Был час до рассвета. Все жители цветочного города спокойно спали в своих кроватках… Ох, простите, это не из той книги. Когда мне приходится не спать до рассвета, я малость дурею. Всю ночь я учила Ларри быть хорошим и законопослушным аниматором. Не знаю, одобрил ли бы Берт последнее, но я одобряла.
Это было маленькое кладбище. Семейный участок с претензиями. Узкая двухполосная дорога огибала холм, и оно вдруг появлялось перед тобой — пятно гравия рядом с дорогой. Секунда, чтобы сообразить, что сюда и надо повернуть — и вот оно, кладбище. Могильные плиты уходили вверх по склону. И такому крутому, что, казалось бы, гробы должны съезжать вниз.
Мы стояли в темноте под балдахином деревьев, перешептывающихся у нас над головой. По обе стороны дороги густилась роща. Кладбище было всего лишь полянкой рядом с дорогой, но за ним хорошо ухаживали. Живущие представители семьи не давали ему прийти в запустение. Как они выкашивали этот крутой склон — мне даже думать не хотелось. Наверное, с помощью системы блоков и веревок, чтобы косилка не опрокинулась и не добавила еще один труп.
Наш последний в эту ночь клиент уже уехал обратно к цивилизации. Я подняла пять зомби, Ларри — одного. Да, он мог бы поднять и двух, но темнота уже кончалась. Поднять зомби — это недолго, по крайней мере, для меня, но есть еще время переездов. За четыре года только один раз у меня были два зомби на одном кладбище в одну ночь. А в основном несешься на машине, как маньяк, чтобы успеть на встречу.
Мою покойную машинку отбуксировали на станцию обслуживания, но люди из страховой компании ее еще не смотрели. Пока они мне скажут, что она ремонту не подлежит, пройдут дни, если не недели. Времени нанять машину на эту ночь не было, поэтому меня возил Ларри. Да если бы машина у меня и была, он бы все равно меня возил. Это же я ругалась, что мне нужна помощь, значит, мне его и обучать. Тогда справедливо, что он меня возит.
В деревьях шелестел ветер, сухие листья шуршали на дороге. Ночь была полна тихими, какими-то спешащими звуками. Спешащими… куда? Ко Дню Всех Святых. Хэллоуин уже ощущался в воздухе.
— Люблю я такие ночи, — сказал Ларри.
Я оглядела его. Мы стояли, держа руки в карманах, и смотрели в темноту. Наслаждаясь приятным вечером. Оба мы были покрыты засохшей куриной кровью. Приятная, вполне обычная ночь.
Запищал мой пейджер. Очень неуместный звук в тихой шелестящей ночи. Я нажала кнопку, и этот шум милосердно прекратился. Высветился номер. Я его не узнала. Я только надеялась, что это не Дольф, потому что незнакомый номер в такую позднюю ночь — или раннее утро — значил бы новое убийство. Новый труп.
— Поехали, надо найти телефон.
— Кто это?
— Не знаю, — сказала я и начала спускаться с холма.
Он пошел за мной, на ходу спросив:
— А как вы думаете?
— Может быть, полиция.
— Убийства, по которым вы работаете?
Я оглянулась на него и налетела коленом на могильный камень. На несколько секунд я остановилась, задержав дыхание от боли.
— Уй, блин! — сказала я тихо и с чувством.
— Что с вами? — тронул меня за руку Ларри.
Я отодвинулась, и его рука упала вниз. Не люблю я случайных прикосновений.
— Ничего.
На самом деле нога болела, но какая разница? Мне нужен телефон, а на ходу нога пройдет быстрее. Нет, честно.
Я осторожно пошла вниз, тщательно избегая твердых предметов.
— А что ты знаешь об убийствах?
— Только то, что вы помогаете полиции расследовать противоестественные преступления, и это отвлекает вас от вашей работы аниматора.
— Это Берт тебе сказал?
— Да, мистер Вон.
Мы уже были возле машины.
— Послушай, Ларри, если мы с тобой будем работать на «Аниматор Инкорпорейтед», тебе придется бросить эти твои «мистер» и «мисс». Мы тебе не преподаватели. Мы товарищи по работе.
Он улыбнулся, блеснув в темноте белым.
— Понял, мисс… то есть Анита.
— Так-то лучше. Теперь поехали искать телефон.
Мы поехали в Честерфилд, исходя из теории, что в ближайшем городе и будет ближайший телефон. И нашли ряд автоматных кабинок возле закрытой станции обслуживания. Она мягко светилась в темноте, но над телефонами горели уличные галогенные фонари, превращавшие ночь в день. В лучах фонаря танцевали мошки и бабочки. Время от времени мелькали быстрые силуэты летучих мышей, хватающих насекомых.
Я набрала номер, а Ларри сидел тем временем в машине. Очко ему за тактичность. Телефон ответил со второго звонка.
— Анита, это ты?
Это был Ирвинг Гризволд, репортер и мой друг.
— Ирвинг, какого черта ты меня ловишь в такую рань?
— Жан-Клод хочет видеть тебя сегодня, сейчас.
Он говорил торопливым и неуверенным голосом.
— А почему ты мне это передаешь? — спросила я, заранее боясь, что ответ мне не понравится.
— Я же вервольф, — сказал он.
— И какое это имеет сюда отношение?
— А ты не знаешь? — удивился он.
— Чего не знаю?
Я начинала закипать. Не люблю игру в двадцать вопросов.
— Зверь Жан-Клода — волк.
Это объясняло и вервольфа Стивена, и негритянку.
— А почему ты в ту ночь там не был, Ирвинг? Он тебя отпустил с цепи?
— Не надо так говорить.
Он был прав, так нечестно.
— Извини, Ирвинг. Я просто чувствую себя виноватой за то, что вас познакомила.
— Я хотел взять интервью у Мастера города. Я его взял.
— И стоило оно того? — спросила я.
— Без комментариев.
— Это же моя реплика!
Он засмеялся.
— Слушай, ты можешь приехать в «Цирк проклятых»? У Жан-Клода есть информация на того Мастера вампиров, что на тебя напал.
— На Алехандро?
— На него самого.
— Мы приедем, как только сможем, но к Приречью доберемся лишь чертовски близко к рассвету.
— Кто это «мы»?
— Новый аниматор, который у меня стажируется. Он ведет машину. — Я замялась, но добавила: — Скажи Жан-Клоду, чтобы сегодня без грубостей.
— Скажи ему это сама.
— Трус ты.
— Да, мэм. Увидимся, когда приедешь. Пока.
— Пока, Ирвинг.
Я еще подержала гудящую трубку, потом повесила. Ирвинг подвластен Жан-Клоду. Жан-Клод умеет призывать волков, как Николаос призывала крыс и крысолюдов, а мистер Оливер — змей. Все они монстры. Выбор среди них — это дело вкуса.
Я села в машину:
— Ты хотел набраться опыта работы с вампирами?
Я пристегнула ремень.
— Конечно, — ответил Ларри.
— Ладно, сегодня наберешься.
— Что ты имеешь в виду?
— Объясню по дороге. У нас мало времени до рассвета.
Ларри врубил скорость и вывел машину со стоянки. На его лице в свете приборного щитка было видно, что он рвется в бой. На очень, очень молодом лице.