Стивен лежал на узкой больничной кровати. Белокурые локоны Стивена были длиннее моих; они разметались по белой подушке. Тонкое лицо было исчеркано крест-накрест грубыми розовыми и красными порезами. У Стивена был такой вид, будто его вышвырнули сквозь оконное стекло — как оно на самом деле и было. Стивен, который вряд ли превосходил меня по весу на двадцать фунтов, не пошел на попятный, и в конце концов Зейн выбросил его сквозь небьющееся стекло с сеткой. Как сквозь проволочную сырорезку. Человек бы от этого неминуемо погиб, и даже Стивен был очень, очень сильно ранен. Но он поправлялся. Я не могу скзаать, будто порезы заживали на глазах, — это было как распускается цветок. Замечаешь, что это случилось, но как это происходит — не видишь. Я отвернулась на миг, поглядела опять на Стивена — и на один шрам уже было меньше.
Черт, это здорово нервирует.
Натэниел лежал на другой кровати. Волосы у него были еще длиннее, чем у Стивена. Наверное, до талии. Трудно судить, потому что я видела его лишь в лежачем положении. Очень темно-рыжие волосы, почти каштановые, но только почти. Вроде красного дерева, и они лежали на белых простынях, как шерсть зверя, густая и блестящая.
Он был скорее смазлив, чем красив, и ростом был не больше пяти футов шести дюймов. Волосы усиливали иллюзию женственности, но плечи были непропорционально широки — отчасти от рождения, отчасти из-за поднятия тяжестей. Отличные плечи, но к ним бы нужен рост на полфута больше.
Раз он стриптизер в «Запретном плоде», значит, ему уже восемнадцать. Лицо у него было худощавое, челюсть слишком округлая. Восемнадцать, но вряд ли больше. Может, он когда-нибудь дорастет до своих плеч.
Мы находились в двухместной палате изолятора — на этаже, который в большинстве больниц отводится для ликантропов, вампиров и прочего противоестественного населения.
Всех, кого администрация считает опасными. Зейн был бы опасен, но копы его увезли с почти залеченными ранами. Его плсть вытолкнула мои пули на пол вместе с отторгнутыми клочками органов. Вряд ли нам был нужен изолятор для Стивена или Натэниела. Насчет последнего я могла и ошибиться, но я так не думала. В этом я вполне полагалась на суждение Стивена.
Натэниел еще не пришел в сознание. Я спросила, что с ним, и врачи мне рассказали, потому что все еще считали копом и потому что я спасла их шеи. Благодарность — вещь чудесная.
Кто-то хорошо Натэниела выпотрошил. Не просто вспорол ему брюхо ножом, а еще и выпустил кишки на пол — на его внутренностях были найдены кусочки мусора. Были признаки серьезных травм и на других частях тела. Следы сексуального насилия. Да, и проститутка может быть изнасилована. Для этого достаточно, чтобы было сказано слово «нет». Никто, даже ликантроп, не согласится на секс, когда его внутренности валяются по полу. А может быть, его сначала изнасиловали, а потом попытались убитъ. Это чуть-чуть менее противно, чем если бы наоборот. Чуть-чуть.
На запястьях и лодыжках остались следы цепей. Кровавые следы, будто он отбивался, и эти следы не заживали. Значит, использовались цепи с высоким содержанием серебра, чтобы они не только держали, но и причиняли боль. Тот, кто это сделал, заранее знал, что будет иметь дело с ликантропом. Подготовился. И потому возникали некоторые интересные вопросы.
Стивен и Габриэль сводничали леопардов-оборотней — сдавали их напрокат клиентам. Я понимаю, зачем людям такая экзотика, — слыхала, что существует садомазохизм. Оборотень выдерживает страшные травмы, так что такая комбинация имеет смысл. Но здесь уже были не просто сексуальные игры — о такой жестокости я не слышала, разве что у серийных убийц.
Я не могла оставить их без защиты. Даже без угрозы сексуальных убийств — оборотень есть оборотень, тем более леопард. Пусть Зейн валялся у меня в ногах и плакал, но есть еще и другие. Если у них нет стаи, нет экземпляров альфа, то никто им не может приказать оставить Натэниела в покое. Раз нет предводителя, то может выйти так, что для этого их придется подчинять или убивать по одному. Не слишком приятная мысль. Настоящим леопардам, в общем, плевать, кто там главный. У них нет стай, но оборотни — не звери, а люди. Это значит, как бы они ни были независимы и просты в звериной форме, человеческая половина найдет способ усложнить жизнь. Если Габриэль своих ребят подбирал сам, то я не мргy верить, что они не попытаются снова добраться до Натэниела. Габриэль был психованный кот, и Зейн тоже не показался мне чем-нибудь другим. Кого же тут позвать на помощь? Конечно же, местную стаю вервольфов. Стивен — член стаи, его они обязаны защищать.
В дверь постучали. Я достала браунинг, положила на колени и прикрыла журналом. Это оказался номер «Дикой природы Америки» трехмесячной давности со статьей о медведях-кодьяках.
— Кто там?
— Ирвинг.
— Войди.
Я не убрала пистолет — на случай, если кто-то попытается ворваться из-за его спины. Ирвинг Гризволд — вервольф и репортер. Для репортера он неплохой парень, но он не так осторожен, как я. Когда я увижу, что он один, тогда и уберу пистолет.
Ирвинг улыбаясь распахнул дверь. Бахрома каштановых волос окружала его голову ореолом с блестящим солнцем лысины посередине. На маленьком носу сидели верхом очки. Он был коротышка и казался кругленьким, хотя не был жирным. И уж меньше всего был похож на страшного серого волка. Он даже и на репортера не слишком походил — поэтому, наверное, и был таким прекрасным интервьюером, но от репортажей с места событий его держали подальше — в камере он не смотрелся. Ирвинг работал на «Сент-Луис пост диспетч» и много раз меня интервьюировал.
Он закрыл за собой дверь.
Я убрала пистолет.
У Ирвинга расширились глаза. Он спросил тихо, но не шепотом:
— Как Стивен?
— Ты как сюда попал? У двери должен был стоять полисмен!
— Ax, Блейк, я тоже рад тебя видеть.
— Ирвинг, не морочь мне голову. Дверь должен был охранять коп.
Он чирикает с очень симпатичной сестричкой за регистрационным столом.
— Черт!
Я не настоящий полицейский и не могла пойти наорать на него, но искушение такое было. В кулуарах Вашингтона болтается проект закона, который должен дать охотникам за вампирами федеральные нагрудные таблички. Иногда мне казалось, что идея дурацкая. Иногда — что нет.
— Скажи быстро, пока меня не выставили отсюда, как Стивен?
Я ему рассказала и спросила:
— А Натэниел тебя не интересует?
Ирвинг неловко замялся.
— Ты же знаешь, что Сильвия сейчас де-факто предводитель стаи, пока Ричард уехал работать над диссертацией?
Я вздохнула:
— Нет, я не знала.
— Я знаю, что с Ричардом ты не говорила после вашего разрыва, но думал, тебе кто-нибудь другой сказал.
— Остальные волки обходят меня десятой дорогой, как чуму. О Ричарде никто со мной не говорит. Я думаю, он им это запретил.
— Мне такое неизвестно.
— Удивительно, что ты сюда пришел не искать материал для репортажа.
— Это не тема для репортажа, Анита. Она слишком близко меня касается.
— Потому что ты знаешь Стивена?
— Потому что тут замешаны одни оборотни, а я всего лишь обаятельный журналист.
— Ты действительно думаешь, что тебя уволят, если всплывет, кто ты?
— Уволят? Это ерунда, главное — что моя мама скажет!
Я улыбнулась:
— Значит, телохранителем ты тоже быть не можешь.
Он помрачнел.
— Знаешь, я об этом не подумал. Когда кого-нибудь из стаи ранили в общественном месте, где это нельзя было скрыть, Райна всегда мчалась на выручку. Она сейчас мертва, и у нас, кажется, нет других альф, которые не скрывали бы, кто они. По крайней мере таких, которым я доверил бы охрану Стивена.
Райна была прежде лупой этой стаи волков, пока работа не перешла ко мне. Теоретически прежняя лупа не обязана погибать — ей достаточно просто отойти в сторону в отличие от Ульфрика, Царя Волков. Но Райна была подругой Габриэля по играм. У них были общие увлечения, например, снимать порнографические фильмы с настоящим убийством, с участием людей и оборотней. Она организовывала съемку, пока Габриэль пытался меня насиловать. Да, мне было очень приятно прокомпостировать ей билет на тот свет.
— Ты второй раз пропускаешь мимо ушей имя Натэниела, — сказала я. — К чему бы это, Ирвинг?
— Я тебе ведь сказал, что Сильвия командует, пока Ричарда нет в городе?
— Она запретила всем нам помогать леопардам в чем бы то ни было.
— Почему?
— Райна их много снимала в своих порнофильмах, вместе с вервольфами.
— Один такой фильм я видела. Впечатления он не производит. Мерзко, но не впечатляет.
У Ирвинга был очень серьезный вид.
— И еще она позволяла Габриэлю наказывать провинившихся членов стаи.
— Наказывать?
Ирвинг кивнул:
— И Сильвию тоже наказывали, и не раз. Она их ненавидит, Анита. Если бы Ричард не запретил, она бы заставила всю стаю охотиться на леопардов и всех их перебить.
— Я видала, что Райна и Габриэль считали развлечением. Так что здесь я, пожалуй, на стороне Сильвии.
— Ты навела порядок в нашем доме, ты и Ричард. Ричард убил Маркуса, и теперь он Ульфрик — вожак стаи. Ты убила Райну, и теперь ты наша лупа.
— Я ее застрелила, Ирвинг. По закону стаи, как мне говорили, применение оружия аннулирует вызов. Я сжульничала.
— Ты не потому лупа, что ты убила Райну. Ты лупа, потому что Ричард выбрал тебя в подруги.
Я покачала головой:
— Мы больше не встречаемся, Ирвинг.
— Но Ричард не выбрал себе новой лупы, Анита. Пока он этого не сделал, место принадлежит тебе.
Ричард был высок, темноволос, красив, честен, правдив, смел. Единственный его недостаток — он был вервольфом. Нo даже это было простительно, по крайней мере так я думала, пока не увидела его в деле. Увидела весь пирог целиком. Мясо было сырое и дергалось, а в соусе было слишком много крови.
Теперь я встречалась только с Жан-Клодом. Не знаю, насколько лучше встречаться с Мастером вампиров города, чем с главным вервольфом, но я свой выбор сделала.
Это его бледные руки ласкали мое тело. Его черные волосы рассыпались по моей подушке. Его полночно-синие глаза смотрели в мои в моменты любовных единений.
Хорошие девушки не имеют внебрачных связей, особенно с нежитью. Я не думала, что хорошие девушки сожалеют о бывшем кавалере А, если выбирают кавалера Б. Может быть, я ошибалась. Мы с Ричардом избегали друг друга изо всех сил, то есть последние полтора месяца почти не виделись. Сейчас он уехал из города, и избегать друг друга стало легче.
— Не буду спрашивать, о чем ты думаешь, — сказал Ирвинг, — потому что, кажется, знаю.
— Не будь сильно умным, — окрысилась я.
Он развел руками:
— Профессиональный риск.
Я не смогла сдержать смех.
— Значит, Сильвия запретила помогать леопардам. И что тогда теперь будет со Стивеном?
— Он нарушил ее прямой приказ. Для того, кто в иерархии стаи находится так низко, как Стивен, это очень смелый поступок — но он не тронет Сильвию. Она порвет Стивена на части и не позволит никому за ним ухаживать. Я ее знаю.
— Ирвинг, я не могу этим заниматься двадцать четыре часа в сутки.
— Они вылечиваются за сутки.
Я состроила мрачную гримасу.
— И два дня подряд здесь сидеть я тоже не могу.
Он отвернулся и подошел к кровати, где лежал Стивен. Посмотрел на спящего, сцепившего руки на груди.
Я подошла и тронула Ирвинга за руку:
— Чего ты мне не рассказал?
Он покачал головой:
— Не понимаю, о чем ты.
Я повернула его лицом к себе:
— Выкладывай, Ирвинг.
— Анита, ты не оборотень. Ты больше не встречаешься с Ричардом. Тебе надо выбираться из нашего мира, а не лезть в него глубже.
У него был такой серьезный и печальный вид, что я испугалась.
— Ирвинг, в чем дело?
Он только потряс головой.
Я схватила его за обе руки и подавила желание как следует встряхнуть.
— Что ты от меня прячешь?
— Ты можешь прибрать к рукам стаю, чтобы защитить Стивена и Натэниела.
Я отступила на шаг:
— Слушаю.
— Ты выше Сильвии по иерархии.
— Я не оборотень, Ирвинг. Я была подружкой нового вожака стаи. И даже ею теперь не являюсь.
— Ты была больше этого, Анита, и сама это знаешь. Ты кое-кого из нас убила. Ты убиваешь легко и без угрызений совести. Стая это уважает.
— Ирвинг, что за наглая похвала!
— Ты мучаешься совестью из-за Райны? Ночами не спишь из-за Габриэля?
— Райну я убила, потому что она хотела убить меня. Габриэля я убила по той же причине — самосохранение. Так что — нет, я не потеряла из-за них сон.
— Стая уважает тебя, Анита. Так что если ты найдешь членов стаи, которые не скрывают, что они оборотни, и убедишь их, что ты страшнее Сильвии, они защитят обоих этих ребят.
— Я не страшнее Сильвии, Ирвинг. Я не могу измолотить их в кашу. Она может.
— Но ты можешь их убить. — Ирвинг сказал это очень тихо, наблюдая за выражением моего лица.
Я открыла рот — и закрыла его снова.
— Что ты хочешь, чтобы я сделала, Ирвинг?
Он покачал головой:
— Ничего. Забудь, что я говорил. Не надо было. Приведи сюда еще копов и иди домой, Анита. Вылезь из этой каши, пока еще можно.
— Ирвинг, что у вас творится? Сильвия стала проблемой?
Он посмотрел на меня, и его обычно веселые глаза были печальны, задумчивы. Он снова покачал головой:
— Анита, мне пора идти.
Я схватила его за руку:
— Ты никуда не пойдешь, пока не расскажешь мне, что происходит.
Он медленно, неохотно повернулся ко мне. Я отпустила его руку и отступила на шаг.
— Говори.
— Сильвия вызвала всех, кто был выше ее в стае, и победила.
Я смотрела на Ирвинга.
— И что?
— Ты понимаешь, насколько это необычно для женщины — биться за второе место в стае? Она ростом пять футов шесть дюймов, узкая в кости. Спроси, как она побеждала.
— Ирвинг, кончай тянуть резину. Я не хочу играть в двадцать вопросов. Просто скажи.
— Первых двух она убила. В этом не было необходимости, она это сделала намеренно. Следующих троих она заставила согласиться, что она для них доминант. Они не захотели рисковать жизнью.
— Очень практично.
Ирвинг кивнул:
— Сильвия всегда была практичной. В конце концов она выбрала себе противника из внутреннего круга. Она слишком мала, чтобы быть силовиком, и еще, думаю, она боялась Джемиля и Шанг-Да.
— Джемиля? Ричард его не выгнал? Он же был шестеркой у Магнуса и Райны!
Ирвинг пожал плечами:
— Ричард решил, что переход пройдет глаже, если оставить у власти кого-то из старой гвардии.
Я покачала головой:
— Джемиля надо было выгнать или убить.
— Может быть, но сейчас он вроде бы на стороне Ричарда. Думаю, он искренне удивился, когда его не убили на месте. Ричард завоевал его верность.
— Я и не знала, что у Джемиля она есть.
— Никто не знал. Сильвия дралась за место Гери, второго в стае, и победила.
— Убив противника?
— Как ни странно, нет.
— О'кей, значит, Сильвия терзает стаю. Она вторая в иерархии. Прекрасно. И что?
— Я думаю, она хочет быть Ульфриком, Анита. Хочет место Ричарда.
Я уставилась на него:
— Ирвинг, для этого есть только один способ.
— Убить прежнего царя, — кивнул Ирвинг. — Да, я думаю, Сильвия это знает.
— Я не видела, как она дерется, но видела, как дерется Ричард. Он тяжелее ее на сто фунтов — сто фунтов мышц, и драться он умеет. В честном бою ведь ей его не одолеть?
— Ричард теперь как раненый, Анита. Он потерял сердце. И если она его вызовет и по-настоящему захочет, она может победить.
— Что ты хочешь мне сказать? Что он в депрессии?
— Не просто в депрессии. Ты знаешь, как он ненавидит свою сущность монстра. Он никого никогда не убивал, кроме Маркуса. И даже его не может себе простить.
— Откуда ты все это знаешь?
— Слушаю. Репортеры хорошо умеют слушать.
Мы глядели друг на друга.
— Рассказывай остальное.
Ирвинг опустил глаза, потом поднял.
— О тебе он со мной не говорит. Сказал только, что ты не смоглa смириться с тем, кто он такой. Даже ты, Истребительница, пришла в ужас.
Настала моя очередь опустить глаза.
— Я этого не хотела.
— Над своими чувствами мы не властны, — сказал Ирвинг.
Я встретила его взгляд:
— Я бы хотела, чтобы было не так.
— Верю.
— Я не хочу смерти Ричарда.
— Никто из нас не хочет. Я боюсь того, что сделает Сильвия, если некому будет ей помешать. — Он отошел ко второй кровати. — Первый ее приказ будет — истребить всех леопардов-оборотней. Мы их перебьем.
Я медленно набрала воздуху в легкие и так же медленно выдохнула.
— Ирвинг, я не могу забыть то, что видела. Я видела, как Ричард съел Маркуса. — Расхаживая из угла в угол, я качала головой. — Чем я могу помочь?
— Обратись к стае и потребуй, чтобы тебя признали лупой. Заставь нескольких членов стаи прийти сюда и охранять этих двоих вопреки прямому приказу Сильвии. Но при этом тебе придется обещать им защиту. Обещать, что она их не тронет, потому что ты ей не позволишь.
— Если я это сделаю и Сильвии не понравится, мне придется ее убить. Это вроде как поставить ей капкан. Не слишком ли отдает преднамеренным умыслом?
Ирвинг мотнул головой:
— Я тебя прошу быть нашей лупой. Быть лупой Ричарда. Показать Сильвии, что, если она будет напирать, Ричард ее, быть может, и не убьет, но убьешь ты.
— Блин! — вздохнула я.
— Прости, Анита. Я бы ничего этого не говорил, но…
— Да, я должна была знать, — сказала я и обняла его, и он застыл от удивления, потом обняв меня в ответ.
— Это за что?
— За то, что сказал мне. Я знаю, что Ричарду бы это не понравилось.
Улыбка исчезла с лица Ирвинга.
— С тех пор как Ричард взял власть, он уже наказал двух членов стаи. Они бросили вызов его власти, серьезный вызов, и он чуть не убил обоих.
— Как? — переспросила я.
— Исполосовал их, Анита. Будто это был не он, а кто-то другой.
— Ричард таких вещей не делает!
— Теперь делает, хоть и не всегда. Обычно он все так же мил, но иногда на него находит, и он впадает в ярость. В такой момент мне не хотелось бы быть поблизости.
— И насколько это серьезно?
— Анита, ему надо смириться с тем, кто он такой. Надо принять своего зверя, иначе он сам себя сведет о ума.
Я покачала головой:
— Ирвинг, я не могу помочь ему любить этого зверя. Я тоже не могу его принять.
Ирвинг пожал плечами:
— Знаешь, Анита, быть мохнатым — это еще не так плохо. Бывает похуже, например, быть ходячим мертвецом.
Я нахмурилась:
— Выметайся, Ирвинг. И спасибо, что сказал.
— Надеюсь, через неделю ты еще будешь мне благодарна.
— И я надеюсь.
Ирвинг дал мне несколько телефонов и вышел. Не хотел оставаться слишком долго, а то могут заподозрить, что он не просто репортер. Насчет моей репутации, кажется, никто не беспокоился. Я поднимаю зомби, убиваю вампиров и встречаюсь с Принцем Города. Если меня будут считать еще и оборотнем, так какая разница?
Три имени членов стаи, подчиненных, которых Ирвинг счел достаточно сильными, чтобы быть телохранителями, и достаточно слабыми, чтобы их можно было заставить. Мне этoro делать не хотелось. Стая строится на дисциплине: наказание и награда; в основном наказание. Если члены стаи, к которым я обращусь, мне откажут, я должна буду их наказать, иначе я не лупа, иначе я слишком слаба, чтобы поддерживать Ричарда. Конечно, он вряд ли будет благодарен. Сейчас он меня, наверное, ненавидит, и я его понимаю. Его очень разозлит мое вмешательство.
Но тут дело не только в Ричарде. Есть еще Стивен. Однажды он спас мне жизнь, и я этой услуги пока не вернула. И еще: он из тех, кто добыча для любого, — так было до сегодняшнего утра. Да, Зейн его чуть не убил, но дело не в этом. Он поставил дружбу выше верности стае. Это значит, что Сильвия может снять с него защиту стаи. Тогда он как леопард-оборотень станет игрушкой для каждого, кто захочет. Я этого не могу допустить.
Это может кончиться смертью Стивена. Смертью Ричарда. Может оказаться, что я должна изувечить или убить нескольких членов стаи, чтобы меня правильно поняли. Может быть, может быть, сплошные «может быть». Черт бы все побрал!
Я никогда никого не убивала иначе как ради самозащиты или отмщения. Если сейчас я влезу в игру, это будет преднаменное, хладнокровное, обдуманное убийство. Пусть не в строгом смысле этого слова, но я буду знать, что я затеваю. Как костяшки домино — они стоят ровно и прямо, пока не собьешь одну, а тогда их уже не остановить. Кончится все отличным узором на полу: власть Ричарда неколебима, Стивен и леопарды спасены, Сильвия отступила или погибла. Первые две вещи произойдут в любом случае, произойдет ли третья — выбор Сильвии. Горько, но правда. Конечно, есть и другой вариант: Сильвия меня убьет. Это вроде как откроет ей новые возможности. Сильвия не то чтобы беспощадна, но не позволяет никому становиться у себя на дороге. Эта черта у нас с ней общая. Нет, я тоже не беспощадна. Иначе я бы вызвала Сильвию на встречу и застрелила на месте. Только для этого я недостаточно еще социопат. Милосердие может привести тебя к гибели, но иногда только оно и делает тебя человеком.
Я стала звонить. Первым я позвонила некоему Кевину, фамилия не указана. Ответил заспанный и хриплый голос курильщика:
— Кто это и за каким чертом?
— Как это изящно, — сказала я. — Как учтиво.
— Кто говорит?
— Анита Блейк. Ты знаешь, кто я?
Когда говоришь с угрозой, лучше недодавить, чем передавить. Так делаем мы с Клинтом Иствудом.
Он молчал секунд тридцать, и я его не прерывала. У него участилось дыхание. Почти чувствовалось, как заколотилось у него сердце.
Ответил он так, будто привык к необычным телефонным звонкам по делам стаи.
— Ты наша лупа.
— Молодец, Кевин, молодец. — Снисходительность тоже не помешает.
Он прокашлялся:
— Чего ты хочешь?
— Приезжай в университетскую больницу. Стивен и Натэниел ранены, я хочу, чтобы ты их для меня посторожил.
— Натэниел — это который из леопардов?
— Правильно.
— Сильвия нам запретила помогать леопардам.
— А Сильвия что, ваша лупа?
Такие вопросы отлично действуют, когда знаешь ответы. Если ты задаешь вопрос, а ответ застает тебя врасплох, ты попадаешь в дурацкое положение. Чтобы говоритъ с угрозой, надо быть информированным.
Он секунду помолчал и ответил:
— Нет.
— А кто лупа?
Он нервно проглотил слюну — в трубке было слышно.
— Ты.
— И по рангу я выше ее?
— Сама знаешь.
— Тогда оторви свою задницу от дивана и делай, что я говорю.
— Лупа, Сильвия меня накажет. Больно накажет.
— Я прослежу, чтобы этого не случилось.
— Ты всего лишь человек и подруга Ричарда. Ты с Сильвией драться не можешь — это тебе верная смерть.
— Ты прав, Кевин. Драться с ней я не могу, но могу ее убить.
— То есть?
— Если она тебя накажет за то, что ты мне помог, я ее убью.
— Ты всерьез?
Я вздохнула:
— Послушай, Кевин, я ее знаю. И если я тебе говорю, что могy навести пистолет ей в лоб и спустить курок, можешь мне верить. Могу ее убить и убью, если она меня вынудит. Это не шутка, не блеф и не игра.
Говоря эти слова, я слушала свой голос. Он звучал устало, почти скучающе и так серьезно, что мне самой стало страшно.
— Хорошо, я приеду, но если ты меня бросишь, она меня может убить.
— Я даю тебе свою защиту, Кевин, и я знаю, что это значит в стае.
— Это значит, что я должен признать тебя доминантом, — ответил он.
— Верно. И еще это значит, что, если тебе кто-то бросит вызов, я могу помочь тебе в бою. По-моему, обмен равноценный.
Снова молчание в телефоне. Кевин задышал медленнее и глубже.
— Обещай, что не дашь меня убить.
— Этого я обещать не в состоянии, Кевин, но могу обещать другое: если Сильвия тебя убьет, я убью ее в ответ.
Молчание, на этот раз не такое долгое.
— Я тебе верю. Буду в больнице минут через сорок, постараюсь раньше.
— Спасибо, буду ждать.
Повесив трубку, я позвонила двоим оставшимся. Оба согласились приехать. Значит, я провела на песке черту между собой и Сильвией. Ей это не понравится, ни капли не понравится, и ее можно понять. На ее месте я бы тоже вышла из себя. Но пусть она не трогает Ричарда. Ирвинг сказал, что Ричард вроде как раненый, будто у него не стало сердца. И я помогла нанести эту рану. Это я разрезала его сердце на кусочки и плясала на них. Ненамеренно — намерения у меня были добрые, но вы же знаете, какую дорогу ими мостят.
Я не могу любить Ричарда, но убить ради него я могу. Убивать — более практичный из этих двух даров. А я последнее время стала очень практичной, очень.