Доркас Бувье стояла на автостоянке, прислонясь к машине. Ее волосы развевались на солнце и переливались, как вода, когда она двигалась. В джинсах и зеленом топе она выглядела безукоризненно.
Ларри пытался на нее не глазеть, но это было очень трудно. Сам он был одет в синюю футболку, джинсы, белые кроссовки и большую не по размеру фланелевую ковбойку, чтобы закрыть наплечную кобуру.
Я была в джинсах и темно-синей тенниске, черных кроссовках и просторной синей рубашке. Мне пришлось позаимствовать ее у Ларри, поскольку мой кожаный жакет был покрыт вампирской слизью. А браунинг надо было под чем-то прятать. Люди нервничают при виде пистолета. У нас с Ларри был такой вид, будто мы одежду взяли из одного шкафа.
Дорри отодвинулась от машины.
— Пойдем?
— Я бы хотела поговорить с Магнусом.
— Чтобы сдать его копам?
Я покачала головой:
— Чтобы выяснить, почему Стирлинг так рвется его убить.
— Я не знаю, где он, — сказала Доркас.
Наверное, что-то выразилось у меня на лице, потому что она добавила:
— Я не знаю, где он, но если бы знала, не сказала. За применение магии против полиции дают вышку. Я его не сдала бы.
— Я не из полиции.
Она прищурилась:
— Ты приехала посмотреть на Кровавые Кости или расспрашивать меня о брате?
— А откуда ты знала, что нас надо здесь ждать?
— Я знала, что вы не опоздаете.
Ее зрачки сузились в точки, как у возбужденного попугая.
— Пошли, — сказала я.
Она повела нас на задний двор ресторана, почти вплотную подходивший к лесу. Оттуда начиналась тропа, такая узкая, что по ней с трудом можно было идти по одному. И даже при этом ветви все время цепляли меня за плечи. Свежие зеленые листья терлись о щеки, как бархат. Тропа была утоптана и местами уходила до корней деревьев, но уже зарастала бурьяном, будто сейчас ею пользовались реже, чем раньше.
Дорри шла по неровной тропе размашистым легким шагом. Она явно знала дорогу, но дело было не только в этом. Ветки деревьев, хватавшие меня за рубашку, пропускали ее волосы. Корни, о которые я то и дело спотыкалась, ей под ноги не лезли.
Мазь мы нашли в магазине экологически чистых продуктов. Так что то, что кусты отодвигаются перед ней, а не перед нами, не было иллюзией. Может быть, следовало беспокоиться не только насчет гламора — вот почему браунинг был заряжен не серебряными пулями. Пришлось пойти купить их для такого случая. Пистолет Ларри тоже был заряжен, и впервые мне хотелось, чтобы у него было два пистолета. У меня все же был «файрстар» с серебряными пулями, но если на нас нападет вампир, значит, Ларри не повезло. Конечно, сейчас яркий день, и потому меня больше беспокоили фейри, чем вампиры. У нас была с собой соль — немного, но ее немного и нужно, чтобы бросить на фейри или на заколдованный предмет. Соль разрушает магию фейри. Временно.
По тропинке пронесся ветерок и тут же сменился резким порывом ветра. Воздух был чистый и свежий. Так может пахнуть начало времен: как свежий хлеб, чистое белье, детские воспоминания о весне. Хотя на самом деле весна пахнет озоном и болотной водой. Реальность почти всегда пахнет хуже мечты.
Дорри остановилась и повернулась к нам.
— Деревья поперек тропы — это просто иллюзия. На ощупь их нет.
— Какие деревья? — спросил Ларри. Я выругалась про себя. Хотелось бы сохранить мазь в секрете.
Дорри сделала два шага к нам, посмотрела на меня в упор и скривилась, будто увидела что-то нечистое.
— У тебя с собой мазь!
Это было сказано так, будто я сделала что-то очень плохое.
— Магнус два раза пытался нас охмурить. Осторожность никогда не мешает, — сказала я.
— Ладно, значит, наши иллюзии к вам не относятся. — Она пошла быстрее, предоставив нам ковылять сзади.
Тропа вывела на поляну в форме почти идеального круга. В центре была небольшая насыпь с белым кельтским крестом среди нежно-голубых цветов. Каждый дюйм земли был покрыт колокольчиками. Английскими колокольчиками, густыми и махровыми, синее неба. В этой стране цветы никогда так не растут без ухода. У нас в Миссури они никогда не растут, если не затрачивать на полив больше усилий, чем это стоит. Но эта голубая масса цветов среди деревьев стоила усилий.
Дорри застыла почти по колено в цветах. Она смотрела, раскрыв рот, с выражением ужаса на лице.
На вершине насыпи, возле креста, стоял на коленях Магнус Бувье. Его рот алел свежей кровью. Что-то шевелилось вокруг него и перед ним. Что-то скорее ощутимое, нежели видимое. Если это иллюзия, мазь бы ее рассеяла. Я постаралась взглянуть краем глаза — иногда периферийным зрением магия видна лучше, чем при взгляде в упор.
Уголком глаза я заметила дрожащий воздух, создающий почти силуэт. Он был больше человека.
Магнус обернулся и увидел нас. Он резко встал, и дрожащий воздух мигнул и исчез, будто и не было. Магнус вытер рот рукавом.
— Дорри… — Его голос был тих и сдавлен.
Дорри зашагала через цветы, крикнула «Кощунство!» и ударила его по лицу. По всей поляне разнесся звук пощечины.
— Ой! — удивился Ларри. — Чего это она взбесилась?
Она снова ударила Магнуса с такой силой, что он сел в цветы.
— Как ты мог? Как ты мог сделать такую мерзость?
— Что он сделал? — спросил Ларри.
— Он питался от Разбитого Черепа и Кровавых Костей, как его предок.
Дорри повернулась ко мне. На ее лице было дикое выражение ужаса, будто она застала брата за растлением малолетних.
— Это же запрещено! — Она обернулась к Магнусу. — И ты это знаешь!
— Я хотел силы, Дорри. Кому от этого какой вред?
— Какой вред? Какой вред? — Она схватила за длинные волосы и вздернула на колени, показав следы укусов у него на шее. — Вот почему эта тварь позвала тебя! Вот почему один из Даоин Сидхе, даже такой полукровка, как ты, бывает призван смертью.
Она отпустила его так резко, что он упал на четвереньки.
Дорри села в цветы и зарыдала.
Я пошла в цветы. Они раздавались, как вода, но не шевелились. Просто, когда ты на них наступал, их уже не было.
— Боже мой, они отодвигаются с дороги? — ахнул Ларри.
— Не совсем так, — сказал Магнус. Он спустился с насыпи и остановился у подножия. На нем был белый фрак — тот же, что был ночью, точнее, его остатки. Мазок крови на рукаве ярко горел на белизне ткани.
Мы прошли по цветам, которые двигались и не двигались, и приблизились к нему.
Он откинул волосы за уши, открывая лицо. И уши не были остроконечными. Откуда пошли эти дурацкие слухи?
Магнус встретил мой взгляд, не моргнув. Если он и стыдился своего поступка, он этого не показал. Дорри все еще рыдала среди колокольчиков, будто у нее сердце разбилось.
— Значит, ты знала, — сказал он.
— Нельзя пустить кровь фейри, во плоти или нет, без ритуальной магии. Я читала это заклинание, Магнус.
Он улыбнулся на мои слова, и улыбка была все так же прекрасна, но кровь в углу рта испортила эффект.
— Я должен был привязать себя к этой твари. Чтобы получить его кровь, я должен был отдать ему часть своей смертности.
— Это заклинание — не для того, чтобы получать кровь, — сказала я. — Оно помогает одному фейри убить другого.
— Если он получил часть твоей смертности, — спросил Ларри, — то ты получил часть его бессмертия?
Хороший вопрос.
— Да, — сказал Магнус, — но я не затем это делал.
— Ты это сделал, чтобы получить силу, ты, гад! — крикнула Дорри. Она сошла с насыпи, скользнула среди странных цветов. — Тебе нужен был настоящий гламор, магия. Магнус, значит, ты пил его кровь годами, еще с юности? Вот откуда у тебя вдруг такая сила. А мы-то думали, что она пришла вместе со зрелостью.
— Боюсь, что нет, милая сестрица.
Она плюнула ему в лицо.
— Наша семья теперь проклята, привязана навечно к этой земле в наказание за то, что ты сделал. Последний раз, когда кто-то пытался пить его кровь, Кровавые Кости вырвался на свободу.
— Он десять лет надежно здесь заключен, Дорри.
— Откуда ты знаешь? Откуда ты знаешь, что эта туманная тварь, которую ты вызвал, не ходила пугать детей?
— Пока она их не трогает, какой кому вред?
— Погодите, — сказал Ларри. — Зачем этой твари пугать детей?
— Я тебе говорила, это детская страшилка. Она ест плохих детей.
У меня возникла догадка — ужасная догадка. Я видела, как вампир работал мечом, но уверена ли я, что видела именно это? Нет.
— Когда эта тварь вырвалась и стала истреблять индейское племя, она действовала оружием или голыми руками?
Дорри обернулась ко мне:
— Не знаю. А это важно?
— Боже мой! — выдохнул Ларри.
— Это может быть очень важно, — сказала я.
— Эти убийства здесь ни при чем, — возразил Магнус. — Кровавые Кости не может проявить себя физически. Я за этим проследил.
— Ты уверен, дорогой братец? Абсолютно уверен? — Голос Дорри резал и полосовал, она действовала презрением как оружием.
— Да, уверен.
— Надо, чтобы на это посмотрела колдунья. Мне здесь не хватает знаний, — сказала я.
— Понимаю, — кивнула Дорри. — И чем скорее, тем лучше.
— Разбитый Череп и Кровавые Кости не имеет отношения к этим убийствам, — сказал Магнус.
— Ради твоего же блага, Магнус, надеюсь, что ты прав, — ответила я.
— Он сидит под замком из индейской, христианской и фейри-магии, — заявил Магнус. — Ему не вырваться.
Я медленно обошла насыпь. Махровые цветы отступали с дороги. Я пыталась смотреть на ноги, но от этого кружилась голова, потому что цветы раздвигались и при этом оставались на месте — будто пытаешься проследить, как они расцветают. Это происходит, но самого события никогда не удается наблюдать.
Оставив в покое цветы, я сосредоточилась на насыпи. Я не пыталась ощутить мертвых, и потому дневной свет не мешал. Здесь была магия, много магии. И что-то в ней имело знакомый вкус, и это не было христианской магией.
— Здесь заложена какая-то магия смерти, — сказала я, обойдя насыпь и оказавшись перед Магнусом. — Человеческая жертва?
— Не совсем, — сказал Магнус.
— Мы никогда не приносили человеческих жертв, — добавила Дорри.
Она, может, и нет, но в Магнусе я не была так уверена. Хотя вслух я этого не сказала — Дорри и без того достаточно была расстроена.
— Если не жертва, то что?
— В трех холмах похоронены наши мертвецы. И каждая смерть — это как кол в клетку старого Кровавые Кости, — сказал Магнус.
— Как вы смогли потерять след, какие холмы принадлежат вам? — спросила я.
— Тому уже больше трехсот лет, — ответил Магнус. — До этого времени никаких записей нет. Я сам не был уверен, что это тот холм. Но когда из земли вывернули мертвецов, я это почуял. — Он обхватил себя руками, будто вдруг похолодало. — И ты не должна поднимать мертвых на этом холме. Если это сделать, Кровавые Кости вырвется на свободу. А остановить его можно только очень сложной магией. Честно говоря, я не уверен, что мне это удастся. А ни одного индейского шамана я сейчас не знаю.
— Ты надсмеялся над всем, что нам дорого! — бросила ему Дорри.
— Что тебе предложила Серефина? — спросила я.
Он поглядел на меня с удивлением:
— О чем ты?
— Она каждому предлагает исполнить самое затаенное желание. Какое было у тебя, Магнус?
— Свобода и сила. Она сказала, что найдет другого стража для Кровавых Костей. Обещала, что найдет для меня способ сохранить одолженную у него силу, не будучи к нему привязанным.
— И ты поверил?
Он покачал головой:
— Я единственный в семье, у кого есть сила. Мы навечно поставлены его стражами в наказание за его похищение и за то, что дали ему убивать. — Он свалился на колени среди синих-синих цветов, и волосы рассыпались, закрыв его склоненное лицо. — Мне никогда не быть свободным.
— Ты не заслуживаешь свободы, — сказала Дорри.
— Зачем ты был так нужен Серефине? — спросила я.
— Она боится смерти. И она говорит, что, выпив крови такого долгожителя, как я, сможет удерживать смерть на расстоянии.
— Она же вампир! — возразил Ларри.
— Но она не бессмертна, — ответила я ему.
Магнус поднял голову, из-под блестящих волос сверкнули аквамариновые глаза. То ли в волосах было дело, то ли в глазах, то ли в том, что его скрывало странное движение цветов, но он не был похож на человека.
— Она боится смерти, — сказал он. — Она боится тебя.
Голос у него был тихий и гулкий.
— Вчера она меня чуть не отключила навсегда. Отчего бы ей меня бояться?
— Этой ночью ты принесла к нам смерть.
— Это же наверняка не в первый раз?
— Она пришла ко мне из-за моей долгой жизни, из-за моей бессмертной крови. Может быть, потом она придет к тебе. И вместо того чтобы бежать от смерти, вберет ее в себя.
У меня плечи покрылись гусиной кожей, поднявшейся от локтей.
— Это она тебе вчера сказала?
— Здесь было дело в силе, в том, чтобы нанести удар ее старому врагу Жан-Клоду, но потом она подумала, не пригодится ли ей твоя сила. Если она тебя выпьет, не станет ли она бессмертной? Не сможет ли твоя некромантия отвратить от нее смерть?
— Ты можешь уехать, — сказал Ларри. Я не была уверена, к кому из нас он обращается.
Я покачала головой:
— От Мастера Вампиров так просто не избавишься. Я скажу Стирлингу, что не буду поднимать для него мертвецов, Магнус. Кроме меня, этого не может сделать никто, значит, этого не будет.
— Но землю они не отдадут, — сказал Магнус тем же странным голосом. — Если они просто взорвут гору, результат будет тот же.
— Дорри, это правда?
Она кивнула:
— Вполне возможно.
— И что ты хочешь, чтобы я сделала?
Магнус пополз через цветы, глядя на меня из-под завесы блестящих волос. Глаза его превратились в завитки зеленого и синего, они вертелись так, что у меня голова закружилась. Я отвернулась.
— Подними несколько мертвых. Ты это можешь?
— Запросто, — ответила я. — Но согласятся ли с этим адвокаты?
— Я за этим прослежу, — сказал он.
— Дорри? — повернулась я к ней.
— Я тоже прослежу.
Я на миг задержала взгляд на Магнусе:
— Серефина действительно спасет мальчика?
— Да, — ответил он.
— Тогда сегодня ночью увидимся.
— Нет, сегодня ночью я буду всерьез и воистину пьян. Это небезопасно, но помогает от нее избавиться.
— Ладно, я подниму тебе несколько мертвецов. Храни свою землю.
— Мы обязаны тебе благодарностью, — сказал Магнус.
Он склонился среди цветов, дикий, страшный, красивый. Его благодарность может чего-то стоить, если Серефина раньше его не убьет.
Да, и если она раньше не убьет меня.