— Такая, такая.
— Не верю. Я думаю, ты эту фигню насчет “долго и счастливо” любишь не меньше меня. Ты просто боишься ей верить.
— Не боюсь, просто проявляю осторожность.
— Слишком часто разочаровывалась?
— Может быть. — Я скрестила руки на груди. Психолог сказал бы, что я замкнулась и прервала общение. Ну и пошел бы он на фиг, этот психолог.
— О чем ты думаешь?
Я пожала плечами.
— Расскажи мне, пожалуйста.
Я поглядела в эти искренние карие глаза и захотела поехать домой одна. Но вместо этого сказала:
– “Долго и счастливо” — это ложь, Ричард. И стало ложью еще тогда, когда мне было восемь.
— Когда погибла твоя мать.
Я только молча посмотрела на него. В мои двадцать четыре рана этой первой потери еще кровоточила. С ней можно свыкнуться, терпеть, выносить, но избавиться — никогда. И никогда уже не поверишь по-настоящему, что на свете есть добро и счастье. Не поверишь, что не спикирует с неба какая-нибудь мерзость и не унесет его прочь. По мне лучше дюжина вампиров, чем бессмысленный несчастный случай.
Он взял мою руку, которой я сжимала его плечо.
— Обещаю тебе, Анита, — я не погибну по твоей вине.
Кто-то засмеялся — низкий хохоток, пробегающий по коже, как прикосновение пальцев. Такой ощутимый смех мог быть только у единственного существа в мире — у Жан-Клода. Я обернулась — и увидела его посреди прохода. Как он подошел, я не слышала. Движения не ощутила. Просто он появился как по волшебству.
— Не давай обещаний, которые не сможешь сдержать, Ричард.
Я оттолкнулась от кресла, шагнув вперед, чтобы дать место Ричарду встать. Я чувствовала его спиной, и это чувство было бы приятно, если бы я не беспокоилась за него больше, чем за себя.
Жан-Клод был одет в блестящий черный смокинг с фалдами. Белый жилет с мельчайшими черными точками обрамлял блестящую белизну его сорочки. Высокий жесткий воротник с мягким черным шейным платком, завязанным вокруг и заткнутым под жилет, будто галстуков еще не изобрели. Булавка в жилете из серебристого и черного оникса. Черные туфли с нашлепками, как те, что носил Фред Астор, хотя я подозреваю, что весь наряд — куда более раннего стиля.
Длинные волны ухоженных волос спадали до воротника. Я знала, какого цвета у него глаза, хотя сейчас в них не смотрела. Синие, как полночь, цвет настоящего сапфира. В глаза вампиру не гляди. Это правило.
В присутствии Мастера Вампиров всего города я вдруг поняла, как пусто стало в театре. Да, мы хорошо переждали толпу и сейчас стояли одни в гулкой тишине, а далекие звуки удаляющейся толпы были как белый шум, ничего для нас не значащий. Смотрела я на жемчужную белизну пуговиц жилета Жан-Клода. Трудно вести себя круто, когда не можешь поглядеть собеседнику в глаза. Но я справлюсь.
— Боже мой, Жан-Клод, вы всегда одеваетесь в черно-белое?
— А вам не нравится, ma petite (с фран. — моя малышка)?
Он чуть повернулся, чтобы я могла оценить весь эффект. Наряд был ему очень к лицу. Конечно, все, что на нем было надето, казалось четким, совершенным, прекрасным — как он сам.
— Я почему-то не думала, что вы поклонник “Парней и девушек”, Жан-Клод.
— Или вы, ma petite. — Голос гуще сливок, с такой теплотой, которую могут дать только две вещи: гнев или вожделение. Я могла ручаться, что это не вожделение.
У меня был пистолет, и серебряные пули задержали бы вампира, но не убили. Конечно, Жан-Клод не напал бы на нас при людях. Он слишком для этого цивилизован. Бизнес-вампир, антрепренер. Антрепренеры, будь они живые или мертвые, не вырывают людям глотки. Как правило.
— Ричард, ты ведешь себя необычно тихо.
Он глядел мне за спину. Я не стала оборачиваться и смотреть, что делает Ричард. Никогда не отворачивайся от стоящего перед тобой вампира, чтобы взглянуть на стоящего за спиной вервольфа. Не гоняйся за двумя зайцами.
— Анита может сама за себя сказать, — ответил Ричард.
Внимание Жан-Клода снова переключилось на меня.
— Это, конечно, правда. Но я пришел посмотреть, как вам понравилась пьеса.
— А свиньи летают, — добавила я.
— Вы мне не верите?
— Легко.
— Нет, правда, Ричард, как тебе понравился спектакль?
В голосе Жан-Клода слышался оттенок смеха, но под ним все еще гудел гнев. Мастера Вампиров — не тот народ, с которым полезно быть рядом и минуты гнева.
— Все было прекрасно, пока ты не появился.
В голосе Ричарда послышалась теплая нота — нарождающаяся злость. Я никогда не видела, чтобы он злился.
— Каким образом одно мое присутствие может испортить ваше… свидание? — Последнее слово он выплюнул, как раскаленное.
— А что вас сегодня так достало, Жан-Клод? — спросила я.
— Что вы, ma petite, меня никогда ничего не… достает.
— Чушь.
— Он ревнует тебя ко мне, — сказал Ричард.
— Я не ревную.
— Ты всегда говорил, что чуешь желание Аниты к тебе. Так вот, я чую твое к ней. Ты ее хочешь так сильно, что это, — Ричард скривился, как от горечи, — ощущается почти на вкус.
— А вы, мосье Зееман? Вы к ней не вожделеете?
— Перестаньте говорить так, будто меня здесь нет! — возмутилась я.
— Анита пригласила меня на свидание. Я согласился.
— Это правда, ma petite?