— Где они это с вами сделали?
Он закрыл глаза.
— Вы знаете, где вы были, когда с вас… сняли кожу?
— Меня опоили.
— Кто вас опоил?
— Женщина… Глаза…
— Какие глаза?
— Океан. — Чтобы услышать это слово, мне пришлось наклониться к нему. Он терял голос.
И вдруг он широко раскрыл глаза.
— Глаза, океан.
У него вырвался из горла грудной звук, будто он подавлял вопль.
Подошел доктор и проверил ему пульс, касаясь разорванной плоти как можно бережнее. Но даже эти прикосновения заставили нагу корчиться от боли.
Доктор нажал кнопку рядом с кроватью.
— Мистеру Джаваду пора вводить лекарство. Принесите его.
— Нет, — сказал Джавад, хватая меня за руку. Он ахнул от боли, но не отпустил. Кожа его ощущалась, как сырое мясо. — Не первый.
— Не первый? Я не поняла.
— Другие.
— Они сделали то же самое с другими?
— Да. Остановить.
— Остановлю. Обещаю вам.
Он снова обмяк, но не мог лежать неподвижно — ему было слишком больно. От движений было еще больнее, но не дергаться от боли он не мог.
Вошла сестра в розовом халате и сделала ему укол — прямо в трубку капельницы. Через секунду ему стало легче, глаза затрепетали и закрылись. Он заснул, и какой-то ком растаял у меня в груди. Такую боль трудно выдержать, даже если только смотришь.
— Когда он проснется, надо будет снова давать ему седативы. Я никогда не видел, чтобы у кого-нибудь так заживали раны. Но то, что раны заживляются, еще не значит, что они не болят.
Дольф отвел меня в сторону.
— Что это насчет глаз и других?
— Не знаю, — ответила я, и это было наполовину правдой. Насчет глаз я не знала, но подозревала, что другие — это пропавшие оборотни.
Вошел Зебровски и поманил к себе Дольфа. Они вышли в холл. Сестра и доктор остались хлопотать возле наги. Меня никто не позвал в холл, но это было справедливо. Раз я не делюсь с ними, почему они должны делиться со мной?
Открылась дверь, и Дольф поманил меня наружу. Я вышла. Несгибаемой Кирлин на посту не было — наверное, ей велели пока выйти.
— Ни одного случая пропажи человека, связанного с твоим именем, — сказал Дольф.
— Ты велел Зебровски меня проверить?
Дольф просто на меня посмотрел. Посмотрел — и все. Глазами холодными и далекими. Глазами копа.
— Если не считать Доминги Сальвадор, — сказал Зебровски.
— Анита сказала, что не знает, что случилось с миссис Сальвадор, — ответил ему Дольф. Он все еще смотрел на меня взглядом полицейского — вот у кого бы бедняжке Кирлин поучиться.
Я подавила желание съежиться. Доминга Сальвадор была мертва. Мне это было известно, поскольку я своими глазами видела, как это произошло. Фигурально говоря, это я спустила курок. Дольф подозревал, что я имею какое-то отношение к ее исчезновению, но доказать этого не мог, а она была женщиной очень плохой. Если бы ее обвинили во всем, в чем ее подозревали, она бы автоматически получила смертный приговор. Закон любит ведьм не намного больше, чем вампиров. Я убила ее с помощью зомби. Этого вполне было достаточно, чтобы я сама заработала электрический стул.
У меня пискнул пейджер. Спасенная криком петуха.
Я посмотрела на номер. Незнакомый, но совершенно незачем об этом говорить.
— Срочное дело. Мне надо найти телефон. — И я пошла прочь, пока Дольф больше ничего не сказал. Так надежнее.
Мне дали позвонить по телефону с сестринского поста — очень с их стороны любезно. Ричард снял трубку после первого гудка.
— Анита?
— Я. Что случилось?
— Я в школе. Сегодня утром Луи не пришел на свои уроки. — Ричард так понизил голос, что мне чуть ли не пришлось вбить наушник себе в ухо. — Сейчас полнолуние. Он никогда уроков не пропускал. Это вызывает подозрения.
— А почему ты звонишь мне?
— Он сказал, что собирается на встречу с твоей знакомой, Эльвирой Дрю.
— Эльвирой Дрю? — У меня перед глазами возник ее образ. Сине-зеленые глаза цвета океанской волны. Блин!
— Кажется, так.
— Когда у него встреча?
— Сегодня утром.
— Он туда пришел?
— Я не знаю. Я на работе и у него сегодня еще не был.