Близился конец первого месяца зимы. До февраля оставалось чуть больше недели, и погода охотно демонстрировала приближение кануна весны: температура постепенно увеличивалась, небольшие сугробы подтаивали, высвобождая из своего белого плена уже мёртвую траву, а солнце периодически выглядывало из-за серых мрачных туч, позволяя его лучикам погреть замершую землю. Однако сегодняшний день выдался пасмурным, пусть и немного тёплым. Повышение градусов ощущалась по всему замку, за исключением тех мест, где множеством сквозных пробоин объяты старинные стены, дающие ветру возможность проникать внутрь и заполонять прохладным воздухом пространство тёмных всеми забытых комнат. Наблюдая через окна за тем, что творилось снаружи, сказать о недавних метелях и заморозках, положившие начало январю, язык как-то не поворачивался. Явления слишком стремительно сменяли друг друга, отчего складывалось впечатление, что этим и правда кто-то управляет.
И подобно переменчивой погоде настроение молодого человека также колебалось между радостным волнением и угрюмым беспокойством; ему и впрямь нравилось делить с одной из проклятых девушек ложе, казалось, даже сон к нему возвращается, когда он засыпает в её покоях, скованный в холодные объятия рыжеволосой бестии. Однако, хоть Стефан никогда набожным не был и в лордов деревни не верил подавно, осознания падения в адскую бездну тем, что самолично извращается путём распутства, от которого не в силах отказаться, возвращало на землю и заставляло вновь копаться в безрассудности своих действий. Масло и в без того разгоравшийся огонь сомнений подливала истинная сущность этих созданий нечестивого, дочерей тьмы: ходячая, мыслящая, чувствующая нежить, полностью состоящая из мясных мух, отталкивала, вызывала отвращение, но только тогда, когда он находился не с ними. В небольшом диалоге, в элементарном присутствии рядом, в процессе интимной близости — он тут же забывал о кошмарных опытах и видел в трёх ведьмах обыкновенных девушек со своими эмоциями, желаниями, мыслями, с единственным живым блеском в их золотых нечеловеческих глазах. Было в этих сёстрах явно что-то сверхъестественное; не могла же обыкновенная женщина пробудить к жизни нечто необъяснимое: идущих наперекор природе опаснейших существ, сеющих смерть и несущих боль для всех, кто только попадает в их цепкие руки. Но вот загвоздка — эта женщина совершенно не была простой: гигантский рост, неестественный цвет кожи, жестокие жёлтые глаза, бесстрастность и неутолимая жажда человеческой плоти и крови — всё это давало понять о её прочной связи с коварным Лукавым и ведовством. Но что, если всё гораздо сложнее? Местные считают её дитём Божества и поклоняются ровно так же, как и Матери Миранде, абсолютно не задумываясь, что молятся, на самом-то деле, самому Дьяволу и его выродкам. Сотворить такое без потусторонних сил — попросту невозможно, ведь так? Опыты, эксперименты, процедуры…без вмешательства колдовства не обошлись. Наука, о которой говорил Герцог, — оккультизм, не иначе. Бабка когда-то рассказывала маленькому Стефану сказку о ведьме, мрачной, но величавой, живущей в глубокой чаще тёмного леса, что пленила в зеркале маленькую девочку, взявшую сполна даров у жутких монстров. Он давно забыл конец этой историй, забыл мораль, но образ колдуньи начал всплывать в воспоминаниях, когда тайное стало явью. «Поистине проклятое место, окутанное тенью». Но было оно таким родным.
Сейчас же молодой человек направлялся в свои скромные покои, дабы раз и навсегда решить проблему с мраморными ликами. Рабочий день выдался довольно продуктивным и хотелось бы завершить его в таком же духе: покончить с масками, что повлекли за собой смятения, незаметно вернув их по местам, и разобраться, в конце концов, со своими переживаниями. Как-никак, брюнет решил остаться в этом чудовищном замке и до конца своей никчёмной жизни провести в неволе, покорно служа четырём хозяйкам, исполняя любую их прихоть и томясь в ожидании непредсказуемой гибели. Он с недавних пор совершенно не исключал того, что торговец был прав и рано или поздно та же Даниэла ударится в крайность и пережит ему глотку. Но смерть, так или иначе, всё равно настигла бы парня; предприняв попытку дать бой дьявольской женщине, всё же выкрав он кинжал, или от рук одной из её дочерей — неважно. Однако, второй вариант казался куда более предпочтительнее, ибо, не взирая ни на что, надежда на сильную эмоциональную привязанность, например, Даны была велика и неизмеримо хотелось верить в свою значимость, отчего, собственно, хоть как-то оттянуть возможную кончину. Но парень совсем неумышленно затеял вторую не менее опасную игру, переспав со всеми тремя ведьмами, которые готовы вцепиться друг другу в волосы за малейший шанс показать своё превосходство над сёстрами; и вряд ли младшей понравилось бы то, что её собственность делится плотью и кровью со старшими, а уж тем более, если к одной из них он воспалит чувствами. И это пугало.
Проходя мимо балкончика на втором этаже, Стефан услышал спор между Госпожой и одной из её дочерей.
— Я сказала нет — и точка! — большая женщина прикрикнула, нервно жестикулируя руками. — Это больше не обсуждается, Кассандра! Тема закрыта.
— Но…но, мама! — проговорила жалобно брюнетка.
— Ты не выйдешь из замка, пока снаружи не будет достаточно тепло.
— Но ты же сама сказала, что там уже теплеет!
— Перестань подслушивать чужие разговоры, — надевая тёмную соболиные шубу, приказным тоном сказала Госпожа, — Тем более, если тебя они не касаются. До весны вы все трое будете сидеть здесь, для вашей же безопасности и моего спокойствия. Пусть воздух постепенно и прогревается, но пока зима не отступит я не позволю тебе — и никому из вас, — перейти порог дома.
Леди Димитреску медленно застегнула пуговицы на дорогом меху, натянула на руки чёрные бархатные перчатки и поправила свою шляпу, гордо вздёрнув подбородок. Выглядела она, как и всегда, великолепно, но за этой красотой таился ужасающий секрет, что мгновенно перечёркивал всё очарование и блистательную улыбку владычицы этих мест.
— И я больше не желаю слышать ни о какой зимней охоте на кабанов. Вы меня поняли, юная леди? Заимей терпение. Оно никогда не повредит. — Хозяйка грациозно нагнулась и взглянула в длинное псише, что ей с трудом преподнесла Камелия, немного пыхтя и пошатываясь, не в силах держать столь большое зеркало. Альсина достала из изящного белого ридикюля тюбик красной помады, подчеркнула и без того привлекательный изгиб губ, затем подправила причёску и довольно улыбнулась своему же отражению, оскалив белоснежные ровные зубы.
— Ты прекрасно выглядишь, мама. — монотонно выдала Касс, скрестив руки на груди. Она определённо не собиралась скрывать свою обиду, отчего выглядела как насупившийся ребенок.
— Не подлизывайся, дорогая. — Димитреску выпрямилась, продолжая широко осклабляться, и спрятала косметическую принадлежность обратно в сумочку. — Моего решения твоя лесть не поменяет.
— Знаю.
— Но Кассандра права, мама, — со стороны камина послышался звонкий, ласковый голосок, — Ты бесподобна!
Удивительно, как Стефан сразу не заметил лежащую на диване Дана. Она прижимала к себе раскрытую книгу и упивалась теплом разгорающегося огня, так и наревевшегося выбраться за пределы топочной корзины.
— Ох, моя милая Даниэла, — Хозяйка нежно улыбнулась и проговорила эти слова с особой любовь, — Не перестаёшь радовать мамочку.
Рыжеволосая девушка умильно хихикнула и расплылась в удовлетворительной улыбке. Уважить маму всё ещё было неимоверно важно и чертовски приятно. Кассандра же, видя блаженное лицо своей младшей сестры, ещё сильнее нахмурилась, напряжённо сдвинув тёмные брови к переносице. За всё проведённое с ними время Стефан ни разу не слышал, как Леди Димитреску хоть единожды похвалила свою среднюю дочь и это заставляло задуматься; Касс больше всех походила на неё и чуть внешне и характером, даже хищный, но такой обольстительный, оскал у них был одинаковым. Изумительно, что столь самовлюблённая женщина не выделяла своё юное отражение среди остальных, а скорее наоборот упрекала и побранивала.
— Госпожа, нам пора… — смиренно молчавшая всё то время Камелия соизволила напомнить о своём присутствии и их отлучке робким голосом, попутно накидывая на плечи серую шаль.
— О, да-да. Не будем заставлять Матерь Миранду ждать. — Альсина потянула к средней дочери руку и ласково погладила по волосам. — Не дуйся, моя дорогая, ты же знаешь, всё что я делаю — только ради вашего блага.
«Ну кончено», — пронеслось в голове молодого человека, — «А знают ли они?». Стефан подошёл к балконной балюстраде и опёрся ладонями на деревянные перила, подглядывая сверху за тремя хозяйками.
— Мы ещё поговорим об этом, когда я вернусь.
— И когда ты вернёшься, мама? — Даниэла привстала с диванчика и грудью сильно налегла на спинку, дабы видеть мать и сестру, всё время стоявших позади неё.
— Думаю, что под утро.
Димитреску подошла к младшей дочери, провела пальцами, облачённых в бархатную перчатку, по пухлой девичей щеке и склонилась, дабы коснуться губами до ей лба, одарив нежным материнским поцелуем.
— Этот идиот Гейзенберг развёл панику на пустом месте, а мне сиди и выслушивай. — процедила она и без всякого желания отошла от любимого ребёнка. — Ну что же, не буду более терять времени. Камелия!
— Да, Госпожа, я здесь.
— Пойдём.
Главная камеристка покорно кивнула головой и направилась следом за своей Хозяйкой. Леди Димитреску величественной походкой спускалась по лестнице в Зал Четверых, плавно, как кошка, наступая на последующие ступеньки; и все присевающие не могли оторвать от неё взгляд: до чего изысканный поступь, не восхищаться которым было очень трудно. Служанка от своей Госпожи тоже далеко не ушла: с подрагивающими плечами, но идеально ровной осанкой вышагивала позади.
И стоило им лишь покинуть пределы Главного Зала, как Кассандра гневно выругалась:
— Да чёрт возьми!
От, вероятно, переизбытка негативных эмоций ведьма чуть ли не забегала по холлу, носясь из стороны в сторону.
— Там же потеплело! В чём проблема?!
— Каса-а-ндра, — игриво протянула Даниэла, внимательно наблюдая за спешными движениями своей старшей сестры, — Ты взаправду подумала, что мама разрешит тебе зимой поохотиться в лесу?
— Я должна была попытаться, по крайней мере.
Брюнетка, наконец, успокоилась и остановилась, встав под балконом второго этажа; она сложила руки на груди и продолжила:
— Здесь так скучно! Я не выдержу ещё один томительный месяц. Мне не хватает охоты. Настоящей. Дикой. Кровавой.
То, с какой страстью она рассказывала о своём бездушном увлечении, вынудило тело содрогнуться, а ноги невольно попятиться назад. Ведьма с лёгкостью едва слышный сверху шум шагов уловила, посему непроизвольно подняла голову. Увидеть за деревянным потолком она вряд ли что могла, но не обратить внимания на незваного зрителя себе бы не позволила. Даниэла исключением не стала и за вздёрнутой головой сестры тут же устремила свой взор. Увидев парня, медленно отходящего назад, она радостно округлила глаза.
— Стефан! Как ты вовремя! — восторженно вскрикнула она, махнув ему рукой. — Спускайся к нам.
— Я…мне нужно…
— Быстро спустился сюда!
Молодой человек тяжело вздохнул и вяло принялся сходить с лестницы. Стеф не сильно горел желанием проводить время сразу с двумя роковыми младшими сёстрами, ибо ещё с бала знал, что эта затейливая парочка не сулит ничего хорошо, тем более, если он таит за спиной интимные секреты, несколько из которых напрямую связаны с одной из них. Да и с масками незамедлительно нужно было что-то делать: бесспорно, что вернуть все ангельские лики за ночь брюнету явно невмочь, но хотя бы первую мраморную личину возвратить на положенное место, заменив на низкокачественную подделку, было необходимо. А вот думать, каким образом вставить оставшиеся две маски на скульптуры, к коим доступ оставался всё таким же сложным, даже ещё более муторным, — будет чуть позже. Однако, Даниэла нарушила все планы.
— Чего-то желаешь, Дана? — оставив последнюю ступень позади, парень приблизился к спинке дивана, на которую налегла рыжеволосая ведьма.
— Твоей компании. — ответила она, кокетливо улыбаясь и взмахивая огромными тёмными ресницами.
Кассандра же, глядя на прислужника и свою младшую сестру, нарочито брезгливо фыркнула и закатила глаза так демонстративно и раздражённо, что стало некомфортно. После того случая в оружейной, брюнетка перестала с ним контактировать; и, если Бэла когда-то старалась сама всячески избегать общения и встреч, то Касс изображала какую-то ребяческую обиду, норовив всеми возможными способами показать, как он ей омерзителен. И Стефана такое неприязненное отношение к нему удивило, если бы вины его не было в том, что тогда произошло. И пусть девушка шла навстречу дикому желанию, он считал, что попросту воспользовался ситуацией, проявив настойчивую инициативу, не подобающую воспитанному молодому человеку, показывая каким грязным животным он может быть. Но…разве не ей ли такое нравится больше всего?
Черноволосая ведьма ещё мгновение поглазела на упоённое личико младшей, гадливо скривила губы и совершенно не мешкая разлетелась роем больших мух по всему залу. Противное жужжание вызвало неприятную дрожь, пробежавшую по всей ровной мужской спине, а одно из насекомых с большой скоростью влетело ему в око. Колющая боль в глазном яблоке, словно игла вонзилась в белую склеру и начали проникать сквозь тонкие нити нервов, заставила прижать к нему ладонь и сильно стиснуть зубы. Парень потёр пострадавший глаз, пытаясь, надо думать, вытащить это мерзкое инородное тело из покрасневшего белка, хоть и очевидно, что размеры не позволили бы мясной мухе застрять в слизистой, но ужасный дискомфорт создавал обратное ощущение, а острая режущая боль, не давала раскрыть широко веко.
— Иди сюда, Стефан, — рыжеволосая девушка совершенно не обратила внимание на поведение своей сестры, и уж тем более на попытку брюнета избавиться от болезненного чувства в органе зрения; она лишь похлопала ладошкой по левому от неё местечку на диване, — Побудь со мной.
Он всё так же робко и вяло подошёл к седалищу, нехотя сел на то самое место, на которое указала ведьма, и несколько раз проморгался, дабы устранить продолжительный дискомфорт в глазу. Дана мигом же прижалась к парню и положила свою руку на его ногу; она слегка закусила губу, а в жёлтых глазах её блеснули задорные искры. Стефан очень хорошо выучил этот плотоядный взгляд и прекрасно понимал, что задумала бестия в этот раз, но идти на поводу в месте, по которому часто кто-то проходил — не хотелось от слова совсем. Он, подобно скромной чистой монахине, сдвинул колени вместе и немного отодвинулся.
— Ты что, боишься? — звонко засмеялась Даниэла, поглаживая мужское бедро, пальцами медленно двигаясь к внутренней части. — Мамы нет, а сёстры нас не побеспокоят… — её лицо приближалась к щеке парня, и он знал, что если сейчас не остановить охваченную желанием ведьму, то позже будет совсем поздно.
— К-куда ушла Госпожа? — опасливо спросил молодой человек, слегка наклоняя голову в сторону.
Разговор о матери, как он посчитал, мог охладить пыл неукротимой бестии и подарить ему немного времени. В конце концов, Дана очень сильно любила поговорить, в отличии от своих сестёр, и определённо не оставит вопрос без ответа, увлекшись, если очень повезёт, его подробностями.
— Матерь Миранда созвала совет лордов, — воодушевлённо начала она, остановив свои напористые притязания, — Кажется, происходит что-то нехорошее. Она вызывает к себе маму и остальных владык только по особым случаям. О! Наверное, это связано с беспорядком в деревне. Фи, глупые людишки. — Даниэла, не смотря на презрительную интонацию, мило поморщила носик и продолжила водить ладонью очень близко с вожделенным местом, подразнивая тем, что далеко не заходила и не прикасалась. Однако, дразнила кого? Стефана, что пытался предотвратить близость или себя? — И почему все всегда чем-то недовольны? К ним снизошла благодать, ибо они находятся под покровительством мамы, Матери Миранды и других. Что мы такого делаем, раз они возмущаться начинают?!
Молодой человек нахмурил брови и заметно напрягся. Вряд ли Даниэле было известно о том, что твориться в их замке, чего уж говорить о происходящем за его пределами, но неужели “жертвоприношение” невинных дев ни о чём ей не говорило? Хотя…что оно может сказать созданию, чья пища кровь и сырое мясо, а сочувствием и моральными ценностями оно и вовсе обледенено? Стеф захотел ей ответить, но движущаяся в их сторону жужжащая чёрная тучка насекомых нарушила беседу.
— Уже вернулась? — посмотрев на мушиное скопление, обратилась к ней Дана.
— Да, — подтвердила брюнетка, насекомыми образовываясь в одно целое, — И я кое-что принесла.
Кассандра в левой руке за горлышко с золотым орнаментом держала уже знакомую большую бутылку вина, а в правой придерживала три стеклянных алых бокала с серебряным художественным литьём на ножках. Её самодовольное выражение лица так и кричало о том, что она задумала шалость и половину уже сумела воплотить.
— Где ты это взяла? — удивилась рыжеволосая.
— Мама оставила эту недопитую бутылку в оперной, а я решила, как любящая дочь, позаботиться о содержимом и не дать ему пропасть.
Касс расставила бокалы по чайному столику, не обделяя каждого присутствующего, и спешно начала заливать их багряным вкусно пахнущим нектаром.
— Ты превзошла саму себя, сестрица! — веселье в голосе Даниэлы было неописуемым, а во взгляде мелькало восхищение.
— Неправда, — поставив большую красную бутыль подальше, возразила брюнетка, — Я ещё могу удивить. — она многозначительно поиграла бровями и ухмыльнулась.
Рыжая ведьма на ответ сестры лишь захихикала и потянулась к своему бокалу.
— За что пьём? — спросила она, не преставая задорно посмеиваться.
— За благосклонную погоду, — ответила ей сестра, преподнося край алого стекла к синим губам, — И хорошую охоту.
— Заладила ты с этой погодой. Каждый год одно и то же, — буркнула Дана, плавно вращая бокал, тем самым взбалтывая напиток, — Из раза в раз ты выводишь маму с этими зимними вылазками, а потом злишься, будто забывая, что решение её неизменно. Давайте лучше выпьем за…
— Что отмечаете? — заинтересованный голос раздался с лестницы верхнего этажа, перебив начатый тост.
Блондинка грациозно, едва касаясь поручень, спускалась вниз к сёстрам, скинув по пути тёмный капюшон; она загадочно ухмылялась и всем видом демонстрировала своё чудесное настроение.
— Глядите, кто к нам пожаловал…
— Рада меня видеть, Кассандра?
— О, ещё бы!
Все ведьмы залились дружным хохотом. И только Стефан чувствовал себя немного не в своей тарелке: ему было тяжеловато выносить копанию двух сестрах, а теперь их вновь три. И хоть общество Бэлы ему очень даже приятно, предпочтительнее всё же было будь они наедине, когда притворство и натянутая чванливость растворялись в пучине искренних, но друг другу непонятных чувств. Однако, к сожалению, в Главном Зале они совершенно не одни и рядом с молодым человеком устроилась запальчивая Даниэла.
— Присоединяйся, сестрица. — предложила ей средняя, взяв бокал, принадлежащий, по идеи, Стефану.
— Что пьём?
Беловолосая девушка аккуратно протиснулась между Кассандрой и села подле парня, справой от него стороны. Окинув стоящую на чайном столике большую красную бутылку, она изумлённо вздохнула и испуганно округлила глаза.
— Вы в своём уме?! — не успела ведьма присесть, как резво вскочила. — Нельзя трогать мамино вино без её ведома! Представляете, что нам за это будет?!
— У-у, понятно, — Касс театрально закатила глаза и вернула брюнету его бокал с вином обратно, — Лети отсюда, ворчунья.
— Кассандра! Это не шутки. Из-за тебя у нас опять будут проблемы.
— Не будут. Подумаешь, допьём одну несчастную бутылочку бесценного «Sanguis Virginis», она даже не заметит. — черноволосая ведьма, наконец, сделала первый глоток божественного — что следовало из её премного удовлетворенной реакции, — напитка, тщательно, не упуская ни капли, облизнула губы и довольно причмокнула. — М-м-м…видишь? Оно того стоит! Не отказывай себе в удовольствии. Давай, попробуй.
Её средняя сестра была чересчур упряма и излишне настойчива, отчего отказать этой хитрой бестии просто невозможно. И по выражению лица блондинки можно сделать вывод, что предпоследнюю фразу ей доводилось слышать не впервой, да и сталкиваться, в принципе, тоже. Кассандра протянула старшей свою стеклянную чашу, и та неуверенно приняла её.
— Только если чуть-чуть…и не больше одной бутылки!
— Да-да, давай уже.
Бэла ещё минутку поколебалась, внимательно разглядывая багровую жидкость так и манившую испить себя, попробовать этот запретный опьяняющий нектар, и всё же поддалась сладостному соблазну, сделав маленький глоток из сестринского бокала. Её золотые глаза заблестели от наслаждения, с которым столкнулись вкусовые рецепторы, а язык, подобно сестре, неистово принялся слизывать остатки с пухлых губ. Если это то, из-за чего мама жадно бережёт и не спешит делиться своим вином — её определённо можно понять.
— Восхитительно, правда?
— Очень.
— А я о чём! Можно же немного нарушить запреты.
На лице брюнетки разыгралась плутовская улыбка, обнажившая кафельные зубы; такая реакция не могла оставаться незамеченной Бэлой, посему она окинула среднюю сестру не доверительным взглядом и залпом осушила бокал.
— Эй! Это было моё! — черноволосая девушка жадно выхватила свой красный стеклянный сосуд для вина из руки старшей. — Возьми себе другой.
Бэла осмотрела стол и пожала плечами: на нём стояло всего три бокала, когда присутствующих было четверо. Стефан без всяких намёков понял, что лишний в этой небольшой сестринской посиделки именно он и твёрдо решил воспользоваться ситуацией. Так или иначе, вернуть маски мраморным статуям будет намного проще, если все девушки не станут мешаться, будучи опьянёнными, весёлыми и погружёнными в девичьи беседы ни о чём.
— Прошу простить, но я пойду…
— Сидеть.
Как только парень привстал с дивана, Даниэла сильно и дерзко дёрнула его за рукав, возвратив на место.
— Забирай бокал, Бэла, — сказала она, протягивая стеклянную красную чашу с художественным литьём, — Он будет пить со мной.
— Но…
— Я думаю, ему и из горла было бы недурно. — двояко пошутила брюнетка, заново наполняя свой бокал. — Только прикажи. — ведьма подала молодому человеку бутылку вина и лёгким кивком головы указала на то, что нужно сделать.
Стефу же пить не очень-то хотелось, но упираться этим опасным барышням — тем более; к тому же, попытаясь он противиться, лишь усугубит положение и мгновенно станет закуской к спиртному. Потому, чуток волыня, молодой человек преподнёс горлышко бутыли ко рту и немного отхлебнул кисловатого напитка. Его вкус был совершенно другой; абсолютно не такое вино подавали на торжестве: вкусив глоток данного алкоголя, брюнет почувствовал солоновато-кисловатый оттенок, словно облизнул металлический стержень, побывавший в солёной воде. Этот привкус казался дотошно знакомым, но одновременно приходился ему чужим. Невероятное сочетания кислоты, горечи, сладости и солёности вызвало неоднозначное ощущение в полости рта и теплоту в желудке, отчего неимоверно сильно захотелось повторить пинту, дабы по новой посмаковать столь дивный нектар.
Все три девушки невольно заулыбались, когда Стеф повёл кончиком язычка по устам.
— Понравилось? — поинтересовалась Кассандра, присаживаясь на подлокотник диванчика, на котором сидели сёстры.
— Не знаю, — неуверенно ответил он, — Так…необычно.
Посмотрев друг на друга, ведьмы вновь расплылись в шаловливых улыбках.
— Ничего, милый, бутыль наполовину полная, ещё распробуешь.
***
По всему Главному Залу доносился дружный заливистый девичий смех, вперемешку с гортанным мужским. Веселье вновь заполонило мрачные чертоги замка, где слёзы льются обычно из-за горя, а не счастья, и где безудержный хохот пронзал душу насквозь. Сейчас же дворец будто оживился, уже не представляя из себя обитель боли и страданий, а скорее напротив — наслаждения и забав, создавая иллюзию, напоминающую блаженный сон. Запах забродившего винограда, цветов и горящих дров плыл тонкими волнами по большому помещению, ещё больше дурманя, помутневший от алкоголя разум, принуждая полностью терять связь с реальностью. Но это диковинное чувство лёгкости, эйфории чертовски сильно расслабляло и раскрепощало, отчего небольшое головокружение становилось сладостным, не причиняя более никаких неудобств.
— Бездельник, лентяй и разгильдяй! — молодой человек, карикатурно уперев руки в бока и выпятив грудную клетку, пискляво изображал женскую командную интонацию. — Руки в ноги и…а, нет, не так. Ноги в руки и пошёл! — его язык заплетался, а тон звучал необычайно уверенно и громко. Однако, нечленораздельный говор не мешал развлекать трёх дам, сидящий к нему чересчур близко.
— Да ты что-о-о, так и сказала? — искренне удивлённая Даниэла положила свою рыжую, слегка растрепанную, голову на плечо парня. Выглядела, да и звучала, она не менее опьяневшей, чем он.
Кассандра, видя, как старательно и забавно Стефан изображал горничную, бурно заливалась смехом, хлопая руками по коленям.
— Ох, чёрт, — она отдышалась, отходя от громкого хохота, затем продолжила, — Ты Камелию не знаешь? Конечно, так и сказала: пискляво и недовольно. Ещё и грудь оттопырила. Сходство неимоверное!
И все они тут же засмеялись в унисон.
— Неужели она и правда позволяла себе так разговаривать? — Дана продолжала изумляться, словно речь сейчас шла о абсолютно другом человеке.
— С нами — нет, — успокоила младшую сестру блондинка, — А с остальными слугами — вероятно.
— Всё так. Я как-то стала свидетельницей того-о-о, что Камелия покрикивает на эту-у…ну, как её? — потерев немного виски, пытаясь что-то вспомнить, начала Кассандра. — Елену, во!
— Эллину, кажется. — Бэла поправила сестру и допила остатки содержимого своего бокала.
— Да мне, если честно, что с горы, что под гору. — безразлично произнесла Касс, потянувшись к большой красной бутыли. — Я это к тому, что мамина прислужница с характером, который она демонстрирует лишь с другими камеристками.
— А, дамы, насчёт Илины… — встрял в разговор брюнет, не сводя глаз с руки средней дочери Госпожи. — У меня вопрос…
— Может, потому-то мамочка её и держит при себе? — предположила рыжая ведьма, бестактно перебив молодого человека, будто его здесь нет и слова им произнесённые рассеялись по всему холлу.
Кассандра и Бэла, выслушав догадку сестры, неоднозначно переглянулись и бледные лица девушек засияли озорной усмешкой.
— Может, — прыснув в кулак, подтвердила средняя. — А может и нет…
Она загадочно поиграла бровями и наклонила бутылку над своим бокалом, дабы повторить далеко не первую порцию. Но вместо стремительного багряного ручейка, из горлышка скупо стекли последние капли.
— Не-е-ет, просто не верится! — горько простонала черноволосая, нежно прижав бутыль к груди. — Оно закончилось! Какое гадство!
— Что ж, хороший повод разойтись по комнатам и лечь спать.
— Ещё чего, зануда! Мы только разогревались.
— И что ты предлагаешь делать? Вина-то у нас больше нет. — Бэла изящно положила ногу на ногу, устало привалилась на спинку дивана и прикрыла глаза.
— О-о-о, я знаю этот взгляд… — хихикнула младшая, посмотрев на свою раззадоренную сестру.
В янтарных глазах брюнетки забегали бесовские искорки, а фирменная хищная ухмылка озарила её самодовольное личико. Долго думать и гадать не нужно, чтобы понять, что эта зачинщица придумала что-то новое и, скорее всего, плохое.
— Что?! — вскочила блондинка. — Нет! Даже не думай, Кассандра! Мы договорились, не больше одной бутылки.
— Поздно. Я уже подумала.
— Нам попадёт, если мама не досчитается бутылок, ты это понимаешь?
— Она даже внимания не обратит, прекрати.
Лицо старшей сестры скривилось, ноздри расширились, и она гневно задышала. Казалось, что вот-вот и беловолосая ведьма пустой тяжёлой стеклянной бутылкой огреет свою младшую по голове, если она сейчас же не опустит подобные мысли. Такая короткая перепалка между девушками заставила Стефана и Даниэлу надрывать животы со смеху.
— А вы чего смеётесь? — обратилась к парочке, что не могла перестать веселиться, то и дело прижимаясь друг к другу, черноволосая ведьма. — Держите её, пока я не дойду до винной комнаты.
Кассандра широко расставила руки и с подлокотника опрокинулась назад. Упасть на глянцевый мраморный пол она бы не успела: молниеносно рассыпалась роем чёрных мушек, тем самым исчезнув из виду.
— Я убью её. — раздражённо кинула она и выставила указательный палец перед Стефом и Даниэлой. — Только попробуйте и следующими будете вы.
Бэла, сурово скрестив руки на груди, какое-то время помолчала, затем проговорила:
— Иди за ней, Стефан, покуда больших бед не наделала.
— Да-а мне и здесь хорошо, по правде говоря…
Из угрюмого взора беловолосой девушки, что она кинула на него, можно было сделать вывод о не принимающихся возражениях.
— Понял-понял.
Кое-как встав, молодой человек потянулся, помассировал шею, всячески тянув время, дабы Касс справилась с хищением родительской собственности, поскорее вернувшись к ним, и проскользнул между столом и коленями Даны, понимая, что ждать бессмысленно, а деваться некуда, кроме как в подземелье.
Придя столовую и кухню, справившись со спуском по каменной рассыпающейся лестницы, он почувствовал чей-то пристальный недовольный взгляд на своей спине. И было это ощущение таким знакомым, что Стеф сразу уже узнал его обладателя.
— Чего тебе тут нужно? — буркнула брюнетка, мухами соединяясь в форме телу позади него.
— Помочь пришёл. — развернувшись к ней лицом, приврал он.
— Мне не нужна помощь.
Кассандра медленно подошла к парню и испытывающее уставилась в, погружённое во мраке темного узенького туннеля, белое хмельное лицо с отросшей щетиной.
— Так что, можешь проваливать.
— Я не уйду. — выпитый алкоголь определённо предал смелости, ибо Стефан прекрасно знал на что способна Кассандра, если не делать то, чего она хочет; да и её познания в сведениях, о коих знать никому не следует, могли сыграть с ним злую шутку. Но у брюнета были вопросы, на которые хотелось знать ответ, и этот случай, позволивший им остаться вдвоём, упускать было бы очень глупо. Вряд ли в дальнейшем выпадет ещё такая возможность поговорить с глазу на глаз. — Хочу кое-что спросить…
— Да ну? А если я отвечать не захочу? Да и вообще поддерживать с тобой беседу, м?
— Всего два вопроса, и я отстану. Позволь задать…
— Ты мне условия ставишь?
— Нет! Просто…
Черноволосая девушка ожесточённо вздохнула и закатила глаза.
— Задавай уже и не трать моё время. Я хочу пить.
— Там…в Главном Зале вы упоминали Илину — горничную, что ты унизила, а затем жестоко убила…
— Ты мне нотации пришёл читать о том, что я ужасно поступила? — ведьма начинала нервничать: она нетерпеливо стучала каблуком по пыльному каменному полу и кривила губы.
— Ни в коем случае. Думаю, что это было бы бесполезно.
— Верно. Так зачем завёл тему с этой серой мышкой?
— Даниэла сказала, что ты убила её непросто так…
По напряжённым плечам стало понятно, что Касс насторожилась, а глаза её выдавали смятение.
— Мама разрешила. — бросила она и отвернулась.
— Разрешила потому, что вы с Бэлой соврали о её неких интригах.
— Лично я никому не врала. Просто подтвердила слова сестры, ибо она знает, как правильно попросить.
— Но…почему? Зачем ей понадобилось подставлять ни в чём неповинную служанку?
— Спроси у неё сам. Но, думаю, что ответ тебе будет известен. Да и эта дурочка не такая уж невинная. — Кассандра таинственно ухмыльнулась. — Вела себя подозрительно и на чужое позарились. А возможно, это просто ты замечательный герой-любовник, — янтарные глаза пьяно поблескивали, а тон с равнодушного сменился на игривый, — Раз уж и её совратил.
И пусть всё было совершенно не так, и у Стефа ничего такого с служанкой не было даже в мыслях, он решил подыграть ведьме, обозлённый на её хладнокровие и малодушие.
— Тебе виднее, — нахально изрёк он, самодовольно подняв голову, — В конце концов, и ты мне отдалась…
От такой едкой фразы, брошенной в её сторону, брюнетка вспылила; яростно схватила парня за рубашку и грубо швырнула в каменистую стену, плотно прижав своим телом. Она больно надавила локтем на его шею, отчего стало затруднительно дышать. Стефан только и смог, что беспомощно засипеть.
— Заткнись, ублюдок! — гневно выпалила Кассандра, свободной рукой выхватив ладонь парня, что попыталась откинуть от себя безумную ведьму.
— Это было ошибкой! Забудь, что произошло в оружейной, иначе…иначе я расскажу всё Даниэле. — казалось, что брюнета с каждым произнесённым словом усиливала давление на горло, заставляя кожу багроветь, а кислороду не давая ни малейший возможности проникнуть в лёгкие. — Слышишь меня?! Не смей больше ко мне прикасаться!
И после этого она слегка расслабила руку, но отпускать и не думала. Стефу даже показалось, что её губы приближаются к лицу всё ближе, а трепетная дрожь овладевает телом. Складывалось впечатление, что последние слова она произнесла как обратный призыв к действую, а не угрозу. Однако, испытывать судьбу больше не хотелось, и брюнет лишь с трудом утвердительно кивнул. Кассандра же ещё какое-то мгновение поглазела на испуганного парня, затем выпустила из цепкой хватки и отбросила в сторону, как ненужный мусор. Прикоснувшись к шее и жадно заглотнув воздух, Стеф опёрся ладонью о левую стену и хрипло произнёс:
— П-прости…
— Заткнись! — рявкнула в ответ черноволосая ведьма и устремилась вперёд, как можно скорее.
Молодой человек тысячу раз пожалел, что ему не оторвали язык, когда была возможность, но списав подобную храбрость на повышенный градус и помутнение рассудка, он всё же твёрдо решил пуститься вдогонку за разгневанной девушкой, пока не отстал окончательно. Каким бы смелым брюнет сейчас себя не ощущал, встретиться в одиночку с тварью, что шныряла по мрачным подземным коридорам не хотелось совершенно, да и Бэла послала его приглядеть за средней сестрой; что бы он сказал ей, вернувшись они по отдельности?
Спустя временя, в Главном Зале уже воцарилась своя атмосфера: старшая и младшая бурно что-то обсуждали, хихикали и даже сразу не заметили, как черноволосая ведьма подошла к чайному столику и грозно демонстративно поставила на него две большие бутылки, с целью привлечь внимание двух болтушек.
— Долго вы! — возмутилась рыжая, забавляясь с пустой бутылью, вертя её по столу.
— Ваш…твой ненаглядный испугался темноты. Пришлось подождать, покуда духу не наберётся идти дальше.
Брюнетка ехидно оскалилась и принялась открывать только что добытую бутылку охотничьем ножом, вставляя острие в пробку по середине. Раскачав его из стороны в сторону, чтобы лезвие проникло внутрь, она выхватила поданную старшей сестрой тряпку и обхватила ею нож. Стефан, услышав обидную клевету, изъявил желание возразить и рассказать истину о происходящем в этом неосвещённом, жутком тоннеле: как эта бестия чуть локтем не сломала ему шею. Однако, вряд ли ябедничество придётся ей по вкусу, и тогда доносить начнёт уже Кассандра, что определённо понесёт за собой более плачевные последствия, чем маленькая ложь из-за глупой обиды.
— А я придумала игру! — радостно воскликнула Дана. — Пока вас не было.
— Мне всё ещё кажется, что не ты её придумала, Даниэла. — усомнилась блондинка.
— Неважно! Но подумала я о ней первая точно.
— Та-а-к, и что за игра? — спросила Касс, вращая на весу бутыль, в попытках отвинтить пробку.
— Смотри: крутишь бутылочку, — она детально показала простейшее действие вращения пустого стеклянной сосуда, словно никто из присутствующих этого не умел, — на ком она останавливается — того и целуешь.
Бутылка плавно прекратила движение вокруг своей оси и указала куда-то в сторону, где не было никого.
— Глупая и скучная игра.
По бесстрастной интонации Кассандры было понятно, что идея младшей сестры действительно её совсем не заинтересовала. Брюнетка, наконец, справилась с закрытым вином и вынула из горлышка пробку. Деревянная затычка, оттягивающая процесс наслаждения вкуснейшим нектаром, тут же полетела в топочную корзину камина, где голодные языки пламени быстро поглотили её.
— Неправда! — не согласилась с ней затейница, коей пришла на ум столь причудливая идея. — Ты просто не пробовала.
— Кассандра, отчасти, права… — слегка робея, выдал Стефан. — Это как-то глупо. Нас всего четверо: я единственный мужчина среди вас, а вы, ко всем прочему, ещё и сёстры.
Он занял своё место, на коем сидел до своего временного отсутствия, рядом с Даниэлой, по левую от него сторону, и с Бэлой, по правую. Когда вино разлилось по бокалам, черноволосая ведьма подала ему бутылку.
— Неужели ты думаешь, что в этом, полном одиночества, замке умение целоваться пришло к нам из ниоткуда?
И каждая из девушек по-своему, но одинаково соблазнительно, улыбнулась, показывая белые прямые зубки.
Стеф почувствовал, как кровь прильнула в голову, а волна жара расплылась по лицу, образуя на щеках румянец. Неприличные, распутные образы сразу же проникли в разум и вынудили смутиться пуще прежнего. Конечно, он знал, что ведьмы не родные друг другу и их, по сути, не связывают никакие кровные узы, но они, так или иначе, все девушки и это так порочно. Это откровение становилось более безнравственным, осознавая то, что ведьмам о их лжеродстве ничего неизвестно. И Стеф ненароком заметил за собой, как падает в самое адское дно, возбуждаясь лишь от мысли о их греховных связах.
Реакция брюнета, разумеется, дочерей Госпожи позабавила.
— Кассандра, вращай бутыль. — приказала Даниэла, указывая на большой пустой сосуд.
— Почему я?
— Потому что я хочу, чтоб ты забрала свои слова обратно.
Насмешливо фыркнув, брюнетка всё же пошла на поводу младшей сестры и сильно крутанула бутылку. Ёмкость, с некогда находившемся там вином, безумно кружилась по всей стеклянной поверхности чайного столика, заставляя нервироваться всякого участвующего в этой незамысловатой игре. И когда она наконец-то остановилась — горлышко указало на беловолосую девушку, что моментом отреагировала на такую несмешную шутку судьбы томным вздохом.
— Забавно. — усмехнулась Кассандра и развела руками, мол: "Ничего не поделаешь"
— Лучше молчи, — буркнула Бэла, потянувшись к своей сестре, — Мне так проще.
Брюнетка издевательски посмеялась и угодила прямиком в страстный и ретивый поцелуй старшей сестры, оказавшись схваченной за неглубокое декольте. Бэла приблизила к себе возвышающуюся над ней черноволосую ведьму, потягивая её за ткань промеж прорезя, и положила ладони ей на лицо. Ситуация, что происходило уже совершено не в развратных мыслях, а наяву, прямо перед ним, приятно закружила голову: то, как они чмокали губами и как сладко постанывали сквозь поцелуй, сказывалось ощущением тесноты снизу и без того узких брюк. Бесстыдно наблюдая за девушками, Стефан абсолютно забыл о присутствии Даниэлы и продолжал нахально таращиться на её ласкающихся сестёр. Однако, и сама Дана не с меньшим интересом посматривала на Кассандру и Бэлу, восхищённо приоткрыв ротик и округлив глаза. Брюнетка, надо думать, почувствовав пристальные взгляды и, не отрываясь от поцелуя, раскрыла веки, дабы оценить то, как на них глазеют. И Стеф готов был поклясться, что заметил хитрую искру в её янтарном глазу и последующее подмигивание.
Когда они вскоре оторвались от поцелуя, Даниэла медленно захлопала в ладоши.
— Ого! — тут же хвалебно выдала она. — Сколько страсти…ну, сестрица? Что скажешь?
— Это было… увлекательно.
— Опровергнешь своё высказывание?
— Нет. Но играть, пожалуй, продолжу.
В ту же секунду по холлу донеслись дружные девчачьи взрывы смеха. Но парню же было почему-то совершенно не до веселья: его покрасневшее лицо горело огнём, капли пота стекали по лбу, а сам брюнет сидел неподвижно, уставившись пустым взглядом на бутылку вина. Недолго думая, он взялся за цилиндрическую основу красного стекла и отхлебнул из горла пару-тройку больших глотков. Кисло поморщившись и глубоко вздохнув, он поставил бутыль на место и помотал головой, словно пытался прийти в себя. Увиденное, нет смысла скрывать, ему очень понравилось, но почему-то даже в опьянённом рассудке, когда, казалось бы, никакого стыда и смущения, молодому человеку стало неловко.
— Теперь ты крутишь, Бэла.
— Почему?
— Тот, на кого показывает бутылка, вращает её следующим.
— Вот как. Хорошо.
Блондинка ровно так же, как и средняя сестра сильно покрутила большую бутыль и, не спуская с неё глаз, внимательно выжидала, кого же горлышко выберет в качестве новой жертвы. И по злому року, коему надобно всё и всех осмеять, отверстие, с отсутствующей в нём пробкой, указало на Стефана. В зале повисло гробовое молчание. Парень и девушка напряжённо смотрели друг на дружку, не осмеливаясь сказать ни слова и, тем более, боясь сделать как-либо посторонних сближающих движений. Молодой человек читал в её золотых очах желание. Желание, которое она усердно подавляла. И он прекрасно её понимал. Им нельзя. Но чертовски хотелось.
— Мне не нравится эта игра.
Даниэла вытащила обоих из оцепенения своим негодующим тоном. И из-за её по-детски надутых пухлых губок Касс не смогла сдержать истерический хохот.
— Таким образом мы могли поиграть в неё втроём. И она стала бы ещё более бессмысленной.
— Замолчи!
И в хохочущую без устали бестию полетела тяжёлая стеклянная опустошённая бутылка.
— Промахнулась.
— Сейчас-то точно нет!
— Эй!
— Прекратите! Что за бестолковые сёстры…
— Ещё раз кинешь в меня цветочную вазу, и я выставлю тебя на улицу.
— Кассандра!
— Что?
— Хватит!
— Она первая начала.
— Ты старше.
— А ты зануда.
Бэла нервно сжала кулаки, схватила небольшую декоративную подушку и двинула ею по заносчивому бледному лицу своей средней сестры. От сильного удара Кассандра повалилась назад и развеялась роем мух, без сомнений, даже не успев осознать, что произошло. Крупные насекомые перепугано заметались по помещению и устремились прочь.
— Неужели она всегда такая вредная? — задал вопрос брюнет, поднимая опущенную голову. Фарфоровые вазы и стеклянные бутылки — определённо не то, что хочешь почувствовать на лице.
— Всегда. — хором откликнулись младшая и старшая.
— Ну-у-у, тогда-а-а… — парень обхватил основу бутылки и приподнял её. — За исцеление от скверного характера!
— Правда. — Бэла тоже поспешила взяться за широкую красную чашу на тоненькой ножке. Выпьем?
Залпом, девушки осушили свои бокалы, а Стефан надолго и жадно впился в горлышко сосуда. До чего уже приятный, необычный вкус, околдовывал молодого человека, принуждая ненасытно цепляться за каждую каплю. Вино больше не было горьким и на неприятие вязания во рту он совсем не обращал внимания. Захотелось испить ещё. И ещё. Как можно больше.
— О-о-ох, в горле сохнет, — жалобно простонала рыжая ведьма, — Мне этого мало-о!
— Мало? — удивился Стефан, взглянув на полупустую бутыль, что алчно держал за горлышко в кулаке. — Мало. Но у нас есть вторая! — он кое-как выставил руку перед собой и указал на вторую полную «Sanguis Virginis», стоявшую всё время на стеклянной поверхности столика.
Полностью расслабленной, полученной дозой спиртного, брюнет откинулся на спинку дивана.
— Мало того, что та-а-м. — Дана продолжала подвывать, словно резко оголодала.
Рыжеволосая бестия сосредоточенно уставилась на полусонного молодого человека и облизнула губу.
— Даниэла-а, — увлечённо протянула Бэла, пододвигаясь к ним ближе, — Что ты задумала?
Но младшая ничего не ответила. Она, без замедления, прильнула к его шее и дико вцепилась зубами чуть ниже, близ плеча. Стеф немного болезненно закряхтел, но такой боли, как обычно, не почувствовал; словно мышцы расслабились вместе с ним. Её дыхание на пылающей жаром коже и страстное постанывание сводило с ума. Дана так прожорливо посасывала вытекающую кровь, что могло показаться, будто намеревалась испить его до суха. Левой рукой парень провёл по её огненным волосам и склонил голову, дабы уткнуться носов в рыжие растрёпанные локоны, почуяв запах роз, что опьянел сильнее всего. Полностью охваченный вниманием аромата Даниэлы, он не увидел, как блондинка схватила его правое предплечье и впилась клыками в запястье, заставив низкий гортанный стон вырваться из губ. Едва ощутимая боль смешалась с непомерным удовольствием, от понимая того, что две столь желанные девушки упиваются его горячей кровью, и что будоражит его жизнь, стремящаяся по венам, их сильнее, чем алкоголь.
— Дочки! — наигранное удивление и театральный вздох прозвучали откуда-то со стороны. — Юным леди не позволительно себя так вести! — голос старательно пытался походить на слегка низкий и бархатной, но получалось с трудом, отчего звучало комично. — Посмотрите, на кого вы похожи!
Все троица, погружённая в омут наслаждения, устремила свой хищный взор на нарушителя их упоения: точно такая же опьянённая черноволосая ведьма стояла подле лестницы в большой, очевидно, неподходящей ей по размеру шляпе, положив руки на свой тонкий пояс. Кассандра и Бэла, обозленные и обезумевшие из-за прерванного ужина, подобно дворовым бешенным кошкам, зашипели на неё. Их рты, измазанные в алой крови, придавали образу большего устрашения, но Стеф был слишком пьян, чтобы как-то на это отрыгивать не иначе, чем просто глупой улыбкой.
— Ведёте себя хуже омерзительных мужланов и деревенщин! Вам должно быть стыдно.
Брюнета и материнскую изящную походку не забыла спародировать: гордо шествовала, вздёрнув подбородок, плавно переставляя ноги и виляла бёдрами так, словно они у неё больше, чем на самом деле. Она подошла к оставленному Камелией псише и продолжила изображать хозяйку этого замка, карикатурно кривляясь и выгибаясь.
— Ты совсем сдурела?! — гневно вскрикнула старшая, переползая через спинку дивана. — Положи на место!
— Кассандра! Ты моя дочь! — но брюнетка проигнорировала свою сестру, обращаясь к собственному отражению, но в маминой шляпе. — Так веди себя подобающе…
Ведьма недовольно скривилась, сняла гигантский головной убор, бросив его куда-то под лестницу, и буркнула в зеркало:
— Конечно…мама. — такое родное, как могло показаться, слово она ядовито выплюнула с губ, затем отошла к комоду.
— Скучно у вас тут, вам так не кажется?
Касс присела перед ним, распахнула шкафчики и достала старенький фонограф, кладя его на поверхность мебели.
— Да будет музыка!
Девушка завела механические фортепиано и на весь холл заиграла клавишная мелодия. Затем, как торнадо, она покружилась вокруг себя и скопление мушек улетели к потолку. Мощными взмахами больших крыльев насекомые потушили свечи на главной люстре, свисающей в самом центре зала; и комната погрузилась в сумрак, единственными освещениями которого был камин и напольный канделябр. Вновь воссоединившись в полный образ, она подошла к чайному столику, сняла мешающиеся туфли и с грацией львицы запрыгнула на него.
— Давайте, дамы, развейтесь.
И черноволосая ведьма начала покачиваться в так плавной музыки, красиво изгибаясь и танцуя. Её движения были такими манящими, что сёстры не смогли устоять и не присоединиться. Теперь три тёмных силуэта танцуют на стеклянной поверхности, ногами сталкивая с неё лишние предметы, в такт разгоревшемся пламени в камине, что напоминал кострище адского котла. Стефан с одурманенным алкоголем рассудком уже не поспевал за тем, как стремительно сменяются события, и в какой момент он очутится в дьявольской игривой, где танцуют чертовки, чуть ли не сбрасывая с себя одежду. Сейчас он зритель, смиренно наблюдающий за соблазняющем танцем дьяволиц, что затаскивает его в пучину аду. И как же восхитительно они это делают. Молодой человек почувствовал, как в чреслах пробудилась ярая мощь и кровь вскипела от лютого желания; захотелось прикоснуться к кому-нибудь из них, поцеловать, приласкать…и он встал. Еле держась на ногах, Стеф прильнул к бедрам одной из дочерей Димитреску и обнял так, будто боялся, что, отпустив, образ расплывётся и он в итоге проснётся. Он принялся неистово ласкать губами платье в области таза, покусывать ткани на животе, препятствующее его желаниям и напористо вводить руками по мягкому месту, неумышленно задирая подол наряда. Ведьма, что стала добычей изголодавшегося грешника, запустила пальцы в его угольные длинные волосы и прижала затылком к себе. Он совсем не видел её, не в силах поднять головы, он действовал пылко и безрассудно, но это только подогревало интерес.
— Сте-е-е-фан! — послышалось неизвестно с какой части замка. — Иди сюда-а-а.
Весь главный холл расплывался и кружился, мелодия дезориентировала, а знакомый звонкий девичий голос доносился откуда далеко.
— Стефан!
Снова обернувшись на зов, чьи-то руки обхватили его шею и поволокли куда-то в сторону, вызволяя из приятных и нежных объятий другой. Девушка, что звала его, прильнула к губам и просунула меж них проворный язычок, погружая в новые сладостные ощущения. Однако, весь настрой куда-то пропал и вместе с ним желание использовать своё затвердевшее мужество по назначению. На их место пришла сонливость и полная потеря сил. Ноги держать тоже переставали.
Ведьма навались на молодого человека всем телом, и они вместе оказались на мягких подушках дивана. Стояло ему лишь положить голову на одну из них, как потяжелевшие веки застелили глаза непроглядной тёмной пеленой. Он чувствовал её рьяное намерение избавить его от оков, портящий всю забаву, одежды; как ведьма грубо вытащила заправленную в брюки рубашку, приподнимая её чуть выше живота, затем испытал блаженство, когда её уста прикоснулись низа пупка, сползая ещё дальше. Но ненадолго. Голова младшей дочери Госпожи прилегла на том же месте, где губы крыли поцелуями ранее, и больше не поднималась.
Музыка продолжила играть на всё пространство, но снам остальных это никак не мешало. Пусть Стефан и сильно хотел погрузиться в сновидения, у него это не слишком получилось. Он засыпал лишь на мгновения, позже просыпался, но глаза открыть всё равно не мог. К играющей мелодии присоединились звуки шагов по осколкам стекла; кто-то подошёл к дивану и наклонился над брюнетом. Сладостный запах цветов тут же ударил без предупреждения в нос. Тот, кому тоже определённо не спалось, приблизился к лицу Стефа и накрыл своими холодными устами его. И он проклял себя за то, что не смог распахнуть веки, не смог углубить поцелуй, ибо всё сознание плыло кругами; если он только попытается противиться — его несомненно вырвет. Поцелуй был невинен, лишь лёгкое касание складок губ, но такое неописуемое. Он прокатился быстро, напоминая простое пожелания сладких снов. И после этого сны действительно будут сладкими.
***
Брюнет очнулся от резкого шума, создающегося двумя совершенно разными голосами. Но на сей раз, поспав подальше, он понял, что что-то поменялось: свечи люстры были зажжены, музыка фонографа стихла, а рядом пристроились две спящие бестии — одна черноволосая, спавшая у него на руке, другая рыжая, посапывая, лежавшая на ногах, но голова её находилась на животе. Он обернулся на источник звуков и увидел, как в Зале Четверых Госпожа отчитывала старшую дочь.
— Как вам не стыдно?! — крикнула она, махая руками. — Просто уму непостижимо! Развели бардак, позволили себе такое разгулье, разбросали мои вещи и выпили МОЁ вино!
— Прости, мама. — виновато опустив голову, промолвила Бэла.
— Простить? Да в жизни не выплатите этот долг, что ущербом нанесли! Не будь вы моими дочерями…о-о-х. Я накажу вас, да, точно. Накажу. А сейчас…приведи себя в порядок и начинай будить сестёр, чтоб прекратили этот срам, который устроили.
— Да, мама.
Стеф удрученно вздохнул и потёр опухшее лицо ладонью. «Мне конец». За подобное распущенное поведение Альсина его по головке не погладит, да и пойманный он на горяченьком, хоть и не в том смысле, посему влетит ему по самые не хочу. Где-то за диваном послышалось копошение метлы и осколков фарфора. Сил приподниматься не было ни каких, но появилось стойкое чувство, что Камелия уже отдувается за двоих. «Пусть…пока ещё есть возможность поспать — не буду её пренебрегать. День обещает быть тяжёлым».