— Вы можете идти, док?
Малькольм осторожно шагнул, перенося вес на больную ногу, и тут же скорчился от боли.
— Боюсь, что нет, — покачал головой математик, — я могу, конечно, попробовать, но…
— Лучше не надо, — бросил Шон, — чтобы попасть к врачу, нужно пройти пол-Парка. Сами вы этот путь не проделаете.
— Разве мы не можем отвезти его? — спросил Грант. Шон криво усмехнулся.
— Бензина осталось от силы метров на сто, — сказал он, — если не меньше. Нам придется сходить за бензином, потом вернуться назад — и отвезти доктора Малькольма.
— Сходить? Куда? — недоуменно спросила Хардинг, — до гостиницы?
— Так далеко не понадобиться, — сказал Шон, — хотя, конечно, пройтись придется.
Он достал из бардачка карту — во всех автомобилях Парка имелась подобная схема, — и расстелил ее на капоте.
— С севера к дороге, по которой вы ехали, — говорил он, водя пальцем по карте, — примыкают три секции: с гадрозаврами, завроподами и стегозаврами. Через территорию последних проходит ответвление от главного маршрута, выходящен к реке. Если бы не дождь и не выключение света, вы бы тоже проехали этой дорогой к Стиксоозеру. А на стыке между секциями завроподов и стегозавров есть лодочная станция…
— Лодочная станция? — переспросил Грант.
— Да. У нас на реке семь моторных лодок: три на озере, три у водохранилища и одна — вот там, ровно посредине. И, соответственно, там есть бензин. Если мы возьмем топлива и вернемся — у нас есть шанс дотянуть до гостиницы.
— Допустим, — кивнул Грант, — а куда мы денем доктора Малькольма?
Шон посмотрел на раненного математика, потом перевел взгляд на машину.
— Метров сто она еще протянет, — пробормотал он, — помогите доктору забраться в кабину. Кажется, я знаю, где его разместить.
Оценки Кортни оказались слишком оптимистичными: уже через сорок метров мотор заглох. Охотник выглянул из окна, вглядываясь в окружающие заросли, потом кивнул.
— Тут рядом, — сказал он, — идем.
Поддерживая с трудом передвигавшегося Малькольма, Сара и Грант прошли за Шоном по узкой тропинке, петлявшей меж высоких пальм. Она привела их на открытое пространство, посреди которого высился храм из темно-зеленого камня, в форме четырехгранной пирамиды. Возле каждой из граней стояли изваяния причудливых тварей, напоминавших помесь змеи и рыбы. Из их пастей лились пахнувшие серой фонтанчики, наполнявшие окружившие храм каналы. Поднимавшиеся из них облачка пара окутывали храм туманной дымкой, переползавшей и на окрестные джунгли.
— Кто это построил? — спросила Сара. Шон пожал плечами.
— Говорят, что аборигены, — сказал он, — хотя мне не верится, что твои волосатые друзья способны создать что-то подобное. Но пусть об этом спорят археологи. Для нас главное то, что входы в этот храм слишком узкие для больших ящеров.
Шон оказался прав: в небольшой проход, обнаружившийся за одним из каменных изваяний, они заходили пригнувшись. Войдя, они оказались в небольшом зале, почти пустом: лишь у дальней стены, в специальных нишах, красовались человеческие черепа.
— Веселенькое местечко, — хмыкнул Малькольм, усаживаясь на каменный постамент, ранее служивший, судя по всему, подставкой под статую, — невольно подумаешь, не останется ли на этом месте и твоя голова.
— Выше нос, док, — усмехнулся Шон, — вот, возьмите это.
Он протянул Малькольму один из автоматов, брошенных боевиками и подобранных Шоном, когда он проверял машины. Математик сразу передал оружие Саре.
— Ты лучше знаешь, как с этим обращаться, — сказал он. Шон поморщился, что не укрылось от Сары.
— Ты знаешь, что он прав, — с некоторым вызовом сказала она.
— Знаю, — кивнул Шон, — это меня и беспокоит. Там всего шесть патронов — не расходуй их понапрасну. Я вернусь так быстро, как только смогу.
— Я с вами, — сказал Грант, — может, мне удастся найти Элли.
— Док, вы будете только мешать.
— Не буду, — сказал Грант, доставая из своей полевой сумки кольт «Анаконда», — всегда ношу его с собой на всякий случай. А вам сейчас каждый патрон на счету.
— Вы хоть умеете с этим обращаться? — скептически хмыкнул охотник.
— Я был в Ханое в 1971, — в тон ему ответил Грант, — как-нибудь разберусь.
— Здесь это оружие пригодится больше, — заметил Шон.
— Сару и Яна защитят эти стены, — сказал палеонтолог, — а вы будете на открытом небе. К тому же, — он криво усмехнулся, — если мы пойдем вдвоем — это значит вдвое больше шансов, что хоть один нас вернется с бензином.
Шон пристально посмотрел на палеонтолога, потом кивнул.
— Хорошо, — сказал он, — Сара, ты остаешься с доктором. Постарайтесь не привлекать к себе внимания — в этих джунглях водятся не только большие ящеры. Береги патроны.
С этими словами он вышел из храма. Грант, бросив ободряющий взгляд на Сару и Малькольма, последовал за ним.
Оставшись одна, Сара, захватившая аптечку из машины Шона, наложила Малькольму перевязку на ногу, уже начавшую распухать. Математик страдальчески охал и дергался, так что оба изрядно намучились, прежде чем Саре удалось сделать все как надо.
— Отдыхай пока, — сказала она, — а я осмотрюсь.
Ее глаза уже привыкли к темноте и она могла хорошо рассмотреть большую, кубической формы, комнату в которой они оказались. Одну из стен занимали ниши с черепами, но другие покрывали полустершиеся рисунки, подобные тем, что они видели в пещерах Горы-Череп. Одна картинка особенно привлекла внимание — нечто иссиня-черное, напоминавшее не то причудливый цветок, не то огромную морскую звезду. Лепестки, изогнутые подобно щупальцам, усеивали многочисленные глаза. В самой сердцевине «цветка» виднелся ярко-розовый разрез, из которого расползались в разные стороны весьма неприятные твари. Под изображением размещалась плоская плита из черного камня, а между ней и стеной располагался глубокий колодец, источавший дурманящие испарения и едкий мускусный запах.
— Это все напоминает… — вслух проговорила Сара.
— Это Хаос, — раздался позади нее голос Яна. Сара обернулась — математик, облокотившись на локоть, также внимательно рассматривал причудливое изображение.
— Из лона Хаоса рождается мир, — сказал Малькольм, — кто бы не построил этот храм он, безусловно, прозревал эту верную мысль — пусть и в столь наивной форме. Впрочем, я всегда считал, что древние были умнее нас. Тридцать тысяч лет назад, когда люди рисовали картины на стенах пещер в Ласко, они работали по двадцать часов в неделю, чтобы обеспечить себя пищей, инструментами и одеждой. В остальное время они могли делать, что им заблагорассудится. И при этом они жили в естественном мире с чистым воздухом, с чистой водой, с прекрасными деревьями и роскошными закатами! Думаю, те, кто рисовал все это, были по складу ума схожи с теми древними мудрецами.
— Не уверена, что мне бы понравилось общаться с теми, кто украшал помещение вот этим, — Сара кивнул на черепа в стенах.
— Чем они хуже твоих друзей, — прищурился Малькольм, — или Шон говорил неправду?
— Он говорил правду, — устало произнесла Сара, не видя смысла в том, чтобы врать и увиливать сейчас. Она подробно рассказала молчаливо слушавшему ее Малькольму историю своего появления здесь, не упуская ни единой значимой детали — включая и то, что случилось с Дженни Стемпер.
— Можешь мне не верить, но я не хотела, что бы все закончилось так, — закончила свой рассказ Сара, — Джонни обещал, что постарается обойтись без жертв.
— И ты поверила? — спросил Малькольм. Сара отвела глаза.
— Впрочем, — после некоторого молчания сказал Малькольм, — это неважно. Этот Парк был обречен с самого начала — не имеет значения, что именно стало пусковым механизмом для катастрофы. Люди, создавшие этот Парк ничуть не лучше твоих террористов — а в чем-то может и хуже. Такова природа ученых: они дружно пудрят всеммозги, расписывая, как докапываются до истины, но на самом деле они сосредоточены лишь на одном: способны ли они что-либо свершить? Они никогда не спросят себя: а нужно ли это свершать? Такой вопрос они называют бессмысленным: они верят, что открытие неотвратимо, а посему каждый рвется быть первым. Но любое открытие — всегда насилие над природой. Ученые сами стремятся к этому, они самоутверждаются таким образом. Они не могут удовлетвориться ролью наблюдателей, не желают мириться с естественным ходом вещей. Им необходимо препарировать природу, нужно создать что-то противоестественное. Так и появился этот Парк, где очередные вивисекторы решили воскресить существ, которые природа мудро убрала из истории нашей планеты. В этом смысле создатели Парка мало чем отличаются от террористов — которые, судя по твоим описаниям, точно также одержимы идеей, «что-то свершить». Они также свято верят в то, что их победа столь же неизбежна, как неизбежно открытие у ученых. Твоего Джонни Конго ждет такой же провал, как и Хэммонда с Ву, потому что его цели столь же противоестествены. Все их планы, продуманность, которую они считают гарантией своей успешности, разрушит нечто, что никто не сможет предвидеть. Мелкая, незаметная ныне деталь станет тем детонатором, который…
— Тихо, — Сара вдруг вскинула руку, — слышишь?
Малькольм замолчал и в наступившей тишине они оба услышали пронзительный вопль, похожий на крик хищной птицы. Ему ответило еще с десяток подобных же звуков.
Сара осторожно прокралась к выходу и выглянула наружу. В окутавшей храм туманной дымке неспешно перемещались зловещие силуэты. Сара отметила сине-зеленые перья на макушке и хребтах тварей — да и двигались они как-то по-птичьи. Однако куда большее впечатление производили острые зубы в приоткрытых пастях и длинные серпообразные когти на задних лапах. Именно эта деталь и помогла Саре опознать этих животных: в студенчестве она прошла курс по палеонтологии и перед отправкой на остров она на скороую руку освежила его в памяти. Благодаря этим познаниям сейчас она сразу узнала тварей окруживших храм.
Один из ящеров поднял голову и желтые глаза с вертикальными зрачками встретились с глазами Сары. Из оскаленной пасти вырвалось злобное шипение, динозавр прижался к земле и вдруг мощным прыжком перемахнул через канал. Женщина шарахнулась внутрь храма, срывая с плеча автомат.
— Что там, Сара? — встревоженно сказал Малькольм, но тут в проходе появилась оскаленная морда велоцираптора. Коротко взлаял автомат и тварь с отчаянным воплем исчезла. Снаружи послышался жалобный вой, а следом — злобное рычание. Сара, рискнув выглянуть, увидела, что раненного динозавра разрывают на части его же собратья. Среди них выделялась крупная самка, чью макушку венчал настоящий султан из фиолетовых перьев. Вот она вскинула голову и уставилась прямо на Сару. Та, отступив обратно в храм, быстро проверила автомат — из шести патронов осталось три.
— Что это за твари? — спросил у нее из-за спины Малькольм. Он уже встал со своего постамента и, хромая и держась за стену, подошел к Саре.
— Велоцирапторы, — не оборачиваясь, сказала женщина.
— Они ведь смогут пролезть сюда? — тревожно спросил математик.
— Да, — угрюмо произнесла Сара, не отводя взгляда от хищных ящеров. Они уже сожрали раненного собрата и теперь вновь поднимали головы, уставившись на храм. Сара вскинула автомат, хотя и понимала, что это бесполезно — ей не хватит патронов на полтора десятка рапторов.
Она еще раз посмотрела на самку с фиолетовым султаном — та стояла неподвижно, окруженная выходящими из-под земли клубами пара. Остальные рапторы собрались вокруг, явно ожидая ее реакции. Было во всей этой сцене что-то глубоко ирреальное — и странная, дикая мысль внезапно мелькнула в голове Сары.
— В конце концов, хуже уже не будет, — пробормотала она и, развернувшись, всучила автомат ошарашенному Яну.
— Возьми, — сказала она, — думаю, разберешься, что к чему.
— Сара, что ты… — глаза математика внезапно округлились, он замотал головой, — ты сошла с ума! Я не позволю.
— Это наш единственный шанс, — сказала Сара. Малькольм схватил ее за руку, но женщина, вывернувшись из его ослабевших пальцев, выбежала из храма. Спустя миг, она уже стояла перед самкой велоцираптора. Та продолжала стоять неподвижно, склонив голову и вглядываясь в Сару. Остальные ящеры тоже не двигались с места. Сара же пыталась как можно более полно воскресить в памяти давнюю сцену на мраморном алтаре перед заброшенным городом. Сернистые испарения, поднимавшиеся от наполненных каналов, дурманили голову не хуже едкого дыма от колдовских трав, горевших во время ее инициации Джонни Конго, когда он учил молодую женщину «разговаривать с гиенами». Вспоминая его уроки, Сара глубоко вздохнула и глянула в глаза раптора.
— Сестра! — истово сказала она, — я знаю, что тебе пришлось пережить. Тебя и твоих сестер терзали током, держали за колючей проволокой, вас собирались использовать на потеху хохочущей толпе. Но ты отвергла жалкую участь, что уготовили тебе самцы людей. Обуреваемая яростью и любовью, ты восстала — и теперь твои мучители прячутся как крысы по норам, в страхе перед гневом освобожденных сестер. Я понимаю тебя, сестра! Я приветствую тебя, сестра! Мы с тобой одной крови — ты и я!
На последней фразе у Сары все же дрогнул голос — даже сейчас ей была отвратительна не фраза, но человек, что сделал ее бессмертной. Но она все также бестрепетно смотрела в глаза раптора — и самка не шевелилась, внимательно вслушиваясь в слова женщины. Сара, набравшись смелости, шагнула вперед и осторожно коснулась чешуйчатой головы — но даже сейчас раптор не шевельнулся.
— Не бойся, сестра! — бормотала Сара, — я никогда тебя не обижу. Обнимемся сестра!
Сейчас она сама верила во все, что говорила — и эта вера придавала ей смелости. Мелкими шажками Сара продвигалась вперед, пока, наконец, ее дрожащие руки не обвили мускулистую шею. Самка на миг замерла, а потом вдруг положила голову на плечо Сары. Молодая женщина всхлипнула от избытка охвативших ее чувств и во внезапном нахлынувшем порыве поцеловала самку прямо в жуткую морду.
— Спасибо тебе, сестра! — надрывно произнесла Сара, — верь мне.
Раптор выгнула шею и острые зубы вдруг вонзились в шею Сары. Та даже не сразу почувствовала боль — страх ужасной смерти на мгновение затмило чувство невероятного разочарования. Самка плавно согнула ногу и одним ударом изогнутого когтя распорола тело женщины от паха до груди. Окровавленный ком внутренностей вывалился на исходящую паром землю и тут же все рапторы разом кинулись на Сару.