— А вот ругаться не надо. — Он сунул пистолет в кобуру. — Сейчас я обыщу вас, и ничего другого делать не буду. Выкиньте еще что-нибудь — и нам придется застрелить одного из вас, чтобы показать, что мы не шутим. Вы же не хотите потерять любимого. Или друга.
Он улыбнулся. Добрый старый шериф Титус. Дружелюбный. Расположенный.
Он нашел оба пистолета, потом охлопал меня еще раз. Наверное, я вздрогнула, потому что он спросил:
— Где вы повредили руку, мисс Блейк?
— Помогала полиции раскрыть одно дело.
— Они допустили, чтобы ранили гражданского?
— Сержант Сторр и детектив Зебровски попали в госпиталь. Они были ранены при исполнении.
Что-то промелькнуло на этом толстом лице. Может быть, сожаление.
— Герои получают в награду только смерть, мисс Блейк. Вам бы лучше было это запомнить.
— Злодеи тоже погибают, Титус.
Он приподнял рукав моего пальто и забрал нож. Прикинул на руке.
— Сделано на заказ?
Я кивнула.
— Люблю хорошее оружие.
— Не потеряйте, я потом его у вас возьму.
Он хихикнул.
— А у вас есть присутствие духа, девушка, надо отдать вам должное.
— Зато ты гребаный трус.
Улыбка исчезла.
— Всегда оставлять за собой последнее слово — плохое качество, мисс Блейк. Это людей злит.
— Для того и говорилось.
Он перешел к Эдуарду. Надо отдать Титусу справедливость: он был человек тщательный. У Эдуарда он отобрал оба пистолета, короткоствольник и нож такой длины, что для Эдуарда он сошел бы за короткий меч. Я и понятия не имела, что он прячет нож.
— Слушай, кем ты себя считаешь? Той самой кавалерией, которая приходит на помощь?
Эдуард не сказал ни слова. Что ж, если он может сохранять спокойствие, я тоже могу. Слишком здесь много стрелков, чтобы злить одного и пытаться завалить других. У противника превосходство в численности и в вооружении. Не очень удачное начало недели.
— Теперь мы отведем вас вниз, — сказал Титус. — Что бы вы вместе с нами приняли участие в охоте. Вас выпустят в лес. Если сумеете уйти, вы свободны. Можете найти ближайшего полисмена и сдать нас. Попробуете что-нибудь выкинуть раньше, чем мы вас отпустим, — и вас просто убьют. Все это поняли?
Мы молча на него смотрели.
— Я не слышу ответа.
— Мы слышали, что ты говорил, — сказала я.
— А ты, блондинчик?
— Я тоже слышал, — ответил Эдуард.
— А ты, волколак?
— Не смей меня так называть, — сказал Ричард, и в его голосе тоже не было особого испуга. Это хорошо. Если приходится умирать, умирай храбро. Это выводит врагов из себя.
— Можно нам теперь опустить руки? — спросила я.
— Нет, — ответил Титус.
У меня в левой руке начиналась пульсирующая боль. Если ничего больнее меня сегодня не ждет, это будет победа.
Первым пошел Айкенсен, за ним Ричард, сопровождаемый темноволосым со спокойными глазами. Потом бородатый. Потом я. Титус. Эдуард. За ним седой с винтовкой. Последним Каспар — замыкал торжественное шествие.
Лестница вела в естественную пещеру под домом. Она была размером футов шестьдесят на тридцать, а свод — вряд ли выше двенадцати футов. В дальней стене был ведущий наружу туннель. В электрическом свете пещера отливала желтым. В гранитных стенах были сделаны две клетки. В дальней в позе зародыша свернулся Джейсон. При нашем появлении он не шевельнулся.
— Что вы с ним сделали? — спросил Ричард.
— Попытались заставить его для нас перекинуться, — ответил Титус. — Вот этот птичкин сказал, что это будет просто.
У Каспара был такой вид, будто ему неприятно. Было тут дело в названии “птичкин” или в упрямстве Джейсона, трудно сказать.
— Он перекинется.
— Ты это уже говорил, — заметил седой.
Каспар нахмурился.
Айкенсен открыл пустую клетку. У него все еще текла кровь, и он зажимал нос пачкой салфеток, но это мало помогало. Пачка стала алой.
— Залезай, волколак, — сказал Титус.
Ричард не шевельнулся.
— Мистер Кармайкл, мальчика, будьте добры.
Темноволосый спрятал свой девятимиллиметровый автоматический пистолет, достал из-за пояса другой, двадцать второго калибра, и навел его на сжавшегося в комок Джейсона.
— Мы и без того думали уже всадить в него пулю — посмотреть, не убедит ли это его перекинуться. Лезь в клетку.