Жизнь в замке шла своим чередом. Возвращение со спонтанной вылазки за его пределы осталось никем незамеченным, что обоим значительно сыграло на руку; Бэла и Стефан, переступив порог главного входа, разошлись по разные стороны, дабы соблюдать осторожность и не вызывать никаких подозрений, попрощавшись лишь лёгким поцелуем, едва коснувшись складками губ. Но это осторожное прикосновение было таким приятным и необходимым, что надолго останется в памяти, согревая одновременно два сердца в одинокие долгие ночи, проводимые во дворце. Им нельзя пересекаться, нельзя прикрывать к себе лишнее внимание своим резким тёплым общением, будет лучше, если всё останется так, как было. Однако…как было уже не будет никогда; и они это знают. В одну из ночей Бэла пришла к нему в комнату; неожиданно, без приглашения, словно вступила в собственную опочивальню. И тогда сон надолго покинул маленькую кладовочку, оставляя страсти возможность наполнить собою помещение. Но как только сомкнулись глаза, с наступлением первых признаков утра, она покинула его. Это был первый и последний раз, когда девушка позволила себе сблизиться с ним в стенах замка с того самого момента, как признание прозвучало из его уст. И проснувшись без лежащий на нём колдуньи, брюнет понял, что испытывала Даниэла, когда наутро он оставлял её одну. Казалось, прошло несколько недель с тех пор, как парень был последний раз в постели рыжеволосой ведьмы, хотя на деле не прошло и шести дней. После наказания и некого запрета на приближение к дочерям Хозяйки, Стеф находиться с Даной стал реже, будто младшая действительно побаивалась за то, что мамочка увидит, как любимая дочка совсем её не слушается и продолжает лезть к омерзительному мужлану. Это было совершенно на неё не похоже. Тогда Стеф даже начал побаиваться того, что она попросту теряет к нему какой-либо интерес, что могло значить лишь одно…
Громкий стук, раздавшийся за дверью, выбил молодого человека из раздумий и слегка напугал: из-за столь нежданного звука в позднее время рука дрогнула и острое лезвие опасной бритвы полоснуло по щеке.
— Зараза… — процедил он, дотронувшись до маленького кровавого пореза. — Открыто!
Стефан бросил нож для бритья в чашу с мыльной водой, протёр руки махровым полотенцем, перекинутым через шею, и повернулся в сторону двери, в которую, не церемонясь, входила горничная.
— Слава Матери Миранде, ты здесь. — облегчённо вздохнув, произнесла она, проходя в комнату.
— А где я должен быть? — усмехнулся тот в ответ.
— Не имею ни малейшего представления, где тебя черти носят, в последнее время. — Камелия в свою очередь сердито проворчала. Можно было вечно смотреть на три вещи: как горит огонь, как течет вода и как негодует главная камеристка. А злилась она на него частенько. — Вы оба как сцепи сорвались.
— Что? Оба?
— Ты да Илина.
Молодой человек недоумевающе смотрел на горничную и периодически касался небольшой царапины на щеке. Кровь из столь маленькой ранки сочилась очень стремительно.
— Чего ты на меня так глазеешь? Словно это я должна знать, что у тебя на уме! И что было у неё… — Камелия тяжело выдохнула и сделала глубокий вдох, будто хотела разбавить воздухом печаль в голосе. Она потёрла переносицу, затем продолжила. — До сих пор не вериться, что она осмелилась на такое. И ведь впоследствии вашего внезапного общения!
После услышанного у Стефа начали подрагивать пальцы на руках. Главная камеристка вела себя слишком необычно и этот визит перед сном не мог не настораживать. Она перестала общаться с ним, начала вести себя грубо, а теперь приходит в его комнату и требует объяснений? Что-то явно было не так.
— Что…что ты имеешь ввиду? — робко спросил парень, сняв полотенце с шеи, дабы протереть им лицо.
— Ничего. Вы все какие-то странные, словно я одна не в курсе происходящего вокруг себя! Ещё и этот Герцог…
— Герцог?
— Удивляешься? А вот он тебя знает. — Камелия скрестила руки на груди, вместо привычной позы, уперев их в бока; и тон её немного огрубел. — Он утром подозвал меня и спросил, чем ты занимаешься. Хотел, чтоб ты к нему зашёл.
— З-зачем? — искренне удивился брюнет.
Уже затряслись колени, а по спине потекли капельки холодного пота. «Я же сказал ему, что не стану продолжать! Какого дьявола?!». Мысль о том, что Герцог задумал что-то нехорошее заставляет тело двигаться, трепетать, отчего парень нервно хрустнул костяшками пальцев и размял шею. Не хватало того, чтобы этот хитрый интригант принялся его шантажировать.
— Это ты у меня спрашиваешь? — нахмурив свои светлые жиденькие брови, возмутилась она. — Он меня в “ваши” дела не посвятил. Да и что за общие дела у вас могут быть?!
— Никаких дел… — неуверенно ответил Стеф, метнув взгляд на кровать. С этими произошедшими событиями, что не позволяли побыть в одиночестве, он совершенно позабыл о масках, спрятанных в белом одеяле, под низом его скромного ложа. Осознание того, что парень всё ещё не избавился от мраморных объектов, кои быть у него не должны, отозвалось лёгким испугом; холодок пробежал по позвоночнику и вдарил в голову, будто окатили ледяной водой.
Этот беглый взор не остался незамеченным. Камелия с подозрением устремила свои голубые глаза в то самое место, куда подглядывал молодой человек.
— Я…спать собирался. — начал оправдываться Стефан, подойдя ближе к кровати. — А по поводу того торговца…возможно, ему что-то перетащить нужно было? В конце концов, я тут единственный, кто может поднять тяжёлый товар и дотащить его до нужного места.
Брюнет помассировал шею, присел на край своей постели и принялся расстёгивать пуговицы на рубашке до конца, тем самым намекая первой служанке, что время действительно ведёт ко сну.
— Возможно. — … согласилась она, продолжая смотреть на кровать парня с прищуром. — Не имею представления. Однако, спешу тебя огорчить — поспать сейчас не удастся.
— Почему? Рабочий день же закончился.
Камелия утвердительно кивнула.
— Я пришла для того, чтобы отправить тебя в Оперную Комнату. Мисс Бэла так приказала. — главная камеристка озадаченно помотала головой. — Чертовщина какая-то…ей-то ты зачем понадобился? Ничего не понимаю…
Слова горничной, об указе старшей дочери Госпожи, не смотря на некое подозрение в её голосе, разлились в груди приятным теплом. «Она хочет меня видеть…» — громко раздавалось в мыслях, заставляя кровь бурлить, а тело расслабляться. Это первый раз, когда девушка позвала его к себе и было абсолютно плевать куда: пусть хоть в те мрачные подземелья, по которым бродит нечто неизведанное и жуткое — с ней он готов находиться везде. Однако, быть вдвоём в этих чертогах слишком рискованно, и вряд ли ответственная, рассудительная Бэла желает видеть парня только потому, что сильно соскучилась. Скорее всего, его ожидал серьёзный разговор.
— Я тоже, — пожал плечами брюнет. — Видимо, мне предстоит та ещё работёнка. — изобразив натужное разочарование, произнёс он.
Главная камеристка ничего не ответила. Но по её выражению лицу можно было понять, что весь сегодняшний день казался ей слишком необычным. Да и предшествующие тоже. Служанка никак не могла отойти от трагичной смерти своей подопечной; и с сильными сомнениями верила в то, что скромная, пугливая Илинка могла задумать что-то из ряда вон выходящие самостоятельно.
— Ну-у-у, — протянул молодой человек, почёсывая затылок. — Раз уж сон отменяется — не буду заставлять юную Госпожу ждать.
Камелия согласно моргнула и покинула комнату первой. Стеф же, облегчённо выдохнув, приподнялся с кровати, быстренько вернул пуговицы в прежнее положение, схватил с изножья кровати аккуратно повешенный чистый фрак, резво накинул его на себя, даже не застёгивая, и поторопился выйти из кладовочки, дабы как можно скорее оказаться в оперной. Ему чертовски сильно хотелось знать, что задумала Бэла, и чем это может для них обернуться, посему, несмотря на какой-никакой, но риск, скорой походкой устремился в южную часть замка. А о Камелии, что вела себя мнительно, о Герцоге, который вновь напомнил о своём существовании, и масках, скрытых у него под кроватью, он обязательно подумает в следующий раз. Сейчас же ничем посторонним голову забивать не хотелось. Даже если оно было неимоверно важным.
***
Добраться до Оперной Комнаты, как и в прошлый раз, не составило никакого труда. Главная камеристка, пусть и час был поздний, дверь, ведущую в другую зону дворца, не закрывала, словно специально позволяла Стефану потянуть время до всеобщего "отбоя". Однако, перед глазами парня до сих пор маячил тот жуткий сон, где в этой же комнате сталкивается с собственной смертью, отчего входить в залу как-то перехотелось. Но деваться было некуда. Он, слегка мешкая, спустился с лестницы и увидел, как блондинка нервно металась по помещению, выжидая, надо думать, прихода молодого человека. К удивлению брюнета, на ведьме вновь не было чёрного привычного наряда с капюшоном, скрывающем половину красиво бледного лица и золотистые не длинные волосы. Она была одета в тёмное придворное платье с пышной юбкой в пол, скрывающее декольте под тонкими однотонными кружевами; руки её не облачены в кожаные перчатки, волосы собраны в небрежный пучок, а на лице ни намёка на макияж. Без своего устрашающего наряда и дерзкого раскраса с слегка потёкшими тенями колдунья выглядела ещё более привлекательной — подстать леди знатного рода, без сомнений. Стефу стало даже немного стыдно, что он, в свою очередь… куда менее презентабельно, совершенно неподобающе для молодой графини. Да и чего парень в общем-то хотел, если он обыкновенный слуга.
— Звала? — прозвучал ласковый мужской голос со стороны лестницы.
От неожиданности девушка дрогнула, развернулась боком к источнику малого испуга и перестала ходить по комнате.
— Ну наконец-то, — отозвалась она, приближаясь к молодому человеку, стоящему на пороге. — Нужно поговорить.
Бэла ладонью указала на зелёное небольшое кресло возле деревянных тонких колон; и Стеф, кивнув головой, тут же занял своё положение, удобно устроившись в этом мягком седалище, откидываясь на его спинку и забросив ногу за ногу. Он впервые за месяц представил, как смотрелся бы в роли хозяина этого мрачного места; как раздавал служанкам распоряжения, как бы обедал за главным столом вместе с госпожами, поднимался с постели, когда захотел, делал, что желалось, без всяких оков, как истинный член семьи. Но в мыслях прозвучал знакомый двоедушный голос торговца: «Это место никогда не станет вашим домом, Стефан». И это выбило из глупых грёз, заставило тело встрепенуться, выпрямиться, а ноги поставить прямо, сомкнуть, сводя колени вместе. Молодой человек поправил волосы и резво помотал головой будто отряхиваясь от наивных дурных фантазий, что посетили его невзначай. Да и мелкое упоминание Герцога вызывало в груди неприятное покалывание, напоминая о том, что брюнет натворил дел и пошёл на попятный, ранее обнадёжив этого хитрого лавочника, что закончит начатое. Стефа пугало то, что мог предпринять Герцог в будущем, дабы проучить пустослова и труса. Однако, идти к нему и разбираться, выслушивать не хотелось от слова совсем. Сейчас брюнета волновало одно — что за разговор поджидает его в этой чудесной оперной комнате?
— О чём? — слегка неуверенно спросил он, кладя руки на бёдра.
— О нас. — спокойно ответила Бэла, медленно двигаясь к его креслу. — О том что было…или не должно было быть. О том что будет…или более никогда.
Её слова звучали слишком безэмоционально, а движения были такими протяжными и плавными, что не могли не напрячь сидящего напротив парня. Смутная тревога внутри сразу дала о себе знать.
— С того самого дня, когда мы вышли наружу, когда сидели на мостике и разговаривали, когда позднее занялись…любовью…меня не покидали думы. Совсем. — подойдя к Стефану, блондинка присела у его ног, согнув колени.
— Для меня это всё так…странно. — она коснулась кончиками пальцев тыльную сторону ладони парня, чуть ли не осторожно, словно чего-то боясь, а её золотые глаза внимательно следили за каждой морщинкой на его лице, стремясь увидеть, как меняется выражение, дабы понять, удовлетворит ли реакция. — И я солгу, если скажу, что меня это не беспокоит, но…
Ведьма помедлила, прежде чем продолжить. А Стеф нервно ожидал конца фразы, опасаясь того, что ему он совершенно не понравиться. Брюнет попытался дотронуться до холодной щеки своей возлюбленной, чтобы разбавить неловкое молчание нежностью; и та, малость дёрнувшись, позволила фалангам дотянуться до впалого низа скулы.
— Но? — немного поторопил колдунью парень. Ему чертовски сильно натерпелось узнать, к чему она клонит.
— Но… — Бэла всё так же задумчиво тянула с ответом. Складывалось ощущение, что ей было попросту тяжело заявить Стефану о чём-то важном, глубоком и это неимоверно сильно тревожило сразу двоих.
И тут беловолосая колдунья резко вздёрнула подбородок, довольно натянула уголок губ вверх, словно её голову посетила замечательная идея, и дотронулась до чёрного ажурного чокера, обвивающего её тонкую бледную шейку.
— Вот! — воскликнула блондинка, вытаскивая из центра короткого ожерелья красный стеклянный камушек. — Бери. Он всё скажет за меня.
Ведьма взяла руку молодого человека, кою ещё совсем недавно гладила кончиками пальчиков, развернула, раскрыла ладонь и вложила в неё ярко-алый рубин.
— Продай его Герцогу. Он дорогой. Твоему отцу столько лей хватит на восемь лет вперёд. — и своей кистью накрыла его, спрятав под ней драгоценный камень.
— Бэла, я…я не возьму это.
— Возьмёшь.
— Не могу. Он твой.
— Именно. Мой. И я отдаю его тебе, чтобы закончил то, что мы начали три дня назад.
— Не надо. Забери. Я уже говорил, что ты мне ничем не обязана и…
Бэла стремительно подскочила, запрыгнула на мужские колени, подогнув свои под себя, и схватила парня за подбородок, смотря на него сверху вниз.
— Если ты сейчас же не возьмёшь рубин — я засуну его тебе туда, откуда без посторонней помощи этот камушек достать не получиться.
И тогда брюнет понял что значит для девушки и чего она этим хочет сказать. Ведьма готова была расстаться со своей фамильной драгоценностью, дабы помочь его единственному родителю, тем самым давая понять, что он совершенно ей не безразличен. Просто по-другому выражаться не умела, да и не приходилось. И, пусть даже после дерзкой угрозы, его сердце, лишь от одной мысли о чувствах колдуньи, переполнялось радостью, теплом и каким-то детским восторгом. Неизмеримо сильно хотелось поцеловать её. В губы, щёки, покрыть нежностью шею, оставить влажные следы на теле, желалось расцеловать все места, с которых начиналась, заканчивалась она. И плевать на мертвецкий холод, исходящий от неё, плевать на истинную отвратительную сущность, состоящую из роя плотоядных мух; после всего, что было — это казалось не такой уж и проблемой. А может он просто был полностью околдован её феромонами, потому что настолько хорошо ему не было ещё никогда. Но стоило брюнету только свернуть уста в трубочку и потянуться к девушке, как Бэла оградительным жестом выставила ладонь.
— Не здесь, — сухо сказала она. — Не то место. Нас могут увидеть.
— И почему же ты выбрала именно Оперную Комнату для разговора, если нас могут в ней увидеть?
Беловолосая ведьма пожала плечами и многозначительно ухмыльнулась.
— Потому что в ней нас не услышат. — колдунья выпустила из хватки подбородок молодого человека и приспустила немного задранный подол платья. — Слова иногда нуждаются в музыке, но музыка не нуждается ни в чем. Оперная Комната — то место, где о чувствах говорит мелодия.
И малость оттолкнувшись от плеч брюнета, Бэла разлетелась по помещению чёрной густой тучкой мух. Стеф немного вздрогнул: как бы он не думал о их пугающем существе — всё же успел отвыкнуть от самого процесса обращения в рой насекомых. По крайней мере блондинка делала это не так часто. Его глаза быстро забегали по большой комнате в поисках беловолосой ведьмы, но в оперной было пусто; даже назойливое жужжание и трепыхание крыльев нигде не раздавалось. Молодой человек поднялся со своего удобного зелёного седалища и сделал пару шагов вперёд; и из непонятно с какой стороны зала зазвучала плавная чарующая мелодия, вызывая непонятные, волнующие ощущения, проникающие в глубину души. Стефан растеряно оглянулся, в попытках найти источник приятного звука, как вдруг позади послышалось гудение мушек, вынудив парня запнуться и чуть ли не потерять равновесие. Выглядел он сейчас довольно неуклюже, подобно младенцу, что только начал ходить, посему вызвал у юной хозяйки замка бархатистый смех.
— Я позвала тебя поговорить, — продолжила та, соединяясь в облик молодой красивой девушки. — В такое время мало кто станет проходить сверху, но, если и будет — музыка, что разноситься по помещению только заглушит наши голоса.
Бэла, не торопясь, мелкими шагами, постукивая длинными каблуками по деревянному покрытию, приближалась к Стефану, отчего озадачивала всё сильнее.
— Пригласив я тебя в свои покои — наш разговор закончился бы тем, что мы оба лежали бы совершенно голые под белыми простынями, так и не дойдя до сути. Да и твоё пребывание в моей спальне вызвало бы вопросов намного больше. А здесь… — колдунья, наконец, подступила к молодому парню и обвила руками её шею. — Здесь спокойно. Пусть разговор вышел не таким, каким я его планировала, но…ты же меня понял? Да? Не молчи.
Брюнет утвердительно кивнул, спрятал в карман дорогостоящий рубин, что крепко сжимал всё время в кулаке, и робко положил свои руки на её стройную талию.
— Мне кажется, что действительно могу понять тебя без слов. — и, улыбнувшись, прислонился лбом к её переносице. Из-за высоченных каблуков на туфлях разница в росте прекрасно давала о себе знать, но роли это уже не играло никакой.
С некими сомнениями Бэла заглянула в голубые чистые глаза молодого человека, пристально прожигая каждую радужку. Было не до конца понятно, что значил этот выжидающий взгляд, но ведьма собиралась скинуть его ладони со своего пояса. Однако, не стала.
— Ты…умеешь танцевать? — внезапно спросила она, будто проигнорировав его последнюю фразу.
— Нет. — честно ответил он. Стефу уже приходилось отвечать на данный вопрос её младшей сестре, когда после бала та повела парня в свою опочивальню. И что тогда, что сейчас — вальсировать — да и просто двигаться в такт мелодии, — не умел. Но Даниэле было всё равно: она ни промолвила ни слова, обвила его шею руками, приказала взять её за талию; и она оба начали неловко покачиваться, словно комнату наполняла музыка, хотя на деле — в ней царила тишина, прерываемая лишь томным дыханием пары. Их “танец” подошёл к концу слишком быстро, видимо, рыжей успели поднадоесть эти неумелые движения: она толкнула Стефана на кровать и мотив несуществующей музыки сменился на более бодрый, громкий и прерывистый.
— Тогда смотри и учись.
И она положила свою руку поверх его, а второй скрестила их пальцы, отводя локоть в сторону.
— Правой поддерживай меня за лопатку.
— Вот так?
— Нет. Чуть ниже. Во-о-от. Выпрямись, приподними голову и поверни её влево.
— Зачем?
— Затем, чтобы поддерживать меня.
Молодой человек понимающе кивнул. Поза казалась чертовски неудобной, но возможность прикоснуться к её телу мгновенно затмевала всю неуютность, позволяя их бёдрам и животам прижиматься вплотную. Парень ненароком вспомнил, как ещё недавно, в этой самой комнате, её названная мать учила его игре на фортепиано таким же командным тоном, объясняя куда следует деть свои неуклюжие руки. И это — чего греха таить — приятное воспоминание не могло не озарить его лицо тёплой улыбкой. Но именно здесь, именно после приватных занятий, он узнал страшную правду, о которой не знает ни одна из дочерей Госпожи. Тайна, что по сей день не покидает мыслей, вынуждая страшиться и испытывать отвращение. Однако, временно, пока он один. От некого дежавю брюнет бросил беглый взгляд на журнальный столик, где в прошлый раз были накиданы стопки писем, бумажек, прячущих под своей кучей злополучный дневник. И какого было его удивление, когда заметил, что стол совершенно пуст. «Спрятала? Может, узнала, что кто-то трогал её заметки?» — Стеф судорожно сглотнул подступивший к горлу комок. «Или тогда, до того, как я пришёл, она просто перечитывала его? Либо заполняла…новыми сведениями». Впрочем, ни та, ни другая догадка абсолютно не обнадёживала.
— Стефан! — недовольно воскликнула Ведьма, вытаскивая парня из копаний в голову. — Не отвлекайся.
— Прости.
— На счет «раз» — выставляй правую ногу вперёд. На «два» — приставляй левую, а на «три» — правой ногой делай снова шаг, но уже на месте. Понял?
— Наверное.
Ведьма тяжело вздохнула.
— Давай попробуем.
И они закружились в танце. По помещению плыла медленная чарующая музыка и пара пыталась двигаться в её такт. Но молодому человеку вальсировать давалось с трудом: если движения девушки были скользящими и плавными, то его — рваными и заторможенными, отчего первая закатывала глаза и испускала из горла разочарованные вздохи.
— Расслабь плечи, — приказала блондинка. — Движения в вальсе должны быть непринуждёнными, а ты напряжён как струна. Ай! Под ноги-то не забывай смотреть.
— Прошу прощения. — виновата промолвил он.
— Пробуем ещё раз. Раз-два-три, раз-два-три…
Парень представил на деревянном полу что-то вроде квадрата с угловыми точками, на которых он на миг останавливался, затем двигался по краям диагонально через центр. Такая воображаемая фигура помогла ему повторно не облажаться и без происшествий закончить первый этап обучения.
— Уже лучше, — улыбнувшись, выдала Бэла. — А теперь — поворот.
И он, будто прочитав её мысли, наклонил корпус влево, когда она — вправо, а потом тут же поменялись: брюнет — вправо, Бэла — влево. Их перемещения по комнате были сбалансированными и уже намного грациознее, чем вначале. Стефан двигался, как зачарованный, совершенно не контролируя свои ноги, руки; более не имея контроля над собственным телом. Он смотрел в жёлтые глаза партнёрши и видел в них искры девичьего восторга, как если бы прямо сейчас исполнилась её заветная мечта. «Вот она — главная причина того, почему мы в оперной. Причина, по которой на ней другой наряд и иной вид. Ты изначально задумала этот момент, ведь так?» — молодой человек невольно ухмыльнулся собственным мыслям. — «Какие же они всё-таки девочки. Со своими грёзами о романтике, искренних чувствах и о том человеке, что примет их чудовищное естество, кровожадность и жестокость. Но для этого ему сперва придётся выжить из ума…». Может, её обращение в рой насекомых и не магия вовсе, но то, что она делает с рассудком парня — колдовство. Какою же ворожбой сумела ведьма влезть к нему в сердце?
— Ты способный ученик. — ласково проурчала блондинка.
— Неправда. У меня просто замечательный учитель.
Он не мог оторваться от её лица; глаза колдуньи блестели золотом, а пухлые, мягкие губы так и напрашивались на поцелуй. И хоть Стефан прекрасно понимал, что старшая дочь Госпожи не позволит ему сблизиться с ней в открытой части дворца, он всё равно приближал свои уста, в надежде, что она охотно пойдёт навстречу и дополнит их дивную картину сладостной сентиментальностью.
— Я люблю тебя. — прошептал парень, покорно склонив к ней свою голову.
— Я…знаю. — в её голосе промелькнула долька сомнения, но она тут же поблекла, когда ведьма ответно приблизила лицо.
Стеф, держа девушку за руку, аккуратно, медленно покружил её и поймал в свои объятья, взявшись за стройную талию, как прежде. Он резко, неожиданно прильнул к пухлым синеватым губам, заключив блондинку в долгий, глубокий поцелуй. Она же едва ропотливо помычала и полностью отдалась в эту необходимую, но запретную ласку. Поцелуй не был страстным, не был полный животной похоти, что раньше; он был чувственным, влажным, вводил в дурманящее оцепенение и от его продолжительности кружилась голова. Не смотря на чистоту прикосновений их языков и губ, в голове тут же запрыгали порочные, шаловливые мысли о том, удобен ли неподатливый — по крайней мере в обучении — музыкальный инструмент, если навалиться на него двумя телами.
— Что вы делаете?! — раздался, как гром среди ясного неба, разгневанный звонкий голос у спуска со второго этажа.
Этот громкий, заставший врасплох, вопрос вывел парочку из дурмана собственных чувств. Бэла и Стефан напугано развернулись к источнику возмущений и оба одновременно обомлели: на пороге, лишённого дверей, прямиком близ ступеней стояла, скрестив руки на груди, взбеленённая от злости Даниэла.
***
Всю оперную залу заполонили девичий крик, ругань, ссоры и грохот дорого мрамора разбитых ваз, что одна за другой летели в метавшегося из угла в угол, словно загнанный напуганный зверёк, молодого парня. Он старался ловко уворачиваться от тяжёлых сосудов, что с лёгкостью могли проломить ему череп, лишь попади ею рыжеволосая ведьма в подвижную, резво носящуюся туда-сюда цель, в попытках спрятаться за роскошным убранством комнаты.
— Зачем?! — злобно вскрикнула Дана. — Зачем вы это сделали?!
И большая вазочка, со стоявшими в ней засохшими розами, полетела прямиков в зелёное кресло, за которым скрывался брюнет.
— Я больше не беру твои вещи! — обратилась к старшей сестре разгневанная рыжая колдунья. — Почему же ты трогаешь мои?!
— Он не вещь! — возмутилась блондинка, стараясь подойти к Даниэле ближе. — Он живой человек со своими чувствами, желаниями и мыслями. Моя в чём вина, если он отдал предпочтение мне? — и сменила возмущение на самодовольную усмешку.
— Он мой! — продолжила недовольно, обиженно кричать младшая. — Мама дала его мне! Стефан! — повернувшись в сторону, где, по идеи, должен был прятаться парень, она перекинула своё внимание на него. — Это же я! Я твоя Красавица, а не она! Быстро вылезай оттуда.
Но Стеф не осмелился показаться взбешённой опасной девушке, что была вполне способна убить его прямо на месте. Он на четвереньках пополз за дубовую тонкую колону, стоявшую чуть поодаль от двух седалищ и журнального столика и по сто раз проклинал самого себя.
— Аргх! — зарычала та, не получив никакого отклика. — Всё маме расскажу!
Бэла же, воспользовавшись её переключением на молодого человека, сзади подошла к сестре и заломи той руки за спину.
— Прекрати! — приказала старшая. — Ты сейчас всех поднимешь и дом разнесёшь.
— Отпусти меня! — завопила Дана, начав импульсивно дёргаться, дабы высвободиться из сестринской цепкой хватки.
— Только, когда успо…
Не успела Бэла договорить, как Даниэла сильно запрокинула назад голову и затылком вдарила ей точно в переносицу. Младшая дочь Госпожи, вырвавшись из объятий блондинки, молниеносно сшибла свою, оглушённую ранним ударом, сестру на пол; и навалилась на неё всем телом, позднее приняла доминирующую позу сверху. Рыжая скрутила её руки, не позволяя той скинуть себя, и, вплотную склонившись к бледному “родному” лицу, победно засмеялась.
— И кто из нас самая умная?
— Слезь с меня. Немедленно!
Но Дана лишь издевательски хохотала и трепала старшую сестру за золотистые волосы, портив ей всю уложенную причёску. Несмотря на разного вида розни, споры и детские перепалки, Стефану впервые приходилось сталкиваться с подобным конфликтом сестёр, когда их ссора выходит за грани обыкновенных, малость обидных, обзывательств, посему он даже не представлял что делать в такой ситуации и каким образом унять драку. Однако, что-то предпринять всё же надо было. Брюнет быстро поднялся на ноги, выбежал из своего укрытия и стремительно подхватил рыжеволосую ведьму, снимая её с лежащей Бэлы. Разумеется, такому наглому своевольному поведению омерзительного мужлана, посмевшему прикоснуться к ней без её ведома, девушка рада не была. Как неожиданно она оказалась обвита в кольце мощных мужских рук, так и резко покинула его, обернувшись роем не менее рассерженных больших мух. И прежде чем разлететься по помещению, вся тучка сердитых букашек с большой силой устремилась ему в лице, оставляя красные пятна от болезненных укусов. Когда рой, наконец-то, растворился перед глазами, не успел молодой человек прийти в себя, как получил дюжий удар по щеке тыльной стороной ладони. От такой внезапной, внушительной атаки Стеф потерял равновесие и упал на колени, словно священник, смолившийся перед иконой. На правой ланите загорелся алый отпечаток, с каждой секундой приобретавший всё более тёмный оттенок красного цвета, а боль никак не отступала, только сильнее разгоралась новыми неприятными ощущениями.
— Я вскрою тебе брюхо и клумбу из тебя сделаю! — рявкнула она и нанесла ещё один удар по лицу брюнета, но намного сильнее.
У Стефана мигом закружилась головой, а из носа потекла первая быстрая струйка тёплой крови, капнувшая на воротник белой рубашки. В глазах мутнело, а в голове стоял звон, мешающий концентрироваться.
— Извинись — и я прощу тебя! — неожиданно заявила рыжая, схватив лицо потерянного молодого человека холодными ладонями. Её настроение скакало чересчур прытко, чем можно себе представить.
Он попытался произнести просьбу о прощении; приоткрыл рот, но губы только дёрнулись, а мысли не собирались в однозначные предложения, не позволяя вымолвить хоть что-то. И вновь не получив желанного ответа и реакции, Дана готовилась ещё раз шлёпнуть рукой по мужской выбритой щеке, как вдруг Бэла схватила её за волосы и больно оттянула огненную копну назад, задрав младшей сестрёнке голову. Та недовольно и болезненно зарычала, но уступать абсолютно не собиралась. Девушки вцепились друг другу в патлы; и как дикие кошки принялись шипеть, визжать и ни одна не собиралась отступать.
Сам главный виновник сие бардака мягкой куклой повалился на деревянное покрытие и закряхтел, когда правой бок лица столкнулся с твёрдыми досками. Кровь уже активно сочилась из ноздрей, пачкая шею, чистую одежду и роскошный пол, который отмывать будет самолично, если, конечно, повезёт остаться в живых. Брюнет попытался подняться на ладонях, дабы встать на ноги и разнять двух безумных девушек, пока те себе не навредили. Однако, его опередили.
— Что здесь, ради всего святого, происходит?! — пронзительный голос Хозяйки и громкий стук каблуков о деревянные старые ступени тут же смогли привести его в чувства.
— Вашу ж ма-ать… — обречённо прошептал молодой человек и перестал предпринимать попытки подняться, смирилась с участью покойника. Наверное, подумал, что притвориться мёртвым — лучшее решение в подобной ситуации.
Леди Димитреску, будучи облачённой в чёрный длинный, слегка прозрачный халат, дозволяющий мельком разглядеть розоватые большие соски, незамедлительно спустилась с лестницы и расцепила двух своих названных дочерей, приподняв обеих за шкирки.
— Почему вы не постели, негодницы?! Устроили чёрт знает что! — она обращалась к каждой из них поочерёдно; сперва смотря на одну, что висела над полом справой стороны, затем на вторую — с левой. — Вам должны быть стыдно за такое мальчишечье поведение! Леди не позволительно вести себя таким образом!
И она спустила их обратно вниз.
— Что скажете в своё оправдание?
— Прости, мама… — жалобно промолвила Бэла, поправляя испорченный пучок. — Мы немного увлеклись.
Вдруг раздался издевательский смешок позади высокой Госпожи. Изо спины матери вышла Кассандра, одетая лишь в свою тёмную шёлковую сорочку; она злорадно хихикала и бросала на сестёр насмешливые взгляды, словно прямо сейчас стала единственной гордостью хозяйки этого места.
— Бэла присвоила себе мою собственность! — обиженно, как малый ребёнок, завопила Дана. Для полноты картины не хватало того, чтоб она зашмыгала курносым носиком и недовольно топнула каблучком.
— Я не присваивала ничего!
— Присвоила!
— ДОВОЛЬНО! — громогласно прозвучал по всей комнате, — а то и замку — приказ Димитреску. — Что опять у вас двоих произошло?!
Поняв, что дело начинает пахнуть жаренным, Стеф начал ползком добираться до надёжного укрытия за зелёным небольшим креслом. Однако, давалось ему это с трудом, отчего тот сипло закряхтел. Противный болезненный звук не мог остаться незамеченным.
— Ты! — сквозь белоснежные зубы выдала Альсина, гневно направляясь в сторону кое-как отползающего молодого человека.
— Они с Бэлой целовались, мама! — произнесла Даниэла неприлично тыча на свою старшую сестру пальцем.
— Нет! — немного испугалась блондинка. — Она врёт!
— А вот и нет!
— Я сказала хватит! — резко закричала Хозяйка, введя дочерей в некое подобие ошеломления. — Вам было запрещено приближаться к этому мерзавцу, — ядовито выплюнула она, схватив парня за запястье, так неаккуратно, что ладонь была направлена туда, куда и локоть; затем подняла вверх, что боль пронзила всю руку, и он был уверен, что если Госпожа резко её дёрнет, то сломает, без всяких сомнений. — Почему вы ослушались?! — глаз Леди Димитреску нервно задёргался. Видимо, поведение дочерей последний месяц злит слишком сильно. — А ты! Гадкий, отвратительный, похабный…мужлан! Как посмел протянуть свои грязные лапы к моим дочкам?!
Свободную руку леди немного отвела назад; и из тонких пальцев выпустила неизмеримо длинные острые когти. Стефану стало жутко. Возможно, этим самым Госпожа окажет ему услугу, избавив от душевных терзаний и физических страданий, но умирать было неописуемо страшно. Напоследок парень окинул беглым взором всех трёх девушек, мысленно прощаясь с каждой. На их лицах были совершенно разные эмоции: Даниэла язвительно улыбалась, в глазах Кассандры проглядывалось удивление, а ухмылка, что совсем недавно красовалась на бледной лице, куда-то пропала; испуг Бэлы же было просто не передать. Ничем. И это выражение кольнуло в груди сильнее всего.
Парень плотно закрыл глаза и выжидал своей наступающей кончины; где-то глубоко в душе он надеялся снова проснуться, развеять этот дурной сон. Но он не просыпался.
— Мама, НЕТ! — вместо со свистом когтей услышал брюнет.
Длинные ногти Альсины резанули воздух над его голой и едва коснулись края деревянной колоны. Облегчение заполнило всю грудь.
— Бэла! — изумлённо вздохнула Госпожа, повернув голову в сторону названной дочери.
И та, в свою очередь, выйдя вперёд, молча, испытывающем взглядом, глядела на мать. Леди Димитреску тоже более не проронила ни слова.
Они слишком долго просто смотрели друг на друга, будто умели мысленно общаться, но всё же первой сдалась женщина. Альсина грубо швырнула молодого человека на пол и быстрым, разгневанным шагом направилась в сторону лестницы. Головой об пол Стефан приложился чрезвычайно сильно, да и тело болеть будет ещё долго. Но пока сознание его не покидало, он провожал хозяек залитыми слезами голубыми очами и отлично осознавал, что это был последний спокойный день в его жизни. Дальше — только хуже. Потом на глаза набежала мрачная пелена и комната погрузилась во мрак.