Ближе к этому, чем была раньше. — Голос был тихий, почти равнодушный, но у меня от него мурашки по коже побежали.
Глядя в эти глаза, я впервые за долгое время задумалась, чем же мне пришлось пожертвовать, чтобы научиться спускать курок. Тем же, чем пожертвовал в себе Эдуард, чтобы научиться так легко убивать? А может ли Ричард это сделать? Может ли он, когда на нем нет меха, убить кого-нибудь? Некоторые не могут, и ничего стыдного в этом нет. Но если Ричард отступит, он погиб. Не сегодня, не завтра, но обязательно погибнет, поскольку Маркус об этом позаботится. Ричард дважды победил Маркуса и не стал его убивать. Сомнительно, чтобы Маркус предоставил ему третий шанс. Они сегодня ночью взяли Стивена именно потому, что знали, как поступит Ричард. Не было бы меня с ним, он бы уже был мертв. А, блин!
Сейчас мне надо было всего лишь убить киллера до того, как он убьет меня. Поверить Ричарду, что он не даст Маркусу себя убить. Погодите-ка, еще что-то было… ах да, решить, собираюсь ли спать с Ричардом и если да, что это будет значить для Жан-Клода и для меня. Бывают дни, когда моя жизнь сложна даже для меня самой.
Найти парадную одежду, в которой можно спрятать пистолет, — это озвереть можно. Я даже не собиралась брать пистолет на свидание с Жан-Клодом, но это было еще до убийцы. Сейчас я не собиралась выходить без него. Знала бы я, что мне сегодня будет нужен пистолет, я бы надела вчера черное платьице, а брючный костюм поберегла бы до сегодня. Но кто мог знать? Кроме джинсов, я прихватила с собой только вышеупомянутое платье. Небольшое такое, черное, и на нем достаточно бретелек, чтобы позволить себе лифчик — если аккуратно. На всякий случай я купила черный лифчик, а то запихивать бретельки белого лифчика под черное платье — работа ювелирная. Жакет был из черного бархата, покроя болеро, до талии. Ворот и подол с черной бисерной оторочкой.
Сейчас жакет висел на дверной ручке шкафа Ричарда. Сам Ричард сидел на кровати с несчастным видом, глядя, как я наношу последние штрихи помадой. Я наклонилась вперед, разглядывая себя в зеркале. Юбка была достаточно короткой, чтобы я решила поддеть под нее черную комбинацию — не ради белья, а чтобы пустить поверх колготок, так что получался ансамбль. Ронни всегда говорила, что я всегда хоть раз за вечер слишком сильно наклонюсь, и она была права. Так что, если даже я забудусь, эта комбинашка закроет больше, чем почти любой купальный костюм. Сама я ни за что не купила бы себе такое короткое. Ронни на меня дурно повлияла. Но если бы она знала, что я надену это на свидание с Жан-Клодом, она выбрала бы что-нибудь другое. Жан-Клода она иначе не называла, как «клыкастый» или еще похуже. Ей нравился Ричард.
Красивое платье, — сказал Ричард.
Спасибо.
Я повертелась перед зеркалом, проверяя, как сидит юбка. Она была достаточно широкой, чтобы развеваться при повороте. Черные ножны на предплечьях вполне подходили к платью по цвету, а ножи вносили приятный серебряный блеск. И еще ножны на запястье почти закрывали шрамы — был виден только холмик рубцовой ткани на левом локтевом сгибе. Когда-то вампир разорвал мне руку, и тот же вампир перекусил ключицу. Меня эти шрамы не смущали, но всегда, когда я, бывало, куда-нибудь выберусь и наслаждаюсь жизнью, кто-нибудь да уставится и быстро отвернется, встретив мой взгляд. Не в том дело, что эти шрамы были такие уж уродливые. Но они говорили о страшной боли и чем-то необычном. Они говорили, что я бывала там, где мало кто бывал из живущих, и выжила. Так что ладно, пусть глазеют.
Черные ремни, держащие ножны нового ножа вдоль спины, чуть выступали над плечами, но больше поперек спины. Рукоять была скрыта под волосами, но я жакет снимать не собираюсь.
А почему ты этого вчера не надела? — спросил Ричард.
Мне тогда казалось, что брюки лучше.
Он посмотрел на меня, больше на тело, чем в лицо, и покачал головой:
Для свидания с тем, с кем не собираешься спать, наряд чересчур уж соблазнительный.
Я вообще не хотела показывать Ричарду это платье, и уж тем более в тот вечер, когда иду на свидание к Жан-Клоду. Даже не знала, что сказать. Но попыталась.
С Жан-Клодом я доверяю себе больше, чем с тобой, потому для него надеваю короткую юбку, а для тебя — нет.
Это была правда.
То есть для меня ты не надеваешь соблазнительный наряд, поскольку я такой неотразимый?
Вроде этого.
Если я пальцами проведу по твоей ноге, на что они наткнутся — колготки или подвязки?
У него был очень серьезный и уязвленный вид. Когда все на свете летит к чертям, меньше всего я должна была бы волноваться по поводу уязвленных чувств своего кавалера, но вот поди ж ты. Жизнь идет своим чередом, даже если стоишь по пояс в болоте с аллигаторами.
Колготки, — ответила я.
А Жан-Клод узнает, какие на тебе сегодня чулки?
Может спросить, как ты только что.
Ты знаешь, что я не это имел в виду.
Я вздохнула:
Ричард, я не знаю, как облегчить тебе эту ситуацию. Если есть что-то, что может тебя успокоить, — проси.
Надо отдать ему должное — он не попросил меня не ходить. Надо думать, ответ ему бы не понравился.
Иди сюда, — сказал он и протянул мне руку.
Я подошла, и он посадил меня к себе на колени, боком, как Санта Клаус. Обняв меня одной рукой, он положил вторую мне на бедро.
Обещай мне, что не будешь с ним спать сегодня.
Если из-под кровати может выскочить убийца, я думаю, за это можно ручаться.
Не надо шутить, Анита, пожалуйста.
Я провела пальцами по его волосам, как расческой. Такой у него был серьезный вид, такой… обиженный.
Я так давно говорю ему «нет», Ричард. Зачем тебе волноваться насчет сегодняшней ночи?
Платье, — сказал он.
Ну да, оно короткое, но…
Он повел рукой по моему бедру вверх, и рука исчезла под юбкой, остановившись под самыми кружевами комбинации.
Ты надела белье! Боже мой, ты же никогда его раньше не носила!
Можно было бы начать объяснять, как тут одно к другому подходит, но почему-то я не думала, что Ричарда это успокоит.
О’кей, я не буду с ним спать сегодня. Я это даже и не планировала.
Обещай мне, что вернешься и будешь спать со мной. — Он улыбнулся.
Я тоже улыбнулась и соскользнула с его колен.
Ты сначала должен перекинуться. Я должна увидеть твоего зверя — так ты мне говорил.
Я могу перекинуться, когда ты вернешься.
А потом ты можешь достаточно быстро вернуться в человеческий вид, чтобы нам был от этого толк?
Он улыбнулся:
Я достаточно силен, чтобы быть Ульфриком, Анита. В частности, умею менять форму почти когда захочу. Я не впадаю в летаргию после возвращения, как почти все оборотни.
Удобно, — заметила я.
Он улыбнулся: