Когда мы спустились с холма, Стирлинга и КО уже не было. Мы сели в джип и поехали в гостиницу. Я искренне удивилась, что джип они с собой не забрали и не заставили нас идти пешком. Мне не показалось, что Стирлинг из тех, кто любит, когда его в буквальном смысле слова берут на мушку. Ладно, а кто же это любит?
Номер Ларри был по коридору раньше моего. Засунув карточку в замок, он остановился.
— Как ты думаешь, номера оплачены на эту ночь или надо собираться?
— Собираться.
Он кивнул и вдвинул карту. Ручка двери повернулась, и Ларри пошел к себе. Я подошла к следующей двери и вставила свою карту. Между нашими номерами была дверь, но ее мы отпирать не стали. Я люблю возможность уединения, даже от друзей. Особенно от товарищей по работе.
Меня обступила тишина комнаты, и это было чудесно. Несколько минут тишины до встречи с Бертом, когда я должна буду ему сообщить, что все его денежки накрылись медным тазом.
Номер состоял из спальни и прихожей. Моя собственная квартира ненамного больше. В стене слева был встроенный бар. Поскольку я совершенно не пью, для меня это было особенно интересно. Стены были розовыми с тонким узором из листьев с золотыми краями, ковер — темно-бордовым. Огромный диван настолько темно-лиловый, что казался черным. Широкое кресло того же цвета. Еще два кресла с лиловым, бордовым и лиственным узором. Все деревянные детали очень темные и сильно отполированы. Я даже подумала, что мне выделили номер для новобрачных, пока не увидела номер Ларри. Почти зеркальное отражение моего, только в зеленых тонах.
У стены стоял вишневый письменный стол — подлинно антикварное изделие. Рядом с ним — дверь между номерами, но открывалась она в сторону от стола, чтобы его случайно не задели. Стол был украшен стопкой писчей бумаги с монограммой, а рядом — второй телефон. Для модемов постояльцев, наверное.
Я никогда еще не останавливалась в таком дорогом номере, и у меня возникли серьезные сомнения, что Бидл, Стирлинг и Лёвенштейн согласятся в сложившихся обстоятельствах оплатить счет.
Я обернулась на какой-то звук, и браунинг сам собой вырос у меня в руке. Я смотрела в прицел на Жан-Клода. Он стоял в двери ванной комнаты, в рубашке с длинными широкими рукавами, собранными в три пуфа, заканчивавшимися водопадом ткани, обрамлявшей длинные бледные пальцы. Высокий воротник перехвачен белым галстуком в кружевах, уходящим под жилет. Жилет черный, бархатный, с серебряными заколками. Сапоги до бедер облегали ноги как вторая кожа.
Волосы у него были почти так же черны, как жилет, и трудно было сказать, где кончаются кудри и начинается бархат. Кружева на груди были заколоты знакомой мне серебряной булавкой с ониксом.
— Вы собираетесь застрелить меня, ma petite?
Я все еще держала его под дулом пистолета. Он не двигался, старался ничего не делать такого, что можно было бы воспринять как угрозу. Синие-синие глаза смотрели на меня серьезно и внимательно.
Я подняла ствол к потолку и медленно выдохнула — оказалось, что я задержала дыхание.
— Как вы сюда попали, черт побери?
Он улыбнулся и оттолкнулся от дверной стойки. Грациозным скользящим движением вошел в комнату. Движением кошачьим, танцующим, еще каким-то. И чем бы ни было это «какое-то», человеческим оно не было.
Я убрала пистолет, хотя не была уверена, что мне этого хочется. Мне было комфортнее держать его в руке. Беда в том, что против Жан-Клода мне бы пистолет не помог. То есть, если бы я захотела убить Жан-Клода, пистолет бы очень даже помог, но последнее время у нас сложились отношения другого плана. Мы с ним встречались. Можете вы это понять? Я не была уверена, что могу.
— Меня впустил портье.
Голос Жан-Клода звучал очень мягко, дружелюбно-насмешливо — то ли надо мной, то ли над самим собой, трудно сказать.
— Почему он это сделал?
— Потому что я его попросил. — Он обходил меня кругом, как акула свою добычу. Я не поворачивалась, позволяя ему кружиться. Его бы только позабавило, если бы я за ним следила. Волосы у меня на шее встали дыбом. Я шагнула вперед и почувствовала, как убралась его рука. Он хотел коснуться моего плеча, а мне этого не хотелось.
— Вы подействовали на портье ментальным фокусом?
— Да, — сказал он. В этом одном слове заключалось очень многое. Я повернулась к нему.
Он пялился на мои ноги. Потом поднял глаза к моему лицу и вдруг быстрым взглядом как-то охватил все мое тело. Полночно-синие глаза казались даже темнее обычного. Мы оба не знали, насколько я могу выдержать его взгляд. Я начинала думать, что способности некроманта дают преимущества не только в подъеме зомби.
— Вам идет красное, ma petite. — Его голос стал тише и мягче. Он придвинулся ближе, не касаясь меня — знал, что этого лучше не делать, но его глаза показывали, где хотят оказаться руки. — Мне очень нравится ваш наряд.
Его голос был теплым и бархатным и куда более интимным, чем слова.
— У вас чудесные ноги.
Еще больше бархатистости в голосе. Шепот в темноте окружал меня, как складки тепла. У него всегда был такой голос — будто ощутимый осязанием. Никогда ни у кого такого не слышала.
— Прекратите, Жан-Клод. У меня слишком маленький рост для чудесных ног.
— Никогда не понимал эту современную одержимость ростом.
Он провел руками над моими колготками, так близко, что будто дыхание тепла прошло по коже.
— Прекратите это, — сказала я.
— Что прекратить?
Такой теплый, такой безобидный голос. Ага, как же!
Я встряхнула головой. Просить Жан-Клода не быть занудой — то же самое, что просить дождь не быть мокрым. Так чего стараться?
— Ладно, флиртуйте как хотите, но только помните, что вы прилетели спасти жизнь мальчишке. Мальчишке, которого, быть может, насилуют прямо сейчас, пока мы тут сидим и теряем время.
Он глубоко вздохнул и подошел ко мне. Что-то, наверное, отразилось у меня на лице, потому что он сел в кресло напротив, не пытаясь пристроиться ближе.
— У вас есть привычка, ma petite, всегда портить мне удовольствие от попыток вас соблазнить.
— Ура, — мрачно ответила я. — Так, может быть, перейдем к делу?
Он улыбнулся своей прекрасной, совершенной улыбкой.
— Я договорился на сегодня о встрече с Мастером Брэнсона.
— Прямо так? — спросила я.
— Разве это не то, о чем вы меня просили? — Снова в его голосе прорезалась легкая нота насмешки.
— То. Я просто не привыкла, что вы делаете именно то, о чем я прошу.
— Я бы дал вам все, что вы хотите, ma petite, если бы вы только мне это позволили.
— Я просила вас уйти из моей жизни. Кажется, вам этого не хочется.
Он вздохнул:
— Нет, ma petite, этого мне не хочется.
Он не стал развивать тему, не стал говорить, что я предпочла ему Ричарда. Не произносил угроз жизни Ричарда. Как-то это странно.
— Вы что-то задумали, — сказала я.
Он повернулся, широко раскрыв глаза, прижимая длинные пальцы к сердцу.
— Moi?[1]
— Да, вы, — сказала я, потом мотнула головой, не продолжая тему. У него было что-то на уме — я достаточно хорошо его знала, чтобы заметить признаки. Но я достаточно хорошо его знала и для того, чтобы понимать: он не скажет мне, пока сам не захочет. Никто не умел хранить тайны так, как Жан-Клод, и никому не было известно их столько. В Ричарде не было обмана, а Жан-Клод обманом жил и дышал.
— Мне надо переодеться и упаковать вещи перед тем, как мы отправимся.
— Переодеть эту чудесную красную юбку? Зачем? Только потому, что она мне нравится?
— Не только, — сказала я, — хотя это существенный аргумент «за». Но дело в том, что я не могу поддеть под нее внутреннюю кобуру.
— Не буду спорить, что присутствие второго пистолета поможет нашей завтрашней демонстрации силы.
Я обернулась:
— Как это так — завтрашней?
Он широко развел руками.
— Слишком близко к рассвету, ma petite. Мы даже не успеем доехать до логова Мастера раньше восхода.
— Черт бы побрал, — произнесла я с чувством.
— Я сделал что мог, ma petite, но даже я не могу отложить восход солнца.
Я откинулась на спинку широкого кресла, до боли вцепившись в подлокотник. Затрясла головой.
— Мы не успеем его спасти.
— Ma petite, ma petite! — Он встал передо мной на колени, глядя в глаза. — Почему вас так волнует этот мальчик? Чем для вас так дорога его жизнь?
Я смотрела на безупречные черты Жан-Клода и не могла найти ответа.
— Не знаю.
Он положил свои руки поверх моих.
— Вы себя терзаете, ma petite.
Я высвободила руки, скрестила их на животе. Жан-Клод остался стоять, держа руки по обе стороны от меня. Он весь был очень близко, и я вдруг осознала, как коротка моя юбка.
— Мне надо собрать вещи, — сказала я.
— Зачем? Вам не нравится ваш номер?
Он не двинулся, но вдруг мне показалось, что он еще ближе, чем был. Изгибы его тела ощущались волнами тепла.
— Чтобы переехать, — ответила я.
Он отклонился назад, присев на пятках, предоставляя мне пройти вплотную. Когда я это сделала, край моей юбки зацепил его щеку.
— Ну вы и приставала, Жан-Клод!
— Очень мило с вашей стороны это заметить, ma petite. Так все-таки зачем вам переезжать из такого хорошего номера?
— За него платит клиент, а он уже больше не клиент.
— Почему так, ma petite?
— Я наставила на него пистолет.
Он широко раскрыл глаза — идеальная маска изумления. Потом маска исчезла, и остались древние глаза — глаза, которые видели многое, но никак не могли понять, что же я такое.
— А зачем вам это понадобилось?
— Они хотели застрелить человека за нарушение границ.
— А он их нарушил?
— Формально — да.
Жан-Клод посмотрел на меня внимательными глазами.
— У вашего клиента нет права защищать свою землю?
— Нет, если это значит убивать. Кусок земли не стоит человеческой жизни.
— Защита территории была достаточным поводом для убийства с начала времен, ma petite. Вы вдруг меняете правила?
— Я не собиралась стоять и смотреть, как человека убьют за то, что он прошелся по клочку грязи. К тому же, мне кажется, это была западня.
— Западня? Вы имеете в виду заговор с целью убить этого человека?
— Да.
— И вы были элементом этого заговора?
— Наверное, меня использовали как приманку. Он ощутил мою власть над мертвыми. Она его притянула.
— Дело становится интересным. Как имя этого человека?
— Сначала назовите мне имя вашего таинственного вампира.
— Ксавье, — сказал Жан-Клод.
— Вот так просто? Почему вы не назвали его раньше?
— Я не хочу сообщать его полиции.
— Почему?
— Я же вам все объяснил. Теперь назовите мне имя человека, которого вы спасли.
Я глядела на него, и мне не хотелось говорить. Мне не понравилось, как он заинтересовался этим именем. Но уговор есть уговор.
— Бувье, Магнус Бувье.
— Не знаю этого имени.
— А должны были бы знать?
Он только улыбнулся. Эта улыбка могла означать все что угодно или ничего.
— Ну и противный же вы сукин сын!
— О ma petite, как мне устоять, когда вы мне шепчете такие нежности?
Я на него вызверилась, отчего он только улыбнулся шире. Чуть-чуть показались клыки.
Тут кто-то постучал в дверь. Наверное, менеджер пришел меня выселять. Я пошла к двери, открыла ее, не потрудившись выглянуть в глазок, и потому человек, стоящий снаружи, застал меня врасплох. Это был Лайонел Баярд.
Пришел лично нас вышвырнуть?
Я застыла, уставившись на него. Он заговорил первым, нервно прокашлявшись.
— Миз Блейк, я могу сказать вам пару слов?
Для человека, который пришел нас выставлять, он вел себя невероятно вежливо.
— Я вас слушаю, мистер Баярд.
— Мне кажется, что коридор — неподходящее место для нашего разговора.
Я отступила в сторону, пропуская его в комнату. Он шагнул внутрь, оправляя галстук. Скользнул взглядом по вставшему Жан-Клоду. Жан-Клод улыбнулся — приятно, чарующе.
— Я не знал, что вы не одна, миз Блейк. Я мог бы зайти потом.
Я закрыла дверь.
— Ничего, мистер Баярд, все в порядке. Я рассказала Жан-Клоду о сегодняшнем недоразумении.
— Гм, да, но… — Баярд смотрел то на меня, то на него, будто не зная, что сказать.
Жан-Клод даже не то чтобы сел в кресло, а влился в него кошачьим движением.
— У нас с Анитой нет секретов друг от друга, мистер?..
— Баярд, Лайонел Баярд. — Он подошел и протянул Жан-Клоду руку. Жан-Клод приподнял бровь, но руку принял.
После рукопожатия Баярд вроде бы почувствовал себя увереннее. Нормальная процедура. Он не знал, кто такой Жан-Клод. Как он мог принять Жан-Клода за человека, мне не понять. Я лишь однажды видела вампира, который мог сойти за человека, и он-то нисколько человеком не был. Баярд повернулся ко мне, поправляя очки, которые в этом не нуждались. Снова нервничает. Что-то произошло.
— Что случилось, Баярд? — спросила я, закрыв дверь и прислонившись к косяку со скрещенными на груди руками.
— Я пришел принести вам наши самые искренние извинения за то, что произошло сегодня вечером.
Я только выкатила глаза.
— Вы извиняетесь передо мной?
— Да. Мистер Стирлинг несколько вышел из себя. Не случись там вас, чтобы привести нас в чувство, могла случиться настоящая трагедия.
Я попыталась ничего не выразить на своем лице. Не знаю, насколько мне это удалось.
— Стирлинг на меня не злится?
— Напротив, миз Блейк, он вам благодарен.
Этому я не поверила.
— В самом деле?
— О да. На самом деле я уполномочен предложить вам премию.
— За что?
— За то, что удержали нас сегодня от непоправимых поступков.
— Вы лично никаких непоправимых поступков не собирались совершать.
Он скромно улыбнулся. Его поведение было фальшивым, как фальшивый жемчуг, но даже вполовину не настолько убедительным.
— И какова же премия?
— Двадцать тысяч, — сказал он.
— Нет.
— Простите? — мигнул он.
— Я не хочу получать эту премию.
— Я не уполномочен повышать сумму более двадцати тысяч, но могу переговорить с мистером Стирлингом. Наверное, он согласится повысить.
Я покачала головой и отступила от стены.
— Мне не нужны деньги. Я вообще не хочу получать эту премию.
— Но вы же не бросаете нас, миз Блейк? — Он так часто мигал, что я испугалась, как бы он не упал в обморок. Он боялся, что я их брошу. Очень боялся.
— Нет, я не бросаю эту работу. Но вы и без того платите огромный гонорар. Больше не требуется.
— Мистер Стирлинг очень беспокоится, не оскорбил ли он вас.
Я не стала его добивать — слишком легко.
— Передайте мистеру Стирлингу, что я намного выше оценила бы его извинения, если бы они были высказаны лично.
— Мистер Стирлинг — человек очень занятой. Он бы приехал сам, но у него масса срочных дел.
Мне стало интересно, насколько часто Баярду приходится извиняться за большого босса и насколько часто эти извинения связаны с тем, что коллеге-шестерке было приказано кого-нибудь пристрелить.
— Хорошо, вы передали, что должны были. Передайте мистеру Стирлингу, что меня заставила отступить не возня с оружием. Я сегодня ночью прочла это кладбище. Там есть трупы, которым почти триста лет, а не двести. Триста лет, Лайонел, это очень старые зомби.
— Вы можете их поднять? — Он подступил ближе, теребя лацканы. Настолько близко, что почти вторгся в мое личное пространство. Нет, лучше уж Жан-Клод.
— Может быть. Вопрос не в том, могу ли я, а в том, стану ли, Лайонел.
— Что вы хотите этим сказать?
— Вы мне солгали, Лайонел. Вы снизили возраст мертвых почти на столетие.
— Ненамеренно, миз Блейк, заверяю вас. Я только повторил то, что мне сообщил наш исследовательский отдел. Я не вводил вас в заблуждение намеренно.
— Ну конечно!
Он протянул руку, будто хотел до меня дотронуться. Я чуть отступила — ровно настолько, насколько требовалось. Он был очень напряжен.
— Пожалуйста, поверьте мне, миз Блейк. — Он уронил руку. — Я не лгал вам намеренно.
— Проблема в том, Лайонел, что я не знаю, смогу ли я поднять столь древних зомби без человеческого жертвоприношения. Даже у моих способностей есть предел.
— Как приятно это слышать, — вкрадчиво заметил Жан-Клод.
Я бросила на него сердитый взгляд. Он улыбался.
— Но вы попытаетесь, миз Блейк?
— Может быть. Я еще не решила.
Он покачал головой:
— Миз Блейк, мы сделаем для вас все, чтобы загладить эту ошибку. Целиком моя вина, что я не перепроверил результаты нашего исследовательского отдела. Есть ли что-нибудь, что лично я могу сделать для вас?
— Сейчас — просто уйти. Я утром заеду в ваш офис обсудить детали. Для попытки подъема мне могут понадобиться дополнительные… параферналии.
— Все что скажете, миз Блейк, все что скажете.
— Отлично, я заеду.
Я открыла дверь и встала рядом, думая, что намек достаточно ясен. Баярд понял. Он вышел, почти пятясь, и исчез, продолжая извиняться.
Я закрыла за ним дверь и остановилась около нее.
— У этого коротышки что-то на уме, — сказал Жан-Клод.
— Я это вижу и без вампирских способностей.
— Я тоже, — сказал Жан-Клод и поднялся с кресла плавным движением. Если бы я так свернулась на кресле, мне бы долго пришлось разминаться.
— Пойду скажу Ларри, чтобы не укладывал вещи. Не понимаю, почему мы все еще наняты, но это так.
— Может кто-нибудь другой поднять это кладбище?
— Без человеческой жертвы — нет. И с ней, быть может, тоже нет.
— Вы им нужны, ma petite. Судя по озабоченности этого человечка, им до смерти нужно, чтобы подняли этих мертвых.
— На кону стоят миллионы долларов.
— Мне не кажется, что на кону стоят только деньги, — сказал он.
Я покачала головой:
— Мне тоже.
Он подошел ко мне.
— Какие дополнительные параферналии могут вам помочь поднять мертвеца трехсотлетней давности, ma petite?
Я пожала плечами:
— Что-то побольше. Обычно я использую пару коз.
Я открыла дверь.
— А что вы думаете использовать сейчас?
— Может быть, слона. — Мы уже вышли в коридор, и Жан-Клод смотрел на меня. — Шучу. Честно. Кроме того, слоны — вымирающий вид. Наверное, что-то вроде коровы.
Жан-Клод посмотрел на меня долгим взглядом, и лицо его было очень серьезно.
— Не забывайте, ma petite, я знаю, когда вы лжете.
— Что вы имеете в виду?
— Замечание насчет слона. Вы не шутили.
Я поглядела на него хмуро, но что я могла сказать?
— Да, но всего лишь на миг. Я не стала бы на самом деле приносить слона в жертву. Я говорю правду.
— Да, я знаю, ma petite.
Я и на самом деле не собиралась валить слона. Просто это было самое большое животное, которое я первым делом вспомнила. А если я собираюсь поднять несколько трехсотлетних трупов, то нужно будет что-то большое. Черт возьми, может, стадо коров? Я просто еще не придумала других вариантов.
Но не слонов — это я обещаю. Кроме того, можете себе представить, как я пытаюсь перерезать горло слону? Да просто придумать приспособление, которое его будет держать, чтобы он меня не убил, — тут с ума сойдешь. Вот почему почти все жертвы либо нашего размера, либо меньше. Их легче удержать.
— Нельзя же просто бросить Джеффа с этим монстром! — горячился Ларри.
Он стоял посреди ковра цвета лесной зелени, а Жан-Клод сидел в углу на зеленом узорном диване. Он был доволен, как кот, которому попалась очень интересная мышка.
— Мы его не бросаем, — сказала я. — Но сегодня мы никак не можем его искать.
Ларри повернулся и ткнул пальцем в Жан-Клода:
— Это потому, что он так говорит?
Жан-Клод улыбнулся шире. Точно, доволен, как кот.
— Посмотри на часы, Ларри. Скоро рассвет. Все вампиры будут мирно спать в гробиках.
Ларри затряс головой, и выражение его лица напомнило мне меня. Упрямец, не желающий этого признать.
— Анита, мы должны что-то сделать!
— В дневное время говорить с вампирами невозможно, Ларри. С этим ничего не поделаешь.
— А что будет с Джеффом сегодня, пока мы будем ждать захода солнца?
Бледная кожа Ларри совсем побелела, веснушки выступили чернильными пятнами. Голубые глаза блестели гневом. Я никогда не видела, чтобы Ларри так бесился. Черт побери, я даже никогда не видела его рассерженным.
Я поглядела на Жан-Клода. Он смотрел непроницаемыми глазами. Значит, я должна действовать сама. Как всегда.
— Ксавье должен будет спать. После восхода он ничего плохого Джеффу сделать не сможет.
Ларри потряс головой.
— А мы успеем его вытащить?
Я хотела сказать «конечно», но это была бы ложь.
— Не знаю. Я на это надеюсь.
Мягкое кукольное лицо Ларри пошло резкими упрямыми морщинами. Глядя на него, я поняла, почему люди так часто меня недооценивают. У него такой безобидный вид. Да он, черт побери, на самом деле безобиден, но сейчас он вооружен и научился быть опасным. И впервые я увидела на его лице выражение мрачного упорства. Вообще-то я не собиралась брать его на разговор с Мастером Брэнсона. Теперь, глядя на него, я не была уверена, что он мне это позволит. Сегодня ночью была его первая охота на вампиров. До сих пор мне удавалось держать его подальше от опасностей, но вечно так продолжаться не может. Я все надеялась, что он оставит мысль об охоте на вампиров. Теперь, глядя в его сверкающие глаза, я поняла, что тут я себя обманывала. По-своему Ларри был еще упрямее меня. Или таким же упрямым. Эта мысль пугала, но сегодня ему ничего уже не грозит.
— А утешить меня и сказать, что мы его найдем, ты не могла?
Я улыбнулась:
— Я стараюсь тебе не врать, когда этого можно не делать.
— Сейчас я впервые в жизни хотел бы услышать ложь.
— Извини, — сказала я.
Он сделал глубокий вдох и медленный выдох. И все — гнев его миновал. Ларри не знал, что значит сдерживать ярость. Он не любил держать камень за пазухой. Одно из главных между нами различий. Я никогда никому ничего не прощаю. Недостаток характера, конечно, но кто без недостатков?
В дверь постучали. Ларри пошел открывать.
Жан-Клод вдруг оказался рядом со мной. Я не видела его движения, не слышала стука сапог по ковру. Магия. Сердце у меня заколотилось около горла.
— Топайте ногами, что ли, когда делаете такое!
— Такое — что, ma petite?
Я поглядела на него сердито.
— Это же не ментальный фокус?
— Нет, — ответил он, и это одно слово скользнуло по моей коже, как ползучее дуновение.
— Черт бы вас побрал, — сказала я тихо и с чувством.
Он улыбнулся:
— Мы это уже проходили, ma petite, не надо начинать снова.
Ларри уже закрыл дверь.
— Там в холле человек, который говорит, что он с Жан-Клодом.
— Человек или вампир? — спросила я.
Ларри наморщил лоб.
— Не вампир, но я бы не сказал, что в полном смысле слова человек.
— Вы ожидаете кого-нибудь? — спросила я.
— Да, ожидаю.
— Кого?
Он подошел к двери, крадучись, и взялся за ручку.
— Кое-кого, кого вы, кажется, знаете.
Он распахнул дверь и отступил в сторону, давая мне увидеть.
Джейсон стоял в дверях, улыбающийся и спокойный. Он был точно моего роста — у мужчин это бывает редко. Прямые светлые волосы едва касались ворота, глаза были невинно-голубые, как весеннее небо. В последний раз, когда мы виделись, он пытался меня съесть. С вервольфами это иногда бывает.
Одет он был в большой, не по размеру, свитер, доходящий до середины бедер, и рукава пришлось закатать. Штаны у него были кожаные, со шнуровкой от пояса до середины икр, где шнуровка уходила в сапоги. Она была достаточно свободной, чтобы кое-где просвечивало тело.
— Привет, Анита!
— Привет, Джейсон. Что ты тут делаешь?
Ему хватило такта смутиться.
— Я новая собачка Жан-Клода.
Это он произнес так, будто ничего особенного здесь не было. Ричард бы сказал это совсем по-другому.
— Вы мне не говорили, что у вас будут спутники, — сказала я.
— Мы собираемся навестить Мастера Города, — сказал он. — Мы должны произвести впечатление.
— И для того нужны вервольф и кто еще? Я?
Он вздохнул.
— Да, ma petite, есть на вас мои метки или нет, многие считают вас моим слугой-человеком. — Он поднял руку. — Анита, прошу вас. Я знаю, что вы не мой слуга в техническом смысле слова. Но вы помогли мне отстоять мою территорию. Вы пошли на убийство, чтобы меня защитить. Это очень точное определение работы человека-слуги.
— Так что? Я буду во время этого визита изображать вашего слугу?
— Вроде того.
— И думать забудьте.
— Анита, я должен здесь устроить демонстрацию силы. Брэнсон — часть бывшей территории Николаос. Я ее оставил, поскольку здесь плотность населения не может поддерживать еще одну группу. Но все равно: эта территория когда-то была моей, а потом перестала ею быть. Некоторые сочтут это не за практичность, а за слабость.
— И таким образом вы даже без всяких меток заставили меня все-таки изображать вашего слугу. Сукин вы сын и манипулятор.
— Вы меня сюда пригласили, ma petite. — В его голосе слышалась теплая нотка. Он пододвинулся ко мне. — Я оказываю вам услугу, не забывайте, пожалуйста.
— Вряд ли вы позволите мне забыть.
Он издал резкий звук, будто не находя слов, чтобы выразить свое раздражение.
— И чего я за вас держусь? Вы оскорбляете меня при всякой возможности. Есть многие, кто душу продаст за то, что я предлагаю вам.
Он стоял передо мной, глаза — как темные сапфиры, кожа белая, как мрамор. Она сияла, будто внутри горел свет. Жан-Клод был похож на живую статую, сделанную из света, драгоценностей и камня.
Это было впечатляющее и внушительное зрелище, но я его уже видала.
— Кончайте ваши вампирские фокусы, Жан-Клод. Уже почти рассвет. Разве вам не надо заползти куда-нибудь в гроб?
Он рассмеялся, но не приятным смехом, а резким, как стальное волокно. Такой смех не гладил, а раздражал.
— Наш багаж еще не прибыл, мой волк?
— Нет, Мастер, — ответил Джейсон.
— Ваш гроб еще не прибыл? — спросила я.
— Либо я выбрал очень неряшливую авиакомпанию, либо…
Он не договорил.
— Либо что? — спросил Ларри.
— Ma petite?
— Вы думаете, что ваш гроб похитил местный Мастер, — сказала я.
— В наказание за проникновение на ее территорию без соблюдения всех социальных условностей. — Он произнес это, глядя прямо мне в глаза.
— Полагаю, это не моя вина? — спросила я.
Он чуть пожал плечами — жест, который всегда меня выводил из себя.
— Я мог бы ответить «нет», ma petite.
— Да идите вы к черту с вашей деликатностью!
— Вам бы больше понравилось, если бы я рвал и метал, ma petite?
Это было сказано очень ласковым голосом.
— Возможно, — ответила я.
Я бы тогда не чувствовала себя такой виноватой, но этого я не сказала.
— Джейсон, поезжай в аэропорт и разыщи наш багаж. Привези его сюда, в номер Аниты.
— Погодите! Жан-Клод, вы в моем номере жить не будете!
— Уже почти рассвет, ma petite. У меня нет выбора. Завтра мы найдем другое жилище.
— Вы это спланировали!
Он рассмеялся коротко и горько.
— Даже мое коварство имеет свои пределы, ma petite. Я бы никогда добровольно не оказался без гроба так близко к рассвету.
— И как же вы теперь будете без гроба? — спросил Ларри с озабоченным видом.
Жан-Клод улыбнулся:
— Не беспокойтесь, Лоранс, все, что мне нужно, — это темнота, по крайней мере отсутствие солнечного света. Сам по себе гроб не является абсолютной необходимостью. Он просто более надежен.
— Никогда не слыхала о вампире, который не спал бы в гробу, — сказала я.
— Если я под землей и в надежном месте, то могу обойтись и без гроба. Хотя, честно говоря, когда меня настигает день, я уже ничего не чувствую — могу заснуть на гвоздях и не знать про это.
Не уверена, что я ему поверила. Он старательнее многих пытался сойти за человека.
— Очень скоро вы убедитесь в правдивости моих слов, ma petite.
— Этого-то я и боюсь, — сказала я.
— Можете спать на диване, если вам так больше нравится, но я уверяю вас, что после наступления дня я стану безвреден — беспомощен, если хотите. И не смогу к вам приставать, даже если бы захотел.
— В какие еще сказки мне предлагается поверить? Я видела, как вы передвигались после рассвета. Прятались от дня, разумеется, но отлично работали.
— После восьми часов сна, если еще не наступил вечер, я могу передвигаться, это правда, но я не думаю, что вы останетесь в постели на эти восемь часов. У вас есть клиент или что-то в этом роде, вы заняты в расследовании убийства — в общем, делами, которые требуют вашего времени.
— Если я уйду, оставив вас одного, где гарантия, что не войдет горничная и не раздвинет шторы, превратив вас в жаркое?
Он улыбнулся шире:
— Забота о моем благополучии? Я тронут.
Я всмотрелась в его лицо. Он был благодушен и небрежен, но это была маска. То выражение, когда он хотел, чтобы ты не знал, о чем он думает, но не догадывался, что он не хочет, чтобы ты это знал.
— Что у вас на уме?
— Впервые в жизни — ничего, ma petite.
— Ага, так я и поверила.
— Если я найду гроб, мне придется нанять грузовик, — сказал Джейсон.
— Можно взять наш джип, — предложил Ларри.
Я полыхнула на него взглядом.
— Нет, нельзя!
— Подумайте об издержках, ma petite. Если Джейсону придется нанимать грузовик, мне, быть может, придется провести вторую ночь в вашей постели. Я думаю, вы этого не хотите.
В его голосе звучала легкая насмешка и — подводным течением — еще что-то. Может быть, горечь.
— Я поведу машину, — сказал Ларри.
— Ничего подобного, — возразила я.
— Анита, уже почти рассвет! Тебе ничего не грозит.
Я покачала головой:
— Нет.
— Не вечно же тебе обращаться со мной как с малолетним братиком. Я могу вести машину.
— Обещаю его не есть, — серьезно заявил Джейсон.
Я только глянула на него.
— Торжественно обещаю стрелять в любого, человека или монстра, который будет мне угрожать. — Ларри сделал жест бойскаута — три пальца к небу. — Вытащишь меня из тюрьмы под залог, объяснив, что я выполнял приказ.
— Ладно, черт бы тебя побрал, — вздохнула я и отдала ему ключи.
— Спасибо, — ухмыльнулся он.
Я покачала головой:
— Ты только давай побыстрее обратно, ладно?
— Как прикажешь.
— Проваливай и побыстрее возвращайся.
Ларри вышел, Джейсон за ним. Я глядела в закрывшуюся за ними дверь, думая, могла ли я поехать с ними. Ларри был бы взбешен, но это лучше, чем быть убитым. Да ладно, это простое поручение: съездить в аэропорт и привезти гроб. Что может случиться, когда до рассвета всего час? Ладно, хрен с ним.
— Вы не можете все время его защищать, Анита.
— Могу хотя бы попытаться.
Снова это пожатие плеч, которое так меня бесит. Оно может значить все что хотите или ничего вообще.
— Не следует ли нам вернуться к вам в номер, ma petite?
Я открыла было рот сказать, что он может спать в одной койке с Ларри, но не сказала. Не была уверена, что он не съест Ларри, но точно знала, что меня ему не съесть.
— Да, конечно, — ответила я.
Он был несколько удивлен, будто ожидал спора. Но у меня на сегодня все силы спорить кончились. Пусть ляжет на кровать, я займу диван. Что может быть более невинным? Разве что адские мотоциклисты-монахини, но вряд ли еще что-нибудь.
Я? (фр.)