Чёрный большой ком, состоящий полностью из вороньих перьев, резко раскрылся перед молодым человеком, расправляя восемь могучих крыльев в разные стороны. Куски разорванных внутренностей чудовища вместе с крупными пёрышками разлетелись по округе, словно небо только что извергло из себя эти ошмётки мяса, отвергая отвратительную требуху плода мерзких извращений над матерью природой. Тёмные жёсткие перья и птичий пух медленно падали к холодной земле, создавая иллюзию снега, а мёртвое тело неизвестного зверя стало подобием кокона, из которого вырвалось всесильное существо. Такое появление походило на некий жуткий религиозный акт под видом перерождения, будто бы таинственный спаситель хотел этим что-то сказать. А может, парень попросту был настолько шокирован, что мозг начал сходить с ума, додумывая лишние детали фееричному пришествию, и всё было гораздо проще: некто всего-навсего любить удивлять. И у него это хорошо получается.
То, что явилось взору брюнета, заставило сердце остановиться, больно сжаться, пропустить удар, а затем забиться так бешено, что казалось, словно оно намеревается проломить грудную клетку и выскочить. Кровь застучала в висках, а колени стали ватными. Увиденное напугало его больше, чем ныне мёртвая огромная тварь.
— Ну, здравствуй… Стефан. — сказал величественный голос, эхом разносясь по полю. — А я всё думала: когда же выпадет возможность встретиться с тобой.
Вся округа замолчала в один миг, будто бы глас божества смог усмирить ветер, что голодным волком завывал повсюду, испуганных до смерти собак, скуливших от страха в своих конурах; смог заглушить собой гул нескольких взволнованных мужчин, где-то в западной части деревни своим властным тоном. И этот глас прошелся по телу молодого человека одной сплошной мурашкой.
Стефан непроизвольно попятился, но отступать было уже некуда: твёрдая кирпичная стена старенького пустого дома не пропускала его дальше, загородила собой единственный путь, по которому можно было убежать, скрыться, не позволить своему спасителю приблизиться; парень только и мог, что вплотную прижиматься спиной к кирпичам, вытягивать шею, пытаясь казаться выше, и вставать на мысочки.
— С-с… со м-мной? — с трудом прошептали дрожащие губы. — Но з-зачем?
Матерь украдкой усмехнулась.
— В поселении нынче стало неспокойно, — ответила она, медленно подходя ближе. Высокий рост загадочной женщины придавал ей царственный вид; такой же царственной была ее поступь: гордая, плавная походка, высоко поднятая голова и сияющие серые глаза, проглядывающие через золотую маску с длинным тонким клювом, взирали на него с высока. — И мне стало любопытно, кто же навёл шуму?
— Я… я не…
Таинственная владычица этих мест гневно блеснула очами, выставила руку с полностью закрытыми длинными золотыми кольцами, напоминающие когти, пальцами, вперёд, и из земли внезапно вырвались два чёрных толстых корня, покрытые плесневыми наростами. Трубчатые выросты быстро устремились в сторону молодого человек, туго обвились вокруг каждого запястья, затем дёрнули его вперёд с такой силой, что мгновенно повалили на колени.
— Ты разговариваешь с той, что вещает устами Тёмного Бога, юноша, — властная интонация вызвала тревогу где-то в груди, а неторопливое приближение выглядело очень угрожающе. — Прояви должное почтение и склони голову перед своей владычицей.
Но Стефан проигнорировал приказ: интенсивно задёргал руками, предпринимая попытку разорвать массивные корни, начал сопротивляться, вырываться, при этом громко кряхтя от напряжения, и старался не смотреть в серые пронизывающие глаза, что неотрывно глядели на жалкие попытки противиться её велениям. От подобной нелепости и глупости Матерь Миранда не смогла сдержать бархатный лёгкий смешок, который отдался отовсюду, со всех сторон, словно она была везде. Ещё один жалкий рывок в попытке высвободится и из-под заснеженной земли прорвалась необычайно огромная микориза; грибокорень плотно оплёл туловище брюнета, больно сдавливая грудную клетку, сковал движения и потянул парня вниз.
— Строптивый, дерзкий юноша… — подметила Матерь Миранда. Правый уголок её пухлых губ пополз вверх, словно она собиралась улыбнуться, но под тонкими металлическими прутьями маски, будто и были нужны для того, чтобы скрывать нежелательную мимику, эмоция исчезла. — Я давно наблюдаю за тобой, Стефан. — владычица остановилась с обездвиженным молодом человеком совсем рядом (друг от друга их разделял буквально шаг), затем схватила своими золотыми когтями подбородок и вздёрнула ему голову вверх, заставляя смотреть лишь на себя, не пряча взгляд. Однако, он, в свою очередь, лишь сжал челюсти и нахмурился. — Тебе незачем строить из себя храбреца и скалить зубы, — серьёзно изрекла она, внимательно всматриваясь в щетинистое лицо, словно нашла в нём что-то интересное, знакомое. — Потому что в твоих светлых, глубоких глазах я вижу страх.
Парень напрягся. Его действительно пугало то, что могло потребоваться могущественной женщине, в божественность которой он до последнего не верил, от жалкого смертного мужлана. Да и её нечеловеческие способности грозили с лёгкостью переломать ему кости, ежели что-то пойдёт не так; однако, Стеф пытался мужаться. Ему выпадал шанс бывать в ситуациях и похуже.
— Тем не менее, — продолжила Матерь. — Ты демонстрировал стойкость, и дух твой изрядно силён. Как-никак ты всё ещё жив, а этим могут похвастаться не все обречённые, что попадали в руки к моим детям. — владычица деревни отпустила подбородок молодого человека и провела золотыми коготками по грубой щетинистой коже. — А твоё тело словно непробиваемая оболочка…
После прикосновения холодного металла её больших колец, скреплённых цепью, к щеке, а затем медленно спустившихся к шее, проведя остриём поперёк горла, по тому самого месту, где красовался большой рубец, всей кожей овладели мурашки.
— … изувеченное, но не сломленное. Изможденное, но всё ещё готовое рваться в бой, — её пальцы не спеша скользили всё ниже, по оголённой замёрзшей коже, где воротник двубортного плаща был раскрыт, а отсутствие другой одежды позволяло рассмотреть чуть приоткрытую грудь. Казалось, она хотела коснуться громко бьющегося сердца, нащупать пульс, но инстинктивно отдёрнув руку, как если бы обожглась, так и не дошла до очага. — Несоответствующее, но… подходящее.
Огромные корни с плесневыми наростами начали невыносимо сильно сдавливать, подобно мерзким склизким щупальцам, позвоночник, грудную клетку, запястья брюнета, намереваясь размозжить все кости, внутренние органы, превратив тело в бесформенную массу; и прервать его жизнь, что должна была оборваться ещё в самом начале, когда он посмел усомниться в существовании Матери Миранды; когда только попал в замок, что должен был стать его могилой. Но не стал. И уже не станет.
Стеф мучительно застонал, замычал сквозь стиснутые зубы, не в силах более терпеть таких мучений, как вдруг большие микоризы ослабли, выпустили парня из плена своих выростов и словно змеи заползли обратно под землю. Он тут же обмяк и безвольно рухнул ниц, прямиком к ногам божества. Брюнет в один момент перестал что-либо чувствовать, лишь ощутил прохладу рыхлого снега, когда коснулся её лбом, а потом сознание начало покидать ослабевший организм, тяжёлыми веками наваливаясь на глаза. Однако, сквозь пелену он услышал шёпот. Шёпот, что звучал будто бы внутри него, в его крови, в затруднённом дыхании, в мыслях. Шёпот, который заставлял его немедленно встать, продолжить бороться за свою жизнь. До последнего. И Стефан откликнулся на зов: молодой человек приподнялся, опираясь на ладони, задрожал как пьяница, и громко охнул, когда тело завопило от боли. Рёбра при вздохах задевали одно за другое, словно мёртвая хватка корней сплющило их вместе, а в ушах раздался такой громкий навязчивый звон, что челюсти сами стиснулись до хруста зубов.
Пересилив желание прильнуть к оледеневшей земле, брюнет с трудом встал на ноги, но тут же завалился набок от нахлынувшего головокружения. «Ну уж нет» — промелькнуло в разрывающейся от противного свиста голове. — «Ни одна сука меня сегодня не убьёт». Огромным усилием удержавшись на двух собственных, парень выпрямился, схватился рукой за грудь и, превозмогая адскую боль, попытался отдышаться. Когда лёгкие наполнились кислородом, разгоняя по телу застывшую жизнь, он сжал кулаки, вздёрнул подбородок, а затем испытывающее взглянул на женщину, что стояла напротив него и… довольно ухмылялась. В её серых глазах пропал гнев, пропало равнодушие, они триумфально заискрились, как будто победу одержала именно она, а не изувеченный молодой человек, что преодолел боль, слабость и сумел подняться на ноги, бросая взглядом вызов Матери.
— Это любопытно, — выдала могущественная женщина после молчания, которое, казалось, длилось вечно. — Неужто жизнь в замке закалила тебя? А может… — Матерь Миранда резко исчезла, растворилась в ночном сумраке; и только чёрная большая птица взмыла вверх, теряясь в беззвёздном небе.
Стефан нервно огляделся.
— Ты всегда был таким? — откуда ни возьмись за спиной брюнета возникла владычица деревни. Её когтистые руки легли на его плечи, острыми наконечниками аксессуара впиваясь в шерстяную ткань.
И с жутковатым смехом, несильно оттолкнув от себя Стефа, вновь рассеялась в холодном зимнем воздухе, оставляя за собой лишь большие вороньи перья, медленно падающие к его сапогам. Молодой человек растерянно завертелся, напрягая слух и зрение; он словно пытался поймать её взглядом, услышать трепет крыльев, узнать откуда Матерь нанесёт удар и быть готовым встретиться с ней лицом к лицу.
— Что вам нужно?! — на всё пшеничное поле тревожно вскрикнул Стефан. — Почему…
Не успел он договорить, как, повернувшись в правую сторону, его голубые глаза встретились с серыми, светящимися в темноте радужками, а кончик носа коснулся золотого тонкого клюва странной маски. Их лица были настолько близки, что брюнет почувствовал жар её медленного дыхания и запах белых волос, скрытых за пернатым капюшоном. Аромат ладана и мокрого вороньего оперения проник в ноздри, мгновенно разносясь по телу, вызвав странные, очень неуместные в этой ситуации ощущения.
Они смотрели друг на друга вровень, и никто не отводил взгляд. Искра почти бесцветных очей могущественной женщины испепеляла его, а из мерцания казалось необычайно знакомым.
— Мне? — нарушая мёртвую тишину, с легким смешком ответила та. — Я имею всё, — внезапно отойдя от парня, Матерь плавными движениями стала ходить кругами. — Но в то же время ничего. Полная пустота, которую по силам закрыть лишь…
Миранда прикрыла глаза и досадливо мотнула головой в попытке прогнать горькие воспоминания, что проникли в её голову от одной лишь мысли о чём-то… дорогом.
— Мы готовы пойти на всё ради достижения цели, — словно переводя тему, серьёзно изрекла владычица деревни. — Даже на сделки с сомнительными личностями, чьи мотивы корыстны и суть их нам неизвестна, не так ли?
От этих слов вдоль позвоночника пробежала дрожь. «Герцог, Гейзенберг… она знает. Она всё знает… но почему ничего не делает?».
— Мы боремся до последнего, стремимся добиться результатов, чего бы нам этого не стояло, — Матерь расхаживала из стороны в сторону, как живой маятник, не останавливаясь ни на секунду; её руки жестикулировали, а взгляд потеряно блуждал по всей окрестности. Она больше не смотрела на него. Разговаривала будто бы сама с собой, о чём-то том, что известно только ей. — Но оправдает ли себя риск? Получим ли мы в итоге то, чего хотели? Чего сильнее всего желали? — женщина удручённо покачала головой. — В любом случае, не попробуешь — не узнаешь.
Её монолог выглядел так, будто бы она говорила непосредственно о парне, о его действиях, попытках сбежать, но одновременно о ком-то другом. И это привело в замешательство.
— О… о чём вы? — неуверенно выдал он, внимательно следя за каждым шагом владычицы.
Почувствовав его пронизывающий взгляд всем телом, Матерь приглушённо посмеялась.
— Скажи мне, Стефан, — она проигнорировала его вопрос, сделала вид, что ничего не говорила; вырвавшись из собственных дум, Миранда вновь вернула ему своё внимание. — Действительно ли ты был готов отнять чью-то жизнь ради собственных интересов? Жизнь моих детей в обмен на одну… — каждого слово, выходящее из её пухлых губ, несло за собой какой-то двойной смысл, который молодой человек уловил, но не смог понять.
— Я… да. — подтвердил Стеф. Он знал, что ответ Миранду не удовлетворит, что божество покарает его за одну лишь мысль о посягательстве на её отпрыска, но грудь сама выталкивала из него признание. — Я всем сердцем желал выбраться из замка и пронзить Альсину Димитреску тем самым злополучным кинжалом. По крайней мере, до тех пор, пока…
Когда женщина остановилась, парень заметил на её лице многозначительную ухмылку. Складывалось ощущение, что ответ пришёлся ей по душе, но при этом вызвал дольку насмешки. Смертный ни за что не убил бы божество. И её явно волновало не это.
— … пока не отбросил попытки бежать. — продолжил парень, выждав её реакции. — Если вы имели ввиду меня, когда говорили о борьбе до последнего — вы немного ошиблись. Я опустил руки, смирился, свыкся… слишком быстро. Я решил начать жить с чистого листа, потому что…
— Для того, чтобы начать жить по-новому, нужно сперва умереть. — резко перебила его Матерь. — Как бы ты не старался, но прошлое настигнет тебя. Оно уже настигло. — а затем рассмеялась глубоким грудным смехом.
Стефан смог лишь нервно сглотнуть ком слюны, застрявший поперёк горла. Этот смех точно запомнится ему надолго.
— И скрыться ты от него уже не сможешь.
Матерь Миранда вновь сократила между ними дистанцию. Ей безусловно нравилось то, как мускулистое тело брюнета содрогалось в неосознанных попытках защитить себя, как сердце испуганно трепетало, а кровь стыла в жила каждый раз, когда она приближалась. Женщина чувствовала своё превосходство, ощущала свою силу, влияние и с наслаждением упивалась страхом, что испытывала всякая несравнимая с ней букашка.
— Существует заблуждение, что жизнь человеку даётся лишь раз. — пугающе прошептала Матерь, положив свои ладони на мужские плечи, дабы, в случае чего, не позволить парню сбежать. — Но это не так. Узрев Тёмного Бога воочию, я обрела древние познания, которые помогли в этом убедится. И тогда мне стало понятно — лишь переродившись можно начать всё сначала.
Стефан затрясся, когда её безумный взгляд впился в его голубые глаза, а пухлые губы скривились в ядовитой ухмылке. Сейчас она звучала и выглядела, как местная сумасшедшая, а не всесильная святая и та это, видимо, подметила тоже: выпустив Стефа из крепкой хватки, сразу же оттолкнула от себя, будто бы ранее держала нечто отвратительное. Брюнет пошатнулся от сильного толчка, тряхнул головой, затем, набравшись духа, спросил:
— Зачем вы мне всё это говорите?
Аккуратно переступив через сокрушённую тушу монстра, Матерь её внимательно осмотрела: вместо жёсткой мокрой от таявшего снега шерсти, вместо торчащих наружу рёбер, вместо ошмётков внутренностей и разлившейся крови останки существа были покрыты кристаллическими субстанциями (точно такими же, как в глубокой ране Кассандры), а из центра, сквозь твёрдые тела пробивались мерзкие гибкие отростки, тонкими червями извиваясь на последнем издыхании. Это было поистине мерзкое зрелище.
— На что ты готов ради дорогих тебе людей, Стефан? — тихо спросила она, вновь проигнорировав недоумение молодого человека, даже не поворачиваясь в его сторону. Взор Матери был прикован исключительно к умирающему нечто, что до последнего хваталось за жизнь своими отвратительными усиками.
Этот простой, казалось, вопрос поставил Стефана в тупик. Пока Миранда тщательно разглядывала творение, которого, как он думал, являлось делом рук её уродливого отродья, парень окинул мимолётным взглядом мрачные верхушки старинного замка, что почти сливались с тёмной синевой сумеречного неба. Где-то там, за большими окнами, ведущие в спальни юных хозяек, каждая из них сладко спит и видит третий сон, даже не подразумевая о приближающейся беде. Мысль о том, как омерзительные деревенские мужики застают сестёр врасплох; как наказывают всех троих за чудовищное обращение с людьми, подвергая обнажённые девичьи тела смертельным для них холодом; как истязают, мучают и издеваются грязными, непристойными способами над девушками… над дорогими ему девушками; заставляла со злобой сжать кулаки и глаза вспыхнуть яростным огнём. Этот огонь не предвещал ничего хорошего. Это пламя обещало обидчикам адские муки, если вдруг шаловливая улыбка Даниэлы пропадёт с её лица, если бесовские искры в янтарных очах Кассандры потухнут, и если гордый, ровный стан Бэлы разлетится тысячью кристаллических осколков по мраморным полам их ныне ненадёжной обители. И тогда, поняв, насколько сильно скрипят друг о друга зубы, как пальцы судорожно сплетаются об одном только представлении о вреде дочкам Димитреску, Стефан уразумел: несмотря на всю ту боль, что причиняла ему каждая из сестёр, он взаправду полюбил их. Никакие феромоны, никакое помешательство, ни тем более чары более не волновали его. «Во власти я безумия или нет, но определённо знаю: стоит лишь одной мушке замертво пасть на холодное покрытие — я утоплю эту грёбанную деревню в крови, во что бы то ни стало».
— На всё. — серьёзным тоном ответил он, больше не теряясь в смятениях.
— Как и я.
Когда Миранда, наконец, повернулась в его сторону, на её лице впервые мелькнула улыбка. Не ехидная ухмылкочка, не скупо натянутый уголок губ, а именно тёплая, любящая улыбка, которой могла одарить лишь мать. А после внезапно обратилась большой чёрной птицей и в один миг оказалась точно впритык к молодому человеку. В сей раз расстояния уже не было никакого.
Её пальцы с фальшивыми когтями чуть ли не воткнулись в раскрытый участок его груди, но что-то необъяснимое вынудило могущественную женщину помедлить.
— Т-тогда… — приглушённо прохрипев, из-за острых кончиков колец, что больно кололи кожу, он втянул грудь и живот, словно это помогло бы избежать дальнейших касаний холодного металла о и без того замёрзшую плоть. — Почему вы здесь, а не в замке?
Владычица деревни медленно опустила руку и в недоумение уставилась на наглеца, нарушившего её планы.
— Вы… вам же известно, что группа деревенских бунтовщиков прознали о Кинжале Цветов Смерти и готовят восстание, — сразу же пояснил Стеф. — Они намереваются убить ваших детей, однако, вы ничего не делаете! — «Гейзенберг был прав. До них ей нет никакого дела. Но что весь этот разговор, чёрт возьми, значит?». — Почему? Возможно, они сейчас нуждаются в вас, а вы… а вы тратите драгоценное время на кого-то обречённого смертного!
И на всю округу неожиданно разразился заливистый насмешливый хохот. «Матерь готова пожертвовать всем ради собственных интересов» — где-то глубоко в сознании прозвучал знакомый гнусавый голос. «Даже целой деревней».
— Но ты же тоже хотел это сделать, глупый юноша, — вдоволь насмеявшись, вскоре ответила ему Матерь. — И может, главный корень проблем находится совсем рядом?
— Нет! Я же сказал, я отбросил попытки…
— Довольно! — сурово воскликнула могущественная женщина и с шумом расправила все восемь крыльев, раскинув большие перья по сторонам. — Кончай с пререканиями. Больше я дерзости не потерплю.
От резких взмахов пернатых конечностей, торчавших у неё изо спины, Стефан отшатнулся и едва устоял на ногах. Поток воздуха был настолько силен, что с лёгкостью мог повалить наземь, будь брюнет чуть меньше ростом. И пока тот приходил в себя вследствие небольшого воздушного толчка, отплёвывался от пуха, по какой-то непонятной причине наполнявший рот, главная владычица погрузилась в размышления.
— Нравится играть в героя? — после недолгих раздумий, с очевидной издёвкой поинтересовалась она. — С этого же всё и началось, так ведь, Стефан? — и сардонический смех вырвался из её пухлых губ с новой силой, отчего стало ещё больше не по себе. — В таком случае, ступай. Беги пока несут ноги. Возвращайся в замок, из которого с трудом сумел выбраться.
— Ч-что?
— Беги, — повторила она таким до боли знакомым тоном. — Сейчас или никогда.
— Вы отпускаете меня? Но… п-почему?
— Феникс должен сгореть, чтобы возродиться, — зловещий шёпот нагнал ужас. Заставил помедлить. — Но для начала необходимо алой крови пролиться. И тогда адским огнём горизонт возгорится…
Её пугающие слова звучали как предзнаменование, интонация стала чересчур жуткой, а глас необычайно охрипшим, словно перед парнем возникла не женщина, а старуха. Старуха с худощавым сгорбленным телом, костлявыми руками и ледяными серыми глазами. И стоило ему только проморгаться, как взору и впрямь предстала хорошо знакомая сумасшедшая карга, что мёртвой хваткой своих тощих фаланг сжимала лист желтоватого пергамента, а сухие бескровные губы её молвили обречение на неминуемую гибель. Она засмеялась. Громко, истерично, вселяя первобытный ужас.
Чёрные вороны, сидевшие на крышках из тонких досок, на концах рогов скота, приделанных к палкам огородных пугал, на голых ветках деревьев тут же взмыли ввысь с оглушительным гомоном; привязанные ржавой цепью к ветхим конурам собаки бешено залаяли, а где-то вдали раздался удар колокола, протяжно и раскатисто.
— Колокол — вестник беды, — мрачно изрекла ведьма, зашагав, опираясь на большую трость с черепом, вперёд. — Они… идут!
Дьявольский смех безумной старухи, что ещё недавно была Матерью Мирандой, отголосками отозвался со всех сторон, проник в душу брюнета и резанул острым лезвием всю грудь, кромсая кости в пыль. Страх сковал всё тело. Крик ужаса хотел вырваться из горла, но что-то ему мешало, не позволяло разнестись по всему пшеничному полю.
— Колокол звонит по всем! Они уже рядом…
— Что… р-рядом? Кто?
Но вместо ответа истеричный хохот по новой прокатился по полю. Сильные судороги приступа смеха потрясли всё её тело, карга выгнулась, откинула голову, а затем рассмеялась пуще прежнего.
— Что за чёрт…
Стефан медленно попятился назад, видя, как старуха окончательно сходит с ума, а через секунду и вовсе понесся прочь. Он понимал, что ему вряд ли по силам скрыться от Матери Миранды (она настигнет его везде, если пожелает), однако, смотреть на безумную каргу, что жутко изливалась безудержным хохотом, не было ни желания, ни времени. Ему нужно было бежать.
Пока молодой человек пробирался сквозь занесённый снегом золотые пшеничные поля, совершенно не оглядываясь назад, звон колокола с каждым разом усиливался, запах гари ощущался всё явственнее, а слух улавливал посторонние шорохи в высоких колосьях, словно кто-то большой гнался за ним следом, но почему-то настигнуть никак не мог. Стефа пугало столь странная погоня: после того, как он увидел огромную зверюгу, сорвавшуюся с толстого поводка, которая (если бы не Матерь) собиралась полакомиться тушкой не первой свежести, казалось, бояться было абсолютно нечего, но… возникло чувство, что это проклятая деревня всё ещё полна сюрпризов.
Оставив позади засеянные злаковой культурой участки, брюнет юркнул в пустой проём решётчатого забора, немного отдышался, собираясь с мыслями своих дальнейших планов, как вдруг совсем рядом раздались слышные звуки двух ружейных выстрелов, за которыми последовал пронзительный вопль, прошедший мурашками по спине:
— А-А-А-А-А! — истошный юношеский крик вырвался из глотки незнакомца, наполнив собой и без того шумную ночь. — А-А-а-а-а…
А затем его заглушил тошнотворный хруст хрящей, звериное рычание и смачное чавканье ненасытных челюстей. Ужасная трапеза неизвестной твари проходила совсем близко, казалось, возле второго прохода ведущего за пределы территории церкви, а значит дело было плохо. Намного хуже, чем он думал. Однако, деваться некуда — придётся идти.
Стефан напрягся, сжав кулаки, готовясь в любой момент защищаться от опасности, что поджидала его впереди, затем медленно зашагал вперёд, подкрадываясь к открытой калитке. Он старался быть незаметным, тихим, но снежинки предательски ломались под подошвой, не выдерживая его вес, а любопытство так и брало вверх: Стеф горел желанием взглянуть на монстра, жадно уплетавшего человеческую плоть, хотелось выяснить, что же ещё за твари были скрыты от людских глаз до этого момента, а также ему было необходимо узнать кем был тот юноша, павший жертвой создания владычицы этих краёв. И это желание оказалось сильнее. Он окинул взглядом место, где слышалось чмоканьем разрываемой плоти, жалобное кряхтение, смешанное с мученическим стоном и тяжёлое нечеловеческое дыхание. Тварь присела над бьющимся в агонии телом, сгорбилась так, что проглядывался сквозь серую кожу позвоночник; тёмные лохматый длинные патлы казались грязными, плешивыми, а конечности, пусть и походили на человеческие, но были такими же деформированными, что и у той громадной зверюги. Сам бедняга, не сумевший дать отпор, корчился от боли, махал руками и ногами, пытался ухватиться за волосы чудовища, отпихнуть от себя, но оно плотно прижало его к снегу и вцепилось острыми клыками в шею, неторопливо смакуя каждую оторванную частичку кожи. Парень умирал в страшных муках. Долгой, невыносимой смертью.
Стеф продолжил неторопливый путь до выхода на кладбище, как монстр резко повернул голову и его бледно-серые дикие глаза поймали нежеланного свидетеля. Стефан нервно сглотнул. Существо практически ничем не отличалась от той громадины; лишь ростом, не таким обилием волосяного покрова и более людским строением тела. Это нечто явно ещё недавно было человеком, мужчиной; и порванные штаны, с остатками разорванных в клочья тканей на торсе давали об этом понять.
Оставляя лакомство недоеденным, ликантроп быстро отпрянул от разодранной шеи, выпрямился и, хрустнув всеми своими позвонками, одним молниеносным рывком дёрнулся в сторону. В его блеклых звериных глазах горел всепоглощающий неутолимый голод, из уголков рта лилась кровавая слюна, а острые желтоватые зубы угрожающе скалились на чужака. Тварь заприметила добычу поинтереснее: горазда мясистее, больше, вкуснее (раз кто-то уже опробовал её) и упустить новое сытное угощение было бы очень неприятно.
Молодому человеку неимоверно сильно не хотелось разделять учесть несчастного юноши, но удрать он просто-напросто не сможет. Даже одичалой псина, стоит ей оголодать, по силам нагнать крупную дичь, чего уж говорить про чудовище, созданное убивать. К тому же, парень был истощён: ни сна, ни еды, не было никакой передышки, большая потеря крови тоже давала о себе знать. Далеко ему не сбежать и долго ему не протянуть, однако, делать было что-то нужно. Он прошёл через слишком многое…
Глаза Стефана нервно заметались по округе в надежде найти то, что помогло бы остановить зверя; брюнет понимал: терять из виду гибрида волка и человека — верх глупости, но с голыми руками биться просто бессмысленно. Найдя он хотя бы палку, появится шанс защитить себя, противостоять ужасающей твари, посему упускать возможность вооружиться лишь бы чем, тот готов не был. Однако, монстру совсем не понравилось нарушение зрительного контакта: оттопырив руки, он выгнулся, разинул пасть и заревел что есть мочи. Это был шанс. Ликан отвлёкся, надрывая глотку натужным рёвом, и Стеф, воспользовавшись случаем, рванул к месту, где завлекательно поблёскивал металлический ствол ранее использованной ружья. Видимо, бедняга выронил его, когда не сумел застрелить ликантропа, вследствие чего тот настиг его; и, позволив повалить себя наземь, юноша был обречён на верную смерть. Брюнет же такой ошибки не совершит. Он резво подхватил ещё не остывшее оружие, перезарядил его, затем, потянув пальцем спусковой крючок, выстрелил прямо в морду атакующей твари, что ускоренным темпом помчалась на хитрую добычу. Пули вошли в череп, пронизывая насквозь; осколки костей, кровь и ошмётки мозга разлетелись во все стороны, попав на лицо и одежду молодого человека. Голова твари словно взорвалась фейерверком внутренностей, а тело, продолжая держаться на ногах, лишь забилось в болезненных конвульсиях. Зрелище было пугающем. Однако, длилось недолго: поверженная туша ликантропа рухнула в рыхлый снег и начала распадаться на мелкие кристаллические осколки.
— Да что это за херня?! — выругался Стеф, недоумевающе глядя на почти развалившейся труп, из частей которого торчали крупные белые кристаллиты. — Почему…
Ощутив на своей щеке оледеневшую жидкость, что ранее источала жар от горячей крови, он невольно дотронулся до того самого места, куда попали остатки взорванной головы. И каковым было его удивление, когда на кончиках пальцев вместо темно-багровой смеси он обнаружил чёрную вязкую субстанцию. «Гадость…», — поморщившись от отвращения, парень протёр испачканную ланиту и смахнул с ладони липкое вонючее вещество. «Хорошо что в рот не попала» — тут же подметил он. «Надеюсь, в ней нет опасных бактерий. Не хотелось бы умереть от заражения, вследствие воспалённой раны».
Из мыслей молодого человека вытащил глухой протяжный стон, жалобно отозвавшийся со стороны умирающего парнишки. И Стефан мигом откликнулся на него. Подбежав к корчащемуся в агонии телу, он присел на одно колено, а затем внимательно вгляделся в оторванный кусок плоти на шее: огромный прокус, из которого рекой сочилась красная кровь, говорил о массивных крепких челюстях ликана, глубокие царапины, проглядывающиеся сквозь дранные ткани верхней одежды и свитера, на груди давали понять насколько острыми были когти, а красовавшиеся справа от раны на шее большие черно-фиолетовые синяки являлись следами от пальцев, что пытались придушить юношу.
— Дьявол… — выругался про себя Стефан, старясь скрыть омерзения. — И чего тебе дома не сиделось?
Вопрос хоть и был риторическим, но явно прошёл мимо ушей умирающего парня. Его тускнеющий взгляд тёмно-зелёных глаз устремился куда-то за плечо брюнета, а губы задрожали в жалкой попытке что-то сказать.
— Совсем молодой… — всмотревшись в смертельно-бледное лицо, в попытке узнать несчастного, заметил он.
На вид юноше было где-то лет пятнадцать-шестнадцать. Его тело, пусть и здоровое не по годам, было ещё совершенно незрелым, а кожа гладкая, нетронутая морщинами и угрями. Он мало того, что женщину не познал — вероятно, и оружие держать ещё ни разу не приходилось. Но почувствовать себя отважным, сильным и мужественным — хотелось сильнее. И это сыграло с ним злую шутку. «Как и со всеми нами…».
— Где остальные? — очевидно, ответ брюнету дать никто не сможет, но вопросы навались разом, заполнили весь мозг и, невзирая ни на что, покончить с ними — очень желалось. — Почему ты не с ними?
Однако, юноша, как и предполагалась, не отреагировал. Его синие губы продолжали трястись, а глаза безумно уставились в одну точку. Из груди вдруг вырвался беспомощный громкий хрип; и палец, с трудом приподнятой правой руки, подрагивая указывал куда-то вверх, за спину брюнета.
— Что… что такое?
Стеф медленно обернулся. И в один миг его объял неописуемый ужас, сковавший всё тело. На крыши церкви, согнув колени, сидели две похожие друг на друга твари: у одного ликана в плотно сжатом кулаке была кирка, а у второго — горящий факел, освещающий их уродливые звериные морды. Они внимательно наблюдали за действиями молодого человека и не нападали. Но до тех пор, пока тот не заметил их пристальной слежки: увидев, что парень обнаружил засаду, существа, как по команде, насторожились и начали потихоньку вставать с корточек, попутно угрожающе рыча и стуча клыками. Их бледно-серые зрачки неотрывно глядели на испуганного парня c неистовым желанием разорвать на части, вкусить молодой плоти, наполнить пасть горячей густой кровью; и сделав он одно неверное движение — чудовища пойдут в атаку.
Когда тварь, что держала в когтистом кулаке факел, полностью выпрямилась, она, вытянув руку в бок, разжала пальцы и выбросила зажжённую толстую палку близ себя, прямиком на деревянную черепицу. Крыша начала воспламеняться, словно до этого была покрыта горючей смесью — стремительно и сильно. Пока языки пламени разгорались, ликантропы синхронно спрыгнули на снег, дабы не мешать огню охватывать церковь и не получить неприятные ожоги. Они были умны. Очень умны.
Утробный рык начал доноситься со всех сторон, заглушая болезненный стон юноши, который вскоре и вовсе умолк. Растерянный молодой человек нервно озирался по сторонам, видя, как за решётчатым забором подкрадываются ещё три таких же монстра, а впереди, со стороны поля, через свободный проём прошла тварь намного массивнее остальных: лохматая голова ликантропа была спрятана под железным шлемом с выпирающимися длинными шипами, а руки облачены в различное холодное оружие, связанное между собой грязным тряпьем.
Тогда Стефан выставил перед собой ружьё, нацелившись на самого большого монстра, что мог представлять угрозу намного больше, чем остальные.
— Ну, давай, здоровяк, — стараясь скрыть страх, процедил он. — Иди к папочке!
Крупный гибрид человека и зверя вскинул конечности вверх и заревел так грозно, что другие особи поменьше замерли, выжидая, когда вожак даст сигнал для наступления. Не растерявшись, парень спустил курок, но ружьё предательски щёлкнуло. И ещё раз. И ещё… сухой щелчок чуть ли не выбил слёзы из глаз. Патроны в нём кончились.
— Сука.
По всему телу безумно заметались мурашки, кровь вдарила в голову огромным потоком и он, бросив уже ненужное огнестрельное оружие в сугроб, ринулся изо всех сил в калитку, которые ещё не успели оккупировать монстры. Ещё один истошный, звериный вопль донёсся за спиной, в унисон звонящему колоколу и треску горящих досок. И рёв сильнейшей особи подхватили остальные. Гул стоял такой, что хотелось закрыть уши ладонями, стиснуть зубы, а затем намного громче закричать от страха и беспомощности, заполонявшие его изнутри. Но останавливать было нельзя. И он бежал. Бежал до тех самых ворот с девой и демоном, которые считались проходом в лого страшной смерти, но для него же они могли стать спасением.
Добежав до массивных дверей, Стефан поздно понял, что они закрыты. Практически всегда. По телу мигом разлилось отчаяние, жуткое, неизбежное. За ним велась погоня: несколько кровожадных, голодных, жестоких чудищ бежали за ним попятам. И лишь одним богам было известно, как быстро они расправятся с пойманной добычей; будут ли они упиваться каждой оторванной частью тела, медленно разрывая мышечные волокна, пока он надрывает глотку в страшных муках? И эта пугающая мысль возобновила неимоверное желание выжить, благодаря чему в голове брюнета возникла идея. Он немного сдал назад, разбежался и, оттолкнувшись от каменной высокой ограды, зацепился пальцами обеих рук за разрушенную временем поверхность. Нащупав подошвой, выпирающий из стены кирпич, он опёрся на него ногой и тут же стремительно вскарабкался наверх. Далось ему это непросто: острое покрытие разодрало всё грудь, усталость напомнила о себе, отчего сил поднять своё изнеможённое тело не хватало, а изувеченная левая рука постоянно соскальзывала. Однако, несмотря ни на что, он всё же сумел взобраться на ограду.
Чуть переведя дыхание, Стеф собирался спрыгнуть на другую сторону, как вдруг острый наконечник стрелы, вонзившись очень глубоко, угодил прямо в лопатку.
— Ч-чёрт! — прохрипел тот и, дёрнувшись, завалился вперёд.
Расстояние от верхушки ограды до земли было довольно-таки большим, и падение не могло не отозваться болью по всему телу. Стефан упал лицом в снег, сразу же окрасившейся его кровью, затем замер, словно почувствовал как рёбра от удара о твёрдую землю сломались, отчего лишние движения станут причиной новых невыносимых мук. Однако, дышать он всё ещё мог, тошнотворного хруста костей не последовало, а значит, ему вновь повезло — отделается пару ушибами. И это, в последнее время, сильно удивляло. Он получил столько ран, столько травм, лишился пальцев и всё равно продолжает жить и бороться. Разве люди способны вынести так много боли? Пережить все эти страшные увечья? И что имела ввиду Матерь Миранда, когда говорила про закалку? Вопросы… вновь множество вопросов не дают покоя. Однако, в любом случае, думать обо всем этом было трудно. Недовольный вой кровожадных тварей, раздающейся прямо за высокой каменной оградой, мигом возвращал в реальность, напоминал о том, что нужно двигаться дальше.
Стеф, закинув руку за спину, взялся за тоненькое древко и, резко дёрнув, попытался вытащить стрелу из лопатки. Но она не поддавалась. Кровь хлынула сильнее, а неприятная резь вынудила страдальчески застонать. Тогда он попробовал ещё раз, намного сильнее; и, набрав воздуха в легкие, одним мощным рывком выдернул наконечник из спины.
— А-А-а, — сдавленно вскрикнул он, когда каменное острие с мерзким звуком разрывающейся плоти покинуло его лопатку. — Зараза…
Отбросив стрелу в сторону, парень кое-как перевернулся на спину и его измученный взор устремился в небо.
Ночь постепенно рассеивалась, оставляя за собой багровый полумрак, покрывающий всю округу кровавыми оттенками. Выглядело это так, будто вместе с горящими крышами церкви, домов, верхушками деревьев, пылал и небосвод. «Поистине адская выдалась ночка…».
Голубые пустые глаза следили за летящими огненными стрелами, что пускали твари, не имевшие — по какой-то странной причине — возможности достать молодого человека. Высокая каменная стена явно не была для них преградой (ликаны вполне могли оказаться на другой стороне, с лёгкостью преодолев ограду, будь она хоть в высоту четыре сарая), но они почему-то предпочли атаковать на расстоянии, словно территория замка для них являлось запретной. Это давало небольшой шанс чуть отдохнуть, перетерпеть боль и собраться с силами, дабы продолжить путь, посему парень просто лежал в луже таявшего — из-за тепла его тела — снега, собственной крови и взирал на густой чёрный дым поднимавшийся к верху.
Когда ему внезапно стало интересно сколько литров алой густой жидкости он потерял, в небольшом сугробе, рядом с бедром Стефан заметил переливчатое блистание драгоценного камня. Он тут же поднял слегка закопанный в кучке снега минерал и, взявшись за округлённые края двумя пальцы, повертел красный камень над лицо, всматриваясь в своё искажённое отражение. Его фаланги плотно сжимали тот самый рубин, что ему подарила Бэла. И грустная улыбка на мгновение согрела замёрзшее лицо парня. Он прикрыл глаза, сунул драгоценный камень, что ранее выпал, обратно в карман брюк, затем с тяжёлым вздохом встал на ноги, помотал головой, прогоняя возникшие перед очами чёрные пятна и кое-как заковылял к открытым воротам, путь к которым лежал через опущенный небольшой мост.
***
Стеф наизусть выучил дорогу к замку Димитреску: пройдя мост, простирающийся над неглубоким водоёмом, тропа заведёт тебя в узкий освещённый тоннель, являющийся неотъемлемой части слегка порушенного подобия погреба с выходами к старинным шахтам; далее обречённой душе необходимо пройти к подъёму, ведущего прочь из подземелья, но для этого, дёрнув за рычаг, необходимо избавиться от препятствия, что возникло над дверьми — толстые металлические решётки, благодаря запущенному механизму, с громогласным звуком поднимутся, а тяжёлые врата, распахиваясь, позволят выйти к большим виноградникам. Аллея, из повешенных на длинные палки, трупов притягиваетя прямиком к входным массивным дверям, а иссохшие тела, оставленные на потеху воронам, провожают несчастного в адскую обитель, прямиком в костлявые руки смерти.
Весь путь он шёл едва передвигая ноги. Местами даже заваливался набок от бессилия, чуть не терял сознание и ощущал, как всё тело начинало неметь от холода. Следом за ним тянулась длинная выразительная кровавая полоса, отчего могло показаться, что кровь из него вытекла почти вся. В принципе, чувства были такими же. Однако, парень смог дойти до порога замка без происшествий.
Оперевшись рукой о большую дверь, он немного отдышался, затем, кое-что осознав, стукнул себя ладонью по лбу: «Чёртов умник! И каким образом ты попадёшь внутрь? Их же на ночь закрывают» — он грязно выругался, смачно сплюнул и удручённо вздохнул. «И каков выход? Только в окно?». Когда Стеф и Кассандра возвращались с неудачной охоты, та как-то обмолвилась о том, что в замок можно проникнуть через окна, но разве они открывается? Отсутствие ставней и шпингалета на раме вполне давало понять об обратном. «Если и отворяются, то исключительно изнутри».
Тогда Стефан решил удостовериться, действительно ли были закрыты входные двери. В конце концов, Матерь Миранда держала его довольно долго, да и нападение ликанов тоже заставило помедлить. Что если он опоздал? Что если деревенские уже раздобыли Кинжал Цветов Смерти, ворвались внутрь и напали на хозяек? Столь паранойяльная мысль хоть и была чересчур глупа, но вызвала такой заряд злости с навалившемся одновременно страхом, что молодой человек со всей мощью толкнул массивные плиты и буквально залетел внутрь. Двери со скрипучим шумом отворились, отчего вызвали неописуемое удивление. «Я что, не успел?» — вдруг вспыхнуло в голове оглушительным взрывом. И вот — он уже, не отдавая отчёт своими действиям, мчался по знакомым коридорам, в которые возвращаться более и не надеялся, превозмогая боль, усталость, с пугающей мыслью о том, что бежать ему больше не к кому. Однако, он ошибся.
Выбежав в Зал Четверых, брюнет услышал знакомых громогласный бархатный голос Хозяйки.
— Я сказала нет, Кассандра, — спокойно изрекла она, обращаясь к средней дочери. — Даже не обсуждается.
— Но…
— Даже. Не. Обсуждается.
Осознав, что пререкаться с матерью бессмысленно, брюнетка лишь обиженно фыркнула.
— Когда же она уже придёт, мама? — звонкий голос Даниэлы наполнил душу непонятным теплом. Он так давно его не слышал.
— Как освободится, милая, — серьёзный тон Госпожи мигом сменился на ласковый. — Если она сказала, что посетит нас — значит, так и будет.
— Мы её уже второй час ждём! — внезапно вернулась в разговор Кассандра.
— И подождём ещё, ежели потребуется. У Матери Миранды полно важных дел…
— А-ах, — сонно зевнула рыжеволосая. — Я уже хочу спать.
— Ступай в комнату, моя дорогая. Сёстры разбудят тебя, когда явится Матерь.
Но Дана ничего ответила. В Главном Зале на мгновение воцарилась тишина, прерываемая только тихим треском горящих в камине поленьев, слышным томным дыханием и сладким сопением, от которого из груди Альсины вырвался чарующий искренний смех. В холле стояла слишком безмятежная атмосфера, совершенно не тронутая ужасами, что творились за её пределами.
Стефан не желал прерывать семейный уют, нарушать покой матери и дочерей, но он вернулся не за тем, чтобы наслаждаться их столь дивным времяпровождением; молодой человек принёс дурную весть, за которую его, вероятно, подвесят (если не убьют раньше за удачную попытку сбежать) над этим самым камином, у которого с удовольствием грелись четыре женщины; однако, сообщить её он был должен. В конце концов, кому известно, что произойдёт, если единственное орудие, способное навредить трёхметровой женщине попадёт в руки людям, страстно желающих пролить её кровь.
Парень неспешно поднялся по широкой лестнице, идя так осторожно, что казалось словно он парит над ступенями, затем осмотрел всех четырёх женщин, повернутых к нему спиной: Альсина Димитреску сидела на роскошном диванчике, потягивала бокал своего излюбленного вина и трепетно кого-то поглаживала у себя на коленях. На её голове отсутствовала большая узнаваемая шляпа, а вместо пеньюара — одета в белое повседневного платье с глубоким декольте. Три сестры, по примеру мамочки, тоже не переодевались в ночную одежду будто бы спать не собирались вообще: девушки были облачены в чёрные привычные наряды, внушающие страх и вожделение одновременно, но каждая капюшон с головы скинула, позволяя густым волосам трёх цветов — золотой, рыжий и чёрный — блистать в огнях свечей. Самая старшая — Бэла Димитреску — стояла близ камина, скрестив руки на груди, вторая — средняя дочь, Кассандра Димитреску — сидела, положив ногу на ногу, на деревянном, не очень удобном, подлокотнике и внимательно разглядывала собственную ладонь, словно любовалась наточенными ноготками, а самая младшая — Даниэла Димитреску — удобно устроилась на всём седалище, положив голову на колени матери.
Сделав ещё пару мерных шагов, Стефан случайно привлёк внимание Госпожи. Она, облегчённо выдохнув, приподняла с себя задремавшую дочь, отчего та мигом вскочила, положила бокал на чайный столик и встала с дивана.
— Ох! Какое счастье, — волнительным тоном выдала она. — Матерь Миранда, я так польще…
Но плавно развернувшись, с лица Госпожи мигом пропала сияющая улыбка, стоило её золотым глазам столкнуться с тревожным, пустым взглядом их пленника.
— О! — нервно удивилась Леди Димитреску, начав неторопливо приближаться к Стефану. — О, гнусная… грязная крыса.
Однако, брюнет быстро отвёл взор от изумлённой гигантской женщины и устремил его на трёх не менее удивлённых девушек: Дана широко округлила глазки, даже приоткрыла ротик, её лицо так и кричало о том, что живым она видеть его уже не планировала; Кассандра же на миг озадаченно выгнула тёмные брови, затем изогнула губы в ехидной усмешке и глянула на старшую сестру, что разочарованно вздыхала, приложив руку к лицу. Брюнетка несомненно обо всём догадалась. «Она всегда обо всём догладывается…». И этим завладела его вниманием.
— Как ты выбрался, мерзавец?! — в порыве ярости из-за недоумения воскликнула Хозяйка.
Когда она заметила, как незваный гость взирает на её среднюю дочь, сразу же окинула Кассандру грозным взглядом. И та, словно испепеляющие глаза матери обожгли всё девичье тело, повернулась в её сторону. Насмешка и ехидство мгновенно канули в Лету, а на смену им пришли смущение и ошеломление. Касс не была виновна, но Альсина всё решила для себя сама.
— Кассандра, — укоризненно процедила Димитреску. — Я же просила не оставлять в живых тех, с кем тебе вздумалось поиграть. — трёхметровая женщина коснулась пальцами переносицы и тяжело вздохнула. — Воспитанные леди всегда убирают за собой, дорогая. Все-гда.
— Но, мама! Это не…
— Мы поговорим об этом позже. — слова Госпожи не являлись приказом, но звучали именно так. — А теперь, что касается тебя, мерзкий крысёныш!
Леди Димитреску угрожающе возвысилась над Стефаном, как громадная башня её замка. Дыхание женщины стало учащённым, отчего большой бюст ходил туда-сюда, в глазах пылал неподдельный гнев, а челюсти она стиснула так, что, казалось, можно было уловить скрежет зубов. Парню резко захотелось отступить, дать дёру, невольно попяться, дабы не стоять с не настолько близко, однако, он сдержался. Так или иначе, вернуться сюда — исключительно его решение.
— Какая живучая тварь… — продолжила оплёвывать молодого человека оскорблениями Госпожа, аккуратно потирая запястье. — Ну ничего, я это исправлю. — и из длинных пальцев женщины вырвались огромные острые когти. — Ты совершил величайшую ошибку, что показался мне на глаза, омерзительный, жалкий… червяк!
Когда она подняла руку, дабы нанести лезвиями удар по сбежавшему пленнику, Стеф неосознанно выставил ладони перед лицом, в столь, надо думать, смешной попытке заслониться от пронизывающих когтей и закричал, что было сил:
— НЕТ! ПОСТОЙТЕ!
И острые внушительные лезвия полоснули воздух в дюйме от его лица, словно женщина вовремя отдёрнула руку.
— Как смеешь…
— Позвольте объяснить! — бестактно перебил её парень. — Прошу, дайте хотя бы минуту!
— Каков наглец! — возмущённо вскрикнула леди. — После всего, что ты сделал?! Нет тебе оправдания!
Тогда молодой человек, с трудом припав на колени, склонился перед Госпожой, позволяя ей полностью насытиться своей властью над жалкой смертной душой и, высоко задрав голову, пристально уставился на женщину. Поведение бывшего слуги Леди Димитреску польстило, отчего та даже расслабила конечность с торчащими из пальцев когтями и, кажется, готова была его выслушать.
— Знаю, что бессовестно воспользовался вашей милосердием, Госпожа. Знаю, что нет мне прощения, но выслушайте меня! Я не пришёл слёзно молить о пощаде… я вернулся в замок, чтоб предупредить вас о бунте. Что толпа местных…
И на всю залу раздался бархатный громогласный смех, эхом отражающийся от стен. Хохот матери поддержали и девушки: Даниэла и Кассандра безудержно залились едкими насмешками, а Бэла утробно захихикала. Складывалось впечатление, что парень изрёк какую-то неплохую, но до жути глупую шутку. Однако, весь ужас и серьёзность происходящего он видел собственными глазами, и реакция женщин заставила недоуменно захлопать ресницами.
— Думаешь, мне неизвестно о том, что творится в моих владениях? — прекратив смеяться, поинтересовалась она. — Думаешь, я слепа и ничего не вижу? Или решил, что я глупа? Отвечай, мерзавец!
«Не исключаю, Альсина. Ох, не исключаю…».
— Нет, моя Госпожа. Но дело совершенно в другом!
— Да? — наигранно удивилась та. — И в чём же?
— Им известно о Кинжале Цветов Смерти.
Красивое лицо трёхметровой женщины исказила гримаса ошеломления, страха и презрения одновременно. Она наклонилась к брюнету с такой лёгкостью, с такой грацией, не поддающейся искусству, затем взяла его за ухо и чуть приподняла, приближая боковую часть лица к своим губам. Горячее дыхание мигом обожгло мочку; Альсина буквально дышала ненавистью. И парень невольно почувствовал себя маленьким беззащитным ребёнком.
— Неужто ты и впрямь уверен в том, что я поверю твоим словам? — ядовитый шёпот вызвал дрожь, пробежавшую по ногам, рукам и всему телу. — Если кому из посторонних и известно о нём, то только тебе — что меня крайне удивляет, — крысёныш. А значит…
— Н-нет, — прохрипел он. — Герцог… Герцог знает. Это его рук дело!
Тяжёлая кисть, со спрятанными ныне когтями, со всего размаху огрела молодого человека по щеке, выбив из глаз искры.
— Лжец! — яростно завопила Хозяйка. — Подлый смертный! Не смей клеветать на…
— На хитрого лиса? — вновь перебил трёхметровую женщину молодой человек. Возможно, такое хамство ей очень быстро надоест и в следующий раз она пройдётся по его ланите уже когтями, но единственный шанс произнести хоть что-то — не дать ей закончить. — У меня нет доказательств, кроме моих слов и свидетельств, но послушайте: Герцог рассказал мне о масках, о склепе, кинжале, но я быстро стал ему бесполезен; и тогда этот плут поведал местным о тайном проходе в…
Золотая радужка сверкнула холодным, безжалостным блеском.
— Да откуда тебе… ему об этом знать?!
— Боюсь, ему известно многое…
— Довольно! — суровой возглас Госпожи вызвал странное дежавю. Он был таким знакомым, но в то же время совершенно чужим. — Не думаешь же ты, что я поверю в этот… бред! Я больше склоняюсь к тому, что это дурак Гейзенберг тебе всё растрепал. Помощь ему понадобилась… как же! Пустоголовый заносчивый болван! Не удивлюсь, если это он подстрекает чернь на этот сюр. — от одного лишь упоминания о Карле Гейзенберге Леди Димитреску вся раскраснелась со злобы. — Хлеба и зрелищ захотел… вот же идиот! Ну ничего, я доложу Матери Миранде, когда она придёт, о его глупых играх…
Внезапно Стефана осенило: «Миранда — единственная, кто имеет влияние над Димитреску. Может, я смогу её переубедить иным образом? В конце концов, именно она отпустила меня сюда».
— Матерь Миранда знает, — резко выдал Стеф. — Она всё знает. Она отправила меня к вам, Госпожа, дабы… предупредить.
Альсина, не сумев сдержать в себе очередной порыв смеха, по новой залилась насмешливым хохотом.
— Что-о? — с иронией протянула высокая женщина. — Тебя?! Глупец! Что за бессовестная ложь! Кем ты себя возомнил, омерзительный мужлан?!
— “Узрев Тёмного Бога воочию, я обрела древние познания…” — точь-в-точь повторил слова божества молодой человек. Он попытался изобразить ту самую строгую, высокомерную интонацию, с коей сорвалась с пухлых губ Миранды таинственная фраза, чтобы точно уверить Хозяйку в подлинности его заявления. И по её внезапно побледневшему лицу можно было понять, что ему это, отчасти, удалось. — Я сбежал из темниц, Госпожа. Выбрался из замка, из которого нет выходов. Был снаружи и чуть не стал кормом для огромного монстра, похожего на помесь человека и волка, созданного, кажется, Лордом Моро. Но Матерь спасла меня… клянусь вам, спасла. Обернулась стаей огромных воронов, напала на страшную тварь, а затем вырвалась из её тела.
С каждым произнесённым словом парня, и без того бледный лик Альсины всё больше белел, теряя какой-либо цвет.
— … я думал, она убьёт меня за всё, что сделал. Однако… отпустила, позволила вернуться сюда, дабы я смог предупредить вас о злобных помыслах местных. — брюнет внезапно встал, стараясь унять дрожь в коленях, повернулся полуоборотом и указал рукой на кровавый след, что простирался под его сапогами. — А потом меня чуть не разорвали остальные твари, напавшие на деревню. Отделался лишь стрелой в лопатку… я уже не боюсь смерти, Госпожа. И если вы убьёте меня прямо здесь, то только облегчите страдания.
Ноги слегка подкосились, и парень чуть было не повалился обратно на колени, однако, сильная рука Димитреску, подхватив его за локоть, помогла удержаться на двух собственных. Она всё ещё была заинтересована в разговоре, а значит время у него есть; и падать замертво пока рано.
— Простите, Госпожа, но сомневаюсь, что Матерь Миранда вообще придёт… — он не мог знать наверняка, но чувство, что той безразлична судьба потомства, было неимоверно крепко. Видимо, она назначила ей встречу до того, как предстала перед его глазами, но, отпустив, до сих пор не явилась, а это уже говорило о многом. — Посему я здесь. Добрался до замка, дабы доложить о плане деревенских: они узнали о тайном проходе ведущий в склеп вашего покойного предка и готовятся выкрасть Кинжал Цветов Смерти, чтобы…
— Как я могу быть уверена, что это не ловушка? — холодно отчеканила Альсина, гордо задрав подбородок. Она перебила его на том самом моменте, когда должны были прозвучать слова о её опасном ранение, словно и слушать о нём не желала. — Что если ТЫ задумал мне навредить? Отомстить… заявился в мой дом и делаешь из меня дуру!
— Боюсь, что дурака я сделал побольше из себя, нежели из вас… Мои намерения, может, и не совсем понятны, — Стеф украдкой взглянул на дочек Хозяйки. — Но чисты. И если Матерь всё же объявился — подтвердит мои слова. — «Наверное». — Несмотря на то, что я пытался сделать, вы… — неожиданно к горлу подкатил непонятный большой ком, который сглотнуть почему-то получилось с трудом. — … вы остаётесь моей Госпожой, а я — вашим покорным слугой, чья плоть и душа полностью принадлежат дому Димитреску.
Возможно, Стефан был и не совсем искренен в своих произнесённых словах, но он хорошо помнил о ненасытном тщеславии Альсины Димитреску, которое запросто можно потешить полным повиновением, лестью и признание того, как она могущественна; и это воспоминание отлично сыграло на руку.
Леди Димитреску раздражённо фыркнула, всем своим видом выражая безмерное отвращение к бывшему слуге, потом выпустила его локоть из хватки и отпихнула парня в сторону. От такого толчка Стеф едва сумел устоять на ногах.
— Бэла! — приказным тоном обратилась Димитреску к старшей дочери.
— Да, мама?
— Закроешь входную дверь, а затем принесёшь мне маски.
Трёхметровая женщина, грациозно развернувшись, подошла к чайному столику, взяла наполовину полный большой бокал, залпом осушила его, а потом подняла с дивана свою чёрную громоздкую и надела её на голову, трепетно поправив полы.
— Мамочке нужно наказать мерзкую деревенщину, что, набравшись смелости, решила осквернить нашу собственность своим на неё посягательством!
Блондинка сдержанно кивнула матери, но на лице её мелькало сомнение.
— А что до тебя, Кассандра… хватит игр! Я желаю видеть его голову у себя в тарелке к завтраку! — высокая леди неприлично (особенно для её статуса) указала пальцем на стоявшего в оцепенении молодого человека. — Ты меня поняла?
— Конечно, мама!
И Альсина Димитреску, поцеловав в макушку каждую дочь напоследок, направилась к ступеням, спускающихся в Зал Четверых, где на постаментах располагались туловища ангелов, лишённых своих ликов.
Стоило только Госпоже покинуть пределы Главного Зала, как Кассандра одним молниеносным рывком подлетела к брюнету и со всей силы ударила кулаком в солнечное сплетение. Атаку предвидеть было просто невозможно, посему защиты никакой не последовало. Издав приглушённый выдох, Стефан обнял руками живот и согнулся пополам. Ведьма несомненно вложила в удар всю свою мощь и накопившуюся ненависть.
— Кассандра! — едва слышно прошипела Бэла, дабы мать, что находилась в другой части, ничего не услышала.
— Это за то, что попытался сбежать! — сквозь зубы выплюнула брюнетка, будто бы игнорируя старшую сестру — А это, — растворившись в рое насекомых, она мигом оказалась за спиной Стефана, и незамедлительно пнула беднягу под зад. — А это просто так! Чтоб не расслаблялся.
Парень чуть ли не пролетел всё помещение, если бы не спинка дивана, в которую он неплохо так впечатался.
— Как ощущения? — прыснула Кассандра, глядя на то, как Стеф, ухватившись за спинку седалища пытается подняться. — Ох, вот мы развлечёмся! Как же я ждала этого момента…
Ноги парня не хотели держать измученное тело от слова совсем; боль сковывала каждую клеточку, каждую частичку и каждую конечность, отчего встать было крайне тяжело. Однако, чья-то сильная рука, схватив его за чёрные длинные патлы, с лёгкостью потянула брюнета вверх, настырно приближая к себе.
— Бедный, Стефан, — звонкий нежный голосок Даниэлы раздался над его головой. — Ты так сильно соскучился, что решил вернуться?
Злорадный смех Кассандры, наполнив собой зал, тут же отчётливо напомнил одну из причин, почему он желал сбежать, второй же стала непредсказуемость Даны. И действительно лишь боги выдают, что сейчас она с ним сделает.
— Прекратите! — вовремя вмешалась блондинка. Её голос звучал повелительно, строго, как подобает старшей, разумной сестре. — Сейчас не время для игр.
— О-о, не ревнуй, Бэла, — с издёвкой произнесла Касс. — И тебе достанется. Я самолично прослежу, как ты ему яремную надрежешь. А то мало ли опять отпустишь.
— Я его не отпускала!
— Да? А кто же тогда? Эта напыщенная камеристка или та безмозглая тварь?!
— Думай, что хочешь, Кассандра. У меня нет времени на твои глупости!
— А на его глупости есть время?!
Брюнетка указала в сторону дивана, где проворная Даниэла уже во всю упивалась сладостной кровью молодого человека. Рыжая ведьма чуть приспустила двубортовый плащ, оголяя плечо, лопатку парня, крепко обвила его грудь руками и принялась жадно, точно кошка, слизывать алую горячую жидкость, вытекающую из раны, оставленной стрелой умного ликана. Когда язычок касался кожи, когда на вкусовые рецепторы попадала солоноватая субстанция девушка постанывала от удовольствия, затем ускоряла темп, желая большего, и ещё громче издавала сладостные звуки. Сам же Стефан лежал в её объятиях безвольной куклой: он совсем не шевелился, не пытался отстраниться, сопротивляться, лишь периодически хрипел и жалобно постанывал.
Столь комичная картина вызвала у средней сестры издевательский хохот, а старшая же только томно вздохнула и двумя пальцами потёрла переносицу. — Ха! — воскликнула Кассандра, наблюдая за тем как Дана испивает из пленника всю жизнь. — Правильно мыслишь, сестричка.
И когда рыжая ведьма насытилась вволю, грубо оттолкнула от себя лакомство, облизнула перепачканные в крови пальчики, а затем расслабленно облокотилась на спинку дивана. Стефан зашатался, начал терять равновесие; его швыряли из стороны в сторону, голова мигом пошла кругом, а в глаза постепенно застилала тёмная пелена. Но Кассандра, внезапно взявшись из ниоткуда, придержала молодого человека, подхватив его тело руками.
— Моя очередь! — довольно заявила брюнетка. — Ох, чувствую до завтрака не протяну. — и собиралась было прильнуть губами к оголённой ране, как старшая сестра остановила её.
— От вас никакого толку! — раздражённо буркнула она. — Только и делаете что развлекаетесь! Даже сейчас, когда происходит что-то неладное.
— Успокойся, зануда. Тебя что, напугали эти деревенские отребья?
— Меня ничем не напугать, Кассандра. Но проявите хоть каплю серьёзности!
— Мы серьёзны как никогда, сестрица, — невозмутимым тоном ответила Кассандра. — И наши намерения полакомиться — тоже.
Тогда брюнетка, на зло старшей сестре, смотря ей прямо в глаза, словно бросая вызов, высунула язычок и лизнула потёкшую кровь со спины Стефана. И сделала это ещё раз, когда скула Бэлы предательски дрогнула, выдавая её напряжение и раздражение. А потом ещё. И ещё… янтарная хищная радужка продолжали неотрывно наблюдать за реакцией беловолосой ведьмы, которая старалась всеми силами скрыть свой нарастающий гнев.
Молодой человек, морщась от неприятно щиплющих ощущений, украдкой взглянул на неё и заметил, как изменился взгляд золотых глаз, холодно, точно зимний рассвет, взирающих именно на него, а не на Кассандру; в них словно проглядывалось осуждение и читалась фраза: “Зря ты вернулся. Больше возможностей у тебя не будет”. И из-за этого сердце сжалось в прочные тески.
Бэла, недовольно помотав головой, что-то проворчала себе под нос, а затем, нахмурившись, произнесла:
— Что за сёстры! Вместо того, чтоб дурачиться с этим… омерзительным мужланом займитесь делом! — напустив на себя важность, блондинка звучала ровно также как и её мать: высокомерно, укоризненно и излишне напыщенно. — Даниэла!
— Да?
— Оставайся здесь и будь готова встретить Матерь Миранду, если она всё же придёт.
— Почему я?
— Потому что кроме как встречать гостей на тебя больше положиться нельзя. Кассандра!
— Ох, началось…
— Верни пленника обратно в темницы и…
— Эй! — возмутилась рыжая. — Я хочу показать Стефану наше чудесное подземелье!
— О, он его уже видел, Даниэла. — насмешливо подметила брюнетка и схватила парня за подбородок. — Да, Стефан? Соскучился по непроглядной темноте, смраду и нашим питомцам, что так и жаждут отведать твоей сладкой… м-м-м, — она принюхалась и блаженно промычала, — Жаркой, венозной крови. М? А я-то как жажду…
Заметив злой прищур старшей сестры, Касс бархатисто посмеялась.
— Не волнуйся, Бэла, мы оставим тебе кусочек. Я позабочусь о том, чтобы он ждал тебя в темнице… только вот — без ног ему сбежать не удастся. Можешь даже не пробовать.
— Я… была бы не против. — немного подумав, специально ответила та, словно захотела обескуражить среднюю сестру.
Но язвительность Кассандры кому-то другому обойти крайне сложно. Она лишь хмыкнула, равнодушно пожала плечами, а затем спросила:
— Тогда тебе оставить нижнюю часть? Самое привлекательное, да?
И вновь из ей грудной клетки вырвался едкий смешок, ставший новой причиной тяжёлого вздоха и раздражённого заката глаз блондинки.
— Делай что хочешь, Кассандра, — сквозь зубы проговорила она. — А я больше на ваши игры ни минуты не потрачу!
И старшая дочь Госпожи растворилась в воздухе тучкой разлетевшихся по залу больших насекомых, оставляя парня наедине с самыми опасными для него сёстрами.
— Она сама не своя в последнее время… — заметила Даниэла, когда последняя мушка пропала из их поля зрения.
— Это уж точно. Ворчливее, чем обычно, — согласилась с младшей брюнетка. — Всё из-за суматохи деревенщин! И этого, — ведьма, отпихнув от себя Стефа, толкнула его на пол, отчего тот повалился на четвереньки. — Идиота!
Молодой человек вместо холодного мраморного покрытия ощутил на ладонях тёплую вязкую жидкость; и, поморщившись от отвращения, сразу же понял, что вляпался в лужу собственной крови.
— Неужто сестрицу напугали деревенские невоспитанные мужланы? — искренне удивилась рыжая.
— Нет конечно, — блеснув хитрой ухмылкой, мигом уточнила Кассандра. — Просто безумие заразительно.
«Вне всякого сомнения…».
Внезапно со стороны Зала Четверых донёсся оглушительный грохот отпирающихся больших дверей, скрип ржавых цепей и звяканье механизма движущихся постаментов. «Ого. Герцог был прав» — прислушиваясь, подметил Стеф. — «Шум они разводят приличный». Затем к смешанному гулу прибавились громкий стук каблуков и жужжание насекомых. Мать и дочь действовали совершенно не мешкая.
— Быстро она, — отметила Кассандра. — Мама что, возьмёт её с собой?
— Ох, как же хочется увидеть, как мама разорвёт их на части! — жалобное восклицание рыжеволосой колдуньи напомнило скуление ребёнка, желавшего получить то, что строго-настрого запретили.
— Да-а-а, — согласилась средняя сестра. — А ещё сильнее хочется самолично выпустить этим мерзким тварям кишки! Хм-м…
Внезапно черноволосая ведьма обернулась роем плотоядных мух и, по примеру старшей сестрицы, покинула Главный Зал. Пока Даниэла недоумевающе хлопала пышными ресницами, Стефан попытался подняться на ноги, вылезти из небольшой кровавой лужицы, собраться с силами, предпринять хоть что-то пока коварный план Кассандры не стали воплощать в реальность и встать ещё на что-то было можно. Далось ему это с большим трудом и болезненным кряхтением, но игра стоила свеч. В конце концов, та же Касс ценит борьбу до последнего и, — хоть и тщетные, — старания избежать гибели только раззадоривают её аппетит. «Львица любит поиграть с добычей» — понял молодой человек, кое-как выпрямившись. — «А игра становится куда интереснее, если в ней принимают участие двое».
Увидев, как пленник подает признаки жизни, Дана собиралась что-то сказать, но неожиданно появившееся черноволосая ведьма своим внешним видом озадачила её ещё больше.
— Кассандра! — изумлённо округлив глаза, воскликнула рыжая. — Куда ты собралась?
— Давненько я мужиков не вскрывала, — с режущим, словно ножом, оскалом ответила та. — Хочу поохотиться.
Оперившись ладонью на спинку дивана, дабы не свалиться без сил, Стефан оглядел брюнетку с ног до головы: на ней был накинут тот самый чёрный шерстяной плащ с меховым капюшоном и воротником, что и в прошлый раз, однако, сейчас колдунья вырядилась гораздо теплее и укуталась в верхнюю одежду намного плотнее.
— Там же холодно и…
— И темно, — продолжила за младшей средняя. — Я подкрадусь к добыче незаметно… буду выкашивать по одному. Они даже не поймут что произошло! А жаль. Видеть их перепуганные до смерти лица — самая сладость.
— Т-ты не менее безумна, чем эти бунтовщики… Кассандра. — положив руку на грудь, еле произнёс Стефан. Колющая боль в области сердца возникла резко, беспричинно, будто бы кто-то вонзил длинную иглу промеж рёбер, проткнув жизненно важный орган.
— А? — девушка нарочито изобразила будто бы его не расслышала. — Откуда писк?
— … это же самоубийство! Они вооружены и опасны. Двух выстрелов из ружья хватит, чтобы…
— Как и я. — в руках брюнетки как по волшебству возник хорошо заточенный окровавленный серп. — Вооружена и опасна. Тем более они на моей территории.
— Холодное оружие — ничто по сравнению с огнестрельным. Мороз снаружи лишит тебя твоих необычных способностей, а значит, лишит и преимущества. Про то, что ты будешь уязвима для пуль напоминать не стоит?
— Я убила вепря одним лишь ножом, — зашипела ведьма. — Чего мне кучка неотёсанных мужланов? Твари, на которых я охотилась были и то опаснее…
С губ молодого человека едва не сорвалось возражение, но он поспешно прикусил язык. Вряд ли Даниэле стоит знать о их вылазке за пределы замка, о незапланированной охоте и последующем приятном продолжении, а посему лучше эту тему даже не начинать. Да и по напряжённому вдруг телу Кассандры можно было понять, что ждать его прекословий, вследствие которых всплывёт лишняя информация она не желала.
Какое-то время немного помолчав и подумав, Касс схватила парня за шкирку и потащила за собой.
— Ты пойдёшь со мной, — приказала она, рявкнув ему лицо. — Будешь смотреть на то, как я расчленяю твоих дружков по одному.
Хоть и хватка Кассандры была чересчур сильной, даже больно давила на шею, Стефан смог натянуть уголки губ в тёплой лёгкой улыбке. Дело было совершенно не в том, что ведьма хотела пустить кровь людям, который он знал, которые были для него нечужими (та об этом знать попросту не могла), она взяла его с собой, ибо хорошо помнила что пленник для неё сделал. А значит, доверилась. «Ты не хочешь помощи… но прекрасно понимаешь, что она может тебе понадобится» — приятная мысль пронеслась в голове. — «И я прикрою твой тыл, чего бы мне это не стояло. Даже если после — ты вскроешь мне глотку».
— Я тоже! — воскликнула Даниэла и резво вскочила с дивана. — Я тоже жажду покромсать омерзительный мужланов. Я пойду с тобой!
— Нет! — строго возразила ей средняя сестра. — Слышала что сказала Мисс “Я тут главная”? Сиди и жди Матерь Миранду.
— Но это нечестно! Почему я должна скучать, пока вы с Бэлой будете развлекаться?!
— С чего ты взяла, что Бэла будет развлекаться? Мама отправит её обратно, вот увидишь.
— Но тебя-то никто не отправит обратно!
— Меня никто и не поймает. Если ты не наябедничаешь!
— Архг! Ты даже Стефана забираешь! С кем мне играть?!
— Хочешь, — Кассандра дернула на себя брюнета и взялась за его горло так крепко, что отвернуть голову попросту не получалось. — Оставлю его тебе.
А когда черноволосая ведьма почувствовала, как кадык парня дрогнул, злорадно захохотала.
— Не волнуйся, малышка Дана, я вернусь с рассветом, принесу тебе одну из оторванных голов деревенщин… и мы вместе поиграем с этим… пёсиком. Если он не вынудит меня вырвать ему этот кадык прямо там! — она дёрнула брюнета за волосы и ещё сильнее зажала горло. — Да, Стефан? Будешь хорошо себя вести?
Но он не ответил. Лишь интенсивнее задвигался, когда удушье стало нестерпимым, закряхтел и попытался разжать пальцы, что мертвой хваткой держались за шею, чем вызвал у черноволосой колдуньи только бархатистый смешок. Дана же, капризно надув губки бантиком, обиженно стрельнула золотыми глазками вслед уходящей сестры, что под руку тащила за собой еле ковыляющего парня прямиком в закрытые двери, являющимися коротким выходом к самому веселью.
***
Путь они держали всё тот же: сперва заснеженные виноградники, затем небольшое подземное хранилище, а потом и шахта с глубокими пещерами. Кассандра, невзирая на прохладу наступающего утра, двигалась уверенно, торопливо, словно бьющая её дрожь абсолютно не являлась помехой, даже наоборот — становилось побуждением к действию, наполняя девушку злостью, ненавистью и желанием пролить чью-то кровь как можно скорее. А вот Стефан же совсем поник: сон, голод, холод — всё это навалилось тяжёлым грузом, вынуждая с трудом перебирать ногами, медлить и постоянно запыхаться. Ко всему прочему значительная потеря крови давала о себе знать: периодически возникало головокружение, сильная слабость и приступы рвоты, из-за которых молодой человек вынужден был остановиться, дабы извергнуть из себя содержимое желудка. Однако, кроме желчи, слюней и воды, которую он испил из подземного источника, срыгивать было больше нечем, из-за чего появлялась боль в голове, выворачивающая его наизнанку. Ведьму такие остановки дико бесили, пусть и местами забавили: Кассандре хотелось поскорее выбраться из пещер и начать свою кровожадную охоту, но наблюдать за тем, как мучается парень было очень увлекательно и смешно.
В очередной раз, когда Стеф замер от нового неприятного ощущения в животе, способствующего рвоте, черноволосая колдунья столкнула парня с небольшого выступа, с которого следовало спрыгивать аккуратно. С криком и грязным ругательством брюнет приземлился на твёрдое покрытие, сильно отбив себе плечо и рёбра. Вновь отделался лишь ушибом, успев принять необходимую позу, но, если бы не сгруппировался в полёте — сломал бы шею. Кассандра же, осторожно спустившись с каменного, созданного матерью природой, моста разразилась насмешливым хохотом, а затем, подняв парня за локоть, перекинула его руку через плечо и поволокла дальше.
Наконец, мрачная пещера осталась за их спинами; под сапогами снова захрустели снежинки, вместо противного чавканья маленьких лужиц и шороха камней, а прохладный ветер зашевелил спутанные волосы и подул в лицо, принеся с собой запах гари и дыма. С момента того как Стефан вернулся в замок снаружи чуточку посветлело: над горами поднималось алое зарево рассвета, оставляя позади ночь, а сквозь деревья яркие языки пламени вздымались в небо. Создавалось впечатление, что горела не деревня, а вся округа.
Пройдя ручей и выйдя к уже хорошо знакомой возвышенности с многочисленными большими выступами, молодой человек почувствовал зародившуюся слабость в ногах, отчего рухну на колени, а позднее повалился в неглубокий сугроб всем туловищем, угодив лицом прямо в холодный снег.
— Что ты делаешь? — Кассандра раздражённо зашипела, лишь глянув на упавшего пленника. Он вновь задерживает их путь, а это неимоверно сильно злило.
— Умираю, — едва внятно промямлил парень, пытаясь отшутиться.
— Даже не думай. — ведьма, вернувшись назад, приблизилась к лежачему молодому человеку, схватила его за воротник плаща и с необычной лёгкостью поставила на ноги. — Ты сдохнешь, когда я того захочу. Понял меня?
Отряхнувшись от снега, Стефан утвердительно кивнул, а затем спросил:
— Почему ты не убила меня раньше? Когда я сидел в темнице пару суток…
— Придумывала каким образом тебя разделать, чтобы подать матери на стол. Не задавай вопросов и радуйся, что вообще жив остался! Пока.
Ведьма окинула оценивающим взглядом еле стоявшего молодого человека, на бледном лице которого угасали последние признаки жизни.
— Хм. Какой верный пёсик… — тут же с издёвкой продолжила она, не отрывая своих хищных глаз. — Сумел выбраться, избежать страшной смерти… но взял и вернулся. Вернулся, чтобы припасть прямо к ногам хозяйки и предупредить о плохих деревенских мужланах, возомнивших себя храбрецами. Так испугался за свою Госпожу, бедняжка?
Злорадный смех брюнетки вызвал неимоверное желание повалить её в снег и закопать в холодном сугробе. Может, идея возвращения действительно была чересчур глупа, но он беспокоился не об их матери, а о них. О всех троих. И насмешки Кассандры, как Стефан считал, были совершенно не к месту.
— Либо мама и впрямь тебя надрессировала, либо ты себя бессмертным почувствовал, раз осмелился вернуться после всего, что ты намеревался сделать.
Однако, парень промолчал. Есть ли смысл оправдываться перед Кассандрой? Говорить, что вернулся лишь для того, чтобы просто предостеречь? Что волновался исключительно за их жизни. А был ли в этом резон вообще? Кто он и кто они, в конце-то концов!
Сейчас, особенно после того, как над ним поизмывались средняя и младшая сестра, Стефан засомневался в этой дурацкой необходимости переживать за кого-то кроме себя. Однако, делать было уже нечего. В любом случае, ноги сами понесли его к воротам замка, а рассудок и вовсе покинул голову, посему он находится именно здесь, рядом с Кассандрой, которая успела доставить проблем в виде мигрени, ушибов и новых переживаний. «А мог бы… быть за несколько миль отсюда».
— … Бэла. Ох, как она вообще могла тебя отпустить?!
Поняв, что он только что случайно, будучи погружённый в мысли, пропустил мимо ушей возмущения брюнетки, Стеф тряхнул головой и непонимающе захлопал глазами.
— Чего ты на меня так смотришь? — буркнула та. — Только не говори, что это не она тебя освободила!
Парень театрально развёл руками.
— "Иногда мы попросту не отдаём себе отчёт в собственных действиях." — повторил он слова, что стали для него единственным светом в непроглядной тьме.
Однако, Кассандре ответ совсем не пришёлся по душе: она недовольно фыркнула, пихнула Стефа локтем в бок и зашагала прямиком к скалистому выступу.
— Чёрт! — посмотрев вверх, неожиданно выругалась она. — Летом было куда проще.
Когда Стефан приблизился, дабы тоже осмотреться, Касс, бросив на него задумчивый взор, резко попятилась.
— Знаешь, я мог бы…
Не успел он договорить, как в миг почувствовал на спине какую-то тяжесть; женские холодные руки крепко обвили шею, а крутые бёдра сдавили туловище. Стефан испытал очень знакомое приятное ощущение, от которого едва не закружилась голова, но резкие толчки ведьмы быстро вернули в реальность и чуть не стали причиной фееричного падения, которого чудом удалось избежать, оперившись он ладонями о каменный выступ. Кассандра бойко привскакивала, отчего появлялась резкая боль в рёбрах, буквально валившая его с ног, но чего бы она сейчас не придумала — он старался держаться стойко. Потом девушка, выпустив из обхвата горло, взялась за мужские плечи, и рывком, пнув коленями парня несколько раз в спину и бока, запрыгнула на его шею. С преодолением препятствия колдунья справилась подобно гимнастке: гибко, грациозно и без посторонней помощи. И это вызвало одновременно восхищение и дискомфорт: каким бы сильным не был молодой человек, сейчас духу не хватало даже для того, чтобы просто держаться на ногах, чего уж говорить про лишний груз, устроившийся на его шее, что постоянно дрыгался и сжимал бёдра. «И всё же моя голова оказалась между твоих ног, Кассандра…» — поймав себя на мысли о том, как, вероятно, забавно они смотрятся со стороны, Стефан глупо улыбнулся. А затем, резко стиснув зубы, почувствовал на плече давление коленом, вследствие которого чуть не завалился на бок. Касс удалось дотянуться и ухватиться пальцами за край выступа, но для того, чтобы забраться наверх ведьме необходимо было встать во весь рост, а значит, парню придётся взять на себя роль её опоры, как бы ему того не хотелось. Кассандре разрешение абсолютно не нужно.
Брюнетка аккуратно приподнялась, одной рукой держась за голову парня, а второй крепко цепляясь за край, затем слегка оттолкнулась, больно задев голенью его ухо, отчего Стефан негромко вскрикнул, и сумела без проблем забраться на каменную поверхность, занесённую горсточкой снега.
— Не велика хитрость, — гордо произнесла она, стряхивая с перчаток холодные крупинки. — Ты там скоро? Я не могу вечность тут торчать!
Плечи сразу же заныли, будучи оттоптанными подошвой сапог, а последняя энергия была потрачена на небольшой прыжок, благодаря которому ведьме не пришлось напрягаться, дабы залезть на выступ. Парень согнулся, бессильно оперившись руками в колени, и хрипло задышал, пытаясь восстановить дыхание. Чувство было такое словно он всё это время безостановочно бежал; грудь ходила ходуном, а из лёгкий вырывался такой раскаленный воздух, из-за чего могло показаться будто бы внутри него пылал пожар.
Постояв в таком положение некоторое время, Стефан, наконец, выпрямился и поднял голову, дабы убедиться ждёт ли его всё на том же месте девушка: силуэт охотницы горел в тусклом красном свете кровавого зарева, а её поза угрожающе нависла над молодым человеком; взгляд янтарным хищных глаз устремился куда-то вдаль, за деревья, и с сосредоточенным видом колдунья начала прислушиваться в пойманный посторонний звук, приглушённый звоном колокола, лаем собак, криком воронов и людским гулом.
— Кассандра, — беспородно отвлёк её парень.
— Чего тебе?
— Боюсь, я не смогу забраться наверх.
— Ха! На этом твоя прыть обрывается?
— У меня нет сил… если я попробую разбежаться, то, вероятнее всего, просто вмажусь в выступ, не сумев даже от земли оттолкнуться.
Ведьма фыркнула. И хоть Стеф не видел её лица, он был уверен, что сейчас Кассандра раздражённо закатила глаза.
— С левой стороны, — начала та, чуть нагнувшись, чтобы парень смог её расслышать. — Есть спуск к реке. Только он зарос кустарниками. Если справишься и спустишься, не свернув шею, то окажешься на берегу, и, пройдя немного дальше, увидишь подъём. Тот самый. Понял?
— Угу.
— Там и встретимся. Но учти, — тон брюнетки резко стал грубее. — На сей раз сбежать у тебя не получится. Закончив с ними, я начну охоту на тебя.
А потом Кассандра, развернувшись, скрылась от его глаз, оставив парня совершенно одного в этом богами забытом месте.
Однако, долго стоять, разинув рот и абсолютно не зная что ему делать, молодой человек не стал: послушал Кассандру, направился к заснеженным кустам, находившихся по левую сторону, и, заметив склон, полностью заваленный снегом, осторожно, пробираясь сквозь колючие ветки, что больно царапали лицо, ладони и грудь, зашагал вниз. Спуск был очень опасен: под кучками снега спрятаны небольшие углубления, в которых застревали ступни, лежали камни, торчали ветки, сильно его дезориентировавшие, и местами даже было скользко, отчего Стеф едва не оступился и упал, благо тонкий ствол маленького деревца, за который он успел ухватиться, предотвратил падение. Но всё не могло идти слишком гладко.
Отойдя от дерева, парень продолжил неторопливо сходить с вершины, как вдруг чья-то большая тень пронеслась прямо перед его лицом, незаметно исчезнув в занесённых снегом кустах. Неожиданное появление постороннего сильно напугало брюнета, вследствие чего он дёрнулся, потерял равновесие, поскользнувшись на кромке льда, и кубарем покатился вниз. Склон был настолько крутым, что, как бы тот ни старался тормозить ногами, хвататься за ветки кустов, остановиться не получалось. Голова тут же закружилось, а ком тошноты подкатил к горлу. Не хватало ещё сблевать прямо на себе, подумал он, когда вся округа безумной каруселью завертелись перед глазами. Однако, рвота — была меньшей проблемой, которая могла возникнуть в результате такого скорого спуска. Колючие кусты, стволы деревьев и камни разных размеров, встречавшихся ему на пути, могли стать причиной переломов, а ещё хуже — сломанной шеи. Но, так или иначе, если сам полёт снежным комом вниз предотвратить не получалось, то защищаться от веток, наревевшихся вдарить ему по лицу, он как-то умудрялся.
Когда тело достигло подножья склона, парня словно выбросило прямиком к руслу реки. К счастью, тот вовремя остановился, сумев не угодить в холодную воду, однако слякоть всё равно намочила одежду.
— Зараза… — прошептал парень, свозь зубы, а потом попытался подняться.
Кое-как встав на четвереньки, Стефан пополз к водному потоку, дабы умыться, сделать хотя бы глоток и посмотреть на кого он сейчас похож. Всё лицо горело от колючих шлепков тонкий веток, а стекающая по щекам жидкость могла оказать как слезами, таявшим снегом, так и кровью, сочившихся из царапин. И последний вариант оказался вернее всех. Взглянув на своё отражение в поверхности воды, парень поморщился: кровавые струйки и пузырьки, вырывающиеся из маленьких ран, действительно смотрелись неприглядно, а синяки под глазами, бледность и помятый вид так и вообще вынуждали отвернуться от собственного изображения в реке.
Набрав в ладони воду, он сполоснул лицо от крови и снега, поёжился из-за холода, затем, повторив, испил чуточку речной грязной жидкости и откашлялся, когда ледяная струйка покатилась по горлу.
— Кхе-кхе! Не стоило мне этого делать…
Далее Стефан, немного отдышавшись, решил встать уже на ноги, ведь стоять на четвереньках, полностью погрузив ладони и колени в сырой снег, как-то мёрзло и неприятно, да и заболеть можно, посему подняться и продолжить путь — неплохой вариант. В любом случае, делать ему здесь было нечего.
Двинувшись к месту, на которое указала Кассандры, ведущему к нужному подъёму, Стеф заметил мерцание огонька, исходящего из керосиновой лампы и чей-то знакомый силуэт. Тогда он подошёл немного ближе, всматриваясь в высокую стройную мужскую фигуру, что жадно прижимала к себе ружьё и нервно озиралась по сторонам, крутя источник света из стороны в сторону. Но назад, где затаился молодой человеку, силуэт почему-то не смотрел.
Такое не совсем предусмотрительное поведение лазутчика позволило брюнету подкрасться ещё ближе, дойдя до старого причала, у мостка которого были привязаны две лодки. «Откуда вторая?» — задался вопросом он. «Да и где все остальные? Уже внутри?».
Затем, невольно оглядываясь, парень заметил на одном из ближних обрывов ещё одного разведчика — крупнокостного, длинноволосого Митику, изрядно насторожившегося и вздрагивающего от любого шороха, будто бы мужчина прознал о чьём-то чужом присутствие неподалёку. В руках заведующего конюшнями не было никакого оружия, лишь та же керосиновая лампа, которую он, дрожащим большим кулаком, крутил над расселиной. И опасливость конюха, как выяснилось, была не безосновательный: за его широкой спиной тихо, очень медленно ступала вооружённая коварная ведьма, готовая в любую секунду напасть на бедного мужика.
Стеф неотрывно наблюдал за тем, Кассандра, резко остановившись, провела пальчиками по острию серпа, плавно потянулась, как кошечка, а затем замахнулась холодный орудием прямо над головой Митики. Молодой человек внимательно следил за действиями охотницы с непонятным беспокойством в груди: то ли сам факт того, что сейчас он станет свидетелем убийства знакомого, то ли некое переживание за уязвимую из-за холода девушку, один нервный шаг которой мог стать для неё последним, заставляло сердце биться намного сильнее. И настолько пристальным был взгляд, настолько намертво приковывало внимание предстоящее убийство, что Стефан совершенно позабыл о другом разведчике, который только что самостоятельно напомнил о себе щелчком затвора. Звук перезарядки оружия тут же заставил перевести испуганный взгляд на знакомую фигуру, уже приметившую ведьму на вершине обрыва. Тогда Стефану было попросту необходимо что-то сделать, как-то остановить лазутчика без постороннего шума, пока тот не выпустил огонь; и, заметив скрытый под снегом известняк, брюнет незамедлительно схватил его вместе со слякотью, а потом, невзирая абсолютно ни на что, рванул к стоявшей спиной знакомой фигуре.
Парень набросился на мужчину как хищник на свою жертву: одной рукой он обхватил его живот, плотно прижимав к себе, дабы лишить всякой возможности вырваться, а второй занёс обломок с острыми краями для удара и с невероятным размахом воткнул клиновидный кончик известняка прямо в шею. Раздался неудачный выстрел и смачный хруст, венозная кровь брызнула на снег, окрасив белоснежный покров в тёмный-красный цвет, на одежду и в лицо Стефана, угодив ему прямо в рот. В одно мгновение парня объяла необъяснимая слепая ярость, в результате которой он стремительно вытащил острый камень и вновь, замахнувшись, вонзил его в горло. И опять. И ещё раз. Удары с каждым разом усиливались, превращая шею лазутчика в кровавую кашу, а треск исходил такой, словно известняк сумел расколоть позвонки. Но Стефан не останавливался. Пока схваченное тело дёргалось и извивалось в его руках, тот и не думал прекращать наносить смертельные ранения. Однако, парня и самого коробило от процесса: он трясся и корчился, мертвой хваткой сжимая тушу мужчины, и с особой жестокостью продолжал протыкать его глотку, одновременно небрежно сворачивая шею покойнику.
И вот, когда Стефа, наконец, отпустило, тело мужчины совсем обмякло, а голова безвольно повисла словно держалась но тоненькой ниточки; мертвец упал, как мешок картошки, и парень тут же повалился за ним, не выпуская безжизненную тушу из рук. Дрожь овладела всем его телом, когда осознание совершенного жестокого убийства пришло в голову. Молодой человек, трясущейся рукой, взял мертвеца за тёмные волосы и медленно повернул лицом на себя. Увиденное заставило побледнеть и задрожать пуще прежнего: на парня испуганно смотрели мёртвые тёмно-коричневые глаза, а кровь заполонила собой всю челюсть. Красная жидкость струилась из ноздрей, пачкая жёсткие седоватые усы, изо рта, стекая по обветренным губам, а шея и вовсе перестала проглядываться за обилием сочившейся из глубоких лун крови.
— Фа… биан? — от страха голос брюнета сломался подобно мальчишке. — Ч-чёрт возьми! П-прости меня… прости!
Дрожащими пальцами брюнет закрыл веки дяде, дабы более не видеть страшный перепуганный взгляд, и, не сдержав эмоций, всхлипнул носом.
— Я-я… ты не оставил мне в-выбора, Фабиан.
А затем, аккуратно положив тело убитого собственноручно дяди в тёмно-красный снег, парень выпрямился и оглядел, в первую очередь, самого себя: руки, плащ, грудь — всё вымазано в родной крови родного человека; а во рту до сих пор чувствуется до тошноты знакомый металлический привкус.
В следующий момент молодой человек уже глядел в сторону высокого обрыва, где во всей красе стояла хитро ухмыляющаяся Кассандра. Её нога туда-сюда перекатывала отсечённую голову заведующего конюшни, а янтарные глаза хищно поблёскивали в огненном зареве. Весь рот, как и шерстяной плащ, были замызганы кровью Митики, создавая пугающие впечатления. Однако, она всё ещё выглядела красиво.
Когда ведьма заметила ошеломлённый взор Стефа, игриво посмеялась, пнула большую волосатую голову в его направление и, подмигивая, побежала туда, откуда пришла, помахав на прощание отрубленной толстой кистью конюха. Средняя дочь Госпожи жестоко расправилась с несчастным Митикой, не оставив ему ни капли шанса; и смерть его была мучительна.
Стефан понял это, когда голова, приземлившись неподалёку, покатилась в его сторону, а потом замерла возле самых ног, повернувшись к брюнету застывшей гримасой ужаса. Отсечена она была неаккуратно: ведьме потребовалось несколько ударов серпом, чтобы разрубить, на удивление, прочные шейные позвонки толстяк, посему он, вероятно, чувствовал абсолютно всё.
Стеф почувствовал себя нехорошо. Происходящее напоминало ему какой-то кошмарный сон, а звон колокола, надрывной лай собак, жуткий вой волков и отвратные запахи крови, гари и смерти сводили с ума. Живот внезапно скрутило, тошнота подкатила к горлу, и парень сделал несколько глубоких вдохов, в надежде её подавить, но стало только хуже. Он согнулся в адской спазме и фонтаном выдал все, что у было в желудке. А в желудке не было ничего. Лишь желчь, вода и кровь вылились изо рта с отвратительным звуком и стоном. Неприятная горечь в ротовой полости, дискомфорт в горле вновь вернулись и на сей раз с удалённой силой. Захотелось закричать, завыть с волками в отчаянии, но он должен бежать. Там, сверху, у одинокого дома его ждёт Кассандра, а здесь, у русла реки и старого причала больше никто.
Выпрямившись и протерев тыльной стороной ладони губы, Стеф собирался бежать вверх, по тому самому подъёму, однако, нежеланный свидетель нарушил все планы.
— С-стой! — крикнул молодой перепуганный голос. — У… у-убийца!
Стефан, как ошалевший, мигом развернулся и тут же замер. Позади него всё время стоял старший сын кузница — Раду, наставивший на него старенький пистолет M1911 с перевязанной старыми тряпками рукояткой. Его смуглое лицо побелело от страха, а от постоянная ухмылки и след простыл, словно она никогда не озаряла этот искажённый ужасом лик.
— Раду, я… я всё объясню.
Стефан медленно поднял руки в знак того, что сдаётся. Ещё одну жизнь он отнять вряд ли бы сейчас смог.
— Ты убил их! — истерично крикнул старший сын кузница, трясся огнестрельным оружием перед лицом. — Д-демон! У-убил!
— Нет! Послушай!
И когда брюнет дёрнулся, чтобы подбежать к обезумевшего от ужаса парню и попытаться выхватить из неопытных рук оружие, тот, не раздумывая, выстрелил. Пуля пролетела над плечом, едва не задев плоть, и это чудесное везение прибавило времени, дабы настигнуть стрелка и обезвредить. Однако, не успел Стефан подбежать, а Раду вновь спустить курок, как из кустов выскочила звероподобная тварь и запрыгнула на старшего сына кузница сверху, вцепившись клыками бедняге прямо в глотку. Раду истошно закричал, завертелся на месте, в попытке сбросить с себя тяжёлое нечто, но ликан держался крепко, зубами впиваясь всё глубже. В один момент существо просто резко вскинуло голову и хруст разорванной шеи прозвучал очень отчётливо. Кровь брызнула со всех сторон, а в челюстях тварь, энергично мотая головой, теребила оторванную трахею вместо с лоскутом смуглой кожи.
Если бы Стефана не сковало от удивления, смятение и паники — он бы снова сблевал от жестокости происходящего, однако, кроме как растерянно хлопать глазами и дрожать, он больше ничего не мог. Ликан же, повалив жертву на холодный снег, резко соскочил со спины и, вонзив острые когти в обе голени, потащил тело в куда-то кусты, не позволяя постороннему более наблюдать за трапезой. Молодого человека сильно пронесло, а ведь именно он мог стать закуской твари, которую убивать уже приходилось, но столь внезапное появление предвидеть попросту не предстало возможным; и вряд ли в этот раз получилось бы хоть как-то защититься. Однако, думать о том, что могло бы случиться, но, к счастью, не случилось, не хотелось совершенно, посему, взяв себя руки, молодой человек встрепенулся и тотчас же помчался к подъёму, ведущему в место, где его всё ещё ждала Кассандра, по крайней мере, он на это наделся.
С трудом держась на ногах, постоянно падая из-за того, что ступни вязли в снегу и скользили по кромке льда, Стеф карабкался вверх по склону, по протоптанной тропе, которая вела к хорошо знакомому месту. С небывалым страхом, наполняющим душу ненавистью и злостью, увидеть на вершине безжизненное тело черноволосой ведьмы, он справлялся со всеми трудностями, которые свалились тяжёлой нашей на его плечи: на боль пытался не обращать внимание, с усталость до последнего боролся, а к холоду и вовсе успел привыкнуть. Когда крыша ветхой хижины показалась на горизонте, брюнет облегчённо выдохнул. «Добрался…». Парню доводилось подниматься этим путём дважды, но ни один из них не были такими сложными, как этот. Вероятно, накопившиеся проблемы со здоровьем яро тянули его вниз, не позволяя достигнуть цели, однако, они ещё не до конца поняли с кем связались. Стеф прошёл огонь, воду, пытки, град стрел, унижения, мучения, ужасные ранения; он одурачил смерть и остался жив. Истощение, обморожение и стресс — казались уже не такими страшными.
Ускорив шаг, Стефан в миг оказался наверху и, выпрямившись во весь рост, тревожно забегал глазами по округе. Не успел он осмотреть всё, как его взор упал на большую фигуру, облачённую в короткую овчинную дублёнку. Очень знакомый громадный силуэт с широкими плечами вызвал полный шквал различных эмоций и буквально вынудил застыть на одном месте. Михай шёл осторожно, почти крался, а его угрожающе выставленное перед собой охотничье ружьё поймало на мушку обескураженную, застанную врасплох колдунью. И какого же было удивление молодого человека, когда вместо чёрных, смоленных волос, падающих водопадом на одно плечо, под меховым капюшоном длинной шерстяной накидки проглядывались золотистые локоны. «Бэла…» — отчаянно пронеслось в голове, больно сдавив виски. «Что она здесь делает? Разве…». Верная догадка тут же настигла мысли, стоило лишь вспомнить разобиженное лицо младшей дочери Госпожи. «Даниэла…». Пусть сейчас ему оставалось только догадываться, твёрдая уверенность в том, что именно рыжая ведьма сообщила старшей сестре о местоположении средней, почему-то разгорелась внутри. Даниэла вполне могла пожаловаться Бэле на поведение Кассандры, а ещё могла нарочито прибавить проблем сразу всем сказав, что та нарушила запреты матери, не выполнила её приказ и, ко всему прочему, сбежала с пленником вместо того чтобы сделать из него фарш, который должна была подать семье на завтрак. И от этого стало как-то паршиво, ведь для Бэлы благополучие каждой из них — важнее всего. Старшая дочь Альсины Димитреску несёт ответственность за непутёвых сестёр головой и посему, несмотря на свой ум и рассудительность, готова рискнуть жизнью, дабы вернуть одну из младших домой в целости и сохранности. Поэтому она здесь. Ищет Кассандру. «Но в итоге нашла неприятности…».
— Вот так номер! — хрипло расхохотался отец. — Рыбка сама плывёт рыбаку в руки… О, не-ет, даже не рычи на меня, сука. Мне будет совсем не жаль подпортить твоё ведьмино личико, если ты вдруг выкинешь какие-нибудь фокусы.
На лице Бэлы, невзирая на замешательство и дрожащие сизые губы, невозможно было заметить ни капли испуга: девушка сурово скалилась, крепко сжимала в руке серп и в любую минуту намеревалась напасть, стоит здоровому мужчине только замешкать, но повод, к её сожалению, он не давал. Стефан знал что отец мало чего в этой жизни боялся, а если ещё и пригубил пару-тройку-десяток рюмок водки, то про страх забывал напрочь. Поэтому каким бы ни был грозный вид у блондинки — Михаю хоть бы хны. Он выстрелит тут же, ежели Бэла посмеет приблизиться, и даже глазом не моргнёт.
Молодой человек понимал, что ему нужно безотлагательно действовать, отвлечь родителя, пока тот не начал воплощать угрозы в реальность, однако… если ему далось с небывалой лёгкостью расправиться с двоюродным дядей — с родным отцом вряд ли будет проще. Стефан всю жизнь боялся его, он знал на какие жестокости Михай был способен; и силы отца, несомненно, в несколько раз превышали его собственные. Да и дело в совсем другом: как можно намеренно отнять жизнь того, кто подарил её тебе? А что сказала бы на это мама? Явно она не такого ждала бы от своего единственного сына, на которого возлагала большие надежды. «Не злись на отца, родной. Он жесток, но… он очень любит тебя. И сделает всё, чтобы уберечь своего малыша от беды» — печальным, но таким ласковы голоском молвила Мирела, вытирая слёзы с разгорячённых красных щек, насупившегося ребёнка. — «Это неправда!» — топнул ножкой мальчик. «Он не любит меня! Он…». — «Тише, любимый…» — тут же успокоила его мать, прижав к сердцу. «Любовь бывает разный. И не всем она даётся в привычном понимании. Но, поверь мне, любое его действие — лишь попытка отгородить тебя от наших опасных мест».
«Прости меня… мама. Но всё его попытки защитить только привели к этому…». Стефан тысячу раз пожалел, что оставил в шее дяди острый известняк, а также хотел ударить себя по лицу из-за неимоверной глупости оставить огнестрельное оружие трупам. Ружьё пришлось бы очень кстати, но шок был тогда настолько сильным, что задумываться о таком ранее попросту не получалось. Сейчас его глаза резво метались по маленьким сугробам, в надежде найти хоть что-то, чем он смог бы обезвредить (пусть бы на время), решительно настроенного истребить владык деревни, отца. Заприметив выглядывающий камень из-под снега, Стеф аккуратно поднял его и бесшумно последовал за крадущимся Михаем.
Бэла сразу же заметила приближение молодого человека, но, дабы не подать виду и не позволить мужчине обернуться, лишь угрожающе замахнулась, а затем медленно пошла навстречу, якобы готовясь напасть. Наступление ведьмы позабавило Михая: он остановился, опустил оружие, натянул такую жуткую ухмылочку, с которой не сравниться даже Кассандре, и словно стал ждать, когда блондинка предпримет попытку нанести по нему удар. Самоуверенное поведение отца удивило не только Стефана, но и Бэлу сильно озадачило; ей редко когда доводилось расправляться с противником, коей вместо того, чтобы бежать в страхе, в надежде спастись от заточенного лезвия её серпа, просто стоит и выжидает атаки, бледно-зелёными глазами бросая ведьме вызов. Однако, не зря Бэла выделялась умом среди сестёр: она догадалась о некой задумке здорового мужчины позволить врагу приблизиться, а затем совершено неожиданно спустить курок (не одной Кассандре нравилось вводить жертву в замешательство), посему продолжала подходить медленно, держа холодное орудие наготове.
Но вот у брюнета времени было не так много. Стеф ринулся на отца и с прыжка зарядил тому камнем по виску. Точных намерений убить его у парня не было, но хотя бы лишить сознания, чтобы Бэла сама с ним поквиталась, ему хотелось. Конечно, тот не исключал, что ранение в височную кость, вероятно, приведёт к гибели, но он будет успокаивать себя несчастным случаем.
Михай же от удара только дёрнул головой в бок, зашатался, взревел со злости, но не упал. Вероятно, молодой человек промахнулся, а может, не рассчитал силы, однако, так или иначе, даже вырубить родителя тот не сумел. Когда здоровый мужчин, тряхнув головой, незамедлительно пришёл в себя, мигом обернулся и огрел, что было мочи, храбреца прикладом по переносице. Кровь ручьём брызнула из носа, и парень упал.
— Ты! — гневно крикнул отец, одарив укоризненным взглядом повалившееся в снег тело сына.
А потом в тот же момент развернулся, боковым зрением заметив как ускорилась беловолосая колдунья, и ногой пихнул её в живот. Бэлу от сильного удара отшвырнуло назад, и она, схватившись за пояс, сложилась пополам. Но не издала ни звука. Стерпела. Боль свою она не позволит показать врагу.
— Освободился, паскуда! — продолжил яростно реветь отец, наставив ружьё на колдунью. — Да на кого ты руку посмел поднять, тварь?! Эта рука тебя кормила все двадцать два года! — Михай демонстративно потряс свободную конечность.
— А… а е-ещё… л-лупила… — захрипел он, пытаясь приподняться на локти.
— Видимо, мало! Ты, если я правильно понял, приложил свои выпачканные кровью ручонки к воплям моих товарищей, а, сынок? Помог этим сукам?! Ну ничего… со мной тебе тягаться не получится. Когда всё закончится получишь такую трёпку… — мужчина, несмотря на то что обращался к парню, не спускал бледно-зелёных глаз с прицела, наведённого в голову выпрямившейся блондинки. — А сейчас смотри, как я размажу этой неродивой суке мозги по снегу.
Бэла не стала стоять на месте и ринулась в противоположную от мужика сторону, чтобы пуля прошла мимо, а заодно уже ей хотелось застать его врасплох внезапной атакой сбоку, но Михай был гораздо умнее всех остальных мужланов, коих ей приходилось убивать. Дуло огнестрельного оружия следовало за ведьмой попятам, будто бы тот предугадывал каждый её шаг и выпад.
Тогда Стефан, увидев как палец отца медленно зажимает курок, бойко вскочил на ноги, не обращая внимание на головокружение, темноту в глазах, и побежал так быстро, что сам от себя подобной скорости ожидать не мог, особенно с таким-то невероятным упадком выносливости. Рванул парень в сторону надвигающееся Бэлы, хотя отец был к нему намного ближе и, казалось, попытаться остановить его куда разумнее, однако, тот прекрасно понимал, что разобраться с вооружённым Михаем голыми руками ни за что не выйдет; лишь потеряет время и шанс. Шанс не позволить отцу навредить беловолосой девушке. Случись что в этой ужесточённой бессмысленной схватке, мертвым от него толка уже никакого не будет.
Столкнувшись с ведьмой, брюнет грубо отпихнул её назад и в одну секунду почувствовал резкую невыносимую боль в области груди. На всю территорию прогремел злополучный выстрел из охотничьего ружья, мигом разносясь по горам, деревьям, напугав птиц и заглушив скорбный звон колокола. Молодое тело замертво повалилось в снег.
— Нет! — прибавился к прочему шуму истеричный голос девушки. — Стефан!
Бэла в ту же минуту, спохватившись, примкнула к обездвиженному парню и упала перед ним на колени. Словно позабыв о всякой угрозе, она взялась за мужские плечи и осторожно повернула на спину, дабы точно удостовериться в том, в чём ей совершено не хотелось. Лицо Стефана было полностью испачкано кровью: из ноздрей, изо рта, казалось, текла эта вкусная алая жидкость отовсюду. Она манила её. Взывала. А глубокая рана в центре, из которой кровь била ключом, невероятно дразнила, но одновременно заставляла судорожно стиснуть зубы. Пара глаз, чья голубая радужка стремительно блекла, смотрели на неё с сожалением, страхом и… мелькающим облегчением. Алые некогда губы дрожали, а грудная клетка с трудом вздымалась от тяжёлого дыхания. Разлетевшиеся маленькие пули пробили лёгкое, разорвав крупный сосуд, но молодой человек всё ещё был жив, пусть и слабел прямо на глазах.
Осознав, что он только что сделал, Михай выбросил из рук дымящееся ружьё, поднял сжатые кулаки и в отчаянии схватился за голову.
— О, боги… — прошептал он, а затем медленно попятился назад, не спуская глаз с умирающего сына. — Что я… боги…
Не пройдя и пяти шагов, здоровый мужчина упёрся спиной в стройное женское тело, стоявшее позади. Он хотел было обернуться, как холодная рука незнакомки схватилась за плечо, а остриё серпа глубоко воткнулось в шею. Михай мучительно захрипел, попытался взяться за предплечье девушки, но тщетно. Убийца дёрнула серпом, а далее без всякого труда вынула его из горла, жестоко разорвав плоть и повредив кости. Куски мяса разлетелись по сторонам. Мужчина более не смог издать ни звука, схватился обеими ладонями за повреждённую глотку, в попытке, надо думать, остановить обильное кровотечение, и булыжником рухнул наземь, когда женская рука толкнула его в спину.
— Ты, — посмеявшись произнесла она. — Покойник.
Кассандра, слизав аппетитные остатки мужчины с орудия, пренебрежительно переступила через бьющуюся в агонии тушу и, дьявольски похихикав, принюхалась к сладостному запаху победы, крови, пороху и смерти.
— Что за чудное утро, — подметила ведьма, взглянув на кровавый отсвет рассвета, вспыхивающий над горизонтом.
Потом её хищный безумный взгляд, полный жестокости и жажды, упал на обеспокоенную сестру, что пыталась остановить кровь умирающему парню и одновременно не дать тому сомкнуть глаз, легонько шлёпая по бледным впалым щекам.
— … и всегда найдётся тот, кто его испортит.
Злобно прошипев себе под нос, брюнетка подбежала к старшей сестре, приземлилась по другую от тела сторону, и принялась осматривать дыры, скрытые под потоком крови, в груди Стефана.
— А ты настырный, не так ли? — пошутила она, поймав на себе уже серый взгляд Стефа.
Парень еле-еле сумел натянуть уголок губ в подобие улыбки, услышав язвительный голос Кассандры. Она была жива. И даже лучше — вся светилась от восторга и возбуждения. Чужая кровь, как сейчас подметил Стефан, шла ей к лицу куда лучше, чем макияж, а на плотоядный блеск в янтарной радужке хотелось смотреть вечно. Затем он перевёл взор на молчавшую, сосредоточенную Бэлу, что всё возилась с его грудью, стараясь сделать для парня хоть что-то, как он сделал для неё, когда бросился под дробь охотничьего ружья, предназначенную для её тела. Золотые волосы падали из на него из капюшона, серьёзный бледный лик был устремлён исключительно на раны, а жёлтые глаза поблёскивали от подкатившей к ним влаге. Бэла… красива и холодна. Как всегда. Стеф хотел коснуться её локонов, хотел дотронуться до длинных пальцев Кассандры, но не мог. Он перестал чувствовать своё тело. Однако, всё ещё видел, внимал… и как же сильно захотелось вновь услышать звонкий голос Даниэлы. Дана… её не было рядом, а ведь именно с неё многое и начало.
Очертания начали плыть перед глазами, чёрная пелена затягивала зрачки безжалостно, стремительно, а жуткий холод овладевал каждой частичкой кожи.
— Бэла, — эхом прозвучал голос Кассандры.
Ответа не было.
— Бэла! — эхо разносилось всё настырнее.
— Да что?!
— Он умер.
И последнее что брюнет слышал, пока слух окончательно его не покинул, как крикнула… Кассандра. Оглушительно, словно взвыла воем Банши, а потом всё смешалось с неясным гулом посторонних мужчин и громоподобным распахиванием больших врат. Пугающий лязг длинных когтей, раскатистый бархатный смех, последующий хруст раздробленных костей и треск разрывающейся плоти — всё это напоминало ад. И истошные мужские вопли, смешанные с женским дьявольским хохотом над ухом — стали тому доказательством.
Эпилог
Солнечный февральский день выдавался теплее утра и ночи. Игривые лучики согревали заснеженную землю, освещали округу, а ласковый ветер игрался с кончиками волос, спрятанных под капюшонами. Три девушки, закутанные в темные шерстяные накидки, стояли подле одинокой недавно вырытой могилы с деревянным ветхим крестом и пристально смотрели на кучку земли, будто бы покойник должен вот-вот из неё вылезти. Но ничего не происходило. Стояла мёртвая тишина, прерываемая лишь периодичным карканьем большого ворона, сидячего на голой ветке сиротливой липы.
Долго стоять над зарытой ямой девушки не стали. Первой ушла самая младшая, за ней средняя, старшая же немного задержалась: она кинула на горочку чёрную розу, а позднее, медленно помотав головой, поспешила нагнать своих младших сестёр, что направлялись к большим таинственным вратам, расположенных недалеко от старинной одинокой хижины.
Пролившееся кровь ещё долго не оставит это место, даже когда сойдёт снег, ужасы той ночи деревенские будут помнить навсегда, а изуродованные тела бунтовщиков сожгут на костре в милость Матери Миранде и в качестве сердечных извинений перед Хозяйкой замка, а также перед её дочерями, о существовании которых местные могли лишь догадываться. Суровое наказание понесли и чудом выжившие заговорщики: каждого, кто посмел тогда усомниться в могуществе владычицы и лордов отправили на запретную территорию, скрытую за воротами подле мельницы владыки Сальваторе Моро. Деревенские бабки долго будут рассказывать внукам о том, какие ужасающие вопли доносились оттуда, когда уродливый лорд забавлялся с обречёнными на смерть еретиками. И более, никогда и ни за что, ни одна душа, поклявшаяся в верности Матери Миранде, не посмеет взбунтоваться против её справедливого правления. Однако, в сердцах некоторых огонь надежды на спасителя не перестанет пылать яркими язычками. Когда-нибудь, думали они, придёт герой, что сможет избавить эту деревню теней от проклятья. Когда-нибудь, но обязательно… нужно лишь немного подождать.
Больше книг на сайте - Knigoed.net