Даже по телефону я поняла, что Жан-Клод шокирован моей идеей обратиться к совету за помощью. Скажем так, догадалась. Он в буквальном смысле потерял дар речи. Впервые на моей памяти.
— А почему нельзя их попросить?
— Они — совет, mа petite, — сказал он почти с придыханием от обилия эмоций.
— Вот именно. Они — лидеры вашего народа. Лидерство — это не только привилегии. У него есть своя цена.
— Скажи это своим вашингтонским политикам в трехтысячедолларовых костюмах, — ответил Жан-Клод.
— Я же не говорю, что мы лучше. Это к делу не относится. Они создали эту проблему. И могут, черт побери, помочь ее решить… — У меня мелькнула неприятная мысль. — Если они не создали ее намеренно.
Он испустил долгий вздох.
— Нет, mа petite, они создали ее не намеренно. Я не сразу понял, что это происходит с другими.
— А почему наших вампиров не трогают?
Думаю, он засмеялся.
— Наших, mа petite?
— Ты меня понимаешь.
— Да, mа petite, понимаю. Наших я защитил.
— Не пойми меня неправильно, но я удивлена, что у тебя хватило силы защитить свой народ от совета.
— Честно говоря, mа petite, я тоже удивлен.
— Значит, ты теперь сильнее Малкольма?
— Создается такое впечатление, — спокойно ответил он.
Я на миг задумалась.
— Но зачем ранний подъем? Зачем усиленный голод? Зачем совету это могло быть нужно?
— Им это не нужно, mа petite. Это просто побочный эффект их присутствия.
— Объясни, — попросила я.
— Само их присутствие дает незащищенным вампирам новые силы: ранний подъем, быть может, и другие таланты. Чудовищный аппетит и отсутствие контроля у младших вампиров может значить, что совет решил не питаться на моей территории. Я знаю, что Странник умеет брать энергию у младших вампиров, не овладевая ими.
— То есть он присваивает часть крови, которую пьют они?
— Oui, ma petite.
— А остальные — питаются?
— Если у всех членов церкви возникают подобные трудности, то я думаю, что нет. Я думаю, что Странник нашел способ черпать энергию для них для всех, хотя не могу себе представить, как Иветта может ночь прожить, никому не причинив боли.
— У нее есть Уоррик…
Тут я сообразила, что сейчас представляется возможность рассказать Жан-Клоду о дневной экскурсии Уоррика и его предупреждении. Жан-Клод проснулся, когда я была в госпитале среди оборотней. С тех пор я только и занималась чрезвычайными событиями.
— Уоррик приходил тебя навестить во время твоего дневного отдыха.
— В каком смысле, mа petite?
Я рассказала все как было.
Он замолчал, и только легкое дыхание говорило, что он еще здесь. Наконец он сказал.
— Я знал, что Иветта набирает силу посредством своего Мастера, но не знал, что она угнетает способности Уоррика. — Он вдруг рассмеялся. — Может, поэтому и я не знал, что я Мастер вампиров, когда в первый раз предстал перед советом. Может быть, мой Мастер тоже не давал расцвести моим способностям.
— Предупреждение Уоррика меняет наши планы? — спросила я.
— Мы обязаны явиться на официальную часть, mа petite. Если мы откажемся платить цену за твоих леопардов, то дадим Падме и Иветте тот самый повод вызвать нас, который им нужен. Нарушение данного слова — это у нас практически непростительный грех.
— Я нас всех подставила, — сказала я..
— Oui, ma petite, но ты такая, как ты есть, и потому не могла поступить иначе. Уоррик — Мастер вампиров, кто бы мог подумать? Он так долго был игрушкой у Иветты!
— Как долго? — спросила я.
Жан-Клод помолчал секунду-другую, потом ответил:
— Он был рыцарем Крестового похода, ma petite.
— Какого именно? Их было несколько.
— Приятно говорить с человеком, знающим свою историю, ma petite. Но ты была рядом с ним. Каков его возраст?
Я прикинула:
— Девятьсот лет плюс-минус сколько-то.
— А это значит?
— Не люблю наводящих вопросов, Жан-Клод. Первый Крестовый поход был в конце одиннадцатого века.
— Совершенно верно.
— Значит, Иветта старше его.
— Ты знаешь ее возраст?
— Ей примерно тысяча лет. Но какая-то это хилая тысяча. Я видала вампиров ее возраста, и они меня пугали до дрожи. А она — нет.
— Да, Иветта страшна, но не возрастом и не силой. Она может прожить до конца света и Мастером среди нас никогда не станет.
— И это свербит у нее в заднице, — сказала я.
— Грубо, но очень точно сказано, mа petite.
— Я собираюсь просить Странника о помощи.
— Мы выторговали у них всю помощь, которую могли, mа petite. He залезай к ним в долги еще дальше. Я тебя умоляю.
— Ты никогда ни о чем не умолял.
— Тогда послушайся меня, mа petite. He делай этого.
— Я не собираюсь торговаться.
Он испустил долгий вздох, будто затаил раньше дыхание.
— Это хорошо, mа petite, это очень хорошо.
— Я собираюсь просто попросить.
— Ма petite, ma petite, что я тебе только что сказал?
— Послушай, мы собираемся спасти вампира, который там живет, а не человека. Вампиры в этой стране узаконены. Это значит не только то, что у тебя есть привилегии. У них есть цена. Или должна быть.
— Ты хочешь взывать к чувству справедливости совета?
Жан-Клод не пытался скрыть недоверчивой интонации. Он даже на ней играл.
В такой формулировке это звучало глупо, но…
— Совет частично виноват в том, что случилось. Они подвергли опасности собственный народ. Хорошие лидеры так не делают.
— Их никто ни разу не обзывал хорошими лидерами, mа petite. Они просто лидеры, а хорошие или плохие — никто не думает. Мы их страшимся, и этого достаточно.
— Чушь. Этого недостаточно. Совсем даже не достаточно.
Он вздохнул.
— Только обещай мне, что не будешь с ними торговатъся. Выскажи свою просьбу, но ничего не предлагай взамен. В этом ты мне должна поклясться, mа petite. Пожалуйста.
Слово «пожалуйста» и страх в его голосе меня сломали.
— Обещаю. Это их работа — то, чего я прошу. Чтобы кто-то сделал то, что ему положено, договоры не нужны.
— Ма petite, в тебе восхитительно сочетаются цинизм и наивность.
— Ты считаешь, что наивно просить совет помочь вампирам города?
— Они спросят, какая им в этом выгода, mа petite. Что ты ответишь?
— Я скажу, что это их долг, и если они откажутся его выполнять, обзову их бесчестными выродками.
Вот тут он засмеялся.
— Я бы много дал, чтобы слышать этот разговор.
— Если ты его услышишь, это поможет?
— Нет. Если они заподозрят, что это моя идея, они запросят какую-нибудь цену. Только ты, mа petite, можешь быть такой наивной и надеяться, что они тебе поверят.
Я не считала себя наивной, и меня доставало, что он так считает. Конечно, он почти на триста лет старше меня. Ему бы и Мадонна показалась наивной.
— Я тебе дам знать, что из этого выйдет.
— О, Странник очень постарается, чтобы я знал исход.
— Я опять тебя во что-то втягиваю?
— Мы уже втянулись, mа petite. Глубже уже некуда.
— Это должно звучать утешением?
— Un peu, — ответил он.
— Это значит «немного, слегка»? — уточнила я.
— Oui, ma petite. Vous dispose a apprendre.
— Перестань.
— Как скажешь. — Он понизил голос до соблазнительного шепота, будто и так это не был голос из эротического сна. — Что ты делала, когда я сегодня проснулся?
Я уже почти забыла о приключении в больнице. Теперь оно вспомнилось, да так, что краска бросилась мне в лицо.
— Ничего.
— Нет, нет, mа petite, это неверно. Ты наверняка делала что-то.
— Стивен и Натэниел уже приехали?
— Приехали.
— Отлично. Мы с тобой потом поговорим.
— Ты не хочешь отвечать на мой вопрос?
— Нет, я просто не могу найти короткую версию, в которой я не выглядела бы шлюхой. А для долгой версии у меня сейчас нет времени. Ты можешь подождать?
— Если моя леди просит, я могу ждать вечность.
— Заткнись, Жан-Клод.
— Если я пожелаю тебе удачи в разговоре с советом, тебе это больше понравится?
— И еще как.
— Быть леди — это вполне почетно, Анита. И быть женщиной — тоже ничего плохого.
— Сначала сам попробуй, потом говори.
Я повесила трубку. «Моя леди» — звучит почти как «моя собака». Собственность. Я — его слуга. И мне этого не изменить, только убить Жан-Клода. Но я ему не принадлежу. Я никому не принадлежу, кроме себя самой. И вот так я и обращусь к совету, как я сама: Анита Блейк, истребительница вампиров, сотрудник полиции по связям с монстрами. Слугу-человека Жан-Клода они слушать не станут, но меня — могут и выслушать.