— Что за пир устроил ты мне сегодня! Что за запах, что за вкус! Как это ты ухитрился? Объясни, я дам тебе все, что пожелаешь.
Бикру объяснил, как было дело, и обещал еще раз проделать то же, если факир отдаст ему свой старый халат.
— Видишь ли, особого удовольствия, право, нет в том, чтоб жариться! А мне еще вдобавок приходится таскать на себе по десять пудов золота. Отдай мне халат, я и сам сумею его трясти.
Факир согласился, и Бикру ушел, унося с собою халат.
Тем временем раджа Каран не спеша подымался по холму. Каково же было его удивление, когда, войдя в домик факира, он нашел огонь потушенным, сковороду опрокинутой, а самого факира как всегда погруженного в благочестие, но ничуть не голодного.
— Что тут такое?—прогремел раджа.
— А?.. Кто тут?—спросил кротко факир. Он был всегда близорук, а тут его еще клонило ко сну после сытного обеда.
— Кто? Да это я, раджа Каран, пришел, чтоб сжариться! Тебе разве не нужен завтрак сегодня?
— Я уже завтракал!—и факир вздохнул с сожалением.—Ты страшно был вкусен сегодня... право, с приправой куда лучше.
— С какой приправой? Я век свой ничем не приправлялся, ты, верно, кого-нибудь другого съел!
— А ведь, пожалуй, что так,—сонно пробормотал факир,—я и сам, было, думал... не может быть... чтоб одна приправа... так...— Дальше нельзя было разобрать: факир уже храпел.
— Эй, ты!—кричал раджа, яростно тормоша факира.—Ешь и меня!
— Не могу!—бормотал удовлетворенный факир.—Никак не могу! Ни чуточки... нет... нет, благодарю!
— Так давай мне золото! — ревел раджа Каран.—Ты обязан его дать: я свое условие готов выполнить!
— Право, жаль... не могу... тот черт, тот другой... убежал с халатом!
Раджа Каран в отчаянии пошел домой и приказал царскому казначею выдать ему требуемое количество золота, после чего, по-обыкновению, сел за трапезу.
Прошел день, другой, раджа по-прежнему раздавал золото и обедал, но сердце его было печально и взор темнее ночи.
Настал, наконец, третий день; на террасу явился царский казначей, бледный и трепещущий и пал ниц перед раджою.
— О, государь! Будь милостив! Нет ни одной пылинки золота во всем государстве.
Тогда раджа медленно встал и заперся в своей опочивальне, а толпа, прождав несколько часов у закрытых ворот дворца, разошлась по домам, громко негодуя, что как не совестно обманывать так честной народ!
На следующий день раджа Каран заметно осунулся, но твердо решил не нарушать своей клятвы. Напрасно уговаривал его Бикру вкусить чего-нибудь, раджа печально покачал головой и отвернулся лицом к стене.
Тогда Бикру или Бикрамаджита вынес волшебный халат и, потряхивая им перед царем, сказал:
— Возьми свое золото, друг мой, а лучше всего возьми себе халат, только отпусти на свободу ту птицу, что ты держишь в неволе.
Пораженный раджа тотчас же приказал выпустить птиц, и они взвились и понеслись к родному озеру Мансарабор, и долго звучала в воздухе их радостная песнь: “Хвала тебе Бикрамаджита! Хвала тебе, великодушнейший из раджей!”
А раджа Каран задумчиво понурил голову и подумал про себя: “Правы божественные птицы! Не равняться мне с Бикрамаджитою. Я давал себя жарить ради золота и собственного обеда, а он решился собственноручно нашпиковать себя, чтобы вернуть свободу одной единственной птице”.
Индийская сказка
Медвежонок прижался спиной к печке. Ему было тепло-тепло и не хотелось шевелиться.
За окном свистел ветер, шумели деревья, барабанил по стеклу дождь, а Медвежонок сидел с закрытыми глазами и думал о лете.
Сначала Медвежонок думал обо всем сразу, и это "все сразу" было для него солнышко и тепло. Но потом под ярким летним солнышком, в тепле, Медвежонок увидел Муравья.
Муравей сидел на пеньке, выпучив черные глаза, и что-то говорил, говорил, но Медвежонок не слышал.
- Да слышишь ты меня? - наконец прорвался к Медвежонку Муравьиный голос. - Работать надо каждый день, каждый день, каждый день!
Медвежонок помотал головой, но Муравей не пропадал, а кричал еще громче.
- Лень, вот что тебя погубит!
"Чего он ко мне пристал? - подумал
Медвежонок. - Я и не помню такого Муравья вовсе".
- Совсем обленились! - кричал Муравей. - Чем вы занимаетесь изо дня в день? Отвечай!
- Гуляем, - вслух сказал Медвежонок у печки. - Так лето же.
- Лето! - взвился Муравей. - А кто работать будет?
- Мы и работаем.
- Что же вы сделали?
- Мало ли, - сказал Медвежонок. И еще тесней прижался к печному боку.
- Нет, ты мне говори - что?
- Скворечник.
- Еще?
- Камелек сложили.
- Где?
- У реки.
- Зачем?
- По вечерам сидеть. Огонь разведешь - и сиди. И Медвежонку представилось, как они с Ежиком сидят ночью под звездами у реки, варят чай в чайнике, слушают, как плещется рыба в воде, и чайник сперва урчит, а потом клокочет, и звезды падают прямо в траву и, большие, теплые, шевелятся у ног.