Он стал накладывать себе еду на тарелку.
— Ты точно не хочешь?
— Нет, спасибо.
На тарелке были коричневые кусочки мяса в коричневом соусе. От их вида меня затошнило. Мне случалось есть и позже, чем сейчас, но сегодня еда не вызывала у меня положительных эмоций. Может быть, дело в ударе головой о бетон.
Я села на стул, подтянув колено к подбородку. Кофе был “Винесс” с корицей, из моих любимых сортов. Сахар, настоящие сливки — и лучше не придумаешь.
Ричард сел напротив, наклонил голову и произнес над своей едой благодарственную молитву. Он принадлежит к епископальной церкви, я не говорила? Если не считать мохнатой его составляющей, он мне идеально подходит.
— Расскажи мне, пожалуйста, что было у Жан-Клода, — сказал он.
Отпивая кофе, я старалась составить сокращенную версию. То есть такую, которую Ричарду не будет неприятно услышать. Ладно, то есть правду.
— Он на самом деле принял эти новости лучше, чем я думала.
Ричард поднял голову от тарелки, застыв с ножом и вилкой в руках.
— Он это хорошо принял?
— Я такого не говорила. Он не полез на стену и не бросился убивать тебя на месте. То есть воспринял лучше, чем я ожидала.
Ричард кивнул, глотнул воды и спросил:
— Он грозился меня убить?
— О да. Но было так, будто он этого ожидал. Удовольствия ему это не доставило, но и не застало врасплох.
— И он собирается попытаться меня убить? — спросил Ричард очень спокойно, прожевывая мясо в коричневом соусе.
— Нет, не собирается.
— Почему?
Хороший вопрос. Интересно, как он воспримет ответ.
— Он хочет встречаться со мной.
Ричард перестал есть. Он просто сидел и смотрел на меня. Когда к нему вернулась речь, он выговорил:
— Он — что?
— Он хочет получить шанс за мной поухаживать. Он сказал, что если не сможет месяца за три-четыре покорить мое сердце, то оставит это дело. Даст нам идти своим радостным путем и вмешиваться не будет.
Ричард сел прямо.
— И ты веришь ему?
— Да. Жан-Клод считает себя неотразимым. Я думаю, он надеется, что если я позволю ему применить ко мне все свое обаяние, то пересмотрю свое решение.
— И ты пересмотришь? — Голос его был все так же спокоен.
— Нет, я так не думаю. — Заявление прозвучало не очень воодушевляюще.
— Я знаю, что ты хочешь его, Анита. Любишь ли ты его?
Где-то я сегодня этот разговор уже слышала.
— Какой-то темной извращенной частью моей души — да. Но не так, как я люблю тебя.
— И в чем разница?
— Слушай, у меня только что был этот разговор с Жан-Клодом. Я люблю тебя. Ты можешь представить себе, что я вью гнездышко с Мастером Города?
— А ты можешь себе представить витье гнездышка с вервольфом альфа?
Плюх! Я поглядела на него через стол и вздохнула. Да, он был настойчив, но я его не осуждала. На его месте я бы себя бросила. Если я не настолько его люблю, чтобы принять целиком, так кому я тогда на фиг нужна такая? Я не хотела, чтобы он меня бросил. Я хотела быть нерешительной, а терять его я не хотела. Как собака на сене.
Я потянулась к нему через стол. Он взял мою руку — почти сразу.
— Я не хочу тебя терять.
— Ты меня не потеряешь.
— У тебя чертова уйма терпения. Мое бы давно лопнуло.
— Я понимаю твои колебания насчет выйти замуж за вервольфа. Кто бы не колебался? Но Жан-Клод… — Он покачал головой.
Я сжала его руку.
— Ричард, послушай, сейчас это лучший вариант. Жан-Клод не будет пытаться убить ни тебя, ни меня. Мы все еще будем с тобой встречаться и видеться.
— Мне не нравится, что ты вынуждена была согласиться встречаться с ним. — Он погладил мою руку кончиками пальцев. — И еще меньше мне это нравится, потому что это может понравиться тебе. Эта твоя темная часть души отлично проведет время.
Я хотела возразить, но это была бы чистейшая ложь.
— Ты умеешь чуять, когда я лгу? — спросила я.
— Да.
— Тогда я тебе отвечу: это заманчиво и пугающе.
— Я переживаю за твою безопасность, и “пугающе” — это меня пугает, но “заманчиво” пугает еще больше.
— Ревнуешь?