Я выдала ему адаптированную версию. Просто нападение вампира, без особых мотивов. Мне не хотелось сообщать ему, что я должна рассказать Жан-Клоду о нашей помолвке, поскольку я еще не была уверена, что мы таковую заключили. Он предложил, я сказала “да”, но сейчас я уже не была уверена. Я даже не была уверена, что Ричард по-прежнему уверен.
— Скажи, где ты. — Я рассказала. — Я знаю эту заправку. Иногда заезжал туда, когда ездил к Луи.
— Отлично. Когда ты здесь будешь?
— А ты уверена, что ничего с тобой за это время не случится?
— Полностью.
— Если нет, вызови полицию. Не рискуй жизнью, чтобы не выдавать Луи. Он бы этого не хотел.
— Я это учту.
— Не строй из себя мачо, Анита. Я просто не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось.
Я улыбнулась, все еще прижимаясь головой к холодной будке.
— Не будь я мачо, сдалась бы сегодня давным-давно. Ты просто приезжай, Ричард, я буду ждать.
И я повесила трубку, пока Ричард не успел впасть в сантименты. Мне было слишком паршиво, чтобы вынести еще и сочувствие.
Я влезла в джип. В нем было холодно — я забыла включить обогрев. Сейчас я включила его на полную, потом встала на колени на сиденье и поглядела, как там Луи. Он не шевельнулся. Я взяла его за руку, проверила пульс. Пульс был сильный и ровный. Просто для проверки я приподняла его руку и выпустила. Реакции не было, но я ее, на самом деле, и не ожидала.
Обычно ликантроп остается в животной форме часов восемь — десять. Раннее обратное превращение забирает много сил. Даже будь Луи ранен, он бы проспал весь остаток ночи. Хотя спать — это слишком слабое слово. Ликантропа от такого сна пробудить невозможно. Но это не слишком хороший способ выживания, как и вампирам не слишком полезна необходимость дневного сна. Так эволюция помогает нам, слабым человечкам.
Я сползла вниз по сиденью. Сколько времени займет у Ричарда дорога, я не знала. Я посмотрела на здание станции. Человек за прилавком читал журнал и сейчас на нас не обращал внимания. Если бы он смотрел, я бы отъехала подальше от света — мне не надо, чтобы он к нам присматривался, но раз он не обращает внимания, я остаюсь на месте.
Я откинулась назад, положив голову на подголовник. Мне хотелось закрыть глаза, но я этого не сделала. Я не сомневалась, что у меня сотрясение, а спать при этом не слишком полезно. Однажды у меня была куда более сильная контузия, но Жан-Клод ее вылечил. Да, но метка вампира — слишком сильное средство от простого сотрясения.
Сейчас мне впервые серьезно досталось с тех пор, как я утратила метки Жан-Клода. Он них меня было труднее ранить, и я исцелялась быстрее. Для побочного эффекта неплохо. Вторым побочным эффектом была возможность смотреть в глаза вампира, и он при этом не мог меня зачаровать. Как сегодня я смотрела в глаза Гретхен.
Как я смогла это сделать безнаказанно? Жан-Клод мне солгал, и у меня еще остался какой-то след от его меток? Еще один вопрос, который надо будет ему задать, когда увидимся. Правда, после опубликования новостей ад сорвется с цепи и будет не до вопросов. Впрочем, один вопрос все же остается: попытается Жан-Клод убить Ричарда? Вполне возможно.
Я вздохнула и закрыла глаза. Вдруг навалилась усталость, и усталость такая, что глаза открывать не хотелось. Меня засасывал сон. Я заставила себя открыть глаза и села прямо. Может быть, это последствия напряжения — адреналин схлынул, или это от сотрясения. Я включила свет в салоне и снова проверила, как там Луи. Дыхание и пульс ровные. Голова его свесилась набок, открыв длинную линию шеи и рану на ней. След от укуса проходил. Когда смотришь, это незаметно, но каждый раз, когда я на него оглядывалась, рана становилась лучше. Это как смотреть, как раскрывается цветок. Эффект виден, но процесс заметить не удается.
Луи — с ним все будет хорошо. А как с Ричардом? Я сказала “да”, потому что в тот момент хотела это сказать. Я вполне могла себе представить, как мы вместе проводим жизнь. До того, как Берт меня нашел и научил, как обращать свой талант в деньги, у меня была жизнь. Я ходила в походы, путешествовала. Я была биологом-старшекурсником и думала о магистерской и докторской и собиралась изучать противоестественные создания всю оставшуюся жизнь. Как Джейн Гудолл по противоестественной биологии. Ричард мне обо всем этом напомнил, о том, какой рисовалась мне тогда моя будущая жизнь. Я не собиралась провести свою жизнь по пояс в крови и смерти. Это уж точно.
Если бы я сдалась Жан-Клоду, это значило бы признать, что ничего нет, кроме смерти, ничего нет, кроме насилия. Он сексуален, привлекателен, но он все равно смерть. Мне думалось, что с Ричардом у меня будет шанс на жизнь. На что-то лучшее. После прошлой ночи я даже в этом уже не была уверена.
Неужели это слишком много — хотеть, чтобы мужчина был человеком? Черт возьми, есть женщины моего возраста, которым вообще не с кем встречаться. И я была такая, пока не появился Ричард. Ладно, Жан-Клод хотел бы за мной ухаживать, но я его избегала. Не могла я себе представить, как это — встречаться с Жан-Клодом, как с обычным кавалером. Секс с ним я еще могла себе представить, но не ухаживания. Сама мысль, что он заедет за мной в восемь, завезет домой и удовлетворится прощальным поцелуем, была смешна.
Я стояла на коленях на сиденье, глядя на Луи. Повернуться и сесть поудобнее мне было страшновато — я боялась заснуть и не проснуться. Не то чтобы на самом деле боялась, но опасалась. Мысль поехать в больницу казалась неглупой, но сначала я должна рассказать Жан-Клоду о Ричарде. И удержать его от убийства Ричарда.
Я положила лицо на руки, и в голове у меня забилась глубокая, пульсирующая боль. Правильно, после такого мордобоя голова и должна болеть. А то я уже начала беспокоиться, что она не болит. Головную боль я переживу.
Так как мне сохранить Ричарда в живых? Я улыбнулась. Ричарда — волк альфа. Почему я решила, что он не может сам за себя постоять? А потому, что я видела, на что способен Жан-Клод. Я видела его, когда он абсолютно не был человеком. Может быть, если бы я видела, как Ричард изменяется, я бы чувствовала по-другому. Может быть, я бы не так рвалась его защищать. А может быть, ад замерзнет.
Я люблю Ричарда. По-настоящему люблю. Я сказала “да” совершенно искренне. Искренне — до прошлой ночи. До того, как ощутила волны его силы на своей коже. В одном Жан-Клод прав: Ричард — не человек. Порнофильм с настоящим убийством его возбудил. Интересно, у Жан-Клода понятие о сексе еще более диковинное? Нет, этого я никогда не позволю себе узнать.
В окно кто-то постучал, я резко дернулась, поворачиваясь. Зрение затмили черные полосы. Когда полосы исчезли, я увидела за окном лицо Ричарда.
Я отперла замок, и Ричард открыл дверь, потянулся ко мне — и остановился. На его нерешительность больно было смотреть. Он не знал, позволю ли я ему ко мне прикоснуться. Я отвернулась от этого пораженного страданием лица. Я его любила, но одной любви мало. Все эти волшебные сказки, романы, мыльные оперы — это все ложь. Любовь превозмогает не все.
Он очень старался до меня не дотронуться, и голос его прозвучал нейтрально:
— Анита, что с тобой? У тебя ужасный вид.
— Приятно знать, что мой вид соответствует самочувствию, — ответила я.
Он коснулся моей щеки — почти коснулся пальцами; призрак прикосновения, от которого у меня прошел мороз по коже. Он осторожно ощупал ссадину — это было больно, и я отдернула голову. У него на пальцах осталось пятно крови, блеснувшее в свете салона. Тень мысли мелькнула в карих глазах. Он чуть не облизал пальцы, как Рафаэль тогда. Он их вытер о свое пальто, но я видела колебание. И он знал, что я видела.
— Анита…
Распахнулась задняя дверь, и я развернулась, выхватив последний оставшийся у меня нож. Мир поплыл в черноте и тошноте — движение оказалось слишком резким. В полуоткрытой двери стоял Стивен — вервольф и смотрел на меня. Он вроде как застыл, вытаращив синие глаза, а смотрел он на серебряный нож у меня в руке. Кажется, до него не дошел факт, что я ослепла и слишком не в форме, чтобы им воспользоваться. Смотрел он так, будто я готова была ударить вслепую, как летучая мышь, вскочив с колен, не думая, кто там может быть в дверях — свой или чужой.
— Ты не сказал, что будешь не один.
— Да, надо было предупредить, — признался Ричард.
Я расслабила мышцы, снова опускаясь на колени.
— Именно что надо было.
Нож блеснул в свете салона; он казался бритвенно-острым и правильно лежащим в руке. Так они и было.
— Я только хотел осмотреть Луи, — сказал Стивен чуть дрожащим голосом. На нем был черный кожаный пиджак с серебристыми заклепками, застегнутый под самое горло. Длинные вьющиеся светлые волосы рассыпались по плечам. Был он похож на женоподобного байкера.
— Давай, — сказала я.
Стивен глянул на Ричарда, и я заметила, как Ричард кивнул.
— Давай, Стивен.
Что-то было в его голосе, что заставило меня повернуться и посмотреть. Выражение его лица было странным.
— Может, ты действительно так опасна, как притворяешься.
— Я не притворяюсь, Ричард.
Он кивнул:
— Может быть, и не притворяешься.
— Это составляет проблему?
— Нет, пока ты не стреляешь в меня или в членов моей стаи.