Под рукой Стивена крик превратился в жалобное мычание. Он прижал меня к себе, сильно, будто опасаясь, что, если меня выпустить, я чего-нибудь натворю страшного. Да и я сама не была в себе уверена. Хотелось броситься бежать, бежать, пока не убегу от этой мысли, от ощущения, от себя самой. Но я, как и Ричард, от себя убежать не могу. Эта мысль заставила меня перестать отбиваться и сесть спокойно в кольце рук Стивена.
— Оклемалась? — спросил он тихо.
Я кивнула. Его рука медленно сползла с моего рта, будто он не был уверен, что я его правильно расслышала и правильно поняла.
Я привалилась к нему, почти соскользнув на пол.
Стивен гладил мне лицо, снова и снова, как успокаивают больного ребенка. Он не спросил, что со мной. Никто не спросил.
Натэниел присел рядом с нами. Он не выглядел исцеленным, выглядел просто здоровым. Улыбался, красивый своей незавершенной, мальчишеской красотой. Если обрезать волосы и поменять глаза, получится вид школьного хавбека, кумира девчонок.
То, что я две минуты назад чуть было на него не набросилась, вызвало такую волну жара, что я спрятала лицо на груди Стивена. Я не могла смотреть в юное лицо Натэниела, зная, как только что чуть его не изнасиловала. Не помогало и то, что я помнила его тело со всеми подробностями, к которым никогда не прикасалась. Райна ушла, но не была забыта.
В комнате почувствовалось движение, гудящая энергия оборотней стала ближе. Я и не глядя на них знала, что они сгрудились вокруг меня. Энергия их стягивалась петлей. Дышать было трудно.
Чья-то щека потерлась о мое лицо. Отодвинувшись, я увидела Кевина. Я думала, это будет Натэниел. Массивные ладони Тедди гладили мне руки выше локтей, потом он поднес ладони к лицу:
— Ты пахнешь стаей.
Лоррен лежала на спине, уставившись на меня странными волчьими глазами.
— Она пахнет Райной. — Лоррен повернулась и лизнула меня в коленку, в джинсы.
Я знала, что, если я позволила бы, мы бы спали в одной общей куче, как щенки. Знала, что прикосновение объединяет стаю, как у приматов — искание в шерсти. Прикосновение, утешение — секс здесь может и не присутствовать. Просто Райна выбрала его. Это были волки, но также и люди, следовательно, приматы. Два вида животных одновременно, а не один.
Кевин опустил голову мне на колени, прижавшись щекой. Глаз его я не видела, не знала, стали ли они волчьими. А голос у него был густой и низкий:
— Ох, сигарету бы сейчас!
Тут я захохотала и не могла остановиться. Смеялась и смеялась, пока слезы не хлынули. Вервольфы гладили меня руками, терлись лицами. Впитывали мой запах, еле-еле заметный, уходящий запах Райны. И меня отмечали своим запахом.
Стивен поцеловал меня в щеку — как брат сестру.
— Что с тобой?
Кажется, он уже спрашивал, но я не помнила точно.
— Все нормально.
Голос у меня прозвучал оловянно и отстраненно. Я поняла, что балансирую на грани шока. А это плохо.
Стивен отогнал от меня волков. Они неохотно отодвинулись, будто вызванная нами энергия была для них наркотиком. А может быть, сексом. Лучше в это не лезть.
— Ричард говорил, что Райна не уйдет, пока живет стая. Он это имел в виду? — спросила я.
— Да, — ответил Стивен, — хотя я никогда не слышал, чтобы не член стаи мог сделать то, что сделала сейчас ты. Считается, что духи мертвых могут вселяться только в ликои.
— Духи мертвых, — сказала я. — У вас разве нет для них тайного имени?
— Мунины, — сказал Стивен.
Я чуть не заржала снова:
— Мунин — память, ворон Одина!
— Да, — кивнул Стивен.
— И что же это такое на самом деле? Это не призрак, они ощущаются совсем не так.
— Ты одного из них почувствовала. Лучшего объяснения я дать не могу.
— Это энергия, — объяснил Тедди. — Энергия не создается и не уничтожается. Она просто существует. Это энергия всех, кто когда-то был в стае.
— Не хочешь же ты сказать, что она есть у всех ликои?
— Нет, но с первого члена нашей стаи и до сих пор они существуют все.
— Не все, — возразила Лоррен.
Тедди кивнул:
— Иногда кто-то погибает при несчастном случае, и тело не удается найти и разделить. И вся энергия такого члена стаи, все его знания, его сущность исчезают навеки.
Кевин вернулся к стулу, но сел на пол, откинувшись плечами на сиденье.
— Иногда, — сказал он, — мы решаем не пожирать. Это вроде отлучения. Стая отвергает тебя в смерти и в жизни.
— Почему же вы не отвергли Райну? Садистка, извращенка, стерва…
— Так решил Ричард, — ответил Тедди. — Он считал, что, отвергнув ее тело в этот последний раз, он разозлит тех членов стаи, что были не совсем на его стороне. Он был прав, но… но теперь она внутри нас.
— А у нее большая сила. — Лоррен поежилась. — Достаточная, чтобы подчинить себе волка, если он не альфа.
— Бабьи сказки, — пренебрежительно бросил Кевин. — Она мертва. Сила ее живет, лишь когда ее вызывают.
— Я ее не вызывала.
— Наверное, мы вызвали, — тихо сказал Стивен. Он лежал на полу, прикрыв руками глаза, будто боялся смотреть.
— Это как?
— Вообще-то мы никогда не видели, чтобы это делал кто-нибудь, кроме Райны. Я думал о ней, вспоминал.
— И я тоже, — сказал Кевин.
— Так и было. — Тедди отошел к дальней стене, будто боялся, что не совладает с собой вблизи меня.
Лоррен отодвинулась к нему; они чуть соприкасались телами. Успокоительная близость.
— Я тоже о ней думала. Радовалась, что она не здесь. Была счастлива, что это Анита.
Она обхватила себя руками, будто от холода, и Тедди обнял ее за плечи и притянул к себе, ткнувшись подбородком ей в волосы.
— А я не думал о Райне, — сказал Натэниел, подползая ко мне.
— Не трогай меня, — предупредила я его.
Он перевернулся на спину — ну точь-в-точь как кот, который хочет, чтобы ему почесали пузечко. Потянулся, перевернулся на живот и оперся на локти. Натэниел смотрел на меня, и густые каштановые волосы спадали занавесами с обеих сторон его лица. Сиреневые глаза уставились мне в лицо — дикие и почти пугающие. Он купался в озере волос и энергии, не отводил от меня глаз, и я поняла, что он игрив. Не соблазнителен, а именно игрив, и это было очень… беспокойно. Натэниел умудрялся быть похожим на ребенка, на котенка и при этом был взрослым. То ли погладить его но голове, то ли почесать пузо, то ли поцеловать. Все это сбивало меня с толку.
Опершись на дальнюю кровать, я встала на ноги. Убедившись, что могу идти, не падая, я отпустила кровать. Покачнулась, но не сильно. Могу идти. И отлично, потому что я хотела отсюда убраться.
— Что нам делать? — спросил Стивен.
— Езжайте ко мне домой. Там Жан-Клод, и Ричард тоже там был.
— А что с ним? — спросил Кевин.
Натэниел поднял голову и оглядел нас всех. Он ничего не сказал, ни о чем не спросил, но я ощущала его пульс у себя во рту. И знала, что он перепуган. Боится, что его снова оставят одного. Я только надеялась, что моя с ним эмпатия не будет вечной. Мне хватало проблем с мужчинами и без него.
— Его возьмите с собой, — сказала я. — Леопарды мои, как и вы.
— Его следует защищать как члена стаи? И обращаться как со своим? — спросил Кевин.
Я потерла виски — голова начинала болеть.
— Да, да. Я дала ему свою защиту. Все леопарды, желающие получить мою защиту, могут на нее рассчитывать.
— Ты — наша лупа, — сказала Лоррен, — значит, это обязывает нас защищать их даже ценой собственной жизни. Они готовы для нас на то же самое?
Голова уже не побаливала, а раскалывалась. Натэниел встал — настолько грациозно, что его движения не бросились в глаза. Потом он сел в ногах кровати Стивена и бросил на меня выразительный и воодушевленный взгляд.
— Мое тело — ваше. Моя жизнь, если вы захотите, принадлежит вам.
Он это сказал деловито — нет, даже радостно, будто это было ему приятно.
Я уставилась на него.
— Мне ничья жизнь не нужна, Натэниел, но если стая готова рисковать жизнью ради тебя, я ожидаю от тебя того же.
— Я сделаю все, что ты захочешь, — сказал он. — Ты только скажи мне.
Он не сказал «попроси», он сказал «скажи». Подразумевается, что у него нет права сказать «нет». Я спросила:
— Все ли здесь знают, что у них есть право отстаивать передо мной свою точку зрения? То есть если я скажу «прыгай», вы не обязаны сразу подпрыгивать.
— Мы этого не знаем, — ответил Стивен с настороженностью в голосе.
— А ты? — спросила я, повернувшись к Натэниелу. Он встал на колени, наклонившись ко мне, но руками держался за спинку кровати. Он не пытался меня коснуться, даже приблизиться не пытался.
— А что — я?
— Ты понимаешь, что у тебя есть право отказать мне? Что мое слово — не веление свыше?
— Только скажи мне, чего ты хочешь, Анита, и я это сделаю.
— Вот так, без вопросов, просто сделаешь?
Он кивнул:
— Что угодно.
— Это обычай у вас, у пардов?
— Нет, — ответил Стивен, — это линия поведения Натэниела.
Я затрясла головой, замахала руками в воздухе, будто пытаясь все это стереть.
— Ладно, у меня нет на это времени. Он исцелился, берите его с собой.
— Мне ждать у тебя в комнате? — спросил Натэниел.
— Если захочешь отдохнуть, найди себе кровать. Меня там не будет.
Он радостно улыбнулся, и у меня возникло странное чувство, будто он слышит совсем не то, что я говорю. Мне хотелось убраться из этой палаты куда подальше. Пэджетту я скажу, что перевожу их в безопасное место, и он это скушает, потому что сам хочет от них избавиться. И хочет куда сильнее меня.
Врач был поражен выздоровлением Натэниела. Его выписали, хотя все время намекали, что неплохо было бы сделать еще серию анализов. Я категорически отказалась. У меня впереди было еще много дел, а им отсюда надо быстрее убраться.
Все они набились в машины Кевина и Тедди, а я пошла к джипу. Черт, до чего приятно на время от них избавиться, даже ради поездки на место преступления. Приятно, хоть я и понятия не имела, как проверить, жив ли Малкольм, пока мы не полезли в темноту.
Натэниел смотрел на меня из заднего окна машины, не отводя взгляда своих сиреневые глаз, пока машина не скрылась за поворотом. Он потерялся, а теперь его нашли. Но если он рассчитывает с моей стороны на большее, чем дружба, то он все еще потерялся.