Он поглядел на меня с очень странным и серьезным лицом.
Ты еще не видела моего превращения — полного. Сначала ты должна это видеть, а потом уже идти дальше.
Эта мысль меня не возбудила, и хорошо, что я женщина, — отсутствие возбуждения не было заметно.
Ты прав, хотя, если бы ты правильно разыграют карты, мы бы сначала занялись сексом.
Это было бы нечестно по отношению к тебе.
То есть если бы даже мы были одни, ты бы остановился и перекинулся?
Он кивнул.
Потому что нечестно было бы спать со мной, пока я не видела весь получаемый набор?
Совершенно верно.
Ричард, ты неисправимый бойскаут.
Он усмехнулся, натянул трусы, потом джинсы и стал их застегивать. Я смотрела, как он одевается, с соответствующим видом. С видом предвкушения.
Сама я подняла с пола футболку и надела ее. Ричард зашел сзади, сунул под нее руки, взял каждую грудь в ладонь. Я прижалась к нему спиной. Он остановился первым, обняв меня за талию и приподняв над полом, потом повернул меня лицом к себе и быстро поцеловал.
Когда ты что-нибудь решаешь, ты решаешь окончательно?
Всегда, — ответила я.
Он глубоко вздохнул, набрав воздух носом и выпустив ртом.
Я постараюсь побыстрее закончить собрание, но…
Здесь скоро будет Эдуард, так что это не важно.
Он кивнул, сразу помрачнев:
Я чуть не забыл, что тебя пытаются убить. — Он взял мое лицо в ладони и поцеловал, вглядываясь в глаза. — Береги себя.
Ты тоже, — ответила я, тронув бинт у него на плече.
Он взял из ящика черную футболку, натянул ее, заправил в джинсы, и мне пришлось сдержаться, чтобы не подойти к нему, когда он застегивал молнию.
Приходи к нам, когда оденешься.
Конечно, — кивнула я.
Он вышел, закрыв за собой дверь. Я вздохнула и села на край кровати. М-да. Ричарда терять я не хотела. Никак. Я хотела спать с ним, но теперь не знала, как отнесусь к его полному превращению в зверя. Этот фокус с рукой меня сильно достал. Что, если я не выдержу? Если это будет слишком грубо? Боже мой, надеюсь только, что нет. Я раньше думала о себе лучше. Думала, что я сильнее.
Ричард боялся, что если начнет убивать, то не остановится. И страх этот был не лишен оснований.
Я крепко обняла себя за плечи. Ощущение его губ на моем теле… я вздрогнула, и не от страха. Да, любить Ричарда — глупо. Если с ним сблизиться, это будет еще хуже. Если он не убьет Маркуса, он скоро погибнет. Просто, как дверь. Жан-Клод ни когда не попал бы в такое опасное положение. Ни за что. В смысле выжить в него можно верить. У него есть такой талант, а у Ричарда — тут я уже не сомневалась — нет. Эта ночь должна была мне доказать окончательно, что Ричарда надо бросить. Или что он должен бросить меня. Можно иметь разные мнения о людях, о политике, даже о религии, но либо ты убиваешь людей, либо нет. Убийство — здесь нейтралитет невозможен.
Жан-Клод убивал совершенно спокойно. Когда-то я из-за этого считала его монстром. Теперь я была с ним согласна. Кто здесь настоящий монстр — поднимите руку.
В конце концов я оделась — красная тенниска, черные джинсы, черные кроссовки, девятимиллиметровый «файрстар» во внутренней кобуре. На фоне красной тенниски он сильно выделялся, но чего его прятать? К тому же я чувствовала бурление силы прямо за дверью. Ричард лучше многих других умел скрывать ее. Какое-то время он даже мог вводить меня в заблуждение, заставить считать себя человеком. Больше ни у кого это не получалось.
Поглядев на себя в зеркало, я поняла, что меня беспокоит не полная комната оборотней, а полная комната людей, которые все знают, чем сейчас занимались мы с Ричардом. Опасность я предпочитала смущению — с ней я каждый день встречалась. И привыкла.
Ванная была рядом с гостиной, так что когда я открыла дверь, они все уже там были, на диване или около. Они посмотрели на меня, я кивнула:
Привет!
Привет, Анита, — отозвался Рафаэль.
Он был Царь Крыс — это у крысолюдов эквивалентно вожаку стаи. Он был высокий, темный и красивый, с резкими мексиканскими чертами, лицо его казалось суровым. Только по губам можно было угадать, что он чаще улыбается, чем хмурится. Он был в рубашке с короткими рукавами, не скрывавшими клейма на руке. Клеймо было в виде короны — знак его царствования. У волков таких меток не было. Быть ликантропом — это бывает по-разному, в зависимости от зверя. Разные культуры, не только разные формы.
Я и не знала, что крысолюды интересуются внутренними разборками в стае, — сказала я.
Маркус хочет объединить всех оборотней под властью одного лидера.
Нетрудно угадать, — сказала я, — кто должен быть этим лидером.
Да, — слегка улыбнулся Рафаэль.
Значит, Ричарда вы рассматриваете как меньшее зло? — Я придала этому утверждению тон вопроса.
Я на стороне Ричарда, потому что он держит слово. У Маркуса нет чести. За этим следит его сука Райна.
Я по-прежнему думаю, что, если убить Райну, Маркус захочет пойти на переговоры с нами.
Это говорила женщина, которую я где-то видела, но не помнила где. Она сидела на полу, попивая кофе из кружки. У нее были короткие светлые волосы, розовый нейлоновый тренировочный костюм, куртка поверх розовой футболки. Наряд для демонстрации, не для настоящей тренировки, и я вспомнила, где ее видела. Это было в «Кафе лунатиков», ресторане Райны. Звали ее Кристина, и она не была волком — она была оборотень-тигр. Здесь она выступала от имени независимых оборотней — тех, кого было слишком мало, чтобы выбрать вожака. Не все виды ликантропии одинаково заразны. Тигр-оборотень вас может разорвать на части, но вы не заразитесь. Вервольф только поцарапает — и вы станете мохнатым. Почти ни одна ликантропия кошачьих так не заразна, как волчья или крысиная. Почему — никто не знает.
Ричард представил мне остальных — только имена, без фамилий.
Я поздоровалась и прислонилась к стене у двери. Диван был заполнен, и пол тоже. К тому же я предпочитаю держаться подальше от незнакомых оборотней. Чистая предосторожность.
Вообще-то с Кристиной мы уже встречались, — сказала я.
Да, в ту ночь, когда ты убила Альфреда.
Ах да, — пожала плечами я.
Почему ты сегодня не убила Райну, когда представилась возможность? — спросила она.
Я не успела ответить.
Если мы убьем Райну, — перебил Ричард, — Маркус будет за нами гоняться, пока не перебьет всех.