Был у одного хозяина осел, и много лет подряд таскал он без устали мешки на мельницу, но к старости стал слаб и к работе не так пригоден, как прежде.
Подумал хозяин, что кормить его теперь, пожалуй, не стоит; и осел, заметив, что дело не к добру клонится, взял и убежал от хозяина и двинулся по дороге на Бремен – он думал, что там удастся ему сделаться уличным музыкантом. Вот прошел он немного, и случилось ему повстречать по дороге охотничью собаку: она лежала, тяжело дыша, высунув язык, – видно, бежать устала.
– Ты что это, Хватай, так тяжело дышишь? – спрашивает ее осел.
– Ох, – отвечает собака, – стара я стала, что ни день, то все больше слабею, уже не в силах; вот и задумал меня хозяин убить, но я от него убежала. Как же мне теперь на хлеб зарабатывать?
– Знаешь что, – говорит осел, – я иду в Бремен, хочу сделаться там уличным музыкантом; пойдем вместе со мной, поступай ты тоже в музыканты. Я играю на лютне, а ты будешь бить в литавры.
Собака на это охотно согласилась, и они пошли дальше. Вскоре повстречали они на пути кота; он сидел у дороги, мрачный да невеселый, словно дождевая туча.
– Ну что, старина Кот Котофеич, беда, что ли, какая с тобой приключилась? – спрашивает его осел.
– Да как же мне быть веселым, когда дело о жизни идет, – отвечает кот, – стал я стар, зубы у меня притупились, сидеть бы мне теперь на печи да мурлыкать, а не мышей ловить, – вот и задумала меня хозяйка утопить, а я убежал подобру-поздорову. Ну какой дашь мне добрый совет? Куда ж мне теперь деваться, чем прокормиться?
– Пойдем с нами в Бремен – ты ведь ночные концерты устраивать мастер, вот и будешь там уличным музыкантом.
Коту это дело понравилось, и пошли они вместе. Пришлось нашим трем беглецам проходить мимо одного двора, видят они – сидит на воротах петух и кричит во все горло.
– Чего ты горло дерешь? – говорит осел. – Что с тобой приключилось?
– Да это я хорошую погоду предвещаю, – ответил петух. – Ведь нынче богородицын день: она помыла рубашки Христу-младенцу и хочет их просушить. Да все равно нет у моей хозяйки жалости: завтра воскресенье, утром гости приедут, и вот велела она кухарке сварить меня в супе, и отрубят мне нынче вечером голову. Вот потому и кричу я, пока могу, во все горло.
– Вот оно что, петушок – красный гребешок, – сказал осел, – эх, ступай-ка ты лучше с нами, мы идем в Бремен – хуже смерти все равно ничего не найдешь; голос у тебя хороший, и если мы примемся вместе с тобой за музыку, то дело пойдет на лад.
Петуху такое предложение понравилось, и они двинулись все вчетвером дальше. Но дойти до Бремена за один день им не удалось, они попали вечером в лес и порешили там заночевать.
Осел и собака улеглись под большим деревом, а кот и петух забрались на сук; петух взлетел на самую макушку дерева, где было ему всего надежней. Но прежде чем уснуть, он осмотрелся по сторонам, и показалось ему, что вдали огонек мерцает, и он крикнул своим товарищам, что тут, пожалуй, и дом недалече, потому что виден свет. И сказал осел:
– Раз так, то нам надо подыматься и идти дальше, ведь ночлег-то здесь неважный.
А собака подумала, что некоторая толика костей и мяса была бы как раз кстати. И вот они двинулись в путь-дорогу, навстречу огоньку, и вскоре заметили, что он светит все ярче и светлей и стал совсем уже большой; и пришли они к ярко освещенному разбойничьему притону. Осел, как самый большой из них, подошел к окошку и стал в него заглядывать.
– Ну, осел, что тебе видно? – спросил петух.
– Да что, – ответил осел, – вижу накрытый стол, на нем всякие вкусные кушанья и напитки поставлены, и сидят за столом разбойники и едят в свое удовольствие.
– Там, пожалуй, кое-что и для нас бы нашлось, – сказал петух.
– Да, да, если бы только нам туда попасть! – сказал осел.
И стали звери между собой судить да рядить, как к тому делу приступить, чтобы разбойников оттуда выгнать; и вот, наконец, нашли они способ. Решили, что осел должен поставить передние ноги на окошко, а собака прыгнуть к ослу на спину; кот взберется на собаку, а петух пускай взлетит и сядет коту на голову. Так они и сделали и, по условному знаку, все вместе принялись за музыку: осел кричал, собака лаяла, кот мяукал, а петух, тот запел и закукарекал. Потом ворвались они через окошко в комнату, так что даже стекла зазвенели.
Услышав ужасный крик, разбойники повскакивали из-за стола и, решив, что к ним явилось какое-то привидение, в великом страхе кинулись в лес. Тогда четверо наших товарищей уселись за стол, и каждый принялся за то, что пришлось ему по вкусу из блюд, стоявших на столе, и начали есть и наедаться, будто на месяц вперед.
Поужинав, четверо музыкантов погасили свет и стали искать, где бы им поудобней выспаться – каждый по своему обычаю и привычке. Осел улегся на навозной куче, собака легла за дверью, кот на шестке у горячей золы, а петух сел на насест; а так как они с дальней дороги устали, то вскоре все уснули.
Когда полночь уже прошла и разбойники издали заметили, что в доме свет не горит, все как будто спокойно, тогда говорит атаман:
– Нечего нам страху поддаваться, – и приказал одному из своих людей пойти в дом на разведку.
Посланный нашел, что там все тихо и спокойно: он зашел в кухню, чтобы зажечь свет, и показались ему сверкающие глаза кота горящими угольками, он ткнул в них серник, чтоб добыть огня. Но кот шуток не любил, он кинулся ему прямо в лицо, стал шипеть и царапаться. Тут испугался разбойник и давай бежать через черную дверь; а собака как раз за дверью лежала, вскочила она и укусила его за ногу. Пустился он бежать через двор да мимо навозной кучи, тут и лягнул его изо всех сил осел задним копытом; проснулся от шума петух, встрепенулся, да как закричит с насеста: «Кукареку!»
Побежал разбойник со всех ног назад к своему атаману и говорит:
– Ох, там в доме страшная ведьма засела, как дохнет она мне в лицо, как вцепится в меня своими длинными пальцами; а у двери стоит человек с ножом, как полоснет он меня по ноге; а на дворе лежит черное чудище, как ударит оно меня своей дубинкой; а на крыше, на самом верху, судья сидит и кричит: «Тащите вора сюда!» Тут я еле-еле ноги унес.
С той поры боялись разбойники в дом возвращаться, а четырем бременским музыкантам там так понравилось, что и уходить не захотелось.
А кто эту сказку последний сказал, все это сам своими глазами видал.
У одной вдовы было две дочери; одна была красивая и работящая, а другая – уродливая и ленивая. Но мать больше любила уродливую и ленивую, а другой приходилось исполнять всякую работу и быть в доме Золушкой.
Бедная девушка должна была каждый день сидеть на улице у колодца и прясть пряжу, да так много, что от работы у нее кровь выступала на пальцах.
И вот случилось однажды, что все веретено залилось кровью. Тогда девушка нагнулась к колодцу, чтобы его обмыть, но веретено выскочило у нее из рук и упало в воду. Она заплакала, побежала к мачехе и рассказала ей про свое горе.
Стала мачеха ее сильно бранить и была такою жестокой, что сказала:
– Раз ты веретено уронила, то сумей его и назад достать.
Вернулась девушка к колодцу и не знала, что ей теперь и делать; и вот прыгнула она с перепугу в колодец, чтоб достать веретено. И стало ей дурно, но когда она опять очнулась, то увидела, что находится на прекрасном лугу, и светит над ним солнце, и растут на нем тысячи разных цветов. Она пошла по лугу дальше и пришла к печи, и было в ней полным-полно хлеба, и хлеб кричал:
– Ах, вытащи меня, вытащи, а не то я сгорю – я давно уж испекся!
Тогда она подошла и вытащила лопатой все хлебы один за другим.
Пошла она дальше и пришла к дереву, и было на нем полным-полно яблок, и сказало ей дерево:
– Ах, отряхни меня, отряхни, мои яблоки давно уж поспели!
Она начала трясти дерево, и посыпались, словно дождь, яблоки наземь, и она трясла до последнего яблока. Сложила она яблоки в кучу и пошла дальше.
Пришла она к избушке и увидела в окошке старуху, и были у той такие большие зубы, что стало ей страшно, и она хотела было убежать. Но старуха крикнула ей вслед:
– Милое дитятко, ты чего боишься! Оставайся у меня. Если ты будешь хорошо исполнять у меня в доме всякую работу, тебе будет хорошо. Только смотри, стели как следует мне постель и старательно взбивай перину, чтобы перья взлетали, и будет тогда во всем свете идти снег; я – госпожа Метелица.
Так как старуха обошлась с нею ласково, то на сердце у девушки стало легче, и она согласилась остаться и поступить к госпоже Метелице в работницы. Она старалась во всем угождать старухе и всякий раз так сильно взбивала ей перину, что перья взлетали кругом, словно снежинки; и потому девушке жилось у нее хорошо, и она никогда не слыхала от нее дурного слова, а вареного и жареного каждый день было у нее вдосталь.
Так прожила она некоторое время у госпожи Метелицы, да вдруг запечалилась и поначалу сама не знала, чего ей не хватает; но наконец она поняла, что тоскует по родному дому, и, хотя ей было здесь в тысячу раз лучше, чем там, все же она стремилась домой. Наконец она сказала старухе:
– Я истосковалась по родимому дому, и хотя мне так хорошо здесь под землей, но дольше оставаться я не могу, мне хочется вернуться наверх – к своим.
Госпожа Метелица сказала:
– Мне нравится, что тебя тянет домой, и так как ты мне хорошо и прилежно служила, то я сама провожу тебя туда. – Она взяла ее за руку и привела к большим воротам.
Открылись ворота, и, когда девушка оказалась под ними, вдруг пошел сильный золотой дождь, и все золото осталось на ней, так что вся она была сплошь покрыта золотом.
– Это тебе за то, что ты так прилежно работала, – сказала госпожа Метелица и вернула ей также и веретено, упавшее в колодец.
Вот закрылись за ней ворота, и очутилась девушка опять наверху, на земле, и совсем недалеко от дома своей мачехи. И только она вошла во двор, запел петух, он как раз сидел на колодце:
И вошла она прямо в дом к мачехе; и оттого что была она вся золотом покрыта, ее приняли и мачеха, и сводная сестра ласково.
Рассказала девушка все, что с ней приключилось. Как услыхала мачеха о том, как достигла она такого большого богатства, захотелось ей добыть такого же счастья и для своей уродливой, ленивой дочери.
И она посадила ее у колодца прясть пряжу; а чтоб веретено было у нее тоже в крови, девушка уколола себе палец, сунув руку в густой терновник, а потом кинула веретено в колодец, а сама прыгнула вслед за ним.
Попала она, как и ее сестра, на прекрасный луг и пошла той же тропинкой дальше. Подошла она к печи, а хлеб опять как закричит:
– Ах, вытащи меня, вытащи, а не то я сгорю – я давно уж испекся!
Но ленивица на это ответила:
– Да что мне за охота пачкаться! – и пошла дальше.
Подошла она вскоре к яблоне; и заговорила яблоня:
– Ах, отряхни меня, отряхни, мои яблоки давно уж поспели!
Но ответила она яблоне:
– Еще чего захотела, ведь яблоко может упасть мне на голову! – и двинулась дальше.
Когда она подошла к дому госпожи Метелицы, не было у нее никакого страха – она ведь уже слыхала про ее большие зубы, – и тотчас нанялась к ней в работницы. В первый день она старалась, была в работе прилежная и слушалась госпожу Метелицу, когда та ей что поручала, – она все думала о золоте, которое та ей подарит. Но на второй день стала она полениваться, на третий и того больше, а потом и вовсе не захотела вставать рано утром. Она не стлала госпоже Метелице постель как следует и не взбивала ей перины так, чтобы перья взлетали вверх. Это наконец госпоже Метелице надоело, и она отказала ей в работе. Ленивица очень этому обрадовалась, думая, что теперь-то и посыплется на нее золотой дождь.
Госпожа Метелица повела ее тоже к воротам, но когда она стояла под ними, то вместо золота опрокинулся на нее полный котел смолы.
– Это тебе в награду за твою работу, – сказала госпожа Метелица и закрыла за ней ворота.
Вернулась ленивица домой вся в смоле; и как увидел ее петух, сидевший на колодце, так и запел:
А смола на ней так на всю жизнь и осталась, и не смыть ее было до самой смерти.
Жил-был человек. Было у него три сына, звали младшего Дурнем; его презирали, смеялись над ним и всегда обижали. Собрался раз старший идти в лес – дрова рубить, и дала ему мать на дорогу вкусный сдобный пирог и бутылку вина, чтоб не знал он ни голода, ни жажды. Он пришел в лес и вот повстречал там старого седого человечка. Поздоровался с ним человечек и говорит:
– Дай мне кусок пирога, что у тебя в кармане, и глоток вина – я очень проголодался и хочу пить.
Но умный сын ответил:
– Если я отдам тебе пирог да вино, то мне самому ничего не останется. Ступай своей дорогой.
Так и остался человечек ни с чем, а умный сын пошел себе дальше. Вот начал он рубить дерево; ударил топором, да угодил себе прямо в руку – пришлось ему домой возвращаться и делать себе перевязку. А вышло все из-за того седого человечка.
Потом пошел в лес средний сын, и дала ему мать, как и старшему сыну, сдобный пирог и бутылку вина. Ему тоже повстречался старый седой человечек и попросил у него кусок пирога и глоток вина. Но и средний сын, тоже разумный, ответил:
– Дам я тебе – мне меньше достанется. Ступай своей дорогой.
Так и остался человечек ни с чем, а средний сын пошел себе дальше. Но и он был наказан: ударил он несколько раз по дереву и попал топором в ногу, вот и пришлось его домой на руках относить.
Тогда Дурень и говорит:
– Дозволь мне, батюшка, хоть раз в лес пойти дров нарубить.
Ответил отец:
– Братья твои уже ходили, да только себе навредили, – куда уж тебе, ты в этом деле ничего не смыслишь.
Но Дурень все просил да просил, и отец, наконец, сказал:
– Ну, ступай, авось в беде поумнеешь.
И дала ему мать пирог, а был он на воде замешен да в золе испечен, и бутылку кислого пива. Пришел Дурень в лес; повстречался ему тоже старый седой человечек, поздоровался с ним и говорит:
– Дай мне кусок пирога и глоток из твоей бутылки – я так голоден, и мне очень хочется пить.
Ответил Дурень:
– Но у меня-то ведь пирог на золе испечен, а пиво кислое; но, если это тебе по вкусу, давай присядем и вместе закусим.
Сели они; достал Дурень свой пирог, что был на золе испечен, а оказался он сдобным и вкусным, а кислое пиво стало хорошим вином. Поели они, попили, и сказал человечек:
– Оттого, что у тебя сердце доброе и ты охотно со мной поделился, я награжу тебя счастьем. Вон стоит старое дерево, ты сруби его, и между корнями для тебя кое-что найдется. – Потом человечек попрощался и ушел.
Пошел Дурень, подрубил дерево, оно свалилось, вдруг видит он – сидит на корнях гусь, а перья у гуся все из чистого золота. Поднял он гуся, взял его с собой и пошел в харчевню, где и решил заночевать. А у хозяина харчевни были три дочери; увидали они гуся, стало им любопытно, что это за диковинная птица такая, и захотелось им добыть одно из его золотых перьев. Старшая подумала: «Случай к тому, пожалуй, подвернется, я вытащу себе золотое перо». Только Дурень отлучился, схватила она гуся за крыло, но тут пальцы ее так к крылу и пристали. Пришла вскоре вторая сестра, и было у нее одно на уме: как бы это вытащить и себе золотое перо; но только она прикоснулась к своей сестре, так тотчас к ней и прилипла. А тут пришла и третья сестра, чтоб добыть себе золотое перо, но сестры ей крикнули:
– Ради Бога, не подходи к нам, отойди!
Но она не поняла, почему это нельзя подойти, и подумала: «Если сестры мои там, то и я могу быть тоже с ними», – и только она подбежала и прикоснулась к одной из сестер, так тотчас к ней и прилипла. Вот и пришлось им провести ночь возле гуся.
На другое утро взял Дурень гуся под мышку и ушел, мало беспокоясь о том, что трое девушек тащатся за ним следом. Пришлось им все время бежать следом за гусем то туда, то сюда, куда ноги Дурня надумают. Повстречался им в поле пастор; увидал он такое шествие и говорит:
– Постыдитесь, бесстыжие девушки! Чего бежите следом за парнем, куда это годится? – И он схватил младшую за руку, собираясь ее оттащить. Но только он к ней прикоснулся, как тоже прилип, и пришлось ему самому бежать следом за ними.
Повстречался им вскоре на пути причетник; увидел он пастора, спешащего следом за тремя девушками, удивился и закричал:
– Эй, господин пастор, куда это вы так спешите? Не забудьте, что нынче надо еще ребенка крестить. – И он подбежал к пастору, схватил его за рукав и тоже прилип.
Когда они все впятером бежали следом друг за дружкой, повстречалось им двое крестьян, возвращавшихся со своими мотыгами с поля; пастор крикнул им, чтоб они освободили его и причетника. Но только прикоснулись крестьяне к причетнику, как тоже прилипли, – и стало их теперь семеро, бегущих следом за Дурнем и его гусем.
Вот пришел Дурень в город, а правил в том городе король; и была у него дочка, такая строгая да мрачная, что ни один человек не мог ее никак рассмешить. И потому королем был объявлен указ, что кто, мол, ее рассмешит, тот на ней и женится.
Услыхал Дурень об этом и отправился со своим гусем и целой ватагой спутников к королевне. Увидела та семерых, бегущих друг за дружкой, и так начала смеяться, что и остановиться ей было трудно. Потребовал тогда Дурень ее себе в невесты, но королю будущий зять что-то не очень понравился. Стал король придумывать всякие отговорки и сказал, чтоб привел он ему такого человека, который бы смог целый подвал вина выпить. Тут Дурень и вспомнил про седого человечка и подумал, что тот сможет, пожалуй, прийти ему на помощь. Отправился Дурень в лес и увидел на том самом месте, где рубил однажды дерево, какого-то человечка; тот сидел, и по лицу его было видно, что он сильно пригорюнился. Стал Дурень его расспрашивать, чего он горюет. Тот ответил:
– Мучит меня сильная жажда, никак не могу я ее утолить. Холодной воды я не пью, бочку вина я уже опорожнил, но для меня это все одно, что капля на раскаленный камень.
– Я могу в этом деле тебе помочь, – сказал Дурень. – Ступай за мной, и ты вдосталь напьешься.
Повел его Дурень в королевский подвал. Подсел человечек к огромным бочкам и стал пить; пил и пил, пока живот у него не раздулся, и не прошло и дня, как выпил он целый подвал.
Потребовал во второй раз Дурень себе невесту, но король рассердился, что такой простой парень, которого всяк величает Дурнем, может взять его дочь себе в жены, и поставил тогда новое условие: должен Дурень сначала найти такого человека, который бы смог целую гору хлеба съесть.
Недолго думая, отправился Дурень прямо в лес; и сидел на том самом месте какой-то человек; он подтянул свой пояс потуже, лицо у него было грустное, и он сказал:
– Я уже съел целую печь ситного хлеба, да что это для меня, когда у меня такой сильный голод! Утробы моей никак не насытишь, и приходится мне пояс подтягивать все туже, чтоб с голоду не пропасть!
Обрадовался Дурень и говорит:
– Так вставай и ступай за мной: уж ты досыта наешься.
Привел он его к королевскому двору, а туда свезли на ту пору всю муку со всего королевства и напекли огромную гору хлебов; ну, тут лесной человек подошел и начал есть – и в один день вся хлебная гора исчезла.
В третий раз потребовал Дурень себе невесту, но королю хотелось от него избавиться, и потребовал он у Дурня такой корабль, чтобы мог по воде и по суше плавать.
– Как только ты на том корабле ко мне подплывешь, – сказал он Дурню, – тотчас получишь дочь мою в жены.
Отправился Дурень прямою дорогой в лес: сидел там старый седой человечек, которому он отдал когда-то свой пирог, и сказал человечек:
– Это ты меня накормил, напоил, дам я тебе за это корабль; я это делаю потому, что ты меня пожалел.
И дал он ему корабль, что мог ходить и по суше и по морю. Увидел король тот корабль и не мог отказаться выдать дочь свою замуж за Дурня. Вот сыграли свадьбу, и после смерти короля наследовал Дурень все королевство и жил долгие годы счастливо со своей женой.
Однажды жила-была бедная, скромная девочка одна со своей матерью, и есть им было нечего. Пошла раз девочка в лес и встретила по дороге старуху, которая уже знала про ее горемычное житье и подарила ей глиняный горшочек. Стоило ему только сказать: «Горшочек, вари!» – и сварится в нем вкусная, сладкая пшенная каша; а скажи ему только: «Горшочек, перестань!» – и перестанет вариться в нем каша. Принесла девочка горшочек домой своей матери, и вот избавились они от бедности и голода и стали, когда захочется им, есть сладкую кашу.
Однажды девочка ушла из дому, а мать и говорит: «Горшочек, вари!» – и стала вариться в нем каша, и наелась мать досыта. Но захотелось ей, чтоб горшочек перестал варить кашу, да позабыла она слово. И вот варит он и варит, и ползет каша уже через край, и все варится каша. Вот уже кухня полна, и вся изба полна, и ползет каша в другую избу, и улица вся полна, словно хочет она весь мир накормить; и приключилась большая беда, и ни один человек не знал, как тому горю помочь. Наконец, когда один только дом и остался цел, приходит девочка; и только она сказала: «Горшочек, перестань!» – перестал он варить кашу; а тот, кому надо было ехать снова в город, должен был в каше проедать себе дорогу.
Давным-давно жил на свете человек, было у него три сына, и все имущество его состояло из одного только домика, в котором он и жил. И хотелось каждому из сыновей после смерти отца получить этот дом, но отец любил всех троих одинаково и не знал, как ему поступить, чтобы никого из них не обидеть. А продавать дом он не хотел, потому что дом тот достался ему еще от прадедов; а то можно было его продать, а деньги между ними поделить. И вот надумал он, наконец, как ему поступить, и говорит своим сыновьям:
– Ступайте вы странствовать по белу свету, попытайте счастья, и пусть каждый из вас научится какому-нибудь ремеслу. А когда вернётесь домой, то дом получит тот, кто окажется лучшим мастером.
Сыновья этим решением остались довольны; и порешил старший из них стать кузнецом, средний – цирюльником, а младший – фехтовальщиком. Сговорились они о сроке, когда должны вернуться снова домой, и двинулись затем в путь-дорогу.
Случилось так, что каждый из них нашел себе опытного мастера, у которого он и мог хорошо выучиться ремеслу. Кузнецу пришлось подковывать королевских лошадей, и он подумал: «Ну, уж теперь дом я получу наверняка». Цирюльник брил всех знатных господ и тоже думал, что дом будет его. Фехтовальщик не раз получал удары, но он все это переносил терпеливо и духом не падал, думая про себя так: «Если ты будешь бояться ударов, то дома ты никогда не получишь». И вот пришел назначенный срок, и все они снова вернулись к своему отцу, но они не знали, как найти им случай, чтобы показать свое мастерство. Вот сидят они раз и между собой советуются. Сидят они и видят – бежит по полю заяц.
– Э-э, – говорит цирюльник, – а он кстати явился!
Взял он чашку и мыло, повертел помазком, взбил пену и, когда заяц подбежал ближе, намылил его на бегу и на бегу же выбрил ему бородку, и при этом не порезал его, и сделал все это так ловко, что не причинил ему никакой боли.
– Это мне нравится, – сказал отец, – если братья твои не превзойдут тебя в мастерстве, то дом будет твой.
А тут вскоре проезжала на полном ходу карета, и сидел в ней какой-то господин.
– Вот вы, батюшка, сейчас увидите, что я умею делать, – говорит кузнец.
Кинулся он вслед за каретой, сорвал у лошади на полном ходу все четыре подковы и подбил ей тотчас на ходу четыре новых.
– Ты парень ловкий, – сказал отец, – дело свое ты исполняешь не хуже, чем твой брат; я уж и не знаю, кому мне дом отдать-то.
Тогда говорит третий:
– Дозвольте и мне, батюшка, доказать свое мастерство.
А тут как раз начал идти дождь. Вытащил он свою шпагу и стал ею размахивать над головой так, что ни одна капля не могла на него упасть; а когда дождь пошел еще сильнее и перешел, наконец, в ливень, и целые потоки уже лили с неба, стал он размахивать своей шпагой все быстрей и быстрей, и остался совершенно сухим, точно сидел он под крышей. Увидал это отец, диву дался и говорит:
– Ты показал самое большое мастерство, дом отдаю я тебе.
Братья, как и обещали друг другу, решением остались довольны, а так как они очень любили друг друга, то порешили жить в доме все вместе; и стали они заниматься каждый своим ремеслом – а делу были обучены хорошо, и мастера были опытные, вот и зарабатывали они много денег. Так жили они счастливо до самой своей старости все вместе, и когда один из них заболел и умер, то двое других стали о нем грустить, да так, что сами с горя заболели и вскоре умерли. А так как были они мастера опытные и крепко любили друг друга, то и похоронили их всех вместе в общей могиле.
Раз летним утром сидел портняжка на своем столе у окна, было ему весело, и шил он изо всех сил. А проходила по улице той крестьянка, выкрикивая: «Хорошее варенье продаю! Хорошее варенье продаю!» Приятно это было портняжке услышать, вытянул он свою хилую шею в окошко и крикнул:
– Эй, голубушка, заходи-ка наверх, тут свой товар и продашь!
Женщина поднялась со своею тяжелою корзиной к портному на третий этаж и стала все свои горшки перед ним развязывать. Он все их оглядел-осмотрел, каждый поднял, пригляделся, понюхал и сказал наконец:
– Варенье, кажется, хорошее. Что ж, отвесь мне, голубушка, четыре лота, а то, пожалуй, и все четверть фунта возьму.
Женщина, понадеявшись сбыть немало своего товара, продала портному столько, сколько он просил, и ушла, ворча от досады.
– Ну, да благословит Господь Бог это варенье! – воскликнул портной. – И да пошлет он мне бодрости и силы. – С этими словами он достал из шкафчика хлеб, откроил себе краюху и намазал ее вареньем.
– Оно будет, пожалуй, недурно, – сказал он, – но сперва закончу я куртку, а потом уж как следует и поем. – Положил он кусок хлеба около себя и продолжал шить дальше, и на радостях стал он шить крупными стежками. А запах сладкого варенья между тем разнесся всюду по комнате, и множество мух, сидевших на стене, почуяли это и целым роем слетелись на хлеб.
– Эй вы, кто вас сюда звал? – сказал портняжка и стал гнать непрошеных гостей. Но мухи немецкого языка не понимали, не слушались его, и налетело их еще больше. Тут у портняжки, как говорится, терпенье наконец лопнуло, он вышел из себя, кинулся, схватил суконку и с криком: «Погодите, уж я вам задам!», без всякой жалости хлопнул изо всей силы по мухам. Взял он суконку, поглядел, сосчитал, и лежало перед ним, протянув ноги, не меньше чем семь мух, убитых замертво. «Вот каков я молодец! – сказал он и сам удивился своей храбрости. – Надо, чтоб об этом весь город узнал». Тут выкроил портняжка наскоро пояс, сшил его и большими буквами вышил на нем: «Побил семерых одним махом». «Да что город, – продолжал он рассуждать дальше, – весь свет должен о том узнать», – и сердце его забилось от радости, точно бараний хвост.
И подпоясался портной поясом и собрался пуститься по белу свету, считая, что портняжная мастерская слишком тесна для его храбрости. Но прежде чем отправиться в путь-дорогу, стал по всему дому шарить, нет ли чего такого, что можно было бы с собой захватить, но не нашел он ничего, кроме головки старого сыра, и он взял ее с собой. У ворот увидал он птицу, поймал ее в кустах и тоже сунул заодно с сыром в карман. Затем он смело двинулся в путь-дорогу, – а был он легок да проворен и потому усталости не чувствовал. Путь привел его к горе, и когда взобрался он на самую вершину, то увидел он там огромного великана, который сидел и спокойно поглядывал кругом.
Портняжка смело подошел к нему, заговорил с ним и спросил:
– Здравствуй, товарищ, ты что тут сидишь да разглядываешь весь мир, привольный да широкий? Вот иду я странствовать по белу свету, хочу счастья своего попытать, не хочешь ли ты идти вместе со мной?
Великан презрительно поглядел на портного и сказал:
– Эх ты, оборванец! Человек убогий!
– Как бы не так! – ответил портняжка, расстегнул свой кафтан и показал великану пояс: – Вот, можешь сам прочитать, что я за человек.
Великан прочитал: «Побил семерых одним махом» – и подумал, что речь-то идет о людях, которых убил портной, и почувствовал к этому маленькому человечку некоторое уважение. Но ему захотелось сначала его испытать: вот взял он камень в руку и сдавил его так, что вода из него потекла.
– Вот и ты попробуй так же, – сказал великан, – если силы у тебя хватит.
– Это и все? – спросил портняжка. – Да это что – одна только забава. – И полез он в карман, достал оттуда головку мягкого сыра и сжал ее так, что сок стал из нее течь.
– Ну, что, – сказал он, – пожалуй, получше твоего будет?
Великан не знал, что ему и сказать, – он этого от человечка никак не ожидал. И поднял тогда великан камень и бросил его вверх, да так высоко, что он исчез из виду.
– Ну-ка ты, селезень, попробуй тоже.
– Что ж, брошено хорошо, – сказал портной, – но камень, однако ж, снова на землю упал; а я вот брошу так, что он и назад не вернется. – И полез он в карман, достал птицу и подбросил ее вверх. Птица, обрадовавшись свободе, взлетела, поднялась высоко в небо и назад не вернулась.
– Ну, а это как тебе, товарищ, нравится? – спросил портной.
– Бросать ты умеешь хорошо, – сказал великан, – но посмотрим, сумеешь ли ты нести большую тяжесть. – И повел он портняжку к огромному дубу, что лежал срубленный на земле, и сказал: – Если ты достаточно силен, то помоги мне вынести дерево из лесу.
– Ладно, – ответил маленький человек, – ты положи ствол к себе на плечи, а я подниму и понесу сучья да ветки, – это ведь будет куда потяжелей.
Взвалил великан ствол себе на плечи, а портной уселся на одну из веток, и пришлось великану, который оглянуться назад никак не мог, тащить все дерево, да в придачу еще и портняжку. И был портняжка весел и насвистывал песенку: «К воротам подъехало трое портных», словно тащить дерево было для него детской забавой.
Протащил великан тяжелую ношу недалеко, а дальше нести был не в силах и крикнул:
– Послушай, а дерево-то мне придется бросить!
Тут портной проворно соскочил с ветки, схватил дерево обеими руками, точно он его сам нес, и сказал великану:
– Ты такой большой, а дерево-то нести не можешь.
Пошли они дальше вместе; проходя мимо вишневого дерева, схватил великан его за верхушку, на которой висели самые спелые вишни, нагнул ее вниз, передал портному и стал его угощать. Но портняжка был слишком слаб, удержать дерева не смог, и, когда великан отпустил, оно поднялось, и портной взлетел вместе с ним вверх. Упал он благополучно на землю, а великан и говорит: «Что с тобой, неужто ты не в силах удержать этот маленький прутик?»
– Силы-то хватит, – ответил портняжка, – ты думаешь, что это что-нибудь значит для того, кто побил семерых одним махом? Это я прыгнул через дерево, ведь внизу охотники стреляют по кустам. А ну-ка, прыгни ты, если можешь.
Великан попробовал было, но через дерево перепрыгнуть он не смог и повис на ветвях, так что и тут портняжка одержал верх.
И сказал великан:
– Если уж ты такой храбрец, то пойдем вместе со мной в нашу пещеру, ты у нас переночуешь.
Портняжка согласился и отправился вслед за великаном. Подошли они к пещере, а там сидят и другие великаны у костра, и у каждого из них в руке по жареной овце, и каждый ее ест. Осмотрелся портняжка и подумал: «А здесь-то куда просторней, чем у меня в портняжной». Великан указал ему постель и сказал, чтоб он лег да как следует выспался. Но постель для портняжки была слишком велика, и он не лег на нее, а забрался в самый угол. Вот наступила полночь, и великан, думая, что портняжка спит глубоким сном, встал, взял большой железный лом и одним ударом разломал кровать надвое, думая, что кузнечика этого он уже истребил. Ранним утром великаны ушли в лес, а о портняжке и позабыли, а он вдруг выходит веселый и неустрашимый им навстречу. Тут великаны испугались и подумали, что он всех их перебьет, и второпях убежали.
А портняжка двинулся дальше, куда глаза глядят. Долго он странствовал и вот пришел наконец во двор королевского дворца и, почувствовав усталость, прилег на траву и уснул. В то время как он лежал, пришли люди, стали его разглядывать со всех сторон и прочли у него на поясе: «Побил семерых одним махом».
– Ох, – сказали они, – чего же хочет этот великий герой здесь в мирное время? Это, должно быть, какой-нибудь могущественный человек. – Они пошли и объявили о том королю, думая, что на случай войны будет он здесь человеком важным и нужным и что отпускать его ни в коем случае не следует. Королю этот совет понравился, и он послал к портняжке одного из своих придворных, который должен был ему предложить, когда тот проснется, поступить к королю на военную службу. Посланец подошел к спящему, подождал, пока тот стал потягиваться и открыл глаза, и тогда уж изложил ему королевское поручение.
– Я за тем сюда и явился, – ответил портной, – что ж, я готов поступить к королю на службу. – Его приняли с почестями и отвели ему особое помещение.
Но королевские воины отнеслись к портняжке плохо и желали его сбыть куда-нибудь подальше. «Да что из этого выйдет? – говорили они между собой. – Если мы с ним поссоримся, то он, чего доброго, на нас набросится и побьет семерых одним махом. Уж тут никто из нас против него не устоит». И вот порешили они так: отправились все вместе к королю и стали проситься в отставку.
– Где уж нам устоять, – сказали они, – рядом с таким человеком, который побивает семерых одним махом?
Опечалился король, что приходится ему из-за одного терять всех своих верных слуг, и захотелось ему поскорей от портного избавиться, чтоб больше его и на глаза не пускать. Но он не решился дать ему отставку: он боялся, что тот перебьет его, а заодно и придворных, а сам сядет на его трон. Долго он думал да раздумывал и наконец порешил сделать так. Он послал к портняжке и велел ему объявить, что как великому военному герою он хочет сделать ему некоторое предложение. В одном из лесов его королевства поселились два великана, что грабежами да разбоями, поджогами и пожарами великий вред учинили; и никто не осмеливается-де к ним приблизиться, не подвергаясь смертельной опасности. Если он этих двух великанов одолеет и убьет, то отдаст он ему свою единственную дочь в жены, а в приданое полкоролевства; и поедут с ним сто всадников на подмогу. «Это было бы неплохо для такого, как я, – подумал портняжка, – заполучить себе в жены красавицу королевну да еще половину королевства в придачу, такое не каждый день выпадает на долю».
– О да, – сказал он в ответ, – великанов этих уж я покорю, а сотни всадников мне для этого и не надо: кто одним махом семерых побивает, тому двоих и бояться нечего.
И вот пустился портняжка в поход, и ехало следом за ним сто всадников. Подойдя к опушке леса, он сказал своим провожатым:
– Вы здесь оставайтесь, а я уж расправлюсь с великанами сам. – И он шмыгнул в лес, поглядывая по сторонам. Вскоре увидал он двух великанов; они лежали под деревом и спали, и храпели при этом вовсю, так что ветки на деревьях качались.
Портняжка, не будь ленив, набил себе оба кармана камнями и взобрался на дерево. Долез он до половины дерева, взобрался на ветку, уселся как раз над спящими великанами и стал сбрасывать одному из них на грудь камень за камнем. Великан долгое время ничего не замечал, но наконец проснулся, толкнул своего приятеля в бок и спросил:
– Ты что это меня бьешь?
– Да это тебе снится, – ответил он ему, – я вовсе тебя не бью. – И они снова улеглись спать; а портной взял камень и сбросил его на второго великана.
– Что это? – воскликнул второй. – Чем это ты в меня бросаешь?
– Ничем я в тебя не бросаю, – ответил первый и начал ворчать. Так ссорились великаны некоторое время, и когда оба от этого устали, они перестали ссориться и снова уснули. А портняжка начал свою игру снова: выбрал камень побольше и бросил его изо всей силы в грудь первому великану.
– Это уже слишком! – закричал тот, вскочил, как безумный, и как толкнет своего приятеля о дерево – оно так все и задрожало. Второй отплатил ему той же монетой, и они пришли в такую ярость, что стали вырывать с корнем деревья, колотить ими один другого, пока наконец оба не упали замертво наземь. Тут портняжка спрыгнул с дерева. «Счастье еще, – сказал он, – что не вырвали они того дерева, на котором я сидел, а то бы пришлось мне, пожалуй, перепрыгивать, точно белке, с одного дерева на другое, – ну, мы уж люди проворные!» Он вытащил свой меч и изо всей силы ударил и того и другого великана в грудь; вышел затем из лесу к всадникам и сказал:
– Дело сделано, прикончил обоих; однако пришлось мне трудненько: они, почуяв беду, целые деревья из земли вырывали, чтобы защититься, но им это мало помогло, раз явился такой, как я, что семерых одним махом побивает.
– А вы не ранены? – спросили всадники.
– Обошлось благополучно, – ответил портной, – и волоса на голове не тронули. – Всадники не хотели ему верить и направились в лес. И увидали они там великанов, что плавали в собственной крови, а вокруг них лежали вырванные с корнем деревья.
И портняжка потребовал от короля обещанной ему награды, но тот уж и так раскаивался в своем обещании и стал снова придумывать, как бы это ему избавиться от такого героя.
– Прежде чем получить мою дочь в жены да половину королевства в придачу, – сказал он ему, – ты должен совершить еще одно геройское дело. Живет в лесу единорог, причиняет он большой вред, ты должен его поймать.
– Единорога я боюсь еще меньше, чем двух великанов; семерых одним махом – дело как раз по мне.
Взял он с собой веревку и топор, вышел в лес и велел людям, которые были даны ему на помощь, подождать его снова на опушке леса. Долго искать ему не пришлось; единорог вскоре явился и бросился прямо на портного, собираясь его тотчас насадить на свой рог.
– Потише, потише, – сказал портной, – так быстро дело не пойдет. – Он остановился и стал ждать, пока зверь подойдет к нему поближе, затем он проворно отскочил и спрятался за дерево. Единорог разбежался изо всех сил и вонзил свой рог в ствол, да так крепко, что сил у него не хватило вытащить его снова, – так он и поймался.
– Теперь-то птичка у меня в руках, – сказал портной, вышел из-за дерева, накинул единорогу на шею веревку, затем отрубил топором рог, что застрял в дереве, и, когда все было в порядке, вывел зверя из лесу и привел его к королю.
Но король и теперь не хотел дать ему обещанной награды и выставил третье требованье. Должен был портной ему для свадьбы поймать дикого кабана, что причиняет в лесу большой вред, и должны были помочь ему в том деле охотники.
– Ладно, – ответил портной, – это для меня все равно что детская забава. – Охотников с собою в лес он не взял, и остались они этим очень довольны, потому что дикий кабан не раз встречал их так, что у них и охота пропала за ним гоняться. Когда кабан заметил портного, он кинулся на него с пеной у рта и с оскаленными клыками, собираясь сбить его с ног; но ловкий герой вскочил в часовню, что находилась поблизости, и тотчас выпрыгнул оттуда через окошко. Кабан вбежал за ним следом, а портной обежал вокруг часовни да и захлопнул за ним дверь, – вот свирепый зверь и поймался, был он слишком тяжел и неловок, чтобы выпрыгнуть из окошка. Созвал портняжка охотников, чтобы те собственными глазами поглядели на пойманного зверя, а герой наш направился тем временем к королю, и как уж тому не хотелось, а сдержать свое обещанье пришлось, и отдал он ему свою дочь и половину королевства в придачу.
Знал бы он, что стоит перед ним не великий герой, а портняжка, было бы ему еще больше не по себе. И отпраздновали свадьбу с великой пышностью да малой радостью, и вот стал портной королем.
Через некоторое время услыхала ночью молодая королева, как супруг ее во сне разговаривает: «Малый, а ну, сшей ты мне куртку да заштопай штаны, а не то я отдую тебя аршином». Тут догадалась она, из какого переулка родом молодчик, рассказала она на другое утро о своем горе отцу и стала просить его, чтобы избавил он ее от такого мужа – ведь оказался он простым портным. Стал король ее утешать и сказал:
– В эту ночь ты своей опочивальни не запирай, мои слуги будут стоять у дверей, и когда он заснет, они войдут, свяжут его и отнесут на корабль, и будет он отвезен в дальние страны.
Королева осталась этим довольна, но королевский оруженосец, который все это слышал и был молодому королю предан, рассказал ему обо всем замысле.
– С этим делом я управлюсь, – молвил портняжка.
Вечером лег он в обычное время в постель со своей женой; она подумала, что он уже спит, встала, открыла дверь и легла снова в постель. А портняжка притворился, будто спит, и стал кричать громким голосом: «Малый, сшей ты мне куртку да заштопай штаны, а не то я отдую тебя аршином! Я побил семерых одним махом, двух великанов убил, увел из лесу единорога и поймал дикого кабана, – мне ли бояться тех, кто стоит за дверью!» Услыхали слуги, что говорит портной, и напал на них великий страх, и убежали они прочь, будто гналось за ними по пятам яростное войско, и никто с той поры уже больше не отваживался тронуть портного.
И вот как был портняжка королем, так им на всю свою жизнь и остался.