнулось, готовое к отпору.
— Мне говорили, что вы не особо любите оборотней, Пэджетт.
— Мои личные чувства не влияют на мою работу.
Я расхохоталась, и он вздрогнул.
— Пэджетт, наши личные чувства всегда влияют на нашу работу. Я приехала взвинченной, потому что поругалась с бывшим кавалером, и накинулась на Мэрдока из-за расстегнутой кобуры. Почему вы не любите ликантропов, Пэджетт?
— У меня от них мурашки ползут по коже.
Меня осенило.
— В буквальном смысле?
— То есть?
— В присутствии оборотней у вас действительно покалывание кожи?
Он глянул на остальных копов, наклонился и понизил голос, и я знала, что угадала правильно.
— Будто жуки ползут по всему телу, стоит мне оказаться рядом с ними.
Он уже не выглядел двенадцатилетним. Страх и отвращение добавили ему столько лет, что он выглядел ближе к тридцати, чем к двадцати.
— Вы ощущаете их энергию, ауру.
Он отдернулся:
— Черта с два!
— Послушайте, Пэджетт, я поняла, что вы экстрасенс, как только пожала вашу руку.
— Фигню городите! — ответил он. Он боялся. Боялся сам себя.
— Дольф объявил, что ищет всех копов, имеющих в этой области способности. Почему вы не подали заявление?
— Потому что я не урод.
— Ага, вот и правда выплыла. Вы не ликантропов боитесь, вы себя боитесь.
Он замахнулся кулаком — не на меня, просто надо было куда-то девать злость.
— Вы ничего обо мне не знаете!
— У меня от них тоже мурашки ползут по коже, Пэджетт.
Это его успокоило — слегка.
— И как же вы выдерживаете возле них?
Я пожала плечами:
— Привыкаешь.
Он замотал головой, его почти передернуло.
— Я бы никогда не привык.
— Они это делают не нарочно, детектив. Одни оборотни лучше умеют прятать свою суть, другие хуже, но все они выделяют больше энергии в момент сильного волнения. Чем больше вы их допрашивали, тем они сильнее напрягались, тем больше выделяли энергии и тем хуже вам было.
— Я был с этой женщиной наедине в комнате, и мне казалось, что у меня сейчас шкура сползет с мяса.
— Погодите-ка, наедине? Вы ей зачитали ее права?
Он кивнул.
— Она вам что-нибудь сказала?
— Ни слова.
— А остальные?
— Мужчины ни в чем не виноваты.
— И свободны уйти, если хотят?
— Тот, большой, ее не оставит, а второй в палате с двумя ранеными. Говорит, что не может бросить их без охраны. Я ему сказал, что мы их сами можем охранять, он ответил, дескать, сами видите, что не можете.
Я была согласна с Кевином.
— У вас есть свидетели, показывающие, что она не хотела причинить этому человеку вред. Он даже еще не умер. Почему же она в наручниках?
— Одного она сегодня уже убила. Я думаю, этого хватит.
— Два момента, детектив. Первое: она может разорвать эти наручники, как только захочет. Второе: будь она человеком, вы бы ее уже отпустили домой.
— Это неправда! — возмутился он.
Я посмотрела на него в упор. Он попытался выдержать мой взгляд, но отвел глаза первым и сказал, глядя куда-то поверх моей головы:
— Этот человек умирает. Если женщину отпустить, ей это может сойти с рук.
— Что сойти с рук? Она увидела, что полицейскому сейчас снесут череп, и, чтобы его спасти, бросилась на вооруженного мужчину. Она его не резала, не рвала, просто толкнула в стену. Поверьте мне, детектив: если бы она собиралась его убить, это было бы сделано более тщательно. Она рисковала жизнью, чтобы спасти жизнь вашего человека.
— Ничем она не рисковала. Пули не убивают оборотней.
— Серебряные пули убивают. Действуют, как на человека обычные пули. Все убийства, которые сегодня расследуются, совершались серебряными пулями, Пэджетт. Лоррен могла погибнуть, но она не колебалась. А если бы она заколебалась, у нас был бы сейчас на руках мертвый полисмен. Часто ли штатский рискует жизнью, чтобы спасти копа?
Он наконец посмотрел на меня, и глаза его от злости потемнели до синих теней.
— Вы меня убедили.
— Правда?
Он кивнул:
— Да. — Отойдя к полицейским в форме и плачущей вервольфице, он приказал: — Снимите с нее наручники.
— Сэр? — переспросил Мэрдок.
— Снимите, Мэрдок, — повторил Пэджетт.
Мэрдок не стал больше переспрашивать, просто наклонился к Лоррен и отпер наручники. Его напарник расстегнул кобуру и отступил на два шага назад. Я сделала вид, что не заметила. Мы побеждаем, так что не надо ругаться.
Как только Лоррен освободили, она бросилась ко мне. Я знала, что она не причинит мне вреда, но в коридоре заскрипела кожа. Я повысила голос:
— Ребята, все о'кей. Все о'кей. Остыньте.
Лоррен упала на колени, обняв меня за ноги, плача громко и некрасиво. Я держала руку ладонью наружу, показывая ее в оба конца коридора. Тедди встал, и тут же на него обратилась половина всех стволов. Еще чуть-чуть — и может стать по-настоящему плохо.
— Пэджетт, придержите ваших людей.
Я глянула на него и увидела, что и у него ствол направлен на Тедди. Хреново.
— Пэджетт, уберите пистолет, и они последуют вашему примеру.
— Пусть он сядет, — сказал Пэджетт ровным и очень серьезным голосом.
— Тедди, — попросила я тихо, — пожалуйста, сядь обратно, очень медленно и без резких движений.
— Я же ничего не сделал!
— Не важно, просто сядь. Пожалуйста.
Он сел под пристальным взглядом полудюжины пистолетов, положил мощные руки на колени, ладонями вниз, показывая, что он не вооружен. Будто не раз тренировался демонстрировать безобидный вид.
— Теперь уберите пистолет, детектив, — сказала я.
Пэджетт секунду смотрел на меня. Мне показалось, что он не собирается убирать пистолет. В этих огромных синих глазах я видела что-то опасное. Страх, такой глубокий и сильный, что Пэджетту надо было уничтожить его причину. Он пистолет убрал, но этой секундной обнаженности его глаз мне хватило. Надо будет спросить у Дольфа, нет ли у Пэджетта на счету убийства оборотней. Я готова была спорить, что есть. «Обвинения сняты» — это еще не означает «невиновен».
Я потрепала Лоррен по макушке.
— Все в порядке. Все хорошо.
Надо было их отсюда увести. Хорошие парни были сейчас почти не меньшей угрозой, чем плохие.
Лоррен посмотрела на меня, глаза припухли, из носа течет. Настоящий плач — как настоящий секс, после него не слишком красиво выглядишь.
— Я не хотела его убивать, — шепнула она.
— Я знаю. — Я оглядела копов в коридоре, некоторые отвели глаза. Покачав головой, я помогла Лоррен встать. — Я их отведу в палату к Стивену и Натэниелу, детектив Пэджетт. Вы не возражаете?
Он покачал головой.
— Отлично. Тедди, пошли.
— Мне можно встать? — спросил он.
Я поглядела на Пэджетта:
— Вы с вашими людьми можете перестать играть в Рэмбо?
— Если он будет себя прилично вести — можем.
Пэджетт больше не старался быть обаятельным. Наверное, ему было неловко за этот спектакль. Я знала, что он все еще злится, то ли на меня, то ли на себя. Не важно, лишь бы не начал стрелять.
— В палате тоже есть полицейский?
Пэджетт коротко кивнул.
— Он так же любит хвататься за пистолет, как и все вы, или я могу открыть дверь, не попав под пулю?
Пэджетт шагнул к двери и постучал.
— Смит, это я, Пэджетт. К тебе детектив.
Он с шиком распахнул дверь и широким жестом пригласил нас с Лоррен войти.
За дверью сидел молодой полисмен — в форме. Кевин скорчился на стуле напротив, держа в углу рта незажженную сигарету. Одного взгляда было достаточно — у вервольфа очень недовольный вид. И дело не только в никотиновой абстиненции.
Я подтолкнула Лоррен в палату, потом вернулась за Тедди. Протянула ему руку, помогла встать, хотя в помощи он не нуждался.
— Спасибо, — сказал он, и это относилось не к протянутой руке.
— Не стоит, — ответила я и отвела его в палату. Когда он оказался там, я повернулась к Пэджетту. — У меня есть к вам разговор. Я бы предпочла говорить наедине, если получу гарантию, что здесь без меня никого не подстрелят.
— Ты как там, Смит? — спросил Пэджетт.
— Отлично! — ответил молодой коп. — Я вообще животных люблю.
Выражение лица Тедди испугало даже меня. Неотмирная энергия взметнулась теплой жалящей волной.
— Если этот милый полисмен будет себя хорошо вести, отвечайте ему тем же, — сказала я.
Тедди смотрел прямо на меня.
— Я умею выполнять приказы.
— Отлично. Пойдемте куда-нибудь и поговорим, детектив.
Пэйджетт дышал быстро, почти с одышкой, он тоже учуял этот прилив энергии.
— Можем говорить здесь. Я не оставлю своего человека с этими… созданиями.
— Все о'кей, босс, — сказал молодой коп.
— Ты не боишься? — спросил Пэджетт.
Такой вопрос копы редко задают друг другу. Они спрашивают, все ли у тебя в порядке. Признают, что малость нервничают. Но о страхе — никогда.
Полисмен Смит чуть вытаращил глаза, но покачал головой.
— Я знаю Кроссмена. Отличный парень. Она ему жизнь спасла. — Смит сел чуть прямее и произнес тихо: — Не могут они быть плохими парнями.
Щеку Пэджетта передернуло тиком. Он открыл рот, закрыл, потом резко повернулся на каблуках и вышел. Дверь за ним закрылась. Молчание вдруг повисло густой пеленой.
— Анита! — сказал Стивен и протянул ко мне руку. Лицо его было невредимо — ни шрамов, ни каких бы то ни было следов.
Я взяла его за руку и улыбнулась:
— Знала я, ребята, что на вас все быстро заживает, но чтобы так быстро! У тебя в прошлый раз был вид совершенно жуткий.
— У меня еще худший вид был, — произнес тихий мужской голос. На соседней кровати лежал Натэниел. Длинные рыжеватые волосы висели блестящим занавесом вокруг лица — пожалуй, ниже талии. Никогда не встречала мужчин с такими длинными волосами. Лица его я не видела, потому что смотрела только ему в глаза. Они были сиреневатыми с бледно-голубым оттенком и завораживающе-притягательными. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы все-таки отвести от них взгляд и посмотреть на Натэниела. Сейчас он выглядел на несколько лет старше, чем в состоянии обморока — лет на шестнадцать или семнадцать. Вид у него был все еще больной, истощенный и уставший, но поправлялся он быстро.
— Да, у тебя был вид еще хуже, — согласилась я.
Стивен обернулся к полисмену Смиту, как к старому другу:
— Можем мы немного поговорить наедине?
Смит поглядел на меня:
— Вы не возражаете?
Я кивнула.
Он встал:
— Не знаю, как это понравится Пэджетту, так что если хотите обменяться секретными кодами или там еще что, то побыстрее.
— Спасибо, — сказала я.
— Не за что. — Он остановился перед Лоррен, подходя к двери. — Вам спасибо. У Кроссмена жена и две дочери. Они бы вам тоже сказали спасибо, если были бы здесь.
Лоррен покраснела и кивнула, пробормотав:
— Всегда пожалуйста.
Смит вышел, и я подошла к кровати Натэниела.
— Рада познакомиться, раз ты очнулся.
Он попытался улыбнуться, но было видно, что это ему трудно. Натэниел протянул мне левую руку — на правой стояла капельница.
Пожатие у него было дрожащим и слабым. Он подтянул мою руку к губам, будто хотел поцеловать. Я не сопротивлялась. Он был так слаб, что рука у него дрожала.
Потом он прижался губами к моей руке, закрыв глаза, будто отдыхая. На секунду я подумала, что он потерял сознание, но тут высунулся его язык — быстрый и влажный.
Я отдернула руку, подавив желание вытереть ее о джинсы.
— Спасибо, вполне достаточно было бы рукопожатия.
Он нахмурился:
— Но ты же у нас leoparde lionne, — сказал он.
— Да, мне это уже говорили.
Он повернулся к Стивену.
— Ты мне соврал, — сказал он, и в светлых глазах его задрожали слезы. — Она не будет нас питать.
Я посмотрела на Стивена:
— Я что-то пропустила?
— Ты видела, как Ричард делится кровью со стаей?
Я начала было говорить «нет»…
— Я видела, как он дал однажды Джейсону слизнуть кровь с ножа. Джейсон от этого был почти пьян.
Стивен кивнул:
— Это оно и есть. Габриэль умел делиться кровью.
Я приподняла брови:
— А я не знала, что у него есть такая сила.
— И мы не знали. — Это сказал Кевин. — Очень интересно было послушать, как Натэниел о нем рассказывает. Он был наркоманом и уличной шлюхой, когда Габриэль его подобрал и дал ему вторую жизнь.
— Что ж, молодец, что отучил его от наркотиков, но Габриэль его продавал. Причем самой извращенной клиентуре.
Кевин потрепал Натэниела по спрятанной под одеялом ноге, как треплют собаку.
— А Нату это нравится. Правда, мальчик?
Натэниел поглядел печально и тихо сказал «да».
— Только не говори мне, что любишь, когда тебе выпускают кишки.
Он закрыл глаза:
— Нет, это нет. Но до того…
— Ладно, ничего, — сказала я, и тут мне в голову пришла мысль. — Ты сказал полиции, кто это с тобой сделал?
— Он не знает, — ответил Кевин. В углу рта у него торчала незажженная сигарета, будто даже вкус бумаги был ему приятен.
— Как — не знает? — спросила я.
Ответил Стивен:
— Зейн его заковал цепью и завязал глаза, а потом ушел. Так было договорено. Натэниел их не видел.
— Их?
— Их, — подтвердил Стивен.
Я заставила себя успокоиться, сделав несколько глубоких вдохов.
— Ты не помнишь каких-нибудь отличий или примет, по которым их удалось бы опознать?
— Духи с ароматом гардении и запах рвоты.
Ага, это еще как поможет.
Натэниел поглядел на меня в упор, и глаза его больше не были тусклы от болезни. Я поняла, что. они тусклы от жизненного опыта. Жизнь его заездила, будто он заглянул в самые нижние круги ада. Он выжил и может об этом рассказать, но невредимым он оттуда не вышел.
— Эти духи я запомнил. Я бы их узнал, если бы учуял снова.
— Ладно, Натэниел, о'кей. — На дне пустых глаз плескался страх. Мальчишка был перепуган невероятно. Я потрепала его по руке и, когда его пальцы сомкнулись на моем запястье, не убрала руку. — Больше никто тебя так не обидит, Натэниел. Я тебе обещаю.
— Ты будешь обо мне заботиться?
Он смотрел с такой неприкрытой, с такой первобытной потребностью в заботе, что я готова была обещать все что угодно, лишь бы не было этого взгляда.
— Да, я буду о тебе заботиться.
Он обмяк. Напряжение вытекло из него, как вода из разбитой чашки. Оно потекло из его руки в мою, как удар энергии. Я не могла не вздрогнуть, но руку не отняла.
Он улыбнулся мне и лег на подушки. И выгладел уже лучше, чуть крепче.
Я медленно высвободила руку, и он ее отпустил. Молодец. Я повернулась к остальным.
— Надо вас всех отсюда забирать.
— Я уже могу идти домой, — сказал Стивен, — а вот Натэниела еще нельзя трогать с места.
— Я боюсь оставлять вас тут с копами без меня.
— Пэджетт нас очень боится, — сказал Тедди.
— Я знаю, — кивнула я.
— Накорми меня, — предложил Натэниел. — Дай мне свою силу, и я пойду с вами.
Я нахмурилась, не понимая, потом обернулась к Стивену.
— Он что, предлагает, чтобы я для него открыла вену?
— Ричард мог бы, — ответил Стивен.
— Ричард не мог бы питать леопарда, — возразила Лоррен. — Только нас он мог.
— Райна бы с ним трахнулась, чтобы дать ему здоровье, — сказал Кевин.
За это он заработал от меня пристальный взгляд.
— Ты что имеешь в виду?
— Райна умела делиться энергией, не делясь кровью, — ответил он. На его лице смешались отвращение с вожделением, будто ему пришлось когда-то против воли наслаждаться одним из представлений Райны. — Она по тебе водила руками, потом телом. Кончалось всегда тем, что она тебя трахала. Чем ты был сильнее ранен, тем больше ей это нравилось, но когда она кончала, ты был уже здоров.
Я повернулась к Стивену, потому что не поверила. Он кивнул:
— Я видел, как она это делает.
— Ты же не предлагаешь, чтобы она… — Лоррен не договорила эту ужасную мысль, но я была с ней согласна.
— Я не собираюсь открывать вену и уж наверняка не собираюсь заниматься с ним сексом.
— Ты меня не хочешь.
Голос Натэниела был полон слез и шел от разбитого сердца.
— Тут ничего личного, — сказала я. — Просто я не вступаю в случайные связи.
Весь этот разговор был слишком необычен даже для меня.
— Тогда Натэниел должен остаться здесь еще на сутки, — сказал Кевин, перекатывая сигарету в пальцах.
Стивен кивнул:
— Так говорил врач. Мы его спросили, когда он сказал, что мне сегодня можно выписываться.
— Стивен, не бросай меня! — Натэниел протянул к нему руку, будто мог коснуться на таком расстоянии.
— Я не оставлю тебя, Натэниел, по крайней мере без присмотра.
Тут заговорил Тедди:
— То, что у Райны это кончалось сексом, еще не значит, что без этого не обойтись.
Мы все повернулись к нему.
— Что ты имеешь в виду? — спросил Кевин.
— У Райны все кончалось сексом. А на самом деле излечивало прикосновение. Я вот думаю, что у меня раны зажили еще до того, как мы приступили к делу.
Даже слышать было странно, как заговорила эта туша с шестидесятидюймовой грудью из сплошных мышц. Будто лабрадор-ретривер раскрыл пасть и сказал что-то умное. Никто не предполагает наличие мозгов в такой мощной упаковке.
Кевин пожал плечами:
— Я не знаю; во всяком случае, меня она вылечила. Я не запомнил, когда мне стало лучше. Запомнил только ее.
— В этом коллективе есть хоть кто-то, кто не спал с Райной? — спросила я.
Руку подняла только Лоррен, и для тех, кто знал Райну, это не было заранее очевидно.
— Ну и ну.
— Я думаю, Анита может вылечить его без секса, просто прикосновением кожи, — сказал Тедди.
Я хотела сказать «нет», потом вспомнила, как поделилась энергией с Жан-Клодом. Там тоже была важна голая кожа. Может быть, и здесь то же самое.
— А у Райны был усталый вид после того, как она вас лечила?
Мужчины дружно покачали головами. Они все были согласны, что этот процесс ее усиливал, а не ослаблял. Конечно, это была Райна, а она даже для вервольфа была очень необычным щеночком.
Я не хотела оставлять Натэниела в больнице, даже под стражей вервольфов. Я не доверяла Пэджетту. И еще не было гарантий, что фанатики, кем бы они ни были, не предпримут второй попытки. Либо мы все остаемся, либо все уходим. Мне надо было на другое место преступления. Торчать здесь целый день я не могла.
— Ладно, попробуем, только я понятия не имею, как начать.
Натэниел устроился на подушках с выражением ожидания на лице. Как ребенок, которому вот-вот дадут обещанное мороженое. Штука в том, что этим мороженым была я.