— Чего я на самом деле хочу — это пойти лечь, и одной. Спать я хочу.
По крайней мере это была правда. Пусть не вся правда, но достаточно, чтобы заработать недоуменный взгляд Ричарда и преувеличенный вздох Жан-Клода.
— Тогда, если это такой неприятный долг, давайте исполним его быстро, — предложил Жан-Клод.
Мы стояли так близко, что ему даже не пришлось делать полный шаг. Наши тела прижались друг к другу. Я попыталась поднять руки, разделить их, но руки скользнули по голой коже его живота. Я отдернулась, сжав кулаки. Ощущение этой кожи не уходило с рук.
— В чем дело, ma petite?
— Оставь ее в покое! — сказал Ричард. Он стоял возле дивана, полусжав руки. Сила снова пробежала у меня по коже мурашками. Она исходила от него, как медленный ветер. Волосы упали на половину его лица, и он смотрел, как из-под вуали. Лицо его оказалось в тени. Свет блестел на его обнаженной коже, отбрасывая тени — серые, золотые, черные. Какой-то он стал первобытный. По комнате пронеслось низкое рычание, отдавшееся у меня в позвоночнике.
— Ричард, прекрати!
— Он действует на тебя своими силами. — Голос Ричарда был неузнаваем. Низкий, басовый рык, в котором было мало человеческого. Я была рада, что на лице его лежит тень и я не вижу, что с ним творится.
Я так боялась, что Жан-Клод начнет схватку с Ричардом, что даже не подумала, как бы Ричард сам первый не начал.
— Он не действует на меня силой. Просто я коснулась его кожи, вот и все.
Он шагнул под свет, и лицо его было нормальным. Что же произошло за этим гладким горлом, за этими любимыми губами, что голос его стал таким чудовищным?
— Одевайся и уходи.
— Что?
Губы его шевелились, но слышался все тот же рычащий голос. Как в плохо дублированном кино.
— Если Жан-Клоду нельзя на тебя нападать, то тебе тем более нельзя нападать на Жан-Клода. Я думала, что он — единственный монстр, с которым мне приходится иметь дело. Если ты не можешь вести себя как человек, Ричард, тогда убирайся.
— А как же мой поцелуй, ma petite?
— Вы оба меня уже сегодня достали до предела, — сказала я. — Все вон отсюда.
Смех Жан-Клода заполнил полумрак комнаты.
— Как хотите, Анита Блейк. Почему-то вдруг мне стало спокойнее за вас и месье Зеемана.
— Пока вы не начали себя поздравлять, Жан-Клод, — сказала я, — я отзываю свое приглашение.
Раздался звук, похожий на звук лопнувшего пузыря. Комнату наполнил рев. Дверь распахнулась, ударившись о стену. Как невидимая река, налетел ветер, дергая нас за одежду, разметывая волосы по лицу.
— Вы не должны этого делать, — сказал Жан-Клод.
— Должна.
Будто невидимая рука вытолкнула его в дверь. И та же рука с треском ее захлопнула.
— Прости меня, — сказал Ричард. Рычание исчезло, голос был почти нормальным. — Я сильно разозлился, а сейчас почти полнолуние.
— Не хочу этого слышать, — сказала я. — Уходи.
— Анита, прости меня. Обычно я не теряю самообладание до такой степени. Даже так близко к полнолунию.
— А что сегодня особенного?
— Я никогда не был влюблен. Это мешает держать себя в руках.
— Это не любовь, это ревность, — сказала я.
— Скажи мне, что у меня нет причин ревновать, Анита. Заставь меня в это поверить.
Я вздохнула:
— Ричард, уходи. Мне еще чистить пистолеты и нож до того, как лечь спать.
Он улыбнулся и покачал головой.
— Кажется, сегодня я не очень тебя убедил, насколько я человек.
Он обошел диван, подобрав на ходу свитер с пола — он там лежал, аккуратно сложенный.
Свитер он натянул через голову, вытащил из кармана заколку и стянул волосы хвостом на затылке. Даже сквозь свитер были видны шевелящиеся мышцы рук. Он надел туфли, наклонился их завязать.
Пальто у него было длинное, до щиколоток, и в полумраке казалось пелериной.
— Боюсь, я тоже поцелуя не получу.
— Спокойной ночи, Ричард, — сказала я.
Он глубоко вдохнул и медленно выдохнул.
— Спокойной ночи, Анита.
И он ушел. Я заперла дверь, почистила оружие и пошла спать. После спектакля, который устроили Ричард и Жан-Клод, единственный спутник, которого я хотела взять с собой в кровать, — браунинг. Ладно, браунинг и игрушечный пингвин.
Телефон звонил. Казалось, что он звонит уже давно. Я лежала в кровати и слушала звонки, думая, когда же этот чертов автоответчик наконец возьмет трубку. Потом перекатилась и потянулась к телефону. Его не было. Звон шел из другой комнаты. А, черт, я ж забыла поставить его на место.
Пришлось выползти из-под теплого одеяла и плестись в гостиную. Наверное, он раз пятнадцать позвонил, пока я взяла трубку и опустилась на пол, прижимая к щеке наушник.
— Кто это?
— Анита?
— Ронни?
— У тебя ужасный голос.