Я кивнула:
Что-то вроде этого.
Вы попали меж рогов очень неприятной дилеммы, ma petite. Он не ляжет с вами и не женится на вас, пока вы не увидите и не воспримете его зверя. Но вы боитесь, что если вы его воспримете, Ричард отвернется от вас.
Да.
Жан-Клод покачал головой:
Только вам удается за одну человеческую жизнь создать себе такой невозможный выбор из двух мужчин.
Я к этому не стремилась.
Он отошел от кровати и остановился в двух шагах от меня, глядя вниз.
Я пытался сыграть перед вами смертного, ma petite. Но у Ричарда куда лучше получается быть человеком. Я же уже очень давно не был человеком по-настоящему. Раз я не могу быть лучшим человеком, позвольте мне быть лучшим монстром.
Я прищурилась:
Что это должно значить?
Это значит, ma petite, что Джейсон мне рассказал, насколько далеко зашли ваши отношения с Ричардом накануне.
Черт, сколько могли услышать эти ликантропы? Больше, чем мне было бы приятно, это уж точно.
Как я люблю, когда за мной шпионят!
Пожалуйста, ma petite, не надо скандалов.
Это «пожалуйста» меня доконало.
Я слушаю.
Я как-то вам говорил, что, если Ричард может вас трогать, а я нет, это будет нечестно. Правило не отменено.
Я оттолкнулась от двери. Так, Жан-Клод заступил за черту.
Вы просите меня, чтобы я позволила вам трогать меня там, где трогал Ричард?
Он улыбнулся:
Какое праведное возмущение, ma petite! Но не бойтесь. Навязать вам себя таким образом — в этом был бы привкус изнасилования. Такими вещами я не интересуюсь.
Я шагнула назад, оставляя между нами просвет.
Так к чему же вы клоните?
Вы запретили мне применять к вам, как вы это называете, вампирские фокусы. — Он поднял руку ладонью вперед, останавливая мои слова. — Я не имею в виду околдовывание глазами. Я даже не уверен, что с вами оно теперь возможно. Человеком я быть не могу, ma petite. Я — вампир. Позвольте мне показать вам, какие есть удовольствия, людям не доступные.
Я покачала головой:
Не выйдет.
Поцелуй, ma petite, я прошу только этого. Один целомудренный поцелуй.
И в чем подвох? — спросила я.
Глаза его искрились сплошной синевой. Кожа под светильниками сияла алебастром.
Обойдемся, — сказала я.
Если бы вы были уверены в том, что вам нужен Ричард, я бы оставил вас ему. Но тот факт, что я вас люблю, разве не заслуживает хотя бы поцелуя?
Он скользнул ко мне, я попятилась, но за спиной была дверь, и деваться было некуда.
Он был как живая скульптура, весь слоновая кость и сапфир, так красив, что не сказать словами, так красив, что боязно коснуться. Его руки скользнули по моим предплечьям, пальцам… Я ахнула. Сила потекла по моей коже ровным потоком, как танцующий ветерок.
Наверное, я напряглась, потому что Жан-Клод сказал:
Больно не будет, я обещаю.
Только поцелуй, — прошептала я.
Только поцелуй, — прошептал он.
Лицо Жан-Клода склонилось ко мне, губы коснулись моих губ, нежно, медленно. Сила потекла с его губ ко мне в рот; я, наверное, на секунду перестала дышать. Будто кожа у меня таяла, и я тонула в этом невозможном теле, в этой сверкающей силе.
Похоже, я как раз вовремя.
В дверях стоял Ричард.
Я уперлась рукой Жан-Клоду в грудь и оттолкнула его так, что он пошатнулся, при этом ловила ртом воздух, будто тонула. Кожа пульсировала и билась от силы, еще льющейся по мне, внутрь меня.
Ричард, — прошептала я. Мне хотелось сказать, что это на самом деле не так, как с виду, но не хватало воздуха.
Жан-Клод обернулся, улыбаясь. Он-то знал, что сказать.
Ричард, как хорошо, что ты пришел. Как ты прошел мимо моего волка?
Это было нетрудно.
Я глядела на них обоих. Мне все еще было трудно дышать. Будто задели сразу все нервы тела. Грань между удовольствием и болью чертовски тонка, и я не знала, по какую ее сторону я сейчас.
Сияние Жан-Клода погасло; он стоял, бледный, прекрасный, почти человек.
Ричард встал перед самой дверью. Глаза у него горели не внутренним светом, а гневом, гневом, плясавшим в глазах, подергивавшим углы рта, напрягающим мышцы плеч и рук, да так, что это напряжение разлилось по всей комнате. Никогда я раньше так не обращала внимания, как он физически огромен. Казалось, он занимает больше места, чем должен бы. Первые дуновения силы пробежали у меня по коже.