— Меня зовут Ты Тхык, — сказал он им. — Я был начальником здешнего уезда, но затем удалился от дел. Не объясните ли вы мне, почтеннейшие, что произошло здесь за время моего отсутствия?
Старцы удивленно переглянулись, потом задумчиво опустили головы. Так сидели они долго, попыхивая трубками, как бы вспоминая что-то. Наконец один из них сказал:
— Нет, юноша, мы не знаем и не помним человека по имени Ты Тхык. В здешних краях вот уже сто лет не было начальника уезда с таким именем. Ты, видно, добрый человек, что-то напутал, а мы должны ломать наши старые головы над твоими загадками.
А другой добавил:
— Не вознамерился ли ты, смелый человек, подшутить над нами! Еще никому в нашей древней стране не взбредало на ум смеяться над стариками. Бойся судьбы, которая покарает тебя за это!
Ты Тхык совсем растерялся. Он ничего не ответил, поклонился и ушел. Потом он заметил старика, такого древнего и высохшего, что его белые волосы и борода были похожи на пух аиста, а тонкая спина, казалось, просвечивала на солнце. Ты Тхык решил обратиться к этому старцу. Выслушав его с большим вниманием, старик дожевал бетель, сплюнул в сторону и дребезжащим голосом сказал:
— Когда я был совсем маленьким и пас буйволов на той стороне реки, деревенские старики рассказывали, что лет за двести до того один молодец умел красиво слагать стихи и петь их в сопровождении дан бао. Тот человек был ровесником дедов этих стариков, его почитали в округе за великодушное сердце. Но однажды он исчез, совершая прогулку около залива Тхан Фу. Помнится, что этот человек носил такое же имя, как ты.
Сказав это, белобородый старик достал новую порцию бетеля и принялся снова жевать.
А Ты Тхык поблагодарил его и пошел прочь. Ему стало невыносимо грустно. Он собрался было вернуться на волшебную гору Фи Лай, но колесница, превратившись в птицу, уже улетела. На том месте, где она стояла, белело письмо Зианг Хыонг. Ты Тхык развернул его, и руки его задрожали. В письме было написано: «На волшебной горе мы любили друг друга. Но нашей любви пришел конец, и больше никогда не сойдутся наши пути».
Это были прощальные слова прекрасной Зианг Хыонг.
Ты Тхык спрятал письмо у самого сердца, переоделся путником и вновь отправился в дальние странствия. Он пошел к горе Хоанг Шон, чьи зубчатые верхушки до сих пор видны жителям провинции Тхань-Хоа. Никто с той поры не встречал больше Ты Тхыка.
Жил некогда юноша по имени До Лам, был он одинок и холост. Поле До Лама лежало на горном склоне, и юноша от зари до зари гнул спину, разрыхляя мотыгой каменистую землю. Однажды солнце пекло особенно жарко, негде было укрыться от его палящих лучей, но До Лам продолжал работать, только пот ручьями тек по его лицу. Капельки пота падали на землю и в расщелины камней.
Прошло некоторое время, и вдруг среди камней поднялся прекрасный цветок. Его свежие зеленые листья тянулись к небу, а бело-розовые лепестки сверкали под ослепительными лучами солнца, как жемчужины, переливаясь всеми цветами радуги. Налетавший ветерок раскачивал цветок, и трепетание его лепестков звучало сладостно и мелодично, как далекая песня.
До Лам оторвался от работы и, опершись на мотыгу, огляделся вокруг.
— Что за чудо! — воскликнул юноша. — Здесь вырос необыкновенно прекрасный цветок, он умеет даже петь!
Каждый день выходил До Лам на свое поле, чудесные песни цветка облегчали ему работу. К концу дня, когда юноша уставал и работал из последних сил, пение цветка звучало особенно нежно и возвращало До Ламу бодрость. Мотыга его с силой врезалась в землю, и цветок пел громко и радостно, как звон веселых колокольчиков.
Как-то раз рано утром До Лам поднялся по склону на свое поле и увидел, что дикий кабан, пробегая по полю, наступил на стебель, и цветок беспомощно поник к земле. Юноша подбежал к цветку, поднял поврежденный стебель и проговорил:
— О чудесный цветок, здесь множество диких свиней, с тобой каждую минуту может что-нибудь случиться, лучше я отнесу тебя к себе домой, там ты будешь совершенно в безопасности.
До Лам осторожно выкопал цветок, принес домой, посадил в старую каменную ступку и поставил около окна.
По вечерам, вернувшись с поля, До Лам зажигал фонарь и начинал плести из бамбука шляпы, корзины и циновки. Аромат чудесного цветка наполнял хижину, песни его лились нежным потоком, и юноша чувствовал себя совершенно счастливым.
Однажды ночью, в пору благодатного августовского полнолуния, у хижины До Лама засияли нежные мерцающие лучи, и лампа в хижине стала гореть еще ярче. Но юноша, опустив голову, работал и ничего не замечал. Вдруг на диковинном растении с треском лопнул бутон, и огромный цветок раскрыл свои розовые лепестки, а внутри его оказалась очаровательная девушка в белоснежных одеждах. Голосом, звонким, как колокольчик, она напевала сладостную песню. Серебристое сияние и нежное благоухание заполнили всю комнату, но До Лам по-прежнему ничего не замечал.
Внезапно пламя лампы вспыхнуло, как яркая молния, и девушка в белоснежном платье выпрыгнула из цветка. Ее алые губы улыбались подобно яркой цветущей розе, она подошла к До Ламу и положила руку на его плечо. Подняв глаза. До Лам замер, пораженный красотой девушки, а когда пришел в себя, то увидел, что диковинный цветок, посаженный им у окна, исчез.
До Лам и прекрасная девушка в белоснежном платье стали мужем и женою. С этих пор по утрам они вдвоем с радостной песней поднимались в горы и трудились в поле, а с наступлением темноты, веселые, возвращались домой, освещая себе путь фонариком. Вечерами До Лам, как и прежде, плел шляпы и циновки, а жена его вышивала, и работа спорилась в их руках.
В базарные дни До Лам складывал в корзины рис со своего поля, изделия из бамбука и вышивки своей жены и шел на рынок. На вырученные деньги он покупал все, что было необходимо для жизни, и дни у молодых супругов протекали счастливо и весело.
Через два года хижина До Лама превратилась в большой и красивый дом. В огромных плетеных корзинах, наполненных доверху, хранился отборный рис, в хлевах пережевывали жвачку буйволы, коровы и козы.
Богатство вскружило голову До Ламу, и всякое занятие, кроме созерцания собственных совершенств, он стал находить обременительным. До Лам больше не хотел обрабатывать землю, не желал он также и плести шляпы. Каждый день он брал клетку с птицами, кальян и отправлялся куда-нибудь гулять.
Когда жена просила До Лама продать на рынке рис и купить мотыгу, серп и нитки для вышивания, он покупал себе курицу, мясо, вино и, вернувшись, устраивал пирушку и ел до тех пор, пока не заболевал живот.
Если жена просила До Лама продать на рынке рис, он говорил, что у него болят ноги, когда же она с наступлением темноты зажигала фонарик и предлагала До Ламу начать плести шляпы, он жаловался на слабость зрения и говорил, что не в состоянии разглядеть не то что бамбуковый стебель, но даже собственную руку.
Однажды жена сказала До Ламу:
— Наша жизнь еще не так обеспечена, чтобы мы могли не трудиться.
Эти слова привели До Лама в бешенство, глаза его налились кровью. Бросив пренебрежительное — «хы!» — он не удостоил жену ответом и, взяв кальян и клетку с птицами, отправился на свою обычную прогулку.
Как-то раз жена До Лама одиноко сидела и работала при свете лампы, вдруг под окном с приятным треском распустился огромный розовый цветок. Из него вылетела чудесная птица с пестрыми, радужно блестящими перьями, с золотистыми крыльями и хвостом и, заглянув в окно, запела:
Пламя лампы сверкнуло, как яркая вспышка молнии, чудесная птица влетела в окно и опустилась около прекрасной жены До Лама. Красавица села к ней на спину, и птица взмахнула золотистыми крыльями.
Шум крыльев разбудил До Лама, который давно уже спал на мягкой постели после обильного ужина. Увидав, что жена его улетает на диковинной птице, он соскочил с кровати и стремглав бросился за ними. До Лам протянул руку, чтобы схватить птицу, но в этот самый момент она стремительно вылетела в окно и исчезла, а в руке До Лама осталось только золотистое перо из хвоста птицы. Он смотрел на сверкающее перо и не знал, что делать дальше.
Впрочем, До Лам очень быстро успокоился. Теперь его никто не упрекал в безделье, и он совсем разленился. До Лам ел и пил почти целый день, а когда уже не мог больше сделать ни глотка, брал в руки клетку с птицами, кальян и отправлялся на прогулку.
Чтобы ни в чем не отказывать себе. До Лам каждый день что-то продавал на рынке. Через некоторое время продан был весь рис, а потом все буйволы, коровы, свиньи и козы. Он начал продавать даже свою одежду. В конце концов у него ничего не осталось, кроме последней циновки, которую он тоже решил отнести на базар. Когда До Лам поднял циновку, он с удивлением увидел, что под нею лежат две яркие картинки. На одной были изображены До Лам и его жена во время работы на поле, склон горы покрывал золотистый рис. До Лам с женой удовлетворенно смотрели на зреющий обильный урожай. На второй картинке До Лам и его жена были изображены работающими при свете фонарика. До Лам плел, а жена его вышивала, дом был убран красивыми вещами, корзины до краев наполнены рисом, а в хлеву стояли буйволы, коровы и козы.
Перед глазами До Лама встала вся его прежняя жизнь, и сердце сжала тоска, а из глаз ручьями хлынули слезы, они капали на картинки, и картинки совсем намокли. Горестно сжав руки, он поднял к небу глаза, полные слез, и воскликнул:
— До Лам, До Лам! Ты сам виновник своего несчастья!
Оглядев свой опустевший, безрадостный дом, До Лам стиснул зубы от горя. Потом схватил кальян и, сломав его, швырнул в огонь, раскрыл дверцы клетки и, выпустив на волю сидевшего в ней соловья, тоже бросил в огонь.
На следующее утро До Лам взял мотыгу и отправился в горы. С того дня он каждое утро уходил в поле и трудился, не жалея сил, а вечером плел шляпы, сидя под старой лампой. До Лам трудился не покладая рук, днем и ночью.
Однажды попалось ему в руки золотистое перо чудесной птицы. До Лам долго смотрел на него, потом, вздохнув, медленно разжал пальцы. Легкий ветерок подхватил перо, и оно, плавно кружась, опустилось в старую каменную ступку, что стояла у окна. Взглянув на старую ступку, До Лам вспомнил чудесный цветок и прекрасную девушку в белом, и слезы хлынули у него из глаз, они падали прямо в каменную ступку, ударяясь об ее выщербленные стенки.
Вдруг До Лам с изумлением увидел, что золотистое перо, лежавшее на дне ступки, исчезло, а вместо него появился гибкий цветочный стебель, на котором прямо на глазах поднимался к небу большой розовый бутон. Бутон начал распускаться, вся комната наполнилась благоуханием, зазвучала сладостная, чарующая песня:
Когда розовые лепестки огромного цветка раскрылись, До Лам, не спускавший с цветка глаз, с замирающим от волнения сердцем, увидел в середине его юную и прекрасную женщину в белоснежной одежде и, не смея верить своим глазам, узнал в ней свою жену.
Лампа сверкнула, как яркая вспышка молнии, прелестная женщина в белом платье вышла из цветка и, спустившись на землю, подошла к До Ламу; она нежно улыбнулась, и глаза ее, слегка прищуренные, радостно блестели. До Лам, желая убедиться, что все это не сон, огляделся вокруг и увидел, что чудесный цветок исчез.
С этого дня До Лам и его прекрасная жена никогда больше не расставались. Каждое утро они поднимались в горы на свое поле и с песней работали там до заката солнца. А вечерами До Лам с женой сидели под яркой лампой, До Лам плел шляпы, жена его вышивала. И жизнь их была благоуханна, лак цветок, и сладостна, как мед.
Давным-давно в одной деревне жила очень бедная семья. Было в ней только два человека: мать и сын. С малых лет сын — звали его Нонгом — должен был помогать матери. С утра до позднего вечера проводил он в поле. У них не было буйвола, и Нонгу самому приходилось впрягаться в соху. Тяжелая работа закалила юношу, в восемнадцать лет он стал самым сильным в деревне. Все уважали его за силу и трудолюбие.
Однажды Нонг сказал матери:
— Милая моя мама! Мы с тобой очень бедно живем. Так не может быть всегда. Разреши мне пойти на поиски денег и риса. Я должен облегчить нашу жизнь и жизнь наших соседей.
Делать нечего, пришлось матери согласиться. Нонг собрал железные предметы, валявшиеся без нужды, отнес их в кузницу и выковал себе огромную железную палку. Затем простился с матерью и ушел.