– “Адаме Марк”. Рассказать, как проехать?
— Не надо, найду. Когда?
— Ты завтра работаешь?
— Да.
— Тогда — как тебе удобно.
Что-то он чертовски вежлив.
— Сколько времени займет твоя презентация?
— Часа два, может быть, чуть меньше.
Я покачала головой, сообразила, что он этого не видит, и сказала вслух:
— Получается только после последнего зомби. До того времени у меня все расписано.
— Назови время.
— Могу подъехать между полпервого и часом.
Даже произнести это было трудно из-за предчувствия усталости. Опять я не высплюсь.
— Буду ждать.
— Постой! Ты под какой фамилией зарегистрировался?
— Номер 212, ты просто постучи.
— А фамилия-то у тебя есть?
— А как же. Спокойной ночи, Анита.
Трубка смолкла, жужжа у меня в руке, как неспокойный дух. Положив трубку в гнездо, я включила автоответчик, вывела звук до отказа и залезла под одеяла.
Эдуард никогда не делился информацией, если не был вынужден. Слишком он сейчас предупредителен — что-то стряслось. Зная Эдуарда, можно точно сказать: стряслось что-то неприятное. Ликантропы исчезают без следа — такая игра вполне во вкусе Эдуарда. Но я почему-то не думала, что это он. Он любил, чтобы о его заслугах знали — до тех пор, пока полиция не может их на него повесить.
Но кто-то же это делает? Свободные охотники, работающие ради премий, специализирующиеся на одичавших ликантропах. Эдуард может знать, кто они, и потворствуют ли они убийцам. Поскольку, если все восьмеро мертвы, то это убийство. Насколько я пока знаю, никто из них не был преследуем законом. Полиция должна это знать, но я не собиралась ее вмешивать. Дольф должен знать, если ликантропы исчезают на его территории.
Меня засосало в сон на краю мира, и я оказалась рядом с жертвой убийства. Я видела замерзшее в снегу лицо, разорванный, как виноградина, глаз. Раздавленная челюсть пыталась шевельнуться, заговорить. И из раздробленного рта донеслось одно слово:
— Анита.
Снова и снова он повторял мое имя. Я проснулась настолько, чтобы повернуться на бок, и сон окатил меня тяжелой черной волной. Если мне что и снилось потом, то я не помню.
Каждый год я ломаю себе голову, что подарить на Рождество моей мачехе Джудит. Вы скажете, быть может, что за четырнадцать лет я могла бы и научиться. Конечно, можно бы подумать, что и она за это время могла бы научиться выбирать подарки для меня. А кончалось всегда тем, что мы с Джудит смотрим друг на друга через бездонную пропасть непонимания. Она хочет, чтобы я была этакой безупречно женственной дочерью, а я хочу, чтобы она была моей покойной матерью. Поскольку я своего не получаю, то стараюсь, чтобы и Джудит не получила того, что хочет. А к тому же у нее есть Андриа — полное совершенство. Одного безупречного ребенка на семью вполне достаточно.
Так вот, мы с Ронни занимались покупкой рождественских подарков. Перед этим мы сделали обычную пробежку по скользким зимним улицам, а я успела часа три поспать. Пробежка помогла, а пощечины от зимнего морозца помогли еще больше. Оказавшись в районе магазинов с еще влажными от душа волосами, я совсем проснулась.
У Ронни рост пять футов девять дюймов, и свои короткие светлые волосы она стрижет под мальчика. Стрижка ее не изменилась со времени нашего знакомства, но и моя тоже. Она была одета в джинсы, ковбойские сапожки с лиловым тиснением, короткое зимнее пальто и сиреневый свитер под горло. Пистолета у нее с собой не было. Она не думала, что он нужен для общения с магазинными рождественскими эльфами.
Я оделась как на работу, поскольку именно туда мне идти после покупок. Юбка — стандартная темно-синяя и с черным ремнем, под который пропущена наплечная кобура. Эта юбка была на два дюйма короче, чем мне было бы удобно, но так настояла Ронни. Она куда лучше меня разбирается в модах. Впрочем, вряд ли кто разбирается в них хуже. Жакет был густого полночно-синего цвета, как глаза Жан-Клода. Еще более темный, почти черный орнамент складывался на нем в слегка восточный узор. Блузка с открытым воротом тоже была синяя, под цвет жакета. Довольно броско я выглядела в этом костюме и в черных туфлях на высоких каблуках. Этот жакет тоже для меня выбирала Ронни. Единственным его недостатком было то, что он не слишком хорошо скрывал браунинг — на ходу иногда выглядывала кобура. Пока что никто не завопил, призывая полицию. Знали бы люди, что у меня еще по ножу в каждом рукаве, тогда кто-нибудь завопил бы наверняка.
Ронни рассматривала витрину украшений в магазине Кригла, а я смотрела в ее глаза. Серые, того же цвета, что были ночью у Габриэля, но по-другому. У нее глаза человеческие, а у Габриэля — нет, даже в человеческом виде.
— Что смотришь?
Я покачала головой.
— Ничего. Думаю про минувшую ночь.
— И как тебе твой возлюбленный после этой ночи?
У прилавков толпился народ в три ряда. Мы пробились к ним, но я знала, что ничего я здесь покупать не буду, и потому стояла рядом с Ронни, разглядывая толпу. На всех лицах была враждебность, но в ней не было ничего личного — предрождественская магазинная лихорадка за две недели до Главного Дня. Ну-ну.
Магазин был заполнен проталкивающимся и целеустремленным народом, и мне захотелось на воздух.
— Ты что-нибудь покупать собираешься?
— Ты мне не ответила.
— Выберемся из этой каши, и я отвечу.
Она выпрямилась и жестом пригласила меня вперед. Я проложила нам путь наружу. Рост у меня маленький, и одета я была слишком прилично, чтобы кого-нибудь напугать, но люди с нашей дороги отступили. Может быть, видели кобуру. Оказавшись на открытой площади, я сделала глубокий вдох. Здесь, конечно, тоже была толпа, но совсем не такая, как в магазинах. По крайней мере, здесь люди об меня не терлись. Если бы попробовали, я могла бы в ответ заорать.
— Хочешь сесть?
Каким-то чудом на скамейке оказались два свободных места. Ронни предложила сесть, поскольку я была одета для работы — то есть на каблуках. Но у меня пока еще ноги не болели. Может, я начинаю привыкать носить каблуки. Бр-р-р!
Я покачала головой.
— Давай зайдем в “Нейчер компани”. Может, я там найду что-нибудь для Джоша.
— Сколько ему сейчас, тринадцать? — спросила Ронни.
— Пятнадцать. Мой маленький братец в прошлом году был моего роста, а в этом году будет вообще гигантом. Джудит говорит, он вырастает из джинсов быстрее, чем она их успевает покупать.
— Намек, чтобы купить ему джинсы?
— Если и так, то я его не поняла. Джошу я покупаю что-нибудь смешное, а не шмотки.
— Из теперешних подростков многие предпочли бы шмотки.
— Только не Джош. Пока что — по крайней мере. Он, кажется, пошел в меня.