- И ты еще можешь смеяться?
- А почему бы нет? - ответил разбойник наставительно, словно был перед ним несмышленый ребенок. - Эх ты, Радая! Я собой пригож, да и то не позволял твоим палачам смотреть на меня, - сразу же сносил им голову с плеч, а ты позволяешь мне глядеть на твою пакостную рожу.
- Долго глядеть не будешь, пандуры уже несут для тебя плаху.
Радая грозится, а разбойник опять как расхохочется и говорит:
- Ну что ж, знать, суждено мне погибнуть, если уж попал я в твои сети. Зато уж и прощусь я с тобой по-свойски, хоть и связаны у меня руки.
И не успел Радая моргнуть, как разбойник плюнул в бороду графа, для которого закон не писан! Да еще перед пандурами!
Побагровел Радая от злости, а еще больше от стыда и тоже плюнул разбойнику в лицо.
- Вот теперь мы квиты! Знай, не пройдет и минуты, как твоя голова слетит с плеч.
Радая трясся от ярости, а разбойник чуть не лопнул от смеха.
- Скажи мне перед смертью, чему ты опять смеешься? - спрашивает Радая, чуть не плача от досады.
- Да как же мне не смеяться, коли ты так глуп и думаешь, что отомстил мне за свою бороду! Эх, Радая, я-то сейчас оплеванную голову с плеч сброшу, а ты, на позор себе, будешь ходить с оплеванной рожей до самой смерти.
Хорватия. Перевод с сербскохорватского М. Волконского
ДУБРОВЧАНИН КАБОГА И ДОЖ ВЕНЕЦИАНСКИЙ
Написал однажды венецианский дож письмо дубровницкому князю Кабоге, и вот о чем говорил в том письме:
- Кабога, гордость Дубровника, честь тебе и хвала, если ты мудрая голова! Вот я сейчас испытаю твою мудрость и задам тебе вопросы. Не ответишь как надо - клянусь верой и правдой, снесу тебе голову с плеч. Хорошенько подумай, что отвечать будешь. Мудро отвечай, зря не погибай! Первое: измерь и скажи мне - сколько будет от неба до земли. Ошибешься хоть на волос, пропали все твои труды и подсчеты. Второе: измерь, да как следует, и скажи мне, где находится середина света. Меряй по совести твоя ведь голова в ответе! Третье: перелей все море да измерь, сколько в нем воды, а часть моря высуши, чтобы земли прибавилось и нам бы на ней пшеницы и риса посеять.
Вот, сокол мой, и пришло то диковинное и злосчастное письмо к мудрому дубровницкому князю Кабоге. Прочел он его несчетное число раз и над бедой своей задумался. Да что тут делать, нечего и голову ломать! Тут и Соломон не разгадает. Сидит, думает Кабога, закручинился - будто все добро у него погорело. Увидел это его слуга, крестьянский сын, и спрашивает:
- Что это ты, господин, невесел, сердце болит на тебя глядеть!
Кабога молчит, словно и не слышит. Но слуга не дает ему покоя, все допытывается и наконец пригрозил, что уйдет от него, - не может он видеть таким Кабогу, прямо, говорит, в жар меня бросает.
- Поведай мне, хозяин, о чем горюешь, авось что-нибудь придумаю, на плечах у меня не кочан капусты.
Мудрый Кабога чуть улыбнулся и шутливо ответил:
- Знаю, сынок, а потому расскажу тебе о моих напастях, только никогда и никому не смей хотя бы одним словом о них обмолвиться, если тебе жизнь дорога. Так вот, сынок, пишет мне дож венецианский, требует ответа на три вопроса, а коли не отвечу, не сносить мне головы. Первое, говорит, должен я ему измерить, сколько будет от неба до земли; второе - сказать ему, где середина света; третье - перелить и высушить море, чтобы он мог посеять пшеницу и рис. Вот и не знаю я, что делать, куда деваться! Растерялся я, вроде муравья на горящей головне. Ум за разум заходит, право!
Как услышал это слуга, рассмеялся и говорит:
- Эх, господин, и охота тебе над этим голову ломать! Почему ты мне раньше не сказал, - это все легко разгадать! Убей меня бог, коли не разгадаю. Что тебе стоит, хозяин, достать сто окк шелковой пряжи, достань и пошли их этому болтуну, дожу венецианскому, и напиши: вот, мол, измерил я тебе точно - сколько от неба до земли, как раз столько, сколько тут шелка; а не веришь - сам вымеряй! Если я ошибся хоть на волосок - вот тебе сабля, а вот моя голова! На второй вопрос ответь ему, что середина света в Дубровнике. Если его мудрецы скажут, что это не так, ты можешь им свободно ответить: "Проверьте". А на третий вопрос скажи, что ты и тут готов ему услужить, но только пусть пришлет из Венеции посудины, чтобы в них перелить море да измерить, сколько в нем воды, - у них, мол, торговля бойкая и такие посудины найдутся.
Кабога слугу послушался: послал в Венецию сто окк шелковой пряжи и написал все, как надо. Прочел дож венецианский, что Кабога ему отвечает, завертелся, будто сидел на иголках. Собрались к нему вельможи, как будто пчелы на мед слетелись, кружатся вокруг да около и все расспрашивают, а дож как закричит на них:
- Что вы тут вертитесь, пристаете, как осы! Разорались, а тут, как в церкви, шепотком надо говорить! Этот сукин сын Кабога из Дубровника перемудрил меня. Посылает мне сто окк шелковой пряжи и пишет, что столько и будет от неба до земли, а коли я не верю, то пусть сам измерю. А еще, говорит, узнал я, что середина света - в Дубровнике, а кто не верит, пусть сам измерит. А как стал отвечать на третий вопрос - высмеял нас. Торговля у вас, говорит, бойкая, так пришлите мне посудины, и тогда я перелью в них море и измерю его, а часть можно высушить. Вот ведь как, еще и насмехается! Ах, чтоб его змея ужалила! Наш, говорит, Дубровник стоит на камне в голодном краю, вот нам и жаль моря:
Синее море - вот наше поле,
Спустим челны - пусть то поле нам вспашут,
Ниву без края челны бороздят!
И если перелью я все море, да еще и высушу, то нечем будет рыбакам жить, и придется нам тоже сеять пшеницу и рис... Вот как ответил Кабога, а теперь делайте как знаете!
И договорились они послать Кабоге кресты и медали. А еще написал ему дож венецианский:
- Да здравствует Кабога, голова Дубровника! Теперь я вижу, что не зря ты умом прославился! Посылаю тебе подарки. Властвуй ты в Дубровнике, а я в Венеции.
Далмация. Перевод с сербскохорватского М. Волконского
МАРКЕЛЯ
Однажды парень, по имени Маркеля, попал к туркам в плен. Там он провел много лет. А был он ловкий, на все руки мастер, весельчак и певец. Все его полюбили.
Полюбил его и турецкий визирь, задумал его потурчить и приблизить к себе.
Стал он его обхаживать, заманивать, врать и льстить, лишь бы парень принял турецкую веру. Но Маркеля не поддавался, увертывался и, как угорь, выскальзывал из рук.
Время шло, а Маркеля все отказывался потурчиться и стать приближенным визиря. Тому это надоело, и он приказал мулле отвести Маркелю в мечеть и там силой его потурчить. А парню сказал:
- Слушай, язва ты этакая, через три дня тебя отведут в мечеть и потурчат. Не хочешь добром, так силой заставим, а не то - голову долой.
Турки всячески уговаривали и уламывали Маркелю, но тщетно. На третий день приходит Маркеля к визирю и говорит:
- Благородный визирь! Нынче ночью я видел во сне пророка Магомета и разговаривал с ним.
- Да что ты! - говорит визирь. - Вот видишь, неверный, я тебе желаю добра, хочу тебя потурчить, а ты, дурак, отказываешься.
- Благородный визирь, - говорит Маркеля, - дозволь рассказать тебе все по порядку, что я видел во сне как наяву. Вижу большое, широкое поле, такое огромное, что и глазом не окинешь. Посреди поля высокое, ветвистое грушевое дерево, под ним густая тень. В тени сидит Магомет на золотом ковре, весь в золоте и драгоценных каменьях, сидит себе отдыхает и трубочку покуривает. Прислуживают ему двое слуг в богатых одеждах. Стали мне издалека махать руками, чтобы я поскорее подошел к их господину. Я поспешил подойти к Магомету; стою перед ним как приговоренный. Ни слова не говорю, и он меня ничего не спрашивает. Немного погодя в поле показалась большая толпа, словно церковная процессия. Люди шли по двое в ряд и несли хоругви. Сначала двигались люди в белых как снег одеждах с белыми знаменами, потом в золотых одеждах - с золотыми знаменами, в серебряных одеждах - с серебряными знаменами, в красных - с красными, в голубых - с голубыми, в желтых - с желтыми, в черных - с черными, в бурых - с бурыми, в серых - с серыми и, наконец, в зеленых одеждах с зелеными знаменами, бесчисленное множество народа! А в самом конце шагали люди в заплатанных одеждах. И заплаты всех цветов. Словно шутами вырядились, и знамена-то у них пестрые, как дятлы: тут - немного белого, там - золотого, а там серебряное, и красное, и черное, и голубое, и бурое, и серое!.. Вся эта толпа прошла мимо грушевого дерева, потом дальше через поле и исчезла вдали.
Я таращил глаза - не понимаю, что все это значит, смотрю на Магомета, хочу спросить, что это за толпа такая, да не смею и рта раскрыть. Просто остолбенел. Пророк вздрогнул и говорит:
- Люди в золотых одеждах и с золотыми знаменами - это мои турки. В белых и в цветных одеждах - христиане; тут и католики, и лютеране, и кальвинисты, и ариане, и богомилы и прочие.
- А кто это в пестром заплатанном рубище? - спросил я Магомета.
- Да те, что перешли из одной веры в другую, - ответил он.
- Вот видишь, благородный господин! - сказал Маркеля визирю. - Если я, по твоему желанию, потурчусь, значит, на том свете буду среди пестрых людей. Скажи по совести, могу ли я хотеть потурчиться?
- А правда ли, неверный, что ты такой сон видел и слышал слова Магомета?
- Правда, благородный визирь! Дай тебе бог здоровья и счастья, не загоняй ты меня в толпу пестрых.